Если вы желаете обучаться и приобрести оккультное знание, вам направляться не забывать, мой дорогой друг, что такое обучение открывает входы в поток ученичества для многих непредвиденных каналов, чьим струям кроме того мирской ученик обязан волей-неволей уступить, в противном случае он будет выкинут на мель; и зная это, необходимо воздержаться от суждений лишь по одной наружности. Лед сломан еще раз. Воспользуйтесь этим, в случае, если имеете возможность.
К.Х.
Письмо 129
К.Х. – Синнетту
Получено в Лондоне летом 1884 г.
Хороший приятель!
В то время, когда мы начали обмениваться первыми письмами, никто не пологал, что может последовать опубликование приобретаемых вами писем. Вы задаёте наудачу вопросы, а ответы, данные в разное время на несвязанные между собою вопросы и, так сообщить, эти наполовину под протестом, неизбежно были несовершенны и довольно часто – с различных точек зрения. В то время, когда часть писем не запрещалось напечатать для «Оккультного Мира», мы сохраняли надежду, что среди отечественных читателей найдутся кое-какие, талантливые, подобно вам, соединить разные части и выстроить из них скелет либо отображение отечественной совокупности, не смотря на то, что и не таковой в точности, как оригинал, потому что это нереально, но хотя бы приблизительной, потому, что это доступно для непосвященного. Но результаты были практически бедственными! Мы старались выполнить попытку, но нас постигла неприятная неудача! Сейчас мы видим, что никто не считая тех, каковые прошли третье посвящение, не смогут писать по этому предмету всесторонне. Какой-нибудь Херберт Спенсер в ваших событиях все бы спутал. Мохини излагает не совсем верно и в некоторых подробностях он положительно неправ, и кроме этого неправы вы, мой ветхий приятель, не смотря на то, что посторонним читателям это все равно, и никто до сих пор не увидел значительных неточностей в «Эзотерическом Буддизме» и в «Человеке» и кроме этого не похоже, что увидят. Мы не можем давать предстоящей информации по предмету, уже обработанному вами, и нам приходится дать, дабы уже сказанные факты были вплетены в последовательную и систематическую философию силами учеников в основной квартире. «Тайная Теория» растолкует очень многое и наставит на подлинный путь не одного лишь смущенного исследователя.
Исходя из этого изложение перед людьми всех сырых и сложных материалов, имеющихся у вас в виде ветхих писем, в которых, я соглашусь, очень многое было умышленно затемнено, лишь еще больше усилило бы путаницу. Вместо того, дабы принести пользу вам и вторым, это лишь поставило бы вас в еще более тяжёлое положение, навлекло бы критику на Преподавателей и так оказало бы задерживающее влияние на человеческий прогресс и Т.О. Следовательно, я всеми силами выступаю в протест вашей новой идеи. Предоставьте «Тайной Теории» задачу отмщения за вас. Мои письма не должны разместить в таком виде, как вы предлагаете, но, напротив, в случае, если желаете избавить Джуль Кула от хлопот, копии некоторых писем должны отсылаться в литературный Комитет в Адьяре, о котором Дамодар вам писал, дабы посредством С.И.К.Чария, Джуль Кула, Субба Роу и Тайного Комитета (из которого Е.П.Б. умышленно исключена, дабы избегнуть клеветы и новых подозрений) они имели возможность применять данные для осуществления целей, для которых комитет был создан, как это растолковано Дамодаром в письме, написанном им по распоряжениям. Это не новый «инцидент Киддла», которого я избегаю, ни критика, направленная против моей личности, которую она чуть ли может задеть; скорее, я стараюсь избавить вас самого и Общество от новых проблем, каковые В этом случае смогут быть важными. Другими словами, письма эти не были написаны для публичных комментариев и опубликования на них, но для личного пользования, и ни М., ни я не дали бы когда-либо согласия на такое обхождение с ними.
Что касается вашего первого письма, Дж.К. были даны указания, дабы он занялся им. В таких щекотливых делах я еще менее компетентен давать рекомендацию, чем в удовлетворении домогающихся «учеников» сорта «Л.К.Х.». Опасаюсь, что «бедная дорогая м-с Холовей» показывает собственные белые зубки и вряд ли возможно сейчас отыскана «очаровательным собеседником». По указаниям, Олькотт написал письмо Финчу, которое дает ключ к данной маленькой проблеме. Это снова Ферн, Мурад Али, Бишен другие неудачники и Лал. С чего для таким «мнимым» ученикам с этими чрезмерными эгоистически-личными устремлениями нужно бы домогаться попасть вовнутрь замкнутого и страшного круга опробования! Прошу прощения за краткость моего письма, я именно весьма занят в связи с наступлением нового года.
