Дж. К. Ролинг
Грри философский камень и Поттер
Глава 1
МАЛЬЧИК, Что ВЫЖИЛ
Господин и госпожа Дурсль жили в доме номер четыре по Тисовой улице и в любой момент с гордостью заявляли, что они, слава всевышнему, полностью обычные люди. Уж от кого-кого, а от них никак не было возможности ожидать, дабы они попали в какую-нибудь необычную либо таинственную обстановку. Господин и госпожа Дурсль очень неодобрительно относились к любым странностям, прочей ерунде и загадкам.
Господин Дурсль возглавлял компанию называющиеся «Граннингс», которая специализировалась на производстве дрелей. Это был полный мужик с весьма пышными усами и весьма маленькой шеей. Что же касается госпожа Дурсль, она была худой блондинкой с шеей практически в два раза дольше, чем положено при ее росте. Но данный недочёт пришелся ей очень кстати, потому, что солидную часть времени госпожа Дурсль смотрела за соседями и подслушивала их беседы. А с таковой шеей, как у нее, было весьма комфортно заглядывать за чужие заборы. У мистера и госпожа Дурсль был мелкий сын по имени Дадли, и, согласно их точке зрения, он был самым прекрасным ребенком на свете.
Семья Дурслей имела все, чего лишь возможно захотеть. Но был у них и один секрет. Причем больше всего на свете они опасались, что кто-нибудь о нем определит. Дурсли кроме того представить себе не могли, что с ними будет, в случае, если выплывет правда о Поттерах. Госпожа Поттер приходилась госпожа Дурсль сестрой , но они не виделись вот уже пара лет. Госпожа Дурсль кроме того делала вид, что у нее вовсе нет никакой сестры, в силу того, что сестра и ее никчемный супруг были полной противоположностью Дурслям.
Дурели содрогались при одной мысли о том, что сообщат соседи, в случае, если на Тисовую улицу пожалуют Поттеры. Дурели знали, что у Поттеров также имеется мелкий сын, но они ни при каких обстоятельствах его не видели. И они категорически не желали, дабы их Дадли общался с ребенком таких своих родителей.
В то время, когда во вторник господин и госпожа Дурсль проснулись неинтересным и серым утром — то есть с этого утра начинается отечественная история, — ничто, включая покрытое тучами небо, не предсказывало, что скоро по всей стране начнут происходить необычные и таинственные вещи. Господин Дурсль что-то напевал себе под шнобель, завязывая самый ужасный из собственных галстуков. А госпожа Дурсль, с большим трудом усадив сопротивляющегося и орущего Дадли на большой детский стульчик, со радостной ухмылкой пересказывала мужу последние сплетни.
Никто из них не увидел, как за окном пролетела громадная сова-неясыть.
В половине девятого господин Дурсль забрал собственный портфель, клюнул госпожа Дурсль в щеку и постарался на прощанье поцеловать Дадли, но промахнулся, в силу того, что Дадли впал в гнев, что с ним происходило частенько. Он раскачивался взад-вперед на стульчике, умело выуживал из тарелки кашу и заляпывал ею стенки.
— Ух, ты моя крошка, — со хохотом выдавил из себя господин Дурсль, выходя из дома.
Он сел в машину и выехал со двора. На углу улицы господин Дурсль увидел, что происходит что-то необычное, — на тротуаре стояла кошка и пристально изучала лежащую перед ней карту В первую секунду господин Дурсль кроме того не осознал, что именно он заметил, но после этого, уже миновав кошку, затормозил и быстро посмотрел назад. На углу Тисовой улицы вправду стояла полосатая кошка, но никакой карты видно не было.
— И привидится же такое! — буркнул господин Дурсль.
Возможно, во всем были виноваты тусклый свет и мрачное утро фонаря. На всякий случай господин Дурсль закрыл глаза, позже открыл их и уставился на кошку. А кошка уставилась на него.
Господин Дурсль отвернулся и отправился дальше, продолжая смотреть за кошкой в зеркало заднего вида. Он увидел, что кошка просматривает табличку, на которой написано «Тисовая улица». Нет, конечно же не просматривает, быстро исправил он самого себя, а просто смотрит на табличку. Так как кошки не могут просматривать — равно как и изучать карты.
