В ходе понимания личное, конкретное представление выступает как пример, с которым необходимо согласовать значение. Представление о каком-то объекте говорит о том, каким должен быть объект данного рода с позиций владеющего этим понятием индивида. Представление есть сокровищем, которой должно соответствовать значение. В представлениях фиксируются образцы вещей, их стандарты, определяющие, какими значениями должны наделяться связываемые с этими представлениями слова.
В ходе понимания представление есть исходным, либо первичным, а значение должно быть приспособлено к нему. Из этого вытекает, что в случае, если значения и связь представления не удается установить и познание не достигается, необходимо поменять не представление, а значение. В случае, если, допустим, у человека весьма смутное представление о пожаре и ему не ясно значение слов пламя пожара, это значение направляться постараться передать иначе говоря «прилаживая» его к имеющемуся представлению. В случае, если у кого-то по большому счету нет никакого представления о пожаре, каждые перефразировки выражения пламя пожара не сделают его понятным данному слушателю.
Понимается в любой момент не отдельное слово, а текст, в котором слова взаимно ограничивают друг друга и редуцируют собственные значения до представлений.
Примером таковой контекстуальной редукции для слова пламя может служить следующее предложение из сказки братьев Гримм:
«Тут воинов хорошенько осмотрелся: около в аду находились котлы, а под ними горел сильный пламя, а в варилось что-то и клокотало». Сперва указание места (в аду) исключает все огни, каковые не являются адскими огнями; после этого эпитет сильный исключает все адские огни, каковые не являются сильными; остальные слова предложения кроме этого содействуют конкретизации значения слова -огонь. Этому содействует и текст всей сказки, так что в воображении читателя слова прочно связываются с имеющимся у него понятием об адском огне.
Ранее упоминалось требование, что собеседники, стремящиеся осознать друг друга, должны сказать об одном и том же предмете. Никакое познание нереально, в случае, если люди рассуждают о различных вещах, честно полагая либо лишь делая вид, что речь заходит об одном и том же. Такая обстановка есть, кстати, нередкой, и не просто так она отыскала отражение в поговорках. В случае, если один говорит про Фому, а ему отвечают про Ерему, как словно бы тот и имеется Фома, ни к какому пониманию разговаривающие не прийдут. Либо говорят сперва о бузине, растущей в огороде, а после этого сразу же переходят к дядьке, живущему в Киеве. И остается в итоге неясным, о чем же все-таки шла обращение.
Требование, дабы собеседники говорили об одном и том же предмете, свидетельствует, что значения однообразных слов должны редуцироваться к однообразным представлениям. В этом случае слова и выстроенные из них предложения будут пониматься одинаково. В случае, если представления говорящих о каком-то предмете разнятся, нужно модифицировать значения так, дабы они отвечали представлениям.
Хорошим примером в этом замысле есть разговор Воробьянинова с Безенчуком из «Двенадцати стульев» И.Ильфа и Е.Петрова[15]. «Неспециалист» Воробьянинов , что его свекровь погибла. Гробовых дел мастер Безенчук различает в смерти намного больше оттенков, и для каждого из них у него имеется особенное обозначение. Он машинально уточняет, что свекровь Воробьянинова не просто умерла, а преставилась и поясняет: «Старухи, они в любой момент преставляются… Либо всевышнему душу отдают, — это смотря какая старуха. Ваша к примеру, маленькая и в теле — значит, преставилась. А к примеру, которая больше да похудее, та, считается, всевышнему душу отдает». И после этого он излагает целую совокупность: в зависимости от общественного положения и комплекции скончавшегося смерть определяется либо как сыграть в коробку, либо умереть , либо перекинуться, либо ноги протянуть. «Но самые могучие в то время, когда помирают, — поясняет Безенчук, — ЖД кондуктора либо из руководства кто, то считается, что дуба дают». О себе он говорит: «Мне дуба разрешить или сыграть в коробку — нереально: у меня комплекция небольшая». И предполагает, что о нем по окончании смерти сообщат: «Гигнулся Безенчук». Не смотря на то, что смерть в неспециализированном-то для всех одна, все-таки какое количество людей, столько же и представлений о смерти, любая из смертей неповторима. И не смотря на то, что язык «эксперта» пытается совершить между ними более либо менее узкие различия, кроме того ему это очевидно не под силу.
