ИСКРА: — Мама, сообщи, что такое истина?
МАТЬ: -По-моему, ты неосторожно сформулировала вопрос. Уточни, пожалуйста.
ИСКРА: — Сообщи, существуют ли неоспоримые истины, каковые не требуют доказательств?
МАТЬ: — Само собой разумеется. Если бы не было таких истин, человек оставался бы зверем. А ему нужно знать, во имя чего он живет.
ИСКРА: — Значит, человек живет во имя истины?
МАТЬ: — Мы — да. Мы, коммунистический народ, открыли непреложную истину, которой учит нас партия. За нее пролито столько крови и принято столько мук, что спорить с нею, а тем более сомневаться — значит предавать тех, кто погиб и еще погибнет. Я верно осознала твой вопрос?
ИСКРА: — Да, да, благодарю. Но мне думается, в школе нас не учат спорить.
МАТЬ: — С приятелями спорить не о чем, а с неприятелями нужно драться. Человек, преданный отечественной истине, в случае, если пригодится, будет защищать ее с оружием в руках. А болтовня не отечественное занятие. Мы строим новое общество. Ложись дремать, Искра, у меня на следующий день важное выступление.
ЗИНОЧКА: — товарищ и Уважаемый друг Артем. Мое одинокое сердце страдает, но имеется тайна, которая мешает отечественной дружбе на данный момент. Но, может, все обернется к лучшему, и я смогу совладать со собственными страстями. Тогда я, несчастная и одинокая, попрошу опять твоей дружбы, которую на данный момент, временно, я обязана отвергнуть!
АРТЕМ: — Я не осознал. У тебя что, неприятности? Может, помощь нужна?
ЗИНОЧКА: — Даме может оказать помощь лишь слепой случай либо смерть.
АРТЕМ: — Может, морду кому набить нужно? Ты скажи, не стесняйся. Я для тебя… Все на свете…
ЗИНОЧКА: — Нет, Артем. Я сама справлюсь со своим пороком.
АРТЕМ: — С каким пороком?
ЗИНОЧКА: — Я не свободна. Мне не нравится тот человек, я кроме того ненавижу его, но я дала ему слово… Это ужасная тайна. Если ты ее выдашь, я утоплюсь.
АРТЕМ: — Зина, я по большому счету не трепло, а для тебя…
ЗИНОЧКА: — Это взрослый человек. Он женат и уже кинул из-за меня жену и двоих детей. Другими словами одного, второй еще не появился…
АРТЕМ: — Ты же маленькая…
ЗИНОЧКА: — А что делать? Нет, само собой разумеется, я не отправлюсь за него замуж, но пока… Осознаёшь, пока мы будем с тобой легко товарищи.
АРТЕМ: — Да мы и без того легко товарищи.
ЗИНОЧКА: — Ну и превосходно. Как легко товарищ, ты можешь пригласить меня в кино?
АРТЕМ: — Могу! На последний сеанс?
ЗИНОЧКА: — На самый-самый последний!
ИСКРА: — Осознаёшь, Саша, в случае, если рассуждать логически, то жизнь одного человека… Ты по какой причине радуешься, если не согласен со мной? Ты спорь и отстаивай собственную точку зрения.
САША: — А меня и твоя точка устраивает.
ИСКРА: — Эй, Стамескин, это не по-товарищески! Ты хитришь, Стамескин. Ты стал плохо умным человеком.
САША: — Я не умный. А радуюсь оттого, что мне отлично.
ИСКРА: — По какой причине это тебе отлично?
САША: — Не знаю. Отлично, и все.
ИСКРА: — Осознаёшь, в случае, если рассуждать логически, то жизнь одного человека…
САША: — Искра, ты не рассердишься, в случае, если я…
ИСКРА: — Что?
САША: — Нет, ты точно рассердишься.
ИСКРА: — Да нет же, Саша, нет. Ну?
САША: — Давай поцелуемся. Ну вот. Я же просто так.
ИСКРА: — Давай. (Саша целует ее). Разреши войти, ну же! Страшно, да? У тебя сердце бьется?
САША: — Давай еще, а? Еще разочек?
ИСКРА: — Нет. Со мной что-то происходит. И я обязана поразмыслить.
ИСКРА: — Благодарю тебя за Есенина. Это превосходные стихи.
ВИКА: — Пожалуйста.
