Психологические процессы – что в них особого?
Из экспериментальной психологии восприятия хорошо как мы знаем, что процесс формирования образа начинается с различения и потом идет через опознание к полному и адекватному восприятию данного объекта.
Кроме этого и историческое становление научных понятий начинается конкретно с их различения. Так, развитие и формирование понятия психологического явления либо процесса, конечно, начинается с различения психологического и непсихического, т.е. с противопоставления сферы психологических явлений всему многообразию другой действительности, которая в эту сферу не включается.
Такое противопоставление и первичное различение психологических процессов всем остальным функциям телесного аппарата, относимым к категории физиологических, и всем остальным физическим явлениям действительности по самому собственному смыслу покоится на выделении исходной совокупности отличительных показателей, неспециализированных для всех процессов, относящихся к категории психологических. Но выделение неспециализированных показателей любого психологического процесса явилось не результатом обобщения понятий об отдельных конкретных психологических процессах, таких как чувство, восприятие, представление, идея либо чувство, а эффектом противопоставления либо отличения всякого психологического процесса от всякого же процесса непсихического. Это конкретно различение, осуществляющееся по каким-то критическим, неспециализированным показателям. Разумеется, эти неспециализированные показатели любого психологического процесса поддавались более либо менее отчетливому распознанию раньше, чем были выделены своеобразные характеристики, отличающие отдельные, конкретные психологические процессы друг от друга: представление – от восприятия, идея – от представления либо эмоциональный процесс – от мыслительного.
В действительности, по каким опознавательным показателям чувство, волевой акт либо нравственный порыв мы точно относим к классу психологических явлений, а мышечное сокращение либо секрецию – к категории явлений физиологических? Начавшись с ответа на данный вопрос, научно-психотерапевтический анализ обязан продвигаться потом по крутому и извилистому пути перехода от этого – первоначально по необходимости обобщенно схематического – эмпирического описания специфики психологических процессов ко все более конкретному ее теоретическому объяснению.
Выделяясь собственными своеобразными показателями из всей совокупности физических (в широком смысле) явлений действительности, психологические процессы противопоставляются первым делом ближайшей по отношению к ним пограничной области физических (в узком смысле) отправлений людской тела, т.е. физиологическим актам. Существо всякого физиологического отправления определяется в первую очередь характером функционирования органа, которое ведет к реализации данного акта.
Конечно исходя из этого, что специфика главных критических показателей, по которым осуществляется первичное различение психологического либо психофизиологического и фактически физиологического акта, связана с изюминками взаимоотношений между механизмом функционирования органа этого акта и самим актом как результатом этого функционирования. Конкретно к сфере взаимоотношений между внутренней динамикой функционирования органа соответствующего процесса и итоговыми чертями самого процесса относятся критические показатели психологических актов, составляющие разностный порог их первичного различения людской опытом. Такими опознавательными эмпирическими показателями являются следующие.
1. Предметность. Исходный критический показатель какоголибо акта как психологического эмпирически выражается в первую очередь в существовании двух последовательностей фактов, совсем по-различному высказывающих отношение этого акта к внутренней динамике процессов, протекающих в его органе. Первый из этих последовательностей фактов неопровержимо говорит о том, что любой психологический процесс, как и каждый второй акт жизнедеятельности людской организма, неразрывно связан с функционированием какойлибо из его совокупностей. И динамика данной совокупности либо органа психологической функции, будь то слуховой, тактильный либо зрительный анализатор, мозг либо нервная совокупность в целом, возможно обрисована только в терминах тех внутренних явлений, каковые в этом органе происходят. В противном случае говоря, механизм любого психологического процесса в принципе описывается в той же совокупности физиологических понятий и на том же общефизиологическом языке, что и механизм любого физического акта жизнедеятельности.
Но, в отличие от всякого другого фактически физиологического акта (а это образовывает сущность второго последовательности фактов), конечные, итоговые характеристики любого психологического процесса в общем случае смогут быть обрисованы лишь в терминах отношений и свойств внешних объектов, физическое существование которых с органом этого психологического процесса совсем не связано и каковые составляют его содержание.
