Обобщающая роль слова и его понятийная соотнесенность особенно очевидны в контекстах типа The dog is a domestic не ‘Собака — домашнее животное’, Language is a means of communication ‘Язык – средство коммуникации’, в которых речь заходит не о каком-то определенном объекте, но всех участниках одного класса.
В семантическом треугольнике эти два типа связей находят отражение в виде двух линий, соединяющих слово с денотатом (объектом, референтом и т.д.) и десигнатом (понятием, концептом, сигнификатом и т.д.), между которыми кроме этого существуют тесные, детерминистского замысла отношения:
Природа значения слова, казалось бы, ясна и определяется функциями слова, применяемого в качестве символа в ходе коммуникации. Эта ясность, но, исчезает, когда от констатации связей слова с десигнатом и денотатом, определяющих содержательную сторону слова, мы перейдем к выяснению того, свидетельствует ли указанные связи тождество значения денотату и/либо десигнату, каков темперамент этих связей и т.д. Помимо этого, однозначный ответ на вопрос о денотативно/сигнификативной сущности значения слова неосуществим и по причине того, что существуют разные типы слов И далеко не все слово соотносится с денотатом, либо реально существующим объектом (напр., dragon ‘дракон’, devil ‘демон, ‘сатана’, nymph ‘нимфа’). Говоря словами Ч.У. Морриса, класс может включать в себя либо довольно много участников, либо лишь один член, либо по большому счету не мочь участников, и неспециализированная теория значения обязана учитывать все эти возможности применения слова.
Картина еще более усложняется, в то время, когда вопрос о значении слов рассматривается через призму дихотомий язык – обращение, социальное – личное, инвариантное – вариантное, т.е. в то время, когда речь заходит о значении лексической единицы как явления социального, устойчивого, потенциального, неспециализированного для всего языкового коллектива в противопоставлении ее конкретному речевому потреблению тем либо иным говорящим и восприятию тем либо иным слушающим.
без сомнений кроме этого да и то, что предметно-понятийной соотнесенностью слова не ограничивается его содержательная сторона, потому, что действующие лица знаковой обстановке, т.е. говорящий и слушающий, не остаются равнодушными к объектам их коммуникации, но хотят попасть в зависимости от событий выразить к ним собственный отношение, дать собственную оценку. Это формирует базу для разного рода дополнительных смыслов, либо коннотаций, которыми сопровождается предметно-понятийное содержание слова, а существование бессчётных как неспециализированных, так и личных ассоциаций у носителей языка в связи с именуемыми объектами содействует формированию так называемых прагматических значений, сопутствующих предметно-понятийному содержанию лексической единицы. Ср., к примеру, наименования животных в различных языках.
При определении значения слова нужно учесть и связи слова с другими словами в совокупности языка и в речевой цепи, т.е. его парадигматические и синтагматические характеристики, определяющие значимость и место слова в совокупности и конкретный суть в высказывании.
Многообразие связей слова в знаковой обстановке, неоднотипность слов в их предметно-понятийной соотнесенности, сложность самих взаимоотношений слова как символа к обозначаемому предмету, явлению, свойству, диалектическая противоречивость объективного и субъективного в языковых единицах — все это ведет к отсутствию единого, универсального определения значения и лежит в истоках бессчётных семантических теорий и концепций, авторы которых пробуют раскрыть с тех либо иных позиций сущность значения слова.
Исходя из того, что сегодняшняя семантика — это область, в которой значительно больше соперничающих теорий, чем обобщений и бесспорных результатов (9,121), ограничимся только кратким перечислением наиболее значимых направлений, сложившихся к настоящему времени.