ИСКРА: — Знаешь, я раньше ни при каких обстоятельствах не вспоминала о том, что такое счастье и любовь.
ВИКА: — Отец говорит, что в жизни имеется две святые обязанности: для дамы — обучиться обожать, а для приятели — помогать собственному делу. Как ты воображаешь себе счастье?
ИСКРА: — Счастье — быть нужной собственному народу.
ВИКА: — Нет, это долг. А я задаю вопросы о счастье.
ИСКРА: — А как ты воображаешь?
ВИКА: — Счастье — обожать и быть любимой. Вот я не желаю какой-то особой любви. Пускай она будет обычной, но настоящей. И пускай будут дети: трое. Два мальчика и девочка. Вот я одна, и это невесело. А для мужа я бы сделала все, дабы он был радостен. И дабы мы жили дружно и погибли за одни сутки.
ИСКРА: — А тебе не думается, что это мещанство?
ВИКА: — Я знала, что ты так сообщишь. Это не мещанство. Это обычное женское счастье.
ИСКРА: — Обычное женское счастье… Не осознаю.
ВИКА: — Я желала бы обожать тебя, Искра. Ты наилучшая из всех, кого я знаю. Но я ни при каких обстоятельствах не смогу полюбить тебя, в силу того, что ты максималистка.
ИСКРА: — Ну что же, я отправлюсь. Благодарю тебя… за Есенина.
ВИКА: — Искра, подожди. Ты задала вопрос о счастье. Счастье — это иметь приятеля, что не отречется от тебя в тяжёлую 60 секунд.
ИСКРА: — Нужно написать статью в школьную стенгазету. Написать о доверии к человеку, пускай кроме того к мелкому. О том, как окрыляет доверие, какие конкретно чудеса совершает человек, в случае, если ему верят…
МАТЬ: — Что это?
ИСКРА: — Это? Статья в стенгазету.
МАТЬ: — Кто тебя надоумил написать ее?
ИСКРА: — Никто.
МАТЬ: — Искра, не лги, я устала. Кто поведал тебе об данной вере в человека?
ИСКРА: — Вика Люберецкая.
МАТЬ: — Рефлексирующая интеллигенция! Так вот. Статьи ты не писала и писать не будешь.
ИСКРА: — Но так как это не справедливо.
МАТЬ: — Справедливо лишь то, что полезно обществу. Лишь это и справедливо, запомни!
ИСКРА: — А как же легко человек?
МАТЬ: — А просто человека нет. Имеется гражданин, обязанный верить. Верить!
АРТЕМ: — Посидим мало, либо ты спешишь?
ЗИНОЧКА: — Само собой разумеется, посидим. Отчего не посидеть? Лишь вот тут, около дома Вики Люберецкой.
АРТЕМ: — По какой причине тут?
ЗИНОЧКА: — Просто так.
АРТЕМ: — Зина, возможно, я…
ЗИНОЧКА: — Возможно… (Целуются).
АРТЕМ: — Зина, ты что? Что это?
ЗИНОЧКА: — Да отодвинься ты! Пыхтишь, как бегемот, ничего из-за тебя не слышно.
АРТЕМ: -Наблюдай!Какая громадная тёмная машина подкатила к подъезду…
ЗИНОЧКА: — Сиди негромко! Мне показалось, либо я правда слышала крик Вики?
АРТЕМ: — какое количество людей! Наблюдай, они кого-то выводят.
ЗИНОЧКА: — Это же… это папа Вики!
АРТЕМ: — Зина, что происходит?
ВИКА: — Отец! Папочка! Это неправда! Отец! Это какая-то неточность! Мой отец честный человек! Честный!…
МАТЬ: — Что произошло? Искра спит.
ЗИНОЧКА: — Разрешите войти меня! Только что арестовали отца Вики Люберецкой! Я сама видела.
МАТЬ: — Я верю в справедливость, девочки.
ИСКРА: — Да, да, я также верю. В том месте разберуться, его отпустят. Он же не враг народа?..
ЗИНОЧКА: — А что же будет с Викой, пока… до тех пор пока в том месте разберуться?
МАТЬ: — Ложитесь дремать. Зина, ты ночуй у нас. Я схожу к твоим и все растолкую. Время от времени думаю – в то время, когда же надорвусь? А время от времени, что уже надорвалась…
ВАЛЬКА: — Говорят, у Вики Люберецкой отца арестовали…
ВОВИК: — Я также слышал.