К.Х.
Письмо 130
К.Х. – Синнетту
Получено в Лондоне летом 1884 г.
Мой дорогой друг!
Вы просите меня «пролить свет» на «новое прискорбное событие», появившееся из вздорных обвинений м-ра Гебхарда? В том-то и дело, что дюжины событий более прискорбного характера, все рассчитанные на то, дабы раздавить несчастную даму, избранную в качестве жертвы, назрели и готовы разразиться над ее головой, задевая так же и Общество. Опять-таки, казалось бы, по окончании моего блестящего провала удовлетворить ваших жёстких логиков в инцидентах «Биллинг–Мэсси» и «Киддл–Свет», мои объяснения и персональные мнения имеют мало веса на Западе? Но, вы, думается, думаете совершенно верно так же, как Вивэлл, что «любой провал имеется ход к успеху», и ваша вера в меня обязана без шуток встревожить ваших друзей?
С вашего разрешения я представил объяснение «прискорбного инцидента» госпожа Б. Но, поскольку она написала вам несложную правду, то мало шансов, что ей поверят, не считая, возможно, нескольких родных друзей, в случае, если хоть один у нее останется к тому времени, в то время, когда это письмо дойдет до вас.
Вы, возможно, осознали к этому времени, что отечественная столетняя попытка раскрыть глаза слепого мира практически потерпела неудачу: в Индии – частично, в Европе – за немногими исключениями – совсем. Остался лишь один шанс спасения для тех, кто еще верят: собраться совместно и встретить бурю храбро. Пускай откроются глаза самая мыслящей части публики на нечистый заговор, составляющийся среди миссионерских кругов против теософии, и в течение года у вас будет опора под ногами. В Индии это: «Либо Христос, либо Основатели (!). Давайте забросаем их камнями насмерть!» Они практически уже убили одного, сейчас они атакуют вторую жертву – Олькотта. Падре так заняты, как пчелы. Общество Психологических Изучений дало им красивую возможность составить капитал из их посла. М-р Ходжсон легко пал жертвою фальшивого показания; и благодаря научной а priori[127] неосуществимости таких феноменов, каковые он был отправлен изучить и сделать доклад, совсем и полностью скомпрометирована. Он может приводить в качестве извинения личное разочарование, которое он испытывал и которое вынудило его быть в негодовании против установленных авторов «огромного мошенничества»; но нет сомнения, что в случае, если Общество упадёт, то это из-за него. Мы можем прибавить ко мне еще похвальные упрочнения отечественного неспециализированного приятеля в Симле (А.О.Хьюма), что не угомонился, и упрочнения м-ра Лейн Фокса. Какое общество может сохранить собственную целостность против двух таких языков, как у господ X. и Л.Ф.! Тогда как первый, по секрету информируя каждому известный теософу, уверяет его, что сначала существования Общества ни одно письмо, выдаваемое как отправленное от Преподавателей, не было настоящим, м-р Л.Фокс ходит, проповедуя, что он лишь делает волю Преподавателя М., знакомя теософов со всеми недостатками Теософского Общества и неточностями его основателей, чья Карма пребывает в том, что они должны предать сокровенные истины, полученные ими от своих Гуру.
Затем, быть может, вы станете менее обвинять отечественных учеников за их отвращение к европейцам штаб-квартиры и за их утверждение, что это они уничтожили Общество.
Так, мой дорогой друг, наступает вынужденный финиш проектируемым наставлениям по оккультизму. Все было условлено и приготовлено. Тайный комитет, в задачу которого входило получение от нас наставлений и писем и передача их Восточной группе, готовься , в то время, когда пара европейцев (по обстоятельствам, о которых я предпочитаю умолчать) взяли на себя власть перевернуть решения всего Совета. Они отклонили (не смотря на то, что выставляемые ими обстоятельства были другие) получение отечественных наставлений через Субба Роу и Дамодара (последнего ненавидят господа Л.Фокс и Хартман). Субба Роу отказался, а Дамодар отправился в Тибет. Возможно ли отечественных индусов за это упрекать?