Так, восприятие либо представление, являющиеся функцией органа эмоций, нельзя описать в противном случае, чем в терминах формы, величины, твердости и т.д. принимаемого либо воображаемого объекта. Идея возможно обрисована только в терминах показателей тех объектов, отношения между которыми она раскрывает, чувство – в терминах взаимоотношений к тем событиям, предметам либо лицам, каковые ее вызывают, а произвольное ответ либо волевой акт не смогут быть выражены в противном случае, чем в терминах тех событий, по отношению к каким соответствующие действия либо поступки совершаются. Так, процессуальная интегральная характеристика и динамика механизма результата в психологическом акте отнесены к различным предметам: первая – к органу, вторая – к объекту.
Воспроизведение качеств одного объекта в другом, служащим его моделью, само по себе не заключает еще неповторимой специфичности психологических явлений – оно видится в разных видах и непсихических отображений. Подобное воспроизводится подобным, – констатировали еще в древности. Это же относится и к воспроизведению некоторых пространственных особенностей, таких, к примеру, как форма.
Различные предметы – оригинал и копия – смогут владеть одной и той же формой, величиной, цветом и т.д. Сущность же разглядываемого исходного критического показателя психологического процесса содержится в том, что, протекая в собственном органе-носителе, данный внутренний процесс в его конечных, результативных параметрах скроен по примерам особенностей внешнего объекта.
Продолжением либо оборотной стороной, т.е. отрицательным проявлением данной скроенности внутреннего мира по моделям мира внешнего (эмпирически выражающейся в необходимости формулировать характеристики психологических процессов только в терминах внешних объектов), являются и остальные неспециализированные изюминки этих процессов.
2. Субъектность. Вторая своеобразная изюминка содержится в том, что в картине психологического процесса, открывающей носителю психики свойства ее объектов, остается совсем скрытой, не представленной вся внутренняя динамика тех сдвигов в состояниях органаносителя, каковые этот процесс реализуют.
Как и в отношении первого исходного показателя предметности, свидетельства личного опыта о невключенности внутренних процессов, протекающих в анализаторе либо в отделах мозга, в окончательную структуру восприятия, представления либо мысли в полной мере подкрепляются данными опыта научного. конкретизация и Обогащение знаний о нервных процессах как ближайшем к психике звене механизма работы ее органа четко говорят о том, что прямое построение многокачественной и предметно-структурированной картины восприятия, эмоций либо мысли с их устойчивыми инвариантными чертями из материала стандартных нервных импульсов либо градуальных их динамики и биопотенциалов осуществлено быть не имеет возможности.
Эмпирическое существо второго своеобразного показателя психологического процесса сводится, так, к тому, что его итоговые, конечные параметры не смогут быть сформулированы на фактически физиологическом языке тех величин и явлений, каковые раскрываются наблюдению в органе-носителе. Эта неформулируемость черт психологических процессов на физиологическом языке внутренних трансформаций в их субстрате есть оборотной стороной их формулируемости только на языке отношений и свойств их объекта.
3. Чувственная недоступность. Эта очень значительная и не меньше таинственная эмпирическая изюминка всех психологических процессов, кроме этого связанная с соотношением их механизма и итоговой предметной структуры, феноменологически характеризуется тем, что психологические процессы недоступны прямому чувственному наблюдению.
Собственному носителю-субъекту психологический процесс (восприятие либо идея) открывает свойства объекта, оставляя совсем скрытыми трансформации в субстрате, составляющие механизм этого процесса. Но, иначе, трансформации в субстрате, открытые с той либо другой степенью полноты для стороннего наблюдателя, не раскрывают перед ним черт психологического процесса другого человека.
Вопреки продолжительно существовавшему в классической психологии точке зрения, они скрыты и от прямого чувственного восприятия субъекта, являющегося их носителем. Человек не принимает собственных восприятии, но ему конкретно раскрывается предметная картина их объектов.
Внешнему же наблюдению не раскрывается ни предметная картина восприятии и мыслей другого человека, ни их фактически психологическая ткань, либо материал. Яркому наблюдению со стороны дешёвы конкретно и лишь процессы в органе, составляющие механизм психологического акта.
загадочность и Специфика данной характеристики определяется тем, что другие видящиеся в технике и природе виды предметных изображений в меру доступности их оригиналов чувственному восприятию дешёвы ему и сами. Механический отпечаток, фотографическое, телевизионное либо киноизображение в такой же мере чувственно принимаемы, как и их объект. Более того, самая эта их чувственная доступность определяет их существо и функцию. Психологический же процесс, воспроизводя картину предметной структуры собственных объектов, сам по отношению к данной картине остается совсем прозрачным и тем самым невоспринимаемым. Эта прозрачность и невоспринимаемость психологического процесса образовывает такой же его нужный атрибут, как и, напротив, воспринимаемость фотографического, скульптурного, сценического либо другого изображения в технике, природе либо мастерстве.