ПАША: — Молчите!
ЛЕНА: — Кто это сообщил?
ВЕРА: — Глупости. Это же легко сплетни.
ВАЛЕНДРА: — Полякова, что за вздохи? Прекратите шептаться. Я все вижу и слышу.
ИСКРА: — Значит, не все.
ВАЛЕНДРА: — Продолжим урок. Ландыс, ты довольно много крутишься, а, следовательно, довольно много знаешь. Вот и изволь… (ЖОРА идет к доске).
ИСКРА: — Валентина Андроновна, разрешите мне выйти…
ВАЛЕНДРА: — Что с тобой, Полякова? Ты не здорова?
ИСКРА: — Да, мне не хорошо, не хорошо! (Удирает).
ВАЛЕНДРА: — Сядь, Шефер. Ты не можешь сопровождать Полякову в том направлении, куда она побежала.
ЛЕНА: — Я могу ее сопровождать.
ВАЛЕНДРА: — Что происходит? Нет, вы объясните, это что, заговор?
ЛЕНА: — Моей подруге не хорошо. Разрешите мне пойти к ней, либо я выйду без разрешения.
ВАЛЕНДРА: — Ну, иди. Все стали плохо нервными. Не рано ли?
ИСКРА: — Вера Сергунова, поднимись у двери. Коваленко, просматривай вслух! (Передаетейзаписку).
ЗИНОЧКА: — Болтают, что этой ночью арестовали отца Вики… Это не я!
ЖОРА: — А кто?
ЗИНОЧКА: — Ну не я же, господи! Честное комсомольское, парни! Ну не я, не я, не я!
ИСКРА: — Если не ты, то кто?
ВЕРА: — Я на данный момент поколочу ее! Она предатель, иуда она проклятая!
ИСКРА: — Подожди. Я задаю вопросы, Коваленко, кто имел возможность натрепаться, не считая тебя?
ЖОРА: — Ну, что же ты молчишь?
ПАШКА: — Дать бы ей на данный момент!
ИСКРА: — Нет, мы не будем ее бить. Мы всей школе поведаем, какая она.
ВАЛЬКА: — Нужно ей заявить таковой бойкот, дабы она удавилась с тоски.
ЗИНОЧКА: — Подождите! Я не одна была у дома Вики…
АРТЕМ: — Парни, да вы что? Да что бы я?.. Да ни при каких обстоятельствах в жизни…
ЗИНОЧКА: — Пускай у нас ни при каких обстоятельствах не будет детей, в случае, если мы лжём!
ИСКРА: — Мы верим вам. Забудь обиду нас, Зина, и не плачь. А сейчас пошли, пока все в сборе.
ВОВИК: — Куда?
ИСКРА: — Как куда? К Вике.
ЛЕНА: — Искра, может, не следует?
ИСКРА: — Не следует? Значит, для вас дружба — это пополам радость? А вдруг горе пополам, то отечественная хата с краю?
ПАША: — Это Ленка сдуру. Идем к Вике.
ВИКА: — Для чего вы пришли? Я не просила вас приходить!
АРТЕМ: — Ты не просила, а мы пришли.
ВИКА: — Проходите. Но мне ничего от вас не нужно.
ЖОРА: — Ты что, уезжаешь?
ВИКА: – Обыск. Что-то искали. Перевернули целый дом.
ЗИНОЧКА: — Как же ты одна?
ВИКА: — Ничего. Твоя мама приходила. Желала, дабы я пожила у вас до тех пор пока.
ЗИНОЧКА: — Но это же превосходно!
ВИКА: — Превосходно? Уйти из этого, значит, поверить, что отец и в действительности преступник. А он ни в чем не виновен. Он возвратится, непременно возвратится. И я обязана его ожидать.
ВЕРА: — Прости. Ты полностью права.
ВИКА: — По какой причине вы пришли? Ну по какой причине?
ЗИНОЧКА: — Мы пришли по причине того, что мы знаем твоего папу.
ИСКРА: — И также уверены, что это неточность. Вика, ты обязана на следующий день пойти в школу.
ЛЕНА: — Все должно быть так же, как и прежде. Мы тебя не покинем.
ВИКА: — Отлично.