Слово постоянно обобщает. Оно охватывает сходу пара сходных в чем-то предметов либо явлений. В то время, когда говорят двое, постоянно остаётся возможность того, что они имеют в виду, возможно, очень родные и похожие, но однако различные предметы. Возможно, интуитивно опасаясь этой особенности слова, Безенчук поправляет Воробьянинова: «Не погибла, а преставилась», прилаживая слова к представлению о смерти свекрови.
Познание есть оценкой значений с позиций представлений. Последние показывают, каким должен быть мир, если он верно отражается в языке, и являются в этом смысле стандартами существующих (возможно, лишь в воображении) вещей.
До сих пор обращение шла о сильном (дедуктивном) понимании языковых выражений. Существует кроме этого, не смотря на то, что и есть более редким, целевое (индуктивное) их познание. При таком понимании указывается та цель, которую желал достигнуть индивид, употребляя конкретное языковое выражение.
Ограничимся одним примером:
Дабы затемнить суть сообщённого, нужно применять слова в их не
совсем простом значении.
N желает затемнить суть сообщённого.
Значит, N обязан применять слова в их не совсем простом значении.
Первая посылка есть целевым утверждением. В описательной интерпретации она устанавливает каузальную сообщение: «Потребление слов в их не совсем простом значении есть обстоятельством не в полной мере прозрачного смысла сообщённого». Вторая посылка фиксирует конкретную цель индивида, идущую, быть может, вразрез со стандартными целями языковой коммуникации. В заключении говорится о том, что обязан сделать индивид с целью достижения поставленной цели.
ОБЪЯСНЕНИЕ
Объяснение какого-либо явления — это рассуждение, посылки которого содержат данные, достаточную для выведения из нее описания разглядываемого явления. самая развитая форма объяснения, обширно используемая в науке, — объяснение на базе научного закона, функционирующего как описание. Такое объяснение будем именовать теоретическим. Не всякое объяснение опирается на научный закон и возможно названо теоретическим. Объяснение может опираться кроме этого на случайное неспециализированное утверждение.
Имеются два типа объяснения. Объяснение первого типа является подведением растолковываемого явления под известное неспециализированное положение и носит дедуктивный темперамент. Учитывая, что применяемое при объяснении неспециализированное утверждение часто (не смотря на то, что и не всегда) является законом природы, такое объяснение возможно назвать помологическим. Объяснение второго типа опирается не на;
неспециализированное утверждение, а на утверждение о каузальной связи. Каузальное объяснение есть в одних случаях дедуктивным, в других — индуктивным.
Дедуктивное объяснение (номологическое либо каузальное) возможно назвать сильным объяснением; индуктивное каузальное объяснение — не сильный объяснением.
Пример сильного номологического объяснения:
Каждый металл проводит электрический ток.
Алюминий — металл.
Следовательно, алюминий проводит электрический ток.
Это — дедуктивное умозаключение, одной из посылок которого есть неспециализированное утверждение (в этом случае закон природы), второй — утверждение о начальных условиях. В заключении неспециализированное знание распространяется на частный случай и тем самым факт, что алюминий проводит ток, находит собственный (номологическое) объяснение.
Пример сильного (дедуктивного) каузального объяснения:
В случае, если поезд ускорит движение, то он прийдет одновременно с.
Поезд ускорил движение.
Следовательно, он прийдет одновременно с.
Это дедуктивное рассуждение, одной из посылок которого есть утверждение о каузальной зависимости своевременного прибытия поезда от ускорения его хода, второй — утверждение о реализации обстоятельства. В заключении говорится, что следствие кроме этого будет иметь место.