Теорией, имеющей самые давние традиции, есть референтная теория значения, сущность которой сводится к попыткам выяснить природу значения через изучение связей между словом и тем объектом, на что это слово показывает. Соотнесенность (референция) слова с вещами подсказывает и естественный метод определения значения, характерный для данной концепции и очень распространенный в практике обучения языку. Это так именуемое остенсивное, либо указательное, определение, содержащее в себе элемент наглядности и осуществляемое методом яркого указания на соответствующий предмет. Остенсивное определение, но, владеет рядом значительных недочётов. Это, во-первых, его неопределенность. Для слушающего, к примеру, очевидно слишком мало несложного указания на объект для объяснения значения слов в высказываниях типа It is a book ‘Это книга’ It’s a stone ‘Это камень’ и т.д. Кроме того в случае, если намерение говорящего и суть его жеста заключаются конкретно в определении значения соответствующей единицы, слушающий обязан совершенно верно предугадать референцию слова, т.е. узнать, относится ли слово к объекту как целостному явлению либо же к некоторым из свойственных ему бессчётных особенностей и составляющих его частей, перед этим верно идентифицировать показываемый объект из всей совокупности рядоположных объектов. Второе критическое замечание по поводу остенсивного определения пребывает в том, что значения многих слов, к примеру абстрактных существительных типа beauty ‘красота’, idea ‘мысль’, глаголов, прилагательных, числительных типа think ‘думать’, large ‘большой’, two ‘два’, альянсов и т.д., нереально выяснить указанием на их денотаты. Так, остенсивное определение применимо только к довольно маленькому числу слов в лексической совокупности языка, так называемой денотатной, либо идентифицирующей, лексике, ориентированной на мир, именам естественных объектов, значение которых, как пишет Н.Д. Арутюнова, является рикошетом от их референции (1, 186). В отличие от предметных имен, с той либо другой степенью точности воспроизводящих картину естественного членения мира, предикатные имена, либо имена характеризующие, указывающие на проявления и свойства объектов действительности и на их отношения между собой, не смогут быть выяснены остенсивно.
Помимо этого, остенсивное определение значения слова не работает и по причине того, что, показывая на одинаковый объект, мы можем давать различные ему заглавия (к примеру, говоря о тюльпане, возможно сообщить This is a tulip ‘Это тюльпан’, This is a flower ‘Это цветок’, This is a plant ‘Это растение’, This is an object ‘Это объект’ и т.д.). Слова tulip, flower, plant, object различаются собственными значениями, но теория значения слова, в которой значение трактуется как предмет, замещаемый словом, не растолковывает этих различий.
Важное затруднение при остенсивном определении слова вызывает кроме этого вопрос о том, как происходит отождествление значения слова, соотносимого со многими объектами одного и того же класса. Исходя из того, что значение слова делается известным в соотнесении слова с конкретным предметом, являющимся только отдельным представителем класса предметов, объединяемых какими-то неспециализированными особенностями и именуемых одним и тем же именем, остенсивное определение значения нереально для слова, забранного в контексте обобщающего высказывания типа The cow is a domestic animal ‘Корова – домашнее животное’ либо же для слова вне контекста.
Так, референтная теория значения, верно акцентируя соотнесенность слова с предметом, явлением, вещью в самом широком смысле, но абсолютизируя только частный случай данной соотнесенности, не раскрывает сложности природы значения (критику данной концепции см. в: 3,79 -128).
Избежать ограничений, налагаемых остенсивными определениями значений слов, в какой-то мере призвана концепция значения, главным моментом которой есть трактовка значения слова как понятия, либо концепта, обозначаемого словом. Понятийная, либо концептуальная, теория значения, узнаваемая со времен Аристотеля и развиваемая многими известными философами, лингвистами и психологами, к примеру Дж. Локком, Г. Стерном, Г. Кронассером, а среди советских ученых самый последовательно А.И. Смирницким, определяет значение как известное отображение предмета, явления либо отношения в сознании (либо подобное по собственному характеру психологическое образование, конституированное из отображений отдельных элементов действительности -mermaid, goblin, witch и т.п.), входящее в состав слова в качестве так называемой внутренней его стороны, по отношению к которой звучание слова выступает как материальная оболочка, нужная не только для выражения значения и для сообщения его вторым людям, но и для самого его происхождения, формирования, развития и существования (10,152).
