Символизм — литературное направление финиша XIX — начала XX в. Появился во Франции как протест против буржуазной судьбы, культуры и философии, с одной стороны, и против реализма и натурализма, с другой. В «Манифесте символизма», написанном Ж. Мореасом в 1886 г., утверждалось, что прямое изображение действительности, быта лишь скользит по поверхности судьбы. Лишь при помощи знака-намека мы можем эмоционально и интуитивно постичь «тайны мира». Символизм связан с идеалистическим миропониманием, с оправданием полной свободы и индивидуализма личности, с понятием о том, что мастерство выше «похабной» действительности. Направление это взяло распространение в Западной Европе, пробралось в живопись, другие виды и музыку мастерства.
В РФ символизм появился в начале 1890?х гг. В первое десятилетие ведущую роль в нем игрались «старшие символисты» (декаденты), особенно столичная несколько, возглавленная В. Я. Брюсовым и опубликовавшая три выпуска сборника «Русские символисты» (1894–1895). Декадентские мотивы господствовали и в поэзии петербургских авторов, печатавшихся в издании «Северный Вестник», а на рубеже столетий — в «Мире мастерства» (Ф. К. Сологуб, З. Н. Гиппиус, Д. С. Мережковский, Н. М. Минский). Но во прозаическом творчестве и взглядах петербургских символистов отразилось и очень многое из того, что будет характерно для следующего этапа этого направления.
«Старшие символисты» быстро отрицали окружающую реальность, говорили миру «нет»:
Я действительности отечественной не вижу,
Я не знаю отечественного века…
(В. Я. Брюсов)
Жизнь — только «сон», «тень». Действительности противопоставлен творчества и мир мечты — мир, где личность обретает полную свободу:
Я — всевышний загадочного мира,
Всю землю в одних моих мечтах.
Не сотворю себе кумира
Ни на земле, ни в небесах.
(Ф. К. Сологуб)
Это — царство красоты:
Имеется одна лишь вечная заповедь — жить. В красоте, в красоте вопреки всему.
(Д. С. Мережковский)
Данный мир красив конкретно тем, что его «нет на свете» (З. Н. Гиппиус). Настоящая же жизнь изображается как некрасивая, злая, неинтересная и тщетная. Особенное внимание проявляли символисты к художественному новаторству — преобразованию значений поэтического слова, формированию ритмики, рифмы и т. д. «Старшие символисты» еще не создают совокупность знаков; они — импрессионисты, каковые стремятся передать узкие оттенки настроений, впечатлений.
Новый период в истории русского символизма (1901–1904) совпал с началом нового революционного подъема в РФ. Пессимистические настроения, навеянные эрой реакции 1880?х — начала 1890?х гг. и философией А. Шопенгауэра, уступают место предчувствиям грандиозных изменений. На литературную арену выходят «младшие символисты» — последователи поэта-и философа идеалиста Вл. С. Соловьева, воображавшего, что ветхий мир обмана и зла на грани полной смерти, что в мир сходит божественная Красота (Вечная Женственность, Душа мира), которая обязана «спасти мир», соединив небесное (божественное) начало судьбы с земным, материальным, создать «царство божие на земле»:
Знайте же: Вечная Женственность сейчас
В теле нетленном на землю идет.
В свете немеркнущем новой богини
Небо слилося с пучиною вод.
(Вл. С. Соловьев)
У «младших символистов» декадентское «неприятие мира» сменяется утопическим ожиданием его будущего преображения. А. А. Блок в сборнике «Стихи о Красивой Женщине» (1904) прославляет то же женственное начало молодости, красоты и любви, которое не только принесет счастье лирическому «я», но и поменяет всю землю:
Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —
Все в виде одном предчувствую Тебя.
Целый горизонт в огне — и ясен нестерпимо,
И без звучно ожидаю, — тоскуя и любя.
Те же мотивы видятся в сборнике А. Белого «Золото в лазури» (1904), где прославляется смелое рвение людей грезы — «аргонавтов» — к счастью и солнцу полной свободы. В эти же годы многие «старшие символисты» кроме этого быстро отходят от настроений прошлого десятилетия, идут к прославлению яркой, волевой личности. Эта личность не порывает с индивидуализмом, но сейчас лирическое «я» — борец за свободу:
Я желаю порвать лазурь
Успокоенных мечтаний.