Неспециализированные схемы сильного каузального объяснения:
(1) А есть обстоятельством В; А имеет место; следовательно, В кроме этого имеет
место.
(2) Если бы не было А, то не было бы и В; но В имеет место; следовательно, И имеет место.
К примеру:
В случае, если в кристаллической решетке алюминия нет свободных электронов,
он не проводит электрический ток.
Алюминий проводит ток.
Значит, в его кристаллической решетке имеется свободные электроны.
Слово «обстоятельство» употребляется в нескольких различающихся по собственной силе смыслах. Схемы (1) и (2) сильного каузального объяснения совпадают при самый сильного смысла причинности, для которого правильно, что в случае, если А имеется обстоятельство В, то не-В имеется обстоятельство не-А.
Пример не сильный (индуктивного) каузального объяснения:
В случае, если железный стержень нагреть, он удлинится.
Железный стержень удлинился.
Значит, он был, по всей видимости, нагрет.
Это — индуктивное рассуждение, одной из посылок которого есть утверждение о каузальной связи, второй — утверждение о реализации следствия данной связи. В заключении говорится, что обстоятельство, талантливая стать причиной этого следствие, кроме этого, по-видимому, имеет место.
Неспециализированная схема не сильный каузального объяснения:
А есть обстоятельством В; В имеет место; значит, по-видимому, И имеет место.
Еще один пример не сильный каузального объяснения:
В случае, если нет ответственной цели, то нет и активных действий.
Активных действий нет.
Значит, нет, возможно, ответственной цели.
В работах, посвященных операции объяснения под объяснением практически в любое время понимается дедуктивное, либо сильное, объяснение. Сильное объяснение имеется подведение под истину, сильное оправдание — подведение под сокровище. Растолковать — значит вывести из имеющихся неспециализированных истин, оправдать (и в следствии — осознать) — значит вывести из принятых неспециализированных оценок.
самая развитая форма научного объяснения — объяснение на базе теоретических законов. Так, дабы растолковать, по какой причине тело за первую секунду собственного падения проходит путь в 4,9 м, мы ссылаемся на закон Галилея, что в самой неспециализированной форме обрисовывает поведение разнообразных тел, движущихся под действием силы тяжести. В случае, если требуется растолковать сам данный закон, мы обращаемся к более неспециализированной теории гравитации Ньютона. Взяв из нее закон Галилея в качестве логического следствия, мы тем самым растолковываем его.
Подобно обстоит дело и с отечественными повседневными пояснениями. Они кроме этого опираются на законы. Но последние, в большинстве случаев, так несложны и очевидны, что мы не формулируем их очевидно, а время от времени кроме того не подмечаем их.
К примеру, мы спрашиваем ребенка, по какой причине он плачет. Ребенок растолковывает: «Я упал и очень сильно ударился». По какой причине данный ответ думается нам достаточным объяснением? В силу того, что мы знаем, что мощный удар приводит к боли, и знаем, что в то время, когда ребенку больно, он плачет. Это определенный психотерапевтический закон. Подобные законы несложны и известны всем, исходя из этого нет потребности высказывать их очевидно. Однако это законы, и объяснение плача ребенка осуществляется через эти элементарные законы.
Представим себе, что мы встретились с плачущим марсианским ребенком. Мы не знаем, не редкость ли марсианским детям больно от удара либо нет и плачут ли они от боли. Ясно, что в этом случае объяснение типа «Я упал и ударился» вряд ли удовлетворит нас. Нам не известны те неспециализированные законы, на каковые оно опирается. А без них нет и объяснения.
Растолковать что-то — значит подвести под уже узнаваемый закон.
Глубина объяснения определяется глубиной той теории, к которой относится закон.
Законы снабжают не только объяснение замечаемых фактов, но помогают кроме этого средством предсказания, либо предвидения, новых, еще не наблюдавшихся фактов.