Господин Дурсль потряс головой и постарался выкинуть из нее кошку. И до тех пор пока его автомобиль ехал к Лондону из пригорода, господин Дурсль думал о большом заказе на дрели, что рассчитывал сейчас взять.
Но в то время, когда он подъехал к Лондону, заполнившие его голову дрели вылетели оттуда в мгновение ока, в силу того, что, попав в простую утреннюю автомобильную пробку и от нечего делать глядя по сторонам, господин Дурсль увидел, что на улицах показалось множество весьма необычно одетых людей. Людей в мантиях. Господин Дурсль не переносил людей в нелепой одежде, да например, нынешнюю молодежь, которая расхаживает линия знает в чем! И вот сейчас эти, нарядившиеся по какой-то дурной моде.
Господин Дурсль забарабанил пальцами по рулю. Его взор упал на сгрудившихся недалеко необычных типов, оживленно шептавшихся между собой. Господин Дурсль разозлился , заметив, что кое-какие из них совсем не молоды, — поразмыслить лишь, один из мужчин смотрелся кроме того старше него, а разрешил себе облачиться в изумрудно-зеленую мантию! Ну и тип! Но тут мистера Дурсля осенила идея, что эти непонятные личности точно всего лишь собирают пожертвования либо что-нибудь в этом роде… Так оно и имеется! Находившиеся в пробке автомобили наконец тронулись с места, и пара мин. спустя господин Дурсль въехал на парковку компании «Граннингс». Его голова опять была забита дрелями.
Кабинет мистера Дурсля был на девятом этаже, где он постоянно сидел спиной к окну. Предпочитай он сидеть лицом к окну, ему, вероятнее, тяжело было бы этим утром сосредоточиться на дрелях Но он сидел к окну спиной и не видел пролетающих сов — поразмыслить лишь, сов, летающих не ночью, в то время, когда им и положено, а средь бела дня! И это уже не говоря о том, что совы — лесные птицы, и в городах, тем более таких громадных, как Лондон, не живут.
В отличие от мистера Дурсля, пребывавшие на улице люди превосходно видели этих сов, быстро пролетающих мимо них друг за другом, и обширно раскрывали рты от удивления и показывали на них пальцами. Большая часть этих людей в жизни собственной не видели ни единой совы, кроме того ночью.
В общем, у мистера Дурсля было в полной мере обычное, лишенное сов утро. Он накричал на пятерых подчиненных, сделал пара серьёзных звонков и пара раз повысил голос на собственных телефонных собеседников. Так что настроение у него было легко хорошее — , пока он не решил мало размять ноги и приобрести себе булочку в булочной наоборот.
Господин Дурсль уже забыл о людях в мантиях и не вспоминал о них, пока не столкнулся с группкой необычных типов недалеко от булочной. Он не имел возможности осознать, по какой причине при одном лишь взоре на них ему становилось не по себе.
Эти типы также оживленно перешептывались, и он не увидел у них в руках ни одной кружки для сбора средств. Выйдя из булочной с пакетом, в котором лежал громадный пончик, господин Дурсль снова должен был пройти мимо этих необычных личностей, и сейчас он полностью случайно услышал:
—… да, совсем правильно, это Поттеры, конкретно так мне говорили…
—… да, их сын, Гарри…
Господин Дурсль замер. У него перехватило дыхание. Он почувствовал, как на него накатывает волна страха. Он посмотрел назад на шептавшихся типов, как будто бы желал сообщить им что-то, но позже передумал.
Господин Дурсль метнулся через дорогу, быстро поднялся в офис, рявкнул секретарше, дабы его не тревожили, сорвал телефонную трубку и уже набирал предпоследнюю цифру собственного домашнего номера, в то время, когда внезапно передумал и положил трубку обратно на рычаг. После этого он начал поглаживать усы, думая о том, что…
Нет, само собой разумеется, это была глупость. Поттер — не такая уж редкая фамилия. Господин Дурсль легко убедил себя в том, что в Англии живет множество семей, носящих фамилию Поттер и имеющих сына по имени Гарри. И он кроме того не имеет возможности со стопроцентной уверенностью утверждать, что его племянника кличут конкретно Гарри. Он так как ни при каких обстоятельствах не видел этого мальчика. В полной мере быть может, что его кличут Гэри. Либо Гарольд.