4. Спонтанная активность. Следующая своеобразная черта психологического процесса, в отличие от предшествующих, определяет не прямое отношение к объекту либо к его яркому субстрату, а выражение в поведенческом акте, во внешнем действии, побуждении, направляемом при посредстве психологического процесса. Эта особенность, истоки которой глубоко скрыты под феноменологической поверхностью и связаны с далекими опосредствованиями во времени и пространстве, заключает в себе совсем особенное своеобразие активности психологического процесса.
Это та, эмпирически точно распознаваемая, но с трудом поддающаяся строгому детерминистическому объяснению форма активности, которая не только оживляет, но и одушевляет физическую плоть организма. Не что иное, как конкретно особенный темперамент активности, лежит в базе первичного эмпирического выделения одушевленных существ (животных) как личной формы живых организмов.
Неповторимый по сравнению с другими, более элементарными проявлениями активности темперамент данной особенности пребывает в том, что на всех уровнях поведения – от несложного локомоторного акта до нравственности и высших проявлений разумности в произвольном людской поступке – динамики и конкретные параметры структуры этого акта не смогут быть конкретно выведены ни из физиологических сдвигов в организма, ни из физических особенностей влияющих на него стимулов. Это совершает такую активность психологической конкретно по причине того, что она прямо не вытекает ни из физиологии внутренних процессов организма, ни из физики, социологии и биологии его яркого внешнего окружения. Но к тому же, потому, что эта активность не есть однозначной равнодействующей физиологических и физических сил, в ней нет жестко предзаданной и фиксированной во всех ее деталях программы и конкретных реализациях, и субъект может функционировать на довольно много ладов (Сеченов, 1996); психологическая активность проявляется и эмпирически различается как активность свободная.
Феноменология психологических проявлений
Такова главная феноменологическая картина тех критических показателей всякого психологического процесса, каковые различающая и классифицирующая идея эмпирически обнаруживает под внешней поверхностью его проявлений в дешёвых наблюдению актах поведения и жизнедеятельности организма. Познающая идея применяет эти показатели для выделения особенного класса процессов, именуемых психологическими, скрыто либо делая выводы по замечаемым и эмпирически фиксируемым проявлениям.
Исходная черта предметности проявляет себя в показаниях человека о том, как ему раскрываются объекты, т.е. конкретно в том, что они раскрываются ему не как следы либо отпечатки внешних действий в его телесных состояниях, то есть как личные особенности внеположных по отношению к нему предметов. Второй показатель непредставленности либо замаскированности субстрата устанавливается как отрицательное заключение из этих же фиксируемых собственным и чужим опытом показаний об объектах. Третий показатель – чувственная недоступность – предполагает заключение, базирующееся на соотнесении картины стороннего наблюдения и личного опыта над жизнедеятельностью.
Наконец, последнюю чёрта – свободную активность психологического – идея фиксирует, заключая по дешёвым наблюдению внешним актам о скрытых за ними внутренних факторах. Во всех этих заключениях реализуются неспециализированные ходы мысли, выявляющие эмпирические характеристики всякого объекта познания, недоступного прямому наблюдению, скрытого под внешней поверхностью принимаемых феноменов. Обрисованные выше показатели являются симптомами, в совокупности составляющими тот главный синдром, по которому опыт диагностирует особенный класс процессов и функций и выделяет их в качестве психологических. Таков исходный эмпирический пункт, от которого начинается перемещение психотерапевтического познания вглубь действительности психологических процессов.
Начинаясь с описания и эмпирического различения, оно движется к теоретическому обобщению, дабы после этого опять возвратиться к эмпирической действительности, но уже растолковывая, прогнозируя и на данной базе фактически овладевая ею.
Глава 3
АНАЛИЗ ПОНЯТИЙНОГО СОСТАВА
ХОРОШИХ ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЙ
В данной главе создатель отнюдь не ставил перед собой цели дать историко-научный анализ разных психотерапевтических теорий Тут только анализируются кое-какие логикотеоретические соотношения главных понятий в психотерапевтических концепциях, с тем дабы рельефнее распознать роль этих концепций в становлении современной теории психологических процессов.