Предсказание факта — это, как и объяснение, выведение его из уже известного закона. Схема рассуждения тут такая же самая:
из неспециализированного утверждения (закона) выводится утверждение о факте. Предсказание, в сущности, отличается от объяснения лишь тем, что речь заходит о н е и з в е с т н о м еще факте.
Скажем, нам известен закон теплового расширения и мы знаем кроме этого, что железный стержень был нагрет. Это дает базу для предсказания, что в случае, если сейчас измерить стержень, он окажется дольше, чем прежде.
Глава 13
АРГУМЕНТАЦИЯ И ЛОГИКА
ТЕОРИЯ АРГУМЕНТАЦИИ
Логическая культура, являющаяся ответственной составной частью неспециализированной культуры человека, включает многие компоненты. Но самый важным из них, соединяющим, как в оптическом фокусе, все другие компоненты, есть умение рассуждать аргументированно.
Аргументация — это приведение аргументов, либо доводов, с целью позвать либо усилить помощь второй стороны (аудитории) к выдвинутому положению. «Аргументацией» именуют кроме этого совокупность таких аргументов.
Цель аргументации — принятие аудиторией выдвигаемых положений. Промежуточными целями аргументации смогут быть истина и добро, но конечной ее целью постоянно является убеждение аудитории в справедливости предлагаемого ее вниманию положения и, быть может, действия, предполагаемого им. Это указывает, что оппозиции «истина — неправда» и «добро — зло» не являются центральными ни в аргументации, ни, соответственно в ее теории. Доводы смогут приводиться не только в поддержку тезисов, представляющихся подлинными, но и в поддержку ложных либо неизвестных тезисов. Аргументированно отстаиваться смогут не только добро и справедливость, но да и то, что думается либо потом окажется злом. Теория аргументации, исходящая не из отвлеченных философских идей, а из представлений и реальной практики о настоящей аудитории, обязана, не отбрасывая понятий истины и хороша, ставить в центр внимания понятия «принятие» и «убеждение».
В аргументации различают тезис — утверждение (либо совокупность утверждений), которое аргументирующая сторона рекомендует внушить аудитории, и аргумент, либо довод, — одно либо пара связанных между собою утверждений, предназначенных для помощи тезиса.
Теория аргументации исследует многообразные методы убеждения аудитории посредством речевого действия. Оказывать влияние на убеждения слушателей либо зрителей возможно не только посредством речи и словесно выраженных аргументов, но и многими вторыми методами: жестом, мимикой, наглядными образами и т.п. Кроме того молчание в определенных случаях выясняется достаточно веским доводом. Эти методы действия изучаются психологией, теорией мастерства, но не затрагиваются теорией аргументации. На убеждения возможно, потом, влиять насилием, обмороком, внушением, подсознательной стимуляцией, лекарственными средствами, наркотиками и т.п. Этими способами действия занимается психология, но они очевидно выходят за рамки кроме того обширно трактуемой теории аргументации.
Аргументация представляет собой речевое воздействие, включающее совокупность утверждений, предназначенных для оправдания либо опровержения какого-либо мнения. Она обращена первым делом к разуму человека, что способен, рассудив, принять либо опровергнуть это мнение. Аргументация, так, характеризуется следующими чертами: она в любой момент выражена в языке, имеет форму сказанных либо написанных утверждений, теория аргументации исследует связи этих утверждений, а не те мысли, идеи и мотивы, каковые стоят за ними; есть целенаправленной деятельностью, задача которой усиление либо ослабление чьих-то убеждений; это социальная деятельность, потому, что она направлена на другого человека или других людей, предполагает диалог и активную реакцию второй стороны на приводимые аргументы; аргументация предполагает разумность тех, кто ее принимает, их свойство рационально взвешивать доводы, принимать их либо оспаривать.