В общем, господин Дурсль сделал вывод, что ему совсем ни к чему тревожить госпожа Дурсль, тем более что она в любой момент плохо огорчалась, в то время, когда обращение заходила о ее сестре. Господин Дурсль не упрекал жену — если бы у него была такая сестра, как у госпожа Дурсль, он бы… Но однако эти люди в мантиях да и то, о чем они говорили, — все это было необычно.
По окончании похода за пончиком мистеру Дурслю было намного сложнее сосредоточиться на дрелях. В то время, когда в пять часов вечера он покидал строение компании, он был так взволнован, что, выходя из дверей, не увидел проходившего мимо человека и врезался в него.
— Простите, — пробурчал он, видя, как мелкий старикашка пошатнулся и чуть не упал. Мистеру Дурслю пригодилось пара секунд, дабы понять, что старичок был одет в фиолетовую мантию. Кстати, старикашка нисколько не огорчился тому, что его чуть не сбили с ног. Наоборот, он обширно улыбнулся и сказал писклявым голосом, вынудившим прохожих обернуться:
— Не просите прощения, мой дорогой господин, даже если бы вы меня уронили, сейчас меня бы это совсем не огорчило. Ликуйте, в силу того, что Вы-Знаете- Кто наконец провалился сквозь землю! Кроме того такие маглы, как вы, должны устроить праздник в данный самый радостный сутки!
С этими словами старикашка обеими руками обхватил мистера Дурсля где-то недалеко от живота, прочно стиснул его и ушел.
Господин Дурсль практически прирос к почва. Поразмыслить лишь, его обнял полностью незнакомый человек! Кроме того, его назвали каким-то маглом. Что бы в том месте ни означало это слово, господин Дурсль был удивлен. И в то время, когда ему наконец удалось сдвинуться с места, он стремительным шагом отправился к машине, сохраняя надежду, что все происходящее сейчас — не более чем плод его воображения. Не смотря на то, что господин Дурсль очень отрицательно относился к его плодам и воображению.
В то время, когда он свернул с Тисовой улицы на дорожку, ведущую к дому номер четыре, он сходу увидел уже привычную полосатую кошку. Настроение его быстро упало. Господин Дурсль не сомневался, что это та самая кошка — у нее была та же окраска и те же необычные пятна около глаз. Сейчас кошка сидела на заборе, отделяющем его сад и дом от соседей.
— Брысь! — звучно сказал господин Дурсль. Но кошка не шелохнулась. Более того, она весьма строго взглянуть на мистера Дурсля, так что он кроме того поразмыслил: «Возможно, кошки в любой момент себя так ведут?»
После этого, собравшись с духом, он вошел в дом, внушая себе наряду с этим, что ему ни за что не нужно ни о чем говорить жене.
Для госпожа Дурсль данный сутки был, как в любой момент, очень приятным. За ужином она с радостью поведала мистеру Дурслю о том, что у их соседки значительные неприятности с дочерью, и напоследок сказала, что Дадли выучил новое слово «хаччу!». Господин Дурсль приложив все возможные усилия старался вести себя как в большинстве случаев.
В то время, когда госпожа Дурсль уложила Дадли в кроватку, господин Дурсль поцеловал его, захотел спокойной ночи и отправился в гостиную включить телевизор. По одному из каналов именно заканчивались вечерние новости.
«И в завершение отечественного выпуска о необычном поведении сов по всей Англии. Не смотря на то, что совы в большинстве случаев охотятся ночью и фактически ни при каких обстоятельствах не показываются днем, сейчас поступали много сообщений от людей, каковые с самого восхода солнца в различных точках страны видели непоследовательно летающих сов. Эксперты не смогут растолковать, по какой причине совы решили поменять собственный распорядок дня. — Тут диктор разрешил себе ухмыльнуться. — Весьма загадочно. А сейчас я передаю слово Джиму МакГаффину с его прогнозом погоды. Как ты думаешь, Джим, не будет ли сейчас вечером новых дождей из сов?»