Логика людской познания
Конкретные феномены, величины и факты, воплощающие в себе эмпирическую специфику психологических процессов, не ограничиваются, само собой разумеется, рассмотренными выше неспециализированными чертями, каковые характерны любому психологическому процессу и исходя из этого выступают в качестве опознавательных показателей психологической действительности. Главная совокупность подлежащих теоретическому объяснению конкретных особенностей, параметров и особенностей психологических явлений взята на протяжении эмпирического изучения, и в частности экспериментального изучения отдельных психологических процессов – сенсорных, перцептивных, интеллектуальных, мнемических и др. В этих конкретных изучениях формулировалась и развивалась фактически психотерапевтическая совокупность понятий, в терминах которой описывалась психологическая действительность как предмет особенной независимой области научного знания.
Конечно исходя из этого, что поиску неспециализированных теоретических правил организации психики, выходящих за пределы психологии и относящихся к физиологическим, биологическим, социальным, физическим и вторым закономерностям действительности, предшествует этап теоретических обобщений, осуществляемый средствами той фактически психотерапевтической совокупности понятий, на языке которой приобретает собственный выражение и первичное описание подлежащая объяснению эмпирическая действительность психологических явлений.
Исходя из этого (и подобно тому, как это происходит и в других областях знания) первые хорошие теории психологических процессов по необходимости являются в основном внутрипсихологическими.
В соответствии с закономерности генезиса перцептивных и интеллектуальных процессов, в силу которой на исходных стадиях отображения объекта познания имеет место первичная генерализованность, познанию раньше раскрываются более отношения и общие свойства. За этим направляться процесс конкретизации, на протяжении которого воспроизводится специфика единичного, и только позже начинается движение вторичного обобщения, идущий от целостности и полноты личного лица данного конкретного объекта к поиску глубинных неспециализированных правил.
Конкретно в соответствии с данной закономерностью, познающей мыслью сначала были выделены критические, опознавательные показатели любого психологического процесса, и только после этого начался процесс раскрытия своеобразных черт разных отдельных психологических актов в их отличии друг от друга. Для того чтобы рода стадиальность – в тех либо иных ее модификациях – проявляет себя не только на протяжении исторического становления доэмпирического знания о феноменологии отдельных признаков и свойств познаваемого объекта, но и в ходе поиска неспециализированных законов данной области действительности, т.е. в развитии фактически теоретических обобщений. Не просто так исходя из этого в базе одной из самых первых психотерапевтических теорий лежит самый общий (и конкретно поэтому раньше вторых раскрывающийся познанию) принцип организации психологических процессов – метод их связи между собой.
Таковой самый неспециализированный метод связи психологических феноменов и образовывает содержание закона ассоциации и конкретно в этом качестве является предметом ветшайшей из психотерапевтических теорий – ассоцианизма.
Ассоциативная психология
светло проступая под феноменологической поверхностью психологических явлений, закономерность ассоциации, установленная еще в древности, была конкретно проанализирована в концепциях ассоцианизма XVIII в. (британский ассоцианизм Д. Гартли и Дж. Пристли), после этого стала предметом изучения в экспериментальной психологии, где взяла собственный воплощение в способе ассоциативного опыта, и сохранила собственный значение в качестве одного из самые общих психотерапевтических правил сейчас. За ассоциативной концепцией стоит несомненная действительность вправду самой универсальной формы связи психологических таких главных и явлений ее детерминант, как пространственно-временная смежность этих явлений, их сходство и частота. Все же остальные, более частные факторы организации связной ткани психологических процессов остаются за рамками этого подхода. Тут не представлены ни конкретная структура психологических процессов, ни их функция в построении деятельности, ни соотношение пассивно-ассоциативных и активнооператорных компонентов в строении психологических актов, ни, наконец, своеобразный исходный материал, из которого психологические структуры формируются. На начальных этапах первичного обобщения все эти нюансы не были еще раскрыты, а после этого, на протяжении вторичного обобщения, ассоцианизм от них абстрагировался. От материала и рисунка ткани психологических процессов в данной концепции остаются лишь ассоциативные нитки, как их метафорически именует Л. С. Выготский (1960). Но это не те нитки, из которых ткется сама психологическая ткань, а только те, благодаря которым ее куски сшиваются в постоянное, целое полотно психологической судьбе.