Субъективность отображения элементов действительности носителями языка, личностный темперамент при несомненном наличии неспециализированного представления о предметах, свойствах и явлениях окружающего нас мира и существование многих как социально значимых, так и личных ассоциаций, появляющихся и существующих на фоне главного знания об именуемых классах предметов, явлений, особенностей, делают и психотерапевтическую трактовку значения слова достаточно уязвимой. К тому же нужно признать очевидность неосуществимости знания всеми говорящими всех неспециализированных и явлений действительности и специфических признаков предметов и связей между ними, на базе которых формируются понятия. Во многих видах коммуникации обменивающиеся информацией люди руководствуются не теми знаниями и научными сведениями, каковые человечество накопило в ходе собственного развития и каковые составляют сущность той либо другой области науки, но ориентируются на какой-то неспециализированный для всех участников языкового коллектива минимум отличительных показателей. Данное событие легло в базу разграничения двух типов значения слова – ближайшего и предстоящего, предложенного А.А. Потебней. Что такое ‘значение слова’ ? – писал А.А. Потебня. – Разумеется, языкознание, не уклоняясь от успехи собственных целей, разглядывает значение слов лишь до известного предела. Так как говорится о всевозможных вещах, то без упомянутого ограничения языкознание заключало бы в себе, не считая собственного неоспоримого содержания, о котором не делает выводы никакая вторая наука, еще содержание всех других наук. К примеру, говоря о значении слова дерево, мы должны бы перейти в область ботаники, а по поводу слова обстоятельство либо причинного альянса — трактовать о причинности в мире. Но дело в том, что под значением слова по большому счету разумеются две разные вещи, из коих одну, подлежащую ведению языкознания, назовем ближайшим, другую, составляющую предмет вторых наук, — предстоящим значением слова. Лишь одно ближайшее значение слова образовывает настоящее содержание мысли на протяжении произнесения слова (8, 19). Ближайшее, либо формальное, значение слов вместе с понятием делает вероятным то, что говорящий и слушающий знают друг друга (8, 20).
Предлагаемая А.А. Потебней оппозиция ближайшего и предстоящего значений, но, сталкивается с фактически неразрешимыми сейчас трудностями разделения значения как объективного значения и психологического феномена как субъективного явления и поднимающейся перед исследователем конкретной задачей установления и определения того минимума показателей, что и образовывает значение слова.
Помимо этого, у большинства лингвистов приводит к возражению тот факт, что значение выясняется в вышеназванных теориях и близкой к ним релятивистской трактовке значения, в которой значение не идентифицируется с предметом и/либо понятием, но понимается как отношение: отношение к предмету (денотату, референту), отношение к понятию либо представлению, отношение к социальной культуре и т.д., лежащим за пределами языка – в сфере действительности либо же в сфере психологического. Сообщение слова с указанными сущностями – предметом и организованным на базе отражения его особенностей понятием – несомненна, детерминированность значений слов реалиями окружающего нас мира и существующими о них понятиями и представлениями очевидна, но ни эта теснейшая сообщение, ни очевидная зависимость не дают полного объяснения сущности значения слова.
Дать сугубо лингвистическое определение значения слова, не выводя его за пределы языка, пробует так называемая функциональная концепция. Ее основатель Л. Витгенштейн писал: Для громадного класса случаев применения слова значение -хотя и не для всех — это слово возможно истолковать так: значение слова имеется его потребление в языке (3,97).