Теория аргументации, начавшая складываться еще в античном мире, прошла продолжительную историю, богатую падениями и взлётами. на данный момент возможно сказать о становлении новой теории аргументации, складывающейся на стыке логики, лингвистики, психологии, философии, герменевтики, риторики, эристики и др. Актуальной есть задача построения неспециализированной теории аргументации, отвечающей на такие вопросы, как: ее границы и природа аргументации; методы аргументации; своеобразие аргументации в деятельности и разных областях познания, начиная с естественных и гуманитарных наук и заканчивая философией, пропагандой и идеологией; изменение стиля аргументации от одной эры к второй в связи с трансформацией культуры эры и характерного для нее стиля мышления и др.
Центральными понятиями неспециализированной теории аргументации являются: убеждение, принятие (утверждения либо концепции), аудитория, метод аргументации, позиция участника аргументации, консонанс и диссонанс позиций, ценность и истина в аргументации, доказательство и аргументация и др.
Неспециализированные контуры новой теории аргументации наметились в два-три последних десятилетия. Она восстанавливает то хорошее, что было в древней риторике и время от времени именуется на этом основании «новой риторикой». Стало очевидным, что теория аргументации не сводится к логической теории доказательства, которая опирается на понятие истины и для которой аудитории и понятия убеждения совсем инородны. Теория аргументации не сводима кроме этого к методике науки либо теории познания. Аргументация — это определенная людская деятельность, протекающая в конкретном социальном контексте и имеющая собственной конечной целью не знание само по себе, а убеждение в приемлемости каких-то положений. В числе последних смогут быть не только описания действительности, но и оценки, нормы, рекомендации, декларации, клятвы, обещания и т.п. Теория аргументации не сводится и к эристике — теории спора, потому что спор — это лишь одна из многих вероятных обстановок аргументации.
В формировании основных идей новой теории аргументации ключевую роль сыграли работы Х.Перельмана, Г.Джонстона, Ф. ван Еемерена, Р.направляться и др. Но и на данный момент теория аргументации лишена единой парадигмы либо немногих, соперничающих между собой парадигм и представляет собой чуть ли обозримое поле различных точек зрения на предмет данной теории, ее перспективы развития и основные проблемы.
В теории аргументации аргументация рассматривается с трех различных позиций, дополняющих друг друга: с позиций мышления, с позиций ч е л о в е к а и о б щ е с т в а, и, наконец, с позиций и с т о р и и. Любой из этих качеств рассмотрения имеет собственные своеобразные изюминки и распадается на последовательность подразделений.
Анализ аргументации как людской деятельности, имеющей социальный темперамент, предполагает изучение а у д и т о р и й, в которых она разворачивается. Самая узкая аудитория включает лишь того, кто выдвигает определенное положение либо мнение, и того, чьи убеждения он пытается укрепить либо поменять. Узкой аудиторией смогут быть, к примеру, два спорящих человека либо ученый, выдвигающий новую концепцию, и научное сообщество, призванное ее оценить. Более широкой аудиторией в этих обстоятельствах будут все те, кто присутствует при споре, либо все те, кто вовлечен в дискуссию новой научной концепции, включая и неспециалистов, завербованных на какую-то сторону благодаря пропаганде. Изучение социального измерения аргументации предполагает кроме этого анализ зависимости манеры аргументации от общих черт того конкретного целостного общества либо сообщества, в рамках которого она протекает. Характерным примером могут служить особенности аргументации в так называемых «коллективистических (закрытых) обществах» (тоталитарное общество, средневековое феодальное общество и др.) либо «коллективистических сообществах» («обычная наука», армия, церковь, тоталитарная политическая партия и др.).
Изучение исторического измерения аргументации включает три временных среза:
— Учет того исторически конкретного времени, в котором имеет место аргументация и которое оставляет на ней собственный мимолетный след.
— Изучение стиля мышления исторической тех особенностей и эпохи ее культуры, каковые налагают собственный неизгладимый отпечаток на всякую аргументацию, относящуюся к данной эре. Такое изучение разрешает выделить пять разных, сменявших друг друга типов, либо стилей, аргументации: архаическую (либо первобытную) аргументацию, древнюю аргументацию, средневековую (либо схоластическую) аргументацию, «хорошую» аргументацию Нового времени и современную аргументацию.