При всем том, но, ассоцианизм не есть чисто психотерапевтической теорией. Уже в XVIII в. у Гартли за понятием ассоциации стоял не только внутрипсихологический метод связи психологических феноменов, но и модель конкретного мозгового механизма данной связи. Опираясь на ньютоновскую физическую модель, трактующую процессы в органах эмоций как вибрацию частиц эфира, гартлианский ассоцианизм выдвигает положение о том, что отдельные психологические элементыощущения соединяются между собой соответственно вибрациям частиц эфира в нервном субстрате (Ярошевский, 1966, с. 166).
Но охватить единым теоретическим принципом метод связи психологических процессов по содержанию (т.е. в их отношении к объектам) и по механизму (т.е. в их отношении к субстрату) до конца последовательно не имел возможности кроме того материалистический в собственной главной тенденции вариант ассоциативной концепции. Внутреннему логическому соподчинению фактически психотерапевтического и физиологического качеств психологической деятельности мешала обрисованная выше парадоксальность соотношения любого психологического процесса с субъектом и с субстратом. Так, соотнося ассоциацию с вибрациями в нервном субстрате, Гартли оставался однако на позициях параллелизма нервного и психологического, считая, что телесные вибрации по собственной природе отличаются от соответствующих ощущений и нереально выяснить, как первые причинно обусловливают последние либо связаны с ними (см. в том месте же, с. 173).
Такое отсутствие субординации между методом связи психологических явлений по содержанию и по механизму, выражающееся в параллелизме этих качеств, в значительной степени было предопределено тогдашним уровнем развития понятия ассоциации. содержания и Эта разобщённость механизма в понятия ассоциации была неизбежна потому, что метод связи психологических элементов абстрагирован и от структуры, в которую они объединяются, и от природы как самих элементов, так и синтезированной из них психологической структуры. В это же время механизм связи зависит от характера связываемого материала, а материал дается сотрудничеством с объектом психологического процесса. В фактически идеалистическом, юмовском варианте ассоцианизма взаимообособление этих качеств увеличено до логического финиша. В соответствии с Д. Юму, сообщение дана в самих элементов сознания и не требует никакой настоящей базы (см. в том месте же, с. 160).
При таковой интерпретации физиологический механизм и исходный физический материал психологических актов оказываются замкнутыми в фактически психологической сферы. Но тогда, в силу объективной логики связи этих качеств, психологический процесс преобразовывается в материал физических объектов, и ассоциация тем самым, будучи низведенной до привычки, делается демиургом физической причинности Выйти из данной безвыходной ситуации, адекватно соотнести нервный и психологический последовательности явлений, т.е. осознать ассоциацию как частный случай более неспециализированного внепсихологического закона, в рамках фактически ассоциативной концепции выяснилось неосуществимым в значительной степени конкретно в следствии абстрагированности принципа связи от природы связываемых психологических процессов.
Структурализм и гештальтизм
Структуральное направление Вундта-Титченера, следуя тенденции строить психологию по примеру естественных наук, ввело в психотерапевтическую теорию понятие структуры и сделало кроме того попытку ввести понятие ее исходного материала. Но таким первичным материалом Э. Титченер (1914) вычислял интроспективно раскрывающуюся субъекту психологическую ткань чувственного опыта, которая в качестве предмета психотерапевтического анализа должна быть совсем обособлена от собственного внешнего объекта.
Соотнесение с последним, в соответствии с Э. Титченеру, имеется выражение неточности стимула Вместо поиска объективного внепсихологического материала, из которого синтезируется психологический процесс, сам данный психологический процесс делается материалом, и исходя из этого движение мысли ведет к фиктивному результату
Что же касается психологической структуры, формирующейся из психологического же исходного материала, то она складывается, в соответствии с данной теоретической концепции, из собственных элементов все по тем же законам ассоциации либо по очень неизвестным в их конкретной специфичности законам психологического синтеза. Личные же закономерности структуры в ее отношении к своим компонентам тут не стали предметом анализа. Исходя из этого, не смотря на то, что понятие структуры и было введено в концепцию, что составило по плану серьёзное теоретическое продвижение, в конечном итоге фундаментальным принципом тут все же осталась ассоциативная сообщение, не подчиненная ни материалу, ни механизму Идеалистический вариант ответа гносеологической альтернативы предопределил тут логику соотношения главных исходных понятий. И не смотря на то, что это направление начиналось с попыток выстроить физиологическую психологию, совокупность главных понятий осталась замкнутой во внутрипсихологической сфере, и конструктивного влияния на развитие концептуального аппарата теории эта школа не оказала.