Я желаю горящих строений,
Я желаю кричащих бурь!
(К. Д. Бальмонт)
С возникновением «младших» в поэтику русского символизма входит понятие знака. Для учеников Соловьева это — многозначное слово, одни значения которого связаны с миром «неба», отражают его духовную сущность, другие же рисуют «земное царство» (осознаваемое как «тень» царства небесного):
Чуть слежу, склонив колени,
Взглядом кроток, сердцем негромок,
Уплывающие тени
Суетливых дел мирских
Средь видений, сновидений,
Голосов миров иных.
(А. А. Блок)
Годы первой русской революции (1905–1907) снова значительно изменяют лицо русского символизма. Большая часть поэтов откликаются на революционные события. Блок формирует образы людей нового, народного мира («Поднимались из тьмы погребов…», «Барка судьбы»), борцов («Шли на приступ. Прямо в грудь…»). В. Я. Брюсов пишет известное стих «Будущие гунны», где прославляет неизбежный финиш ветхого мира, к которому, но, причисляет и себя, и всех людей ветхой, умирающей культуры. Ф. К. Сологуб формирует в годы революции книгу стихотворений «Отчизне» (1906), К. Д. Бальмонт — сборник «Песни мстителя» (1907), изданные в Париже и запрещенные в РФ, и т. д.
Еще ответственнее то, что годы революции перестроили символическое художественное миропонимание. В случае, если раньше Красота понималась (особенно «младшими символистами») как гармония, то сейчас она связывается с «хаосом» борьбы, с народными стихиями. Индивидуализм сменяется поисками новой личности, в которой расцвет «я» связан с судьбой народа. Изменяется и символика: ранее связанная по большей части с христианской, древней, средневековой и романтической традицией, сейчас она обращается к наследию старого «общенародного» мифа (В. И. Иванов), к русскому славянской мифологии и фольклору (А. А. Блок, С. М. Городецкий). Вторым делается и строение знака. Все громадную роль в нем играются его «земные» значения: социальные, политические, исторические.
Но революция обнаруживает и «комнатный», литературно-кружковый темперамент направления, его утопичность, политическую наивность, далекость от подлинной политической борьбы 1905–1907 гг. Главным для символизма выясняется вопрос о искусства и связи революции. При его ответе образовываются два очень противоположных направления: защита культуры от разрушительной силы революционной стихии (издание В. Брюсова «Весы») и эстетический интерес к проблемам социальной борьбы. Только А. А. Блок, владеющий большей художественной прозорливостью, грезит о громадном общенародном мастерстве, пишет статьи о М. реалистах и Горьком.
Споры 1907 и следующих годов привели к резкому размежеванию символистов. В годы Столыпинской реакции (1907–1911) это ведет к ослаблению самые интересных тенденций символизма. «Эстетический эстетическая» утопия и «бунт декадентов» «младших символистов» исчерпывают себя. На смену им приходят художественные установки «самоценного эстетизма» — подражания мастерству прошлого. На передний замысел выдвигаются живописцы-стилизаторы (М. А. Кузмин). Ведущие символисты сами почувствовали кризис направления: их главные издания («Весы», «Золотое Руно») в 1909 г. закрылись. С 1910 г. символизм как течение прекратил существовать.
Но символизм как художественный способ еще не исчерпал себя. Так, А. А. Блок, самый гениальный поэт символизма, в конце 1900?х — 1910?х гг. формирует собственные самые зрелые произведения. Он пробует соединить поэтику знака с темами, унаследованными от реализма XIX в., с неприятием современности (цикл «Ужасный мир»), с мотивами революционного возмездия (цикл «Ямбы», поэма «Возмездие» и др.), с размышлениями об истории (цикл «На поле Куликовом», пьеса «крест и Роза» и др.). А. Белый формирует роман «Санкт-Петербург», как бы подводящий результат эре, породившей символизм.
Последняя вспышка активности русских символистов — дни Октября, в то время, когда несколько «Скифы» (А. А. Блок, А. Белый, С. А. Есенин и др.) снова пытается соединить символизм и революцию. Вершина этих поисков — поэма Блока «Двенадцать» лежит у истоков русской поэзии.