«Не знаю, Тед. — На экране показался метеоролог. Но сейчас не только совы вели себя необычно. Отечественные зрители из таких отдаленных уголков Англии, как Кент, Йоркшир и Данди, звонили мне, дабы сказать, что вместо дождя, что я дал обещание вчерашним вечером, у них был настоящий звездопад! Быть может, кто-то устраивал фейерверки по случаю приближающегося праздника. Не смотря на то, что до праздника еще целая семь дней. А что касается погоды — сегодняшний вечер обещает быть дождливым…»
Господин Дурсль застыл в собственном кресле. Падающие звезды, совы средь бела дня, необычные люди в мантиях. И еще непонятное перешептывание по поводу этих Поттеров…
Госпожа Дурсль вошла в гостиную с двумя чашками чая. И господин Дурсль почувствовал, как тает его решимость ни о чем не стоит говорить жене. Он осознал, что хотя бы что-то ему поведать придется. И жадно прокашлялся.
— Э… Петунья, дорогая… Ты в далеком прошлом не получала известий от собственной сестры?
Как он и ожидал, госпожа Дурсль изобразила удивление, а позже на ее лице показалась злость. Все-таки в большинстве случаев они делали вид, что у нее нет никакой сестры. Так что подобная реакция на вопрос мистера Дурсля была в полной мере объяснима.
— В далеком прошлом! — отрезала госпожа Дурсль. — А по какой причине ты задаёшь вопросы?
— В новостях говорили всякие таинственные вещи, — пробормотал господин Дурсль. Не обращая внимания на огромную отличие в габаритах, он все же побаивался жену, и именно она была хозяйкой в доме. — Совы… падающие звезды… по городу ходят толпы необычно одетых людей…
— И что? — резким тоном перебила его госпожа Дурсль.
— Ну, я поразмыслил… Возможно… Может, это как-то связано с… Ну, ты осознаёшь… С этими, как она…
Госпожа Дурсль поджала губы и поднесла чашку ко рту. А господин Дурсль задумался, осмелится ли он сообщить жене, что слышал сейчас фамилию Поттер. И сделал вывод, что не осмелится. Вместо этого он сказал как бы кстати:
— Их сын — он так как ровесник Дадли, правильно?
— Полагаю, да. — Голос госпожа Дурсль был холоден как лед.
— Не напомнишь мне, как его кличут? Гарольд, думается?
— Гарри. На мой взор, мерзкое, простонародное имя.
— О, само собой разумеется. — Господин Дурсль почувствовал, как екнуло сердце. — Я с тобой абсолютно согласен.
Больше господин Дурсль не возвращался к данной теме — ни в то время, когда они допивали чай, ни в то время, когда поднялись и пошли наверх в спальню. Но когда госпожа Дурсль ушла в ванную, господин Дурсль открыл окно и выглянул в сад. Кошка все еще сидела на заборе и наблюдала на улицу, как будто бы кого-то ожидала.
Господин Дурсль задал вопрос себя, не привиделось ли ему все то, с чем он столкнулся сейчас? И в случае, если нет, то неужто все это связано с Поттерами? В случае, если это так., и в случае, если выяснится, что они, Дурсли, имеют отношение к этим Поттерам… Нет, господин Дурсль не вынес бы этого.
Дурсли легли в постель. Госпожа Дурсль скоро заснула, а господин Дурсль лежал без сна, вспоминая все, что видел и слышал в данный сутки. И самая последняя идея, посетившая его перед тем, как он уснул, была весьма приятной: кроме того в случае, если Поттеры в действительности связаны со всем произошедшим сейчас, им совсем ни к чему оказаться на Тисовой улице. К тому же Поттеры замечательно знали, как он и Петунья к ним относятся…
Так что господин Дурсль сообщил себе, что ни он, ни Петунья ни за что не разрешат втянуть себя в творящиеся около странности.
Господин Дурсль глубоко заблуждался, но пока не знал об этом.
Долгожданный и неспокойный сон уже принял в собственные объятия мистера Дурсля, а сидевшая на его заборе кошка дремать совсем не планировала. Она сидела без движений, как статуя, и, не мигая, наблюдала в финиш Тисовой улицы. Она кроме того не шелохнулась, в то время, когда на соседней улице звучно хлопнула дверь автомобили, и не моргнула глазом, в то время, когда над ее головой пронеслись две совы. Лишь около полуночи словно бы окаменевшая кошка наконец ожила.