Действенное развитие как в теории, так и в феноменологии науки понятие структуры взяло, как мы знаем, в гештальт-психологии. В контексте данной теоретико-экспериментальной концепции структура выступила уже не как ассоциативный агрегат из собственных элементов, а была, напротив, противопоставлена ассоциации элементов спецификой собственных закономерностей и собственных характеристик. Направленный на исследование данной специфичности психологических структур экспериментальный поиск сразу же распознал такие наиболее значимые эмпирические характеристики психологических процессов, как предметность, светло выражающуюся, к примеру, в феномене выделения фигуры либо предмета из фона, и связанную с ней целостность, понятие о которой составило главное ядро концепции.
Конкретно предметной целостностью, детерминированной объектом, структура и была противопоставлена ассоциации из элементов, потому, что был обнаружен примат структуры над особенностями последних. В ряде взаимоотношений элементы подчинены целостному гештальту, и изучения раскрыли формы и условия выражения этого подчинения на различных уровнях организации психологических процессов – от перцепции до интегральных черт личности. Были выделены кроме этого закономерности и формы преобразования либо перецентрирования структур в актах продуктивного мышления (Вертгеймер, 1988).
Целый эмпирический материал гештальт-психологии подчеркивает детерминированность предметной целостности психологических структур их объективным содержанием. Это, со своей стороны, направило предстоящее теоретическое перемещение исходных понятий. Под давлением логики объекта изучения гештальт-психологией была сделана попытка соотнести психологические структуры с их физическими объектами и нейрофизиологическими эквивалентами. На этом пути гештальт-психология ввела в концептуальный аппарат теории наиболее значимый неспециализированный принцип, выдержавший опробование временем – принцип изоморфизма психологических, нейрофизиологических и физических явлений.
Так, гештальт-психология своим фактуальным и понятийным составом ввела в психологию две очень значительные категории – изоморфизм и целостность, любая из которых в отдельности адекватно вскрывает главные закономерности как бы с двух основных флангов: конкретно-эмпирического (целостность) и общетеоретического (изоморфизм). Но распознать настоящие субординационные соотношения этих двух разноранговых правил средствами концептуального аппарата гештальт-психологии нереально. Среди разнообразных эмпирических, теоретических и общегносеологических обстоятельств несведенности финишей в данной совокупности понятий тут принципиально важно отметить следующее.
Структура психологических процессов в гештальт-психологии в такой же мере абстрагирована от состояний субстрата, составляющих ее исходный материал, как это имеет место в ассоцианизме в отношении принципа связи психологических элементов. А настоящая трудящаяся структура не может быть выстроена без материала. Пара утрируя аналогию, возможно было бы заявить, что модель психологической структуры не может быть выстроена не учитывая материала по тем же логическим основаниям и причинам, по которым нельзя построить строение из стиля либо сшить платье из фасона.
Будучи обособленной от материала, структура вместе с тем обособляется и от ее физиологического механизма, и от физического объекта, составляющего ее содержание.
Вместо субординации понятий изоморфизм и целостность, требующей выведения целостности как частного следствия неспециализированного принципа изоморфизма, данный последний интерпретируется как параллелизм психологического, физиологического и физического. механизм и Структура, отъединенные от материала, оказываются запараллеленными, так же как метод связи психологических процессов по содержанию и по механизму в классической концепции досеченовского ассоцианизма. Так, структура разобщения с механизмом и материалом выступила тут, по успешному выражению М. Г. Ярошевского (1966), обстоятельством самой себя. А это, само собой разумеется, исключает возможность ее детерминистического объяснения, потому что последнее предполагает выведение данного конкретного явления в качестве частного следствия неспециализированных законов. Конкретно отсутствие настоящей субординации понятий высказывает существо научной бесплодности теории психофизиологического и психонейрофизического параллелизма. Весьма большой эмпирический и концептуальный вклад гештальт-психологии был, так, быстро рассогласованным с ее общетеоретическими выводами.
Функциональная психология
В случае, если для структурализма и гештальтизма главным объектом изучения был структурный нюанс психики, то функциональная психология ввела в концептуальный аппарат психотерапевтической теории в качестве главной категории понятие функции.