Основанием для аналогичной трактовки значения слова есть то событие, что слова употребляются говорящими бесчисленными, как показывает Л.Витгенштейн, разнообразными методами, по-различному связанными между собой, и найти значение слова возможно обычно лишь исходя из контекста, либо окружения слова. Особенно правильно это по отношению к словам, каковые много раз употребляются в целях вторичной номинации и соответственно связаны с выражением нескольких значений. Так, в контекстах deep river ‘глубокая река’, deep lake ‘глубокое озеро’, deep ocean ‘глубочайший океан’ слово deep говорит о расстоянии от поверхности до дна либо какой-нибудь точки по направлению вниз, причем величина этого расстояния зависит от того, о глубине чего – реки, озера либо океана – идет обращение, и определяется к тому же отечественным понятием об усредненной глубине рек, озер, океанов и т.д. В противном случае говоря, дабы заявить, что река, озеро, океан и т.д. глубоки, мы должны соотнести характеризуемый объект по этому свойству с другими объектами этого же класса и отыскать точку отсчета, которая принимается в языковом коллективе как норма. В контекстах же deep wound ‘глубокая рана’, deep sleep ‘глубочайший сон’, deep feelings ‘глубокие других’ слово и чувства deep несет уже другой суть. Эти примеры недвусмысленно демонстрируют вариативность значений слова под таким образом и влиянием контекста связь значения между контекста и слова. Эта зависимость, но, не должна восприниматься как употребления и тождество значения, потому что слова имеют значения и вне контекста, о чем свидетельствует возможность указания значения слова методом определения еще перед тем, как слово употреблено. Разное окружение, в котором выясняются слова, вправду является индикатором их смысловых различий и оказывает помощь слушающим верно выявить суть высказывания, но без соотнесения слова с тем, что оно обозначает, мы не можем определить его значение, сколько бы примеров потребления данного слова нам ни давали, потому, что из обстановки не всегда конкретно светло, о чем идет обращение.
Ситуативная обусловленность значения слова подводит нас к рассмотрению еще одной – бихевиористской, либо поведенческой — трактовки значения, которая самый четко была сформулирована Л. Блумфилдом. Значение лингвистической формы, -пишет Л. Блумфилд, – имеется обстановка, в которой говорящий ее произносит, и реакция, которую она вызывает у слушающего (2,142).
Посоветованная рвением к объективности лингвистической науки, строгости ее эмпирической обоснованности и методов ее положений, эта теория включает язык в неспециализированную сферу людской поведения, в структуре которого тесно переплетаются языковые и реакции и неязыковые стимулы, причем языковые стимулы, т.е. слова, выступают в роли помощников неязыковых стимулов, появляющихся в той либо другой ситуации. В полной мере закономерный и, на отечественный взор, плодотворный для изучения механизмов речевой деятельности, мотивов, обусловливающих выбор определенных языковых выражений, и действия, ими оказываемого на слушателей, этот подход, но, не разрешает дать более либо менее удовлетворительное определение значения. Физиологическая концепция значения уязвима по причине того, что, как справедливо показывает К. Аллан, в одной и той же ситуации говорящий может сказать различные по собственному значению лингвистические единицы (в ситуации, обрисованной Л. Блумфилдом, голодная Джил, заметившая яблоко на яблоне, имела возможность сообщить собственному спутнику о том, что она голодна, что ей хотелось бы съесть яблоко, что она обожает яблоки, попросить его дотянуться яблоко и т.д.). Равным образом непредсказуемой возможно и ответная реакция слушающего на языковой стимул. В ответ на просьбу, к примеру, дать карандаш слушающий может бросить его на пол, сломать карандаш, положить в портфель, передать второму лицу и т.д. Не выручает положения дел, подчеркивает К. Аллан, да и то, что определение значения не должно основываться лишь на одном потреблении единицы, но принимать к сведенью все ситуации, в которых единица употребляется, потому что исчислить все вероятные обстановки потребления того либо иного слова либо выражения нереально (12,82 – 85).
Так, многообразие языковых форм, появляющихся на базе одной и той же ситуации и выступающих в роли вербальных стимулов, направленных говорящим на слушающего, и многообразие ответных реакций делают концепцию значения Л.Блумфилда очень и очень уязвимой.
На данный момент деятельно разрабатывается еще одно направление семантических изучений, названное теории прототипов. Созданная и развиваемая в трудах Б.Берлина и П.Кэя, У.Лабова, Дж.Лакоффа, Э.Рош,. Ч.Филлмора и других ученых отечественного времени, эта теория отражает когнитивный подход к языку. Язык принадлежит к числу самые характерных типов когнитивной деятельности людей, и по собственной природе языковые категории – это концептуальные категории, составляющие часть отечественного когнитивного аппарата.