В дальнем финише улицы — именно в том месте, куда неотрывно наблюдала кошка — показался человек Показался нежданно и тихо, словно бы вырос из-под почвы либо появился из воздуха. Кошкин хвост дернулся из стороны в сторону, а глаза ее сузились.
Никто на Тисовой улице ни при каких обстоятельствах не видел этого человека. Он был высок, худ и весьма стар, если судить по серебру его бороды и волос — таких долгих, что их возможно было заправить за пояс. Он был одет в долгий сюртук, поверх которого была наброшена подметающая почву лиловая мантия, а на его ногах красовались ботинки на высоком каблуке, украшенные пряжками. Глаза за затемненными очками были голубыми, весьма живыми, броскими и искрящимися, а шнобель — весьма долгим и кривым, как будто бы его разламывали по крайней мере раза два. Кликали этого человека Альбус Дамблдор.
Казалось, Альбус Дамблдор полностью не осознаёт, что показался на улице, где ему не рады — не рады всему, связанному с ним, начиная от его имени и заканчивая ботинками. Но его, наверное, это не тревожило и он рылся в карманах собственной мантии, пробуя что-то найти. Он очевидно ощущал, что за ним следят, в силу того, что неожиданно поднял глаза и взглянуть на кошку, взирающую на него с другого конца улицы. Необычно, но вид кошки почему-то развеселил его.
— Это следовало ожидать, — пробормотал он, улыбнувшись.
Наконец во внутреннем кармане он отыскал то, что искал. Это был предмет, похожий на серебряную зажигалку. Альбус Дамблдор откинул серебряную крышечку, поднял зажигалку и щелкнул. Ближний к нему уличный фонарь тут же погас с негромким хлопком. Он опять щелкнул зажигалкой — и следующий фонарь погрузился во тьму. По окончании двенадцати щелчков на Тисовой улице погасло все, не считая двух далеких, маленьких колючих огоньков — глаз неотрывно смотревшей за Дамблдором кошки. И если бы сейчас кто-либо выглянул из собственного окна — кроме того госпожа Дурсль, от чьих глаз-бусинок нет ничего, что могло ускользнуть, — данный человек не имел возможность заметить, что происходит на улице.
Дамблдор вложил собственную зажигалку — правильнее, гасилку — обратно во внутренний карман мантии и двинулся к дому номер четыре. А дойдя до него, сел на забор рядом с кошкой и, кроме того не посмотрев на нее, сообщил:
— Необычно видеть вас тут, доктор наук МакГонагалл.
Он улыбнулся и повернулся к полосатой кошке, но та уже провалилась сквозь землю. Вместо нее на заборе сидела достаточно жёсткого вида дама в очках, форма которых была до странности похожа на отметины около кошачьих глаз. Дама также была в мантии, лишь в изумрудной. Ее тёмные волосы были собраны в тугой узел на затылке. И сходу было заметно, что вид у нее раздраженный.
— Как вы меня определили? — задала вопрос она.
— Мой дорогой доктор наук, я в жизни не видел кошки, которая сидела бы столь без движений.
— Станешь тут неподвижной — весь день просидеть на кирпичной стенке, — парировала доктор наук МакГонагалл.
— Весь день? Тогда как вы имели возможность праздновать вместе с другими? По пути ко мне я стал свидетелем, как минимум, гулянок и дюжины вечеринок
Доктор наук МакГонагалл рассерженно фыркнула.
— О, да, вправду, все празднуют, — недовольно сказала она. — Казалось бы, им следовало быть мало осмотрительнее. Но нет — кроме того маглы увидели, что что-то происходит. Они говорили об этом в новостях. — Она быстро кивнула головой в сторону чёрного окна, за которым пребывала гостиная Дурслей. — Я слышала. Своры сов… падающие звезды… Что ж, они так как не полные идиоты. Они просто обязаны были что-то подметить. Поразмыслить лишь звездопад в Кенте! Не сомневаюсь, что это дело рук Дедалуса Дингла. Он ни при каких обстоятельствах не отличался особенным умом.
— Не следует их обвинять, — мягко ответил Дамблдор. — За последние одиннадцать лет у нас было через чур мало предлогов для радости.