— Анализ тех трансформаций, каковые претерпевают аргументация в течении всей людской истории. Конкретно в этом контексте делается вероятным сопоставление стилей аргументации различных исторических эр и постановка вопросов о сравнимости (либо несравнимости) этих стилей, вероятном превосходстве одних из них над вторыми и, наконец, о действительности исторического прогресса в сфере аргументации.
Теория аргументации трактует аргументацию не только как особенную технику обоснования и убеждения выдвигаемых положений, но и как практическое мастерство, предполагающее умение выбрать из множества вероятных приемов аргументации ту их совокупность и ту их конфигурацию, каковые действенны в данной аудитории и обусловлены изюминками обсуждаемой неприятности.
ОБОСНОВАНИЕ
В самом неспециализированном смысле обосновать некое утверждение — значит привести те убедительные либо основания (доводы), в силу которых оно должно быть принято.
Обоснование теоретических положений, в большинстве случаев, процесс, не сводимый к построению отдельного умозаключения либо проведению одноактной эмпирической, умелой проверки. Обоснование в большинстве случаев включает целую серию процедур, касающихся не только самого разглядываемого положения, но и той совокупности утверждений, той теории, составным элементом которой оно есть. Значительную роль в механизме обоснования играются дедуктивные умозаключения, не смотря на то, что только в редких случаях процесс обоснования удается свести к умозаключению либо цепочке умозаключений.
Требование обоснованности знания в большинстве случаев именуют принципом основания. В первый раз данный принцип в явном виде сформулировал математик и немецкий философ Г.Лейбниц. «Все существующее, — писал он, — имеет основания для собственного существования», в силу чего ни одно явление не имеет возможности принимать во внимание настоящим, ни одно утверждение подлинным либо честным без указания его основания.
Все многообразные методы обоснования, снабжающие в конечном итоге достаточные для принятия утверждения основания, делятся на безотносительные и сравнительные. Безотносительное обоснование — это приведение тех убедительных, либо оснований, в силу которых должно быть принято обосновываемое положение. Сравнительное обоснование — совокупность убедительных аргументов в поддержку того, что лучше принять обосновываемое положение, чем иное, противопоставляемое ему положение. Совокупность аргументов, приводимых в поддержку обосновываемого положения, именуется основанием.
Неспециализированная схема, либо структура, безотносительного обоснования: «А должно быть принято в силу С», где А — обосновываемое положение и С- основание обоснования. Структура сравнительного обоснование: «Лучше принять А, чем В, в силу С». К примеру, выражение «направляться принять, что небо в простых условиях голубое, потому, что в пользу этого говорит яркое наблюдение» — это безотносительное обоснование, его резюмирующая часть. Выражение же «Лучше принять, что небо голубое, чем принять, что оно красное, основываясь на положениях физики воздуха» — это результирующая стадия сравнительного обоснования того же утверждения «Небо голубое». Сравнительное обоснование время от времени именуется кроме этого рационализацией: в условиях, в то время, когда полное обоснование недостижимо, сравнительное обоснование представляет собой значительный ход вперед в совершенствовании знания, в приближении его к стандартам рациональности. Разумеется, что сравнительное обоснование не сводимо к полному: в случае, если удалось обосновать, что одно утверждение более правдоподобно, чем второе, результат нереально выразить в терминах изолированной обоснованности одного либо обоих данных утверждений.
Требования полной и сравнительной обоснованности знания (его обоснованности и рациональности) играются ведущую роль как в совокупности теоретического и практического мышления, так и в сфере аргументации. В этих требованиях пересекаются и концентрируются все другие темы эпистемологии, и возможно заявить, что рациональность и обоснованность являются синонимами свойства разума постигать реальность и извлекать выводы, касающиеся практической деятельности. Без данных требований аргументация теряет одно из собственных сущностных качеств: она перестает апеллировать к разуму тех, кто ее принимает, к их способности рационально оценивать приводимые доводы и на базе таковой оценки принимать их либо отбрасывать.