Языковой символ, произвольный по отношению к обозначаемому им объекту, либо денотату, с позиций собственного звукового состава, непроизволен в этом собственном отношении с позиций значения. Определяя содержание той либо другой лексической единицы, мы в большинстве случаев имеем в виду характерные черты, неспециализированные для класса объектов — физических либо психологических, — обозначаемых данной единицей, либо, в противном случае говоря, характерные черты прототипического объекта. Знание этих особенностей образовывает отечественное базовое знание о мире.
На протяжении наблюдений за детской речью, бессчётных опытов ученые пробуют распознать механизм соотнесения человеком той либо другой языковой единицы с тем либо иным объектом и тем самым установить правила языковой категоризации. В этом замысле легендарны опыты УЛабова, в которых испытуемым предлагалось дать заглавия изображенным на картинках сосудам, применяемым для воды, чая, кофе, пива, супа и т.д. Выбор соответствующего заглавия из имеющихся в английском наименований сосудов (cup ‘чашка’, mug ‘кружка’, glass ‘стакан’, bowl ‘чашка, кубок’, goblet ‘бокал’, vase ‘ваза’) говорит о знании говорящими тех условий, при которых тот либо другой объект относится к классу объектов, названных определенным именем. К примеру, чтобы совершить границу между всеми остальными и птицами живыми существами, не являющимися птицами, нужно знать, что у птиц имеется крылья, они кладут яйца, у них имеется клювы, пара лапок и т.д. В противном случае говоря, нужно знать кое-какие когнитивные характеристики, именуемые прототипическими и образующие в собственной совокупности прототип объекта, в этом случае, прототип птицы, а в ранееприведенных примерах прототипы чашки, кружки, бокала и т.д. самоё полное соответствие объекта прототипу, вытекающее из наличия у объекта всех прототипических черт, говорит о принадлежности объекта к центральным участникам категории. В случае, если же свойства прототипа свойственны объекту, только частично, то он относится к периферии категории. Так, малиновки и воробьи, как выявилось на протяжении опытов Э.Рош, оцениваются как лучшие примеры птиц, нежели орлы, пеликаны, куры и т.д. Как показывает Дж.Лакофф, центральные члены .категории распознаются стремительнее, раньше запоминаются, чаще употребляются и выступают как представители всей категории. Не вдаваясь подробнее в источники возникновения и типологию прототипов прототипических черт, каковые смогут быть самыми разными, что убедительно показал Дж.Лакофф на примере понятия мать (6, 36 — 43), скажем, что трактовка значения слова как прототипа обозначаемого словом объекта исходит из восприятия мира человеком и пробует отразить ограниченность людской опыта и своеобразие его осмысления окружающего мира. Тем самым эта теория отличается от тех семантических теорий, каковые трактуют значение слова, отталкиваясь лишь от именуемых словами реалий естественного мира, не принимая к сведенью антропогенный фактор, как в познании действительности, так и в языке.
§2. ТИПЫ и АСПЕКТЫ ЗНАЧЕНИЙ
Природа значения, его модель и порождающие источники едины для всех языков мира и, более того, для всех языковых единиц – лексических и грамматических. Различия смогут наблюдаться в комплектах прототипических черт, составляющих значение языковой единицы в том либо другом языке. Но, как продемонстрировали изучения цветообозначений в разных языках, ядерные характеристики прототипов универсальны, и эта общность предопределяется тождеством чувственно принимаемых особенностей денотатов, появляющимся как следствие тождества нейрофизиологических процессов восприятия людей. Она кроме этого лежит в базе семантической эквивалентности единиц различных языков,что обусловливает возможность перевода с одного языка на другой и так возможность коммуникации различных языковых коллективов.