— Знаю. — В голосе доктора наук МакГонагалл показалось раздражение. — Но это не оправдывает тех, кто утратил голову. Отечественные люди ведут себя полностью легкомысленно. Они появляются на улицах днем, планируют в толпы, обмениваются слухами. И наряду с этим им кроме того не приходит в голову одеться, как маглы.
Она искоса посмотрела на Дамблдора собственными колючими глазами, как будто бы сохраняя надежду, что он сообщит что-то в ответ, но Дамблдор молчал, и она продолжила:
— Не составит большого труда превосходно, в случае, если в тот самый сутки, в то время, когда Вы-Знаете-Кто наконец провалился сквозь землю, маглы определят о отечественном существовании. Кстати, я надеюсь, что он в действительности провалился сквозь землю, это так как так, Дамблдор?
— В полной мере разумеется, что это так, — ответил тот. —
Так что это вправду праздник. Не желаете
ли лимонную дольку?
-Что?
— Засахаренную лимонную дольку. Это такие сладости, каковые едят маглы, — лично мне они весьма нравятся.
— Нет, благодарю вас. — Голос доктора наук Мак-Гонагалл был весьма холоден, как будто бы ей совсем не казалось, что на данный момент подходящее время для поедания лимонных долек — Итак, я остановилась на том, что кроме того в случае, если Вы-Знаете-Кто вправду провалился сквозь землю…
— Мой дорогой доктор наук, мне думается, что вы достаточно разумны, дабы именовать его по имени. Это полная ерунда — Вы-Знаете-Кто, Вы-Не-Знаете- Кто… Одиннадцать лет я пробую убедить людей, что они не должны опасаться произносить его настоящее имя — Волан-де-Морт.
Доктор наук МакГонагалл содрогнулась, но Дамблдор, поглощенный необходимостью поделить две слипшиеся лимонные дольки, наверное, этого не увидел.
— На мой взор, появляется страшная путаница, в то время, когда мы говорим: Вы-Знаете-Кто, — продолжил он. — Ни при каких обстоятельствах не осознавал, по какой причине направляться опасаться произносить имя Волан-де-Морта.
—Да-да, само собой разумеется. — В голосе доктора наук раздражение прекрасным образом сочеталось с обожанием. — Но вы не таковой, как все. Все знают, что вы единственный, кого Вы-Знаете-Кто — хорошо-хорошо, кого Волан-де-Морт — опасался.
— Вы мне льстите, — тихо ответил Дамблдор. — Волан-де-Морт владел такими силами, каковые мне неподвластны.
— Лишь по причине того, что вы через чур… через чур добропорядочны чтобы применять эти силы.
— Мне повезло, что на данный момент ночь. Я не краснел так
очень сильно с того времени, как госпожа Помфри сообщила мне, что ей нравятся мои новые ушные затычки.
Взор доктора наук МакГонагалл уткнулся в Альбуса Дамблдора.
— А если сравнивать с теми слухами, каковые курсируют взад и вперед, своры сов — это легко ничто. Вы понимаете, о чем все говорят? Они гадают, по какой причине он провалился сквозь землю? Гадают, что же наконец смогло его остановить?
Чувство было такое, что доктор наук МакГонагалл наконец заговорила о том, что тревожило ее больше всего, о том, что ей так хотелось обсудить, о том, для чего она просидела весь день как изваяние на холодной каменной стенке. И буравящий взор, которым она наблюдала на Дамблдора, лишь подтверждал это. Было разумеется: не обращая внимания на то что она знает, о чем говорят все около, она не поверит в это, пока Дамблдор не сообщит ей, что это правда. Но Дамблдор, увлекшийся лимонными дольками, с ответом не спешил.
— Говорят, — упорно продолжила доктор наук МакГонагалл, — говорят, что прошедшей ночью Волан-де-Морт показался в Годриковой Впадине. Что он показался в том месте из-за Поттеров. Если доверять слухам, то Лили и Джеймс Поттеры… То они… Они мертвы…
Дамблдор склонил голову, и доктор наук МакГонагалл судорожно втянула воздушное пространство
— Лили и Джеймс… Не может быть… Я так не желала в это верить… О, Альбус…
Дамблдор протянул руку и коснулся ее плеча.