ПАША: — А мы с Леной на следующий день зайдем за тобой. Нам по пути.
ВИКА: — Благодарю вас, парни.
ЗИНОЧКА: — Ну и превосходно! Легко превосходно! Я предчувствую, что все будет отлично! Вот заметите! Отправимся выпивать чай!
САШКА: — Где ты была?
ИСКРА: — У Вики Люберецкой.
САШКА: — Ну, знаешь… Я знал, что ты ненормальная, но что б так!
ИСКРА: — Ты что, Саша?
САШКА: — В противном случае, что Люберецкий это — враг народа. Он за миллион чертежи отечественного самолета нацистам реализовал! За миллион!
ИСКРА: — Сашка, ты лжёшь, да? Ну, сообщи, ну?
САШКА: — Я совершенно верно знаю, осознала! Он меня на работу устраивал, на тайный завод. Личным звонком. И ожидаю я, дабы намерено тебя предотвратить.
ИСКРА: — О чем, Саша?
САША: — О чем? Вот об этом.
ИСКРА: — Об этом? Благодарю. А Вика что реализовала? Какой самолет?
САШКА: — Вика? При чем тут Вика?
ИСКРА: — Вот конкретно — ни при чем. Вика моя подруга. Ты желаешь, дабы я предала ее? Кроме того в случае, если то, о чем ты сообщил — действительно, то Вика ни в чем не виновата. Осознаёшь, ни в чем, а ты!
САШКА: — А что я?
ИСКРА: — Ничего. Возможно, мне показалось. Иди к себе, Саша.
САША: — Искра, подожди.
ИСКРА: — Я сообщила — иди к себе. Я желаю побыть одна.
ВАЛЕНДРА: — Надеюсь, ты осознаёшь, Люберецкая, что дочь врага народа не может быть комсомолкой. Это мы решим на ближайшем комсомольском собрании. И еще. На этой неделе ты обязана будешь публично, перед всей школой отречься от собственного отца.
ВИКА: — Я не сделаю этого, Валентина Андроновна.
ВАЛЕНДРА: — Тебе решать. Но детям врагов народа не место в советской школе.
ИСКРА: — Вызывали, Валентина Андроновна?
ВАЛЕНДРА: — Входи, Полякова. Люберецкая, можешь идти.
ИСКРА: — Что вы сообщили Вике, Валентина Андроновна? Она же совсем белая…
ВАЛЕНДРА: — Тебя это не касается. Где вы были день назад?
ИСКРА: — У Вики Люберецкой.
ВАЛЕНДРА: — Кто подговорил ребят пойти в том направлении?
ИСКРА: — Внесла предложение я, но парни пошли сами.
ВАЛЕНДРА: — Для чего ты это внесла предложение?
ИСКРА: — Дабы не оставлять человека в беде.
ВАЛЕНДРА: — Она именует это бедой! Организовали субботник, как благородно! Я не буду делать выводов, учитывая твое безукоризненное поведение в прошлом. Но учти, Полякова. Через несколько дней ты совершишь экстренное комсомольское собрание.
ИСКРА: — А повестка?
ВАЛЕНДРА: — Нужно же как-то решать комсомольскую судьбу Люберецкой. Дочери врага народа не место в Ленинском комсомоле.
ИСКРА: — Я не буду проводить этого собрания.
ВАЛЕНДРА: — Что ты сообщила?
ИСКРА: — Я… не буду… проводить… этого собрания…
ВАЛЕНДРА: — Что-о-о?
ИСКРА: — Я не буду… (Падает в обморок).
ВИКА: — Благодарю тебя, Искра. Отец не напрасно сказал, что ты наилучшая.
ИСКРА: — С комсомолом будет тяжело, Вика.
ВИКА: — Я знаю, мне все растолковали.
ИСКРА: — Но ты не отчаивайся. Собрание лишь спустя семь дней.
ВИКА: — Парни, а давайте с осень простимся!
ЗИНОЧКА: — Ура! В лес!
ЖОРКА: — На речку!
ВИКА: — Отправимся в Сосновку. В том месте и лес, и речка.
ВИКА: — Жора, ты весьма занят?
ЖОРА: — Я? Нет, что ты, у нас тут Артем всем заправляет.