А сейчас Хьюм и Ходжсон довели Субба Роу до неистовства, поведав ему, что он, как оккультный работник и друг госпожа Блаватской, подозревается правительством в шпионаже. История графа Сен Жермена и Калиостро пересказывается снова. Но я могу сообщить вам, как человеку, что всегда был верен мне, что плодам вашей преданности не будет разрешено разлагаться и осыпаться с дерева действия. А сейчас не могу ли я сообщить пара слов, каковые могут быть нужными?
Это ветхий труизм, что никто из вас ни при каких обстоятельствах не составил правильного представления ни об «Преподавателях», ни о законах оккультизма, каковые ими руководят. К примеру, я, в силу того, что я взял самую малость западного образования, обязан рассматриваться как человек типа «джентльмена», что строго согласует собственные действия с законами этикета правильно общества и вашего мира! Ничто не может быть более ошибочным; об абсурдности картины индо-тибетского аскета, играющего в сэра Грандисона, чуть ли необходимо сказать. Однако, появлявшись несоответствующим этому описанию, я, в изображении, был публично заклеймен и деградирован, как сообщила бы госпожа Б. Что за жалкая пародия! В то время, когда же вы осознаете, что я никак не похож на это? Что в случае, если я до некоей степени могу быть привычным с вашими особыми понятиями о том либо втором и об обязанностях западного джентльмена, то кроме этого и вы до некоей степени привычны с обычаями и поведением Тибета и Китая. При всем том, так же как вы отказались бы приспосабливать собственные привычки и жить по отечественным обычаям, так же и я предпочитаю отечественный образ судьбы вашему и отечественные идеи идеям Запада. Меня обвиняют в «плагиате». Мы, люди из Китая и Тибета, не знаем, какое значение вы придаете этому слову. Я знаю, но это еще не обстоятельство, что я обязан принять ваши литературные законы. Любой автор имеет привилегию брать целые предложения из словаря «Бай-Вень-Иен-Фу», величайшего в мире, полного цитат от каждого видного писателя и содержащего все фразы, какие конкретно когда-либо употреблялись, и использовать их для выражения собственных мыслей. Это не относится к случаю с Киддлом, что случился в точности так, как я вам говорил. Но вы, быть может, найдете в течении всех моих писем двадцать отдельных предложений, каковые могут быть уже употребленными в книгах либо исходниках. В то время, когда вы пишите по какому-либо предмету, вы окружаете себя книгами для справок и т.д.; в то время, когда мы пишем о чем-либо, про что мнения Запада нам известны, мы окружаем себя сотнями выдержек по данной теме из дюжин разных произведений, отпечатавшихся в Акаше. Чего необычного в том, что не только ученик, которому доверена работа и что не виновен в незнании значения плагиата, но кроме того я сам имел возможность случайно употребить целую уже существующую фразу, применив ее лишь к второй, отечественной собственной идее? Я уже раньше вам об этом говорил, и это не моя вина, в случае, если враги и ваши друзья не удовлетворяются этим объяснением. В то время, когда я возьмусь за писание очерка на приз, то я могу быть более осмотрительным, потому что дело Киддла – ваша личная вина. По какой причине вы напечатали «Оккультный Мир», не отправляя его прежде мне для просмотра? Я бы ни при каких обстоятельствах не пропустил этого отрывка и кроме этого и «Лал Синга», довольно глупо изображенного, как наполовину nom de plume[128] Джуль Кулом и легкомысленно разрешённой мною укорениться, не поразмыслив о последствиях. Мы не являемся точными, все предвидящими «Махатмами» в любой час дня, дорогой приятель, никто из нас кроме этого не обучался не забывать так много. А сейчас об оккультизме.
От нас ожидали, что мы разрешим обращаться с оккультными силами так же, как обращаются с их коркой – физическими силами природы. Нас бранят за то, что мы не выдаем всем ученым, примкнувшим к Теософскому Обществу, плодов, добытых поколениями исследователей оккультистов, каковые посвятили этому собственные жизни и каковые довольно часто теряли собственные жизни, силою добывая секреты из сердца природы. Если бы мы этого не делали, оккультизма не приняли бы – он обязан остаться в пределах суеверий и магии, как спиритуализм в глазах некоторых и как обман – в глазах вторых. Кто вспоминал на мгновение, что оккультный закон, будучи раскрыт и передан широкой публике, перестает быть оккультным, в случае, если лишь он не дан оккультисту, что скорее погибнет, чем выдаст собственный секрет.