— Я осознаю… — с печалью сказал он. — Я отлично вас осознаю.
В то время, когда доктор наук МакГонагалл опять заговорила, голос ее дрожал:
— И это еще не все. Говорят, что он пробовал убить сына Поттеров, Гарри. Но не смог. Он не смог убить этого мелкого мальчика. Нет человека, который знает по какой причине, нет человека, который знает, как такое имело возможность случиться. Но говорят, что, в то время, когда Волан-де-Морт постарался убить Гарри Поттера, его силы внезапно иссякли — и конкретно исходя из этого он провалился сквозь землю.
Дамблдор мрачно кивнул.
— Это… это правда? — запинаясь, задала вопрос доктор наук МакГонагалл. — По окончании всего, что он сделал… По окончании того, как он убил стольких из нас… он не смог убить мелкого мальчика? Это легко поразительно… В случае, если отыскать в памяти, сколько раз его пробовали остановить… Какие конкретно меры для этого предпринимались… Но каким чудесным образом Гарри удалось выжить?
— Мы можем только предполагать, — ответил Дамблдор.— Быть может, мы так ни при каких обстоятельствах и не определим правды.
Доктор наук МакГонагалл дотянулась из кармана кружевной носовой платок и принялась вытирать слезы под очками. Дамблдор шумно втянул носом воздушное пространство, дотянулся из кармана золотые часы и начал внимательно их рассматривать. Это были весьма необычные часы. У них было двенадцать стрелок, но не было цифр — вместо цифр в том месте были мелкие планеты, наряду с этим они не находились на месте, а безостановочно вращались по кругу. Но Дамблдор замечательно осознавал, что именно показывают часы, в силу того, что он вложил их обратно в карман и сказал:
— Хагрид задерживается. Кстати, я полагаю, именно он сообщил вам, что я буду тут?
— Да, — подтвердила доктор наук МакГонагалл. —Но, я полагаю, вы не сообщите мне, по какой причине вы были конкретно тут?
— Я тут, дабы дать Гарри его дядя и тётя. Они — единственные родственники, каковые у него остались.
— Неужто вы… Неужто вы имеете в виду тех, кто живет тут?! — вскрикнула доктор наук МакГонагалл, вскакивая на ноги и тыча пальцем в сторону дома номер четыре. — Дамблдор, вы этого не сделаете. Я следила за ними весь день. Вы не отыщете второй парочки, которая была бы так непохожа на нас. И у них имеется сын — я видела, как мать везла его в коляске, а он пинал ее ногами и кричал, требуя, дабы ему приобрели конфету. И вы желаете, дабы Гарри Поттер появлялся тут?!
— Для него это лучшее место, — твердо ответил Дамблдор. — В то время, когда он повзрослеет, его дядя и тётя смогут все ему поведать. Я написал им письмо.
— Письмо? — весьма негромко переспросила доктор наук МакГонагалл, садясь обратно на забор. — Помилуйте, Дамблдор, неужто вы в действительности думаете, что сможете растолковать в письме все, что произошло? Эти люди ни при каких обстоятельствах не осознают Гарри! Он станет знаменитостью, кроме того легендой — я не удивлюсь, в случае, если сегодняшний сутки войдет в историю как сутки Гарри Поттера! О нем напишут книги, любой ребенок в мире будет знать его имя!
— Совсем правильно, — дал согласие Дамблдор, весьма без шуток глядя на доктора наук поверх собственных затемненных очков. —И этого хватит для того, чтобы вскружить голову любому мальчику: стать известным прежде, чем он обучится ходить и сказать! Он кроме того не будет не забывать, что именно его прославило! Неужто вы не видите, как лучше для него самого, если он будет жить тут, на большом растоянии от отечественного мира, до тех пор, пока не вырастет и будет в состоянии совладать со своей славой?
Доктор наук МакГонагалл быстро открыла рот, дабы сообщить что-то резкое, но, передумав, сделала глубочайший вдох и перевела дыхание.
—Да… Да, конечно же вы правы. Но сообщите, Дамблдор, как мальчик попадет ко мне?
Она пристально осмотрела его мантию, как будто бы ей внезапно пришло в голову, что под ней он прячет Гарри.