Европейский функционализм К. Штумпфа (1913) противопоставил психологические функции, трактуемые как акты, психологическим явлениям (ощущениям, восприятиям, образам памяти). Последние выступают в данной концепции как содержание либо как материал, с которым оперирует соответствующая интеллектуальная функция. Так, в случае, если структурализм Э. Титченера соотносит психологическую структуру с ее материалом, то функционализм К. Штумпфа соотносит с этим материалом психологическую функцию. В обоих направлениях, но, материалом выясняется не внепсихологическое сырье, из которого синтезируется ткань психологического процесса, а самая эта психологическая ткань. Но в этом случае, как уже упоминалось, само психологическое как исходный материал логически неизбежно делается отправным пунктом дедукции, чем и определяется выбор идеалистического варианта гносеологической альтернативы.
В отличие от европейского, американский функционализм (У. Джемса, Д. Дьюи и чикагской школы) отправился по более конструктивному пути – функция трактовалась не только как фактически психологический акт, но как психофизическая деятельность, реализующая процесс адаптации организма к внешней среде.
Подобно тому, как структурализм противопоставил структуру ассоциации, функционализм противопоставил функцию структуре и воплощенному в ней содержанию. Не требует особенных комментариев положение о том, как значителен для научной теории данный нюанс анализа настоящей работы, создаваемой как в состава фактически психологического акта, так и в ходе его организующего действия на приспособление организма к среде и на активное преобразование последней. И выделением этого нюанса анализа функционализм без сомнений обогатил концептуальный аппарат психотерапевтической теории.
Но в обоих направлениях функционализма функция психологического процесса была противопоставлена структуре и настоящему внепсихологическому материалу, из которого эта структура организуется.
Обособление же психологической структуры от исходного материала с необходимостью ведет и к обособлению от физиологического механизма, синтезирующего эту структуру конкретно из данного материала К тому же, потому, что ни структура, ни тем более функция в ее настоящей рабочей активности не смогут быть обособлены от исходного материала, в таковой изначальный материал преобразовывается сама функция, и этим создаются логические основания для утверждения о том, что акты конструируют объекты-стимулы (Дьюи, 1955). Стимул перестает быть свободным по отношению к его реакции и организму Объект делается производным от акта либо функции. Совсем неслучайно исходя из этого Д. Дьюи выступал с резкой критикой детерминистической концепции рефлекторного акта, в которой объект действия не зависит от самого этого действия, а психологические компоненты акта несут собственную рабочую функцию, пребывающую в организации действия конкретно адекватно не зависящему от него объекту. В контексте же функционалистского направления понятие функции (как и понятие структуры в структурализме), обособленное от настоящего исходного материала, из которого физиологический механизм сооружает психологический процесс, перестает действенно трудиться в концептуальном аппарате теории. Исходя из этого, вопреки конструктивности самого понятия функции, ни в европейском, ни в американском функционализме финиши с финишами теоретически не могли быть сведены, и концепция появилась в тупике.
Бихевиоризм
Функционализм противопоставил функцию структуре, но все же эти два нюанса были тут еще достаточно четко связаны В европейском функционализме функция сохраняла собственные связи со структурой в фактически психологического акта. Посредником в данной связи выступали психологические явления Штумпфа, каковые уже не поддаются абстрагированию от психологической структуры. В американском функционализме функция оставалась связанной со структурой не только в составе психологического процесса, но и в психофизического акта приспособительной деятельности, в котором психологическая структура несет настоящую рабочую нагрузку Но в обоих направлениях структура представлена только возможно, и фактическому анализу соотнесенность функции со структурой не подвергается
Предстоящая логика противопоставления этих понятий ведет к еще большему обособлению функции от структуры и доведению этого абстрагирования до вероятного предела Перенос функции лишь в сферу объективно замечаемых телесных поведенческих реакций высвободил эту приспособительную функцию от внутреннего психически опосредованного структурирования. Но вместе с тем внутренне обусловленную предметную структуру утратил и сам поведенческий акт. Носителями приспособительной функции тогда смогли остаться лишь лишенные внутреннего предметного каркаса разрозненные элементарные моторные акты. У начала этих актов объект, очищенный от посредствующей роли его психологического отображения, превратился легко в пусковой стимул. В конечном звене этих актов свободные от этого же структурирующего посредника предметные действия превратились в реакции.