ВИКА: — Желаешь, я покажу тебе одно место в лесу… Вот на этом обрыве я обожала просматривать. Сядь рядом, пожалуйста. Ландыш… Ты меня обожаешь, Ландыш? Ты продолжительно будешь обожать меня?
ЖОРКА: — Весьма.
ВИКА: — Благодарю тебя. Поцелуй меня, Ландыш. И обними. Прошу вас, обними меня покрепче.
ИСКРА (Вике): — на следующий день понедельник.
ВИКА: — Я знаю. Может, я не приду на уроки. Но ты не переживай. Все будет, как нужно.
ИСКРА: — Значит, на собрании ты будешь?
ВИКА: — Да, да, само собой разумеется.
САШКА: — Значит, не забрали меня с собой. Лишний я в вашей компании.
ИСКРА: — Да. Нас приглашала Вика.
САШКА: — Лес не Вике в собственности.
ИСКРА: — Тебе хотелось отправиться с Викой?
САШКА: — Мне хотелось отправиться с тобой!
ИСКРА: — Не злись. Легко я одновременно с не поразмыслила.
САШКА: — Ну хоть на следующий день увидимся?
ИСКРА: — на следующий день, Саш, никак. на следующий день комсомольское собрание. А что позже с Викой будет, воображаешь?
САШКА: — Вика! Вика! Снова Вика!..
ИСКРА: — Саша, ну запрещено же так! Ты же хороший, а на данный момент говоришь не хорошо.
САШКА: — Ну, послезавтра-то мы можем встретиться?..
ВАЛЕНДРА: — Полякова, по какой причине на уроках нет Люберецкой? Нужно сходить к ней и узнать.
ИСКРА: — Не нужно, Валентина Андроновна. Она дала слово, что придет на собрание.
ВАЛЕНДРА: — Снова капризы! Александров, напиши объявление о собрании.
ВАЛЬКА: — Объявления не будет. Мы вычисляем…
ВАЛЕНДРА: — Они вычисляют!.. Нет, вы слышали, они уже вычисляют!.. Александров, срочно пиши объявление!
ВЕРА: — Валентина Андроновна, не нужно никакого объявления. Мы просим вас.
ВАЛЕНДРА: — Пеняйте на себя. Ну а где все-таки Люберецкая? Коваленко, срочно беги за ней и тащи силой. (ЗИНОЧКА удирает). Сейчас у нас имеется время поболтать. Возможно, то, что Люберецкая была жалким трусом, отлично. Это снимет с нее тот ореол мученичества, что ей усиленно пробуют прилепить подруги и плохие друзья. Да, хороший приятель постоянно говорит правду, какой бы неприятной она не была! Не жалеть нужно, жалость обманчива и слезлива, а быть принципиальным человеком! Да, да, конкретно принципиальным! (Вбегает ЗИНОЧКА).
ВАЛЕНДРА: — А Люберецкая? Что ты молчишь? Я тебя задаю вопросы, где Люберецкая?
ЗИНОЧКА: — В морге.
ИСКРА: — Следствие уложилось в день. Вика покинула записку: В смерти моей прошу никого не винить, я поступаю сознательно и добровольно. В доме было довольно много снотворного, а Вика была одна. Она просто уснула.
ЗИНОЧКА: — А хоронить? Кто же будет ее хоронить?
ВОВИК: — Может, нужно в милицию?
ЛЕНА: — В милицию? Само собой разумеется, возможно и в милицию. Пускай Вику хоронят, как бродяжку. А мы отправимся в школу, будем обучаться, шить новые платья и просматривать стихи о благородстве!
ВОВИК: — Но я же не о том. Ты не осознала меня!
ЛЕНА: — Возможно и в милицию, возможно…
ПАША: — Лишь как мы будем наблюдать в глаза своим детям?
ВАЛЬКА: — Пошли в том направлении.
ВЕРА: — Ох, трудно-то как!
ПАША: — Нужно. Это в юные годы — желаю, не желаю, а сейчас — нужно.
ЛЕНА: — Кончилось отечественное детство, парни.
ВОВИК: — Я дурак, парни. Я трус и дурак страшный. А сообщил так по причине того, что не знаю, что сейчас делать.
ИСКРА: — Я знаю лишь одно: Вику похоронят мы.
МАТЬ: — Пора брать себя в руки, Искра. В жизни будет довольно много катастроф. Я знаю, что первая — самая ужасная. Я пробую осознать тебя.