Это единство проявляется кроме этого и в общности типов значений, выделяемых по тем либо иным параметрам, как языковым, так и неязыковым. Среди типологий значений, основанныхна неязыковых правилах, самоё широкое распространение взяла типология значений, базирующаяся на отношениях символа, а слово, без сомнений, владеет особенностями символа в ходе его функционирования. Опираясь на связи символа с составляющими знаковую обстановку, в содержании слова выделяют следующие нюансы, либо типы значений:
предметный, либо денотативный, нюанс значения слова, определяемый отнесенностью слова к предмету (денотату, референту), именуемый кроме этого референционным значением;
понятийный, либо сигнификативный, нюанс значения, детерминированный отношением мыслительного содержания и слова (понятия, образа, представления) и заключающий в себе неспециализированные значительные показатели, каковые являются основанием для объединения отдельных, единичных предметов в какие-то классы;
прагматический, либо коннотативный, нюанс, обусловленный отношением говорящего к обозначаемому знаком объекту и включающий субъективно-оценочные, модальные и т.д. компоненты;
системный, либо дифференциальный, нюанс, формируемый на базе отношения слова к вторым словам как в рамках соответствующей группы слов, с которой данное слово семантически связано (данный нюанс именуют кроме этого значимостью – фр. valeur), так и в речевой цепи.
В самом неспециализированном виде эта типология соотносится с тремя разделами науки о значении – семантикой, изучающей символы в их отношении к понятиям и предметам, прагматикой, занимающейся изучением отношения говорящих к символам, и синтактикой, исследующей отношения между самими символами.
Приведенной выше типологии значений созвучна в некоей степени типология, появившаяся сейчас как следствие когнитивного подхода к языку. Деление значений в ней осуществляется по тому, какие конкретно структуры сознания лежат в их основе когнитивные, отражающие объективное знание человеком окружающего его мира, обогащенное тысячелетним коллективным опытом всего человечества, либо же прагматические, несущие данные о субъективной оценке человеком окружающих его явлений, его личностных переживаниях, отношении и интересах к замечаемому.
Потому, что, как отмечает М.В.Никитин, всякое конкретное значение… неизбежно приобретает квалификацию как элемент этих двух структур сознания (7, 20), то происходит расслоение значения на компоненты — когнитивный и прагматический (тут, как и ранее, для наименования указанных компонентов в лингвистических теориях кроме этого употребляются различные термины: денотативный, референционный, сигматический, время от времени семантический, интеллектуальный и коннотативный, эмотивный и другие).
Развивая потом данную типологию значений, М.В.Никитин различает в когнитивном значении слов контенсиональный и экстенсиональный компоненты. Контенсионал, либо содержание понятия, — это совокупность, а правильнее, структура отраженных в данном понятии (значении, имени) показателей. Экстенсионал, либо количество понятия, — это множество вещей (денотатов), с которыми соотносится понятие (значение, имя). Для слова сир ‘чашка’ в его прямом значении контенсионал составляют такие показатели, как сосуд, небольшой, открытый, в большинстве случаев с ручкой, предназначенный для питья, а экстенсионал — все предметы, объединяемые общностью данных показателей в единое множество.
И контенсионал, и экстенсионал имени варьируются под влиянием контекста, т.е. они оказываются непостоянными. Ср., к примеру, следующие контексты потребления слова cup: I have broken her favourite cup ‘Я разбил ее любимую чашку’ и How much does a cup cost? ‘какое количество стоит чашка?’. В первом случае контенсионал слова cup включает показатель любимый, а экстенсионалом есть определенная чашка; во втором экстенсионалом может явиться каждая чашка из всего множества чашек, а контенсионалом – отечественное представление о некоей усредненной, прототипической чашке.
Но при всей вариативности контенсионала, появляющейся в разных обстановках общения и в зависимости от субъективного знания говорящих, в контенсионале выделяется стабильное ядро, устойчивая часть, именуемая интенсионалом значения. Благодаря данной устойчивости интенсионала делается вероятной коммуникация между людьми, достигается согласие в ходе общения. Трансформации в интенсионале являются качественные семантические преобразования и ведут к происхождению новых значений (ср. такие значения сир, как: ‘чаша, кубок; часть, будущее; чашечка (цветка)’ и другие).