— Его принесет Хагрид,
— Вы думаете, это… Вы думаете, это разумно — доверить Хагриду столь важное задание?
— Я бы доверил ему собственную жизнь, — Дамблдор.
— Я не ставлю под сомнение его преданность вам, — нехотя выдавила из себя доктор наук Мак-Гонагалл. — Но вы так как не начнёте отрицать, что он небрежен и легкомыслен. Он… Что это в том месте?
Ночную тишину нарушили приглушенные раскаты грома. Их звук становился все громче. Дамблдор и МакГонагалл стали вглядываться в чёрную улицу в отыскивании приближающегося света фар. А в то время, когда они наконец додумались поднять головы, сверху послышался гул, и с неба упал громадный мопед. Он приземлился на Тисовой улице прямо перед ними.
Мопед был громадных размеров, но сидевший на нем человек был еще больше. Он был практически в два раза выше простого приятели и как минимум в пять раз шире. Попросту говоря, он был непозволительно велик, и к тому же имел дикий вид — спутанная заросли и борода тёмных волос полностью скрывали его лицо. Его ладони были размером с крышки от мусорных баков, а обутые в кожаные сапоги ступни — величиной с мелких дельфинов. Его огромные мускулистые руки прижимали к груди сверток из одеял.
— Ну наконец-то, Хагрид. — В голосе Дамблдора явственно слышалось облегчение. —А где ты забрал данный мопед?
— Да я его одолжил, доктор наук Дамблдор, — ответил гигант, с опаской слезая с мопеда. — У молодого Сириуса Блэка. А по поводу ребенка — я привез его, господин.
— Все прошло тихо?
— Да не весьма, господин, от дома, вычисляйте, камня на камне не осталась. Маглы это увидели, само собой разумеется, но я успел забрать ребенка, перед тем как они в том направлении нагрянули. Он заснул, в то время, когда мы летели над Бристолем.
Дамблдор и доктор наук МакГонагалл склонились над свернутыми одеялами. Внутри, еле заметный в данной куче тряпья, лежал прочно дремлющий мелкий мальчик На лбу, чуть пониже хохолка иссиня-тёмных волос, был виден необычный порез, похожий на молнию.
— Значит, конкретно ко мне… — тихо сказала доктор наук МакГонагалл.
— Да, — подтвердил Дамблдор. — Данный шрам останется у него на всегда.
— Вы так как имеете возможность что-то сделать с ним, Дамблдор?
— Кроме того если бы имел возможность, не стал бы. Шрамы смогут сослужить хорошую работу. У меня, к примеру, имеется шрам над левым коленом, что представляет собой полностью правильную схему английской подземки. Ну, Хагрид, давай ребенка ко мне, пора покончить со всем этим.
Дамблдор забрал Гарри на руки и повернулся к дому Дурслей.
— Могу я… Могу я проститься с ним, господин? —задал вопрос Хагрид.
Он нагнулся над мальчиком, заслоняя его от остальных собственной кудлатой головой, и поцеловал ребенка весьма колючим из-за обилия волос поцелуем. А после этого внезапно завыл, как раненая собака.
— Тс-с-с! — прошипела доктор наук МакГонагалл. — Ты разбудишь маглов!
— П-п-простите, — прорыдал Хагрид, извлекая из кармана огромный носовой платок, покрытый нечистыми пятнами, и пряча в нем лицо. — Но я п-п-п-просто не могу этого вынести. Лили и Джеймс погибли, а кроха Гарри, бедняжка, сейчас будет жить у маглов…
— Да, да, все это печально, но забери себя в руки, Хагрид, в противном случае нас найдут, — тихо сказала доктор наук МакГонагалл, неуверено поглаживая Хагри- да по плечу.
А Дамблдор перешагнул через низкий забор и отправился к крыльцу. Он осторожно опустил Гарри на порог, дотянулся из кармана мантии письмо, сунул его в одеяло и возвратился к поджидавшей его паре. Целую 60 секунд все трое находились и неотрывно наблюдали на мелкий сверток — плечи Хагрида сотрясались, доктор наук МакГонагалл яростно моргала глазами, а сияние, в любой момент исходившее от глаз Дамблдора, на данный момент померкло.