ИСКРА: — Я весьма таинственная?
МАТЬ: — Искра!
ИСКРА: — У меня имя, как выстрел.
МАТЬ: — Суицид — показатель слабости. Человечество исстари не уважает самоубийц.
ИСКРА: — Кроме того Маяковского?
МАТЬ: — Прекратить! Ты отправишься на похороны, и это верно. Приятелям нужно отдавать последний долг. Но я категорически запрещаю тебе устраивать в том месте панихиду.
ИСКРА: — Я не весьма осознаю, что означает панихида в этом случае. Вика успела погибнуть комсомолкой.
МАТЬ: — Искра, мы не хороним самоубийц за оградой кладбища, как это делали в старину. Но мы не поощряем слабовольных и слабонервных. Вот по какой причине я требую, дабы никаких речей и тому аналогичного… Либо ты дашь мне слово, либо я закрою тебя дома и не разрешу войти на похороны!
ИСКРА: — Неужто ты сможешь это сделать, мама?
МАТЬ: — Да! Да, в силу того, что мне небезразлично твое будущее.
ИСКРА: — Мое будущее! Ах, мама, мама! Не ты ли учила меня, что лучшее будущее – это чистая совесть?
МАТЬ: — Совесть перед обществом, а не… (Опускается на колени). Ты единственное, что у меня имеется, дочечка, единственное. Я нехорошая мама. Но кроме того нехорошие матери грезят о том, дабы их дети были радостны. Покинем данный разговор, ты умница, ты все осознала.
ИСКРА: — Парни! Смотрите, во все глаза смотрите на Вику, дабы запомнить! На всегда запомните, что убивает не только пуля, меч либо осколок, убивают трусость, подлость и равнодушие!
До свиданья, приятель мой, до свиданья!
Дорогой мой, ты у меня в груди!
Предназначенное расставанье
Свидетельствует встречу в первых рядах!..
До свиданья, приятель мой! Без руки, без слова,
Не грусти, и не скорбь бровей!
В данной жизни умирать не ново,
Но и жить, само собой разумеется, не новей!
МАТЬ: — Подняться! Ты устроила панихиду на кладбище? Ты?!
ИСКРА: — Мама!
МАТЬ: — Молчать! Я давала предупреждение!
ИСКРА: — Мама, подожди. Я весьма обожаю тебя, мама, но если ты хоть раз, хоть один лишь раз ударишь меня, я уйду окончательно.
МАТЬ: — Тебе посылка. С почтой принесли.
ИСКРА: — «Дорогая Искра! В то время, когда ты будешь просматривать это письмо, мне уже не будет больно, не будет горько и не будет стыдно…»
ВИКА: — Дорогая Искра! В то время, когда ты будешь просматривать это письмо, мне уже не будет больно, не будет горько и не будет стыдно. Я бы никому на свете не стала объяснять, по какой причине я это делаю, но тебе я обязана растолковать все, в силу того, что ты мой самый громадный и единственный приятель.
ИСКРА: — Меня вызывали к следователю, я знаю, в чем обвиняют папу. А я ему верю и не могу от него отказаться и не откажусь ни при каких обстоятельствах, в силу того, что мой отец честный человек.
ВИКА: — Я все время думаю об этом, о вере в отцов. В случае, если мы прекратим верить, что отечественные родители — честные люди, мы окажемся в пустоте. А мы сами прекратим быть людьми. Возможно, я не хорошо излагаю собственные мысли, но я знаю одно: нельзя предавать отцов. В противном случае мы убьем себя, собственных детей и собственный будущее.
ИСКРА: — Нет, я не струсила, Искра, что бы обо мне ни говорили, я не струсила. Я осталась комсомолкой и
умираю комсомолкой, в силу того, что не могу отказаться от собственного отца. Не могу и не желаю.
ВИКА: — Тогда, в лесу, я прощалась со всеми вами. Прощалась с Жоркой, что в далеком прошлом влюблен в меня. И исходя из этого я поцеловала его первый и последний раз в жизни. А ведь мы с тобой ни разу не обнялись. А на данный момент я обнимаю и целую тебя за все будущее и прошлое. Прощай, моя единственная подружка. Твоя Вика Люберецкая.
ВАЛЕНДРА: — Коваленко, кто тебе дал пересесть?