направляться, но, еще раз выделить, что устойчивость интенсионала не исключает варьирования контенсионального значения, которое в зависимости от контекста применения слова предстает в двух собственных разновидностях: денотативном и сигнификативном значениях. Имя, – показывает М.В. Никитин, – имеет денотативное значение, если оно репрезентирует единичный денотат либо группу единичных денотатов, в любой другой ситуации оно несет сигнификативное значение (7, 30).
В случае, если сигнификативное значение включает неспециализированные показатели класса обозначаемых предметов (ср. In freshness, youth and beauty she was like the flowers of spring ‘Собственной свежестью, красотой и молодостью она напоминала весенние цветы’, I am fond of flowers ‘Я обожаю цветы’ и т.д.), то денотативное значение вмещает сверх показателей класса и другие показатели, свойственные обозначаемому именем единичному предмету и отличающие от вторых предметов того же класса.(ср. Flowers, Miss Covak. Fran opened the door. Flowers?. That’s right. Just delivered downstairs. With the flowers was a small без звучно with a note in it. P.Highsmith. The Network. ‘Цветы, мисс Ковак. Фрэн открыла дверь. Цветы? – Да, только что доставили. К цветам был приложен мелкий конверт с запиской’).
Денотативное значение имени переменно, потому что оно базируется на конкретных, данных в определенной обстановке сущностях и неодинаково как в различных контекстах, так и у говорящего и слушающего. Сигнификативное значение, наоборот, пытается к постоянству, ‘стабильности, совпадению у говорящих и слушающих, идентичности в различных контекстах.
В целом типология значения, предложенная М.В.Никитиным, имеет следующий вид:
Важно в данной типологии да и то, что прагматическое и когнитивное значения предстают как компоненты значения имени, реализуемые в один момент, компонентами значения являются кроме этого экстенсиональное и контенсиональное значения. Этого, но, нельзя сказать о денотативном и сигнификативном значениях. Согласно точки зрения автора, они сущность разновидности контенсионального значения и не смогут сочетаться в одном акте потребления имени. В определенной речевой ситуации слово несет либо денотативное, либо же сигнификативное значение.
Стройная и логически непротиворечивая, эта типология, на отечественный взор, во многом разрешает те бессчётные разногласия, существовавшие в литературе по вопросу денотативного и сигнификативного типов значений, их соотношения в значении слова, и формирует прочные основания для разграничения лексики предметной, либо денотатной, которая возможно употреблена как в денотативном, так и сигнификативном значении, и лексики признаковой, либо сигнификативной, имеющей лишь сигнификативное значение и не несущей денотативного значения (глаголы, прилагательные и т.д.).
Думается, но, что лишение признаковых слов денотативного значения по той причине, что они обозначают непредметные сущности, не учитывает того факта, что понятия, лежащие в базе семантики признаковых слов, формируются на базе отраженных отечественным сознанием объективно признаков и существующих свойств внешнего мира. Объективность особенностей вытекает из объективности существования вещей, потому что в случае, если согласится объективное существование вещи, то из этого неминуемо направляться признать кроме этого объективное существование особенностей. Мышление только открывает эти свойства, а человек посредством разных средств языка дает им соответствующие заглавия. Благодаря объективности существования особенностей признаковые слова, именующие какие-то свойства в определенной обстановке, так же конкретно референциальны, как и предметная лексика (ср., напр., Give me that blue pencil! ‘Дай мне тот светло синий карандаш!’ либо His seriousness attracted them to him. ‘Их завлекала к нему его серьезность’ и др., в которых речь заходит о конкретных особенностях конкретных объектов, а не о классах особенностей, образующих единое множество).
Принимая это к сведенью, быть может, имеет суть расширительное определение денотата, в соответствии с которому денотатом есть то, что мы имеем в виду (11,183).