Неприятность безотносительного обоснования была центральной для эпистемологии Нового времени. Конкретные формы данной неприятности изменялись, но в мышлении данной эры они всегда были связаны с характерным для нее понятием о существовании безотносительных, непоколебимых и непересматриваемых оснований всякого настоящего знания, с идеей постепенного и последовательного накопления «чистого» знания, с противопоставлением истины, допускающей обоснование, и субъективных, изменяющихся от человека к человеку сокровищ, с дихотомией эмпирического и теоретического знания и другими «хорошими предрассудками». Обращение шла о методе либо процедуре, которая снабжала бы непременно жёсткие, неоспоримые основания для знания.
С разложением «хорошего» мышления суть неприятности обоснования значительно изменился. Стали очевидными три момента:
— никаких полностью надежных и не производимых перерасмотрение со временем оснований и теоретического и тем более практического знания не существует, и возможно сказать лишь об относительной их надежности;
— в ходе обоснования употребляются бессчётные и разнообразные приемы, удельный вес которых изменяется от случая к случаю и каковые не сводимы к какому-то ограниченному, каноническому их комплекту, воображающему то, что возможно назвать «научным способом» либо более обширно «рациональным способом»;
— само обоснование имеет ограниченную применимость, являясь в первую очередь процедурой науки и связанной с нею техники и не допускающей автоматического перенесения образцов обоснования, сложившихся в одних областях (и в первую очередь в науке) на каждые другие области.
В современной эпистемологии «хорошая» неприятность обоснования трансформировалась в задачу изучения того лишенного четких границ многообразия способов обоснования знания, благодаря которому достигается приемлемый в данной области — но ни при каких обстоятельствах не безотносительный — уровень обоснованности. Поиски «жёстких оснований» отдельных научных дисциплин прекратили быть независимой задачей, обособившейся от ответа конкретных неприятностей, поднимающихся на протяжении развития этих дисциплин.
аргументация и Обоснование соотносятся между собою как цель и средство: методы обоснования составляют в совокупности ядро всех многообразных приемов аргументации, но не исчерпывают последних.
В аргументации употребляются не только корректные приемы, к каким относятся методы обоснования, но и некорректные приемы (неправда либо вероломство), не имеющие ничего общего с обоснованием. Помимо этого, процедура аргументации как живая, яркая людская деятельность обязана учитывать не только защищаемый либо опровергаемый тезис, но и контекст аргументации, и первым делом ее аудиторию. Приемы обоснования (подтверждение, ссылка на подтвердившиеся следствия и т.п.), в большинстве случаев, равнодушны к контексту аргументации, в частности к аудитории.
Приемы аргументации смогут быть и практически в любое время являются более богатыми и более острыми, чем приемы обоснования. Но все приемы аргументации, выходящие за сферу приемов обоснования, заведомо менее универсальны и в большинстве аудиторий менее убедительны, чем приемы обоснования.
В зависимости от характера основания все методы аргументации возможно поделить на общезначимые (универсальные) и контекстуальные.
Общезначимая аргументация применима в любой аудитории;
эффективность контекстуальной аргументации ограничена только некоторыми аудиториями.
К общезначимым методам аргументации относятся прямое и косвенное (индуктивное) подтверждение; дедукция тезиса из принятых неспециализированных положений; проверка тезиса на совместимость с другими принципами и принятыми законами и т.п. Контекстуальные методы аргументации включают ссылку на интуицию, веру, авторитеты, традицию и т.п.
Разумеется, что не всегда контекстуальные методы аргументации являются кроме этого методами обоснования: скажем, ссылка на вер, разделяемые узким втором людей, либо на признаваемые этим кругом авторитеты, есть одним из распространенных способов аргументации, но определенно не относится к методам обоснования.