ЗИНОЧКА: — Никто, я поразмыслила…
ВАЛЕНДРА: — Без бесед, Коваленко, срочно пересядь на собственный место! А сказать будешь, в то время, когда тебя позовут!
АРТЕМ: — Значит, сказать все же будем?
ВАЛЕНДРА: — Что за реплики, Шефер? На минутку забыл об отметке за поведение? Коваленко, ты стала не хорошо слышать?
ЗИНОЧКА: — Валентина Андроновна, прошу вас, разрешите мне сидеть с Боковой. Та парта Вики, и…
ВАЛЕНДРА: — Ах, вот в чем дело! Вы желаете устроить тут монумент? Как мило! Лишь вы забыли, что это советская школа, где нет места истеричкам и хлюпикам. Марш за собственную парту. Быстро!
ЗИНОЧКА: — Не смейте сказать мне ты! Ни при каких обстоятельствах, слышите! (Удирает).
ВАЛЬКА: — А ведь вы не правы, Валентина Андроновна…
ВАЛЕНДРА: — Сядь, Александров. Я, думается, сообщила, дабы ты сел.
ВАЛЬКА: — А я еще раньше заявил, что вы не правы. У нас Шефер, Остапчук и Ландыс уже усы бреют, а вы словно бы мы дети. А мы не дети. Прошу вас, учтите это.
ВАЛЕНДРА: — Так. Кто еще вычисляет себя взрослым? (Все поднимаются). Отлично. Мы сейчас почитаем. Бокова, начинай… те. Возможно сидя.
ИСКРА: — Саша, ты по какой причине не был на кладбище?
САШКА: — Не отпустили с работы. Свидетелей довольно много. Можешь проверить.
ИСКРА: — Сообщи, ты совершенно верно знаешь, что Люберецкий реализовал чертежи?
САШКА: — Совершенно верно! У нас на заводе все знают. И напрасно ты в том месте, на кладбище…
ИСКРА: — По какой причине напрасно? По-твоему, нужно молчать и беречь собственный здоровье?
САШКА: — Не нужно лезть на рожон.
ИСКРА: — Не нужно лезть на рожон! какое количество тебе лет, Стамескин? Сто?
САШКА: — Дело не в том, сколько лет, а…
ИСКРА: — Нет, в том! Как комфортно, в то время, когда все около старики! Все будут стараться медлено прожить, как бы чего не вышло! Так вот это все не для нас! Не смей становиться стариком, Стамескин! Не смей!
САШКА: — Это тебе Люберецкая растолковала? Ну, тогда помалкивай, осознала?
ИСКРА: — Так ты еще и трус к тому же?
САШКА: — К чему это — к тому же?
ИСКРА: — Плюс ко всему.
САШКА: — Это, знаешь, слова все. Вы языками возите, а плюс б, а мы трудимся. Руками этими достаток стране добываем! Искра! Я пошутил! Я же дурака валяю, дабы ты улыбнулась! Трус, говоришь, трус, вот я и обиделся. (Хватает ее за плечи, притягивает к себе). Ты же все осознаёшь, правда? Ты же у меня умная… и громадная совсем. Вот и отлично, вот и верно. Ты умная, ты…
ИСКРА: — Совсем как с той девочкой в парке, про которую писали в газетах.
ЖОРА: — А Вики больше нет. Совсем нет.
ЗИНОЧКА: — А мы имеется. Ходим, смеемся, поем: А вместо сердца — пламенный мотор!
ЛЕНА: — Может, у нас и правда вместо сердца — пламенный мотор?
ВАЛЬКА (вбегает): — Парни! Леонид Сергеевич Люберецкий возвратился к себе!
ЖОРА (кричит): — Нет! Нет! Нет!
ВЕРА: — Выходит, он не враг народа? И это была неточность?
АРТЕМ: — Парни, пошли! Мы должны быть настоящими, осознаёте!
ВОВИК: — Куда?
АРТЕМ: — К нему, к отцу Вики.
ПАША: — Ну, Артем, ты металлический.
ИСКРА: — Мы должны пойти. Мы поведаем ему все. Про Вику. До последнего дня.
ВЕРА: — Да, какой тяжелый год!
ЗИНОЧКА: — Понимаете, по какой причине? В силу того, что високосный! Следующий будет радостным, вот заметите! Тысяча почти тысячу сорок первый!