Какое недовольство, какая критика по поводу Дэва-Чана и родственных ему тем из-за неполноты и кажущихся противоречий! О, слепые дураки! Они забывают либо ни при каких обстоятельствах не знали, что тот, кто имеет ключи от тайн смерти, кроме этого владеет ключами судьбы? Что если бы любой имел возможность стать творящим Всевышним в данной расе, так легко получая знание, то не было бы необходимости в 6-й и 7-й расах? И что мы, мы извратили бы программу Бытия, перетасовали бы счета Книги Судьбы, нарушили бы, одним словом, Вечную Волю!
Мне осталось мало сообщить, в случае, если по большому счету осталось. Я глубоко сожалею о собственной неспособности удовлетворить честные и искренние устремления некоторых избранных среди вашей группы, по крайней мере на данный момент. Если бы ваше Л.Л. имело возможность осознать, либо хотя бы подозревать, что сегодняшний кризис, потрясающий Теософское Общество до самого основания, есть вопросом либо смерти либо спасения тысяч, вопросом прогресса либо регресса людской расы, ее славы либо бесчестья, а для большинства данной расы – вопросом быть либо не быть стёртыми с лица земли, в действительности, быть может, что многие из вас посмотрели бы в самый корень зла, и вместо того, дабы руководствоваться научными заключениями и ложной внешностью, взялись бы за работу и спасли бы положение, раскрывая позорные деяния вашего миссионерского мира.
До тех пор пока что примите мои лучшие пожелания.
К.Х.
Полагаю, что лучше мне еще раз сообщить вам, что я желал бы, дабы вы постоянно помнили. Я был бы рад, если бы на любой вопрос возможно бы так же легко ответить, как на ваш вопрос о «прискорбном событии». По какой причине сомнения и нечистые подозрения, как думается, осаждают каждого, стремящегося к ученичеству? Мой дорогой друг, в масонских ложах ветхого времени неофит подвергался серии устрашающих опробований постоянства, присутствия и отваги духа. Психотерапевтическими действиями, дополненными химическими веществами и механикой, его доводили до мысли, что он падает в пропасть, низвергаемый горами, идет по мостам, сотканным из паутины и висящим в воздухе, проходит через пламя, тонет в воде и атакован дикими животными. Это было программа и воспоминание, заимствованная из Египетских мистерий. Запад, утратив тайны Востока, должен был, как я говорю, прибегнуть к искусственности. Но в эти дни вульгаризация науки сделала подобные пустячные опробования устарелыми. Стремящийся осаждается сейчас только с психотерапевтической стороны его природы. Его курс опробования в Индии и Европе направляться совокупности Раджа Йоги и результатом ее, как уже было растолковано, развитие в нем, в его темпераменте каждого зародыша добра и зла. Правило это непоколебимо и никто не избегнет его, напишет ли он нам письмо либо же в тайнике сердца сформулирует сильное желание сообщения и оккультного знания. Подобно тому, как ливневой дождь не имеет возможности оплодотворить гора, так и оккультное учение не имеет следствий на невосприимчивый ум. И как вода развивает жар в негашеной извести, так учение вызывает к ярому действию каждую неподозреваемую потенциальность в ученике.
Не многие европейцы выдержали это опробование. Подозрение, следующее за самосплетенным убеждением в обмане, по-видимому, сделалось порядком дня. Я говорю вам, за малый исключением, мы не были успешны в Европе.
Отсюда вытекает необходимость для Т.О. выполнять полный нейтралитет в феноменах и оккультных учениях: что бы ни сообщалось, должно передаваться личными участниками от личных участников. К примеру, в случае, если госпожа Б. отыщет в себе нужную силу, дабы жить (а это зависит полностью от ее силы и воли, ее напряжения) и захочет под водительством собственного Гуру либо кроме того меня служить в качестве писца для вас (для Синнетта, не для группы), она сможет, в случае, если желает, еженедельно либо каждый месяц отправлять вам наставления. Мохини имел возможность бы делать то же самое, но под обязательством, что ни отечественные имена, ни имена отправляющих ни при каких обстоятельствах не будут опубликованы; кроме этого Теософское Общество не должно нести ответственности за эти учения. В случае, если Восточная несколько выдержит, что-нибудь еще возможно будет для нее сделать. Но впредь ни при каких обстоятельствах Обществу в Индии не будет разрешено снова компрометировать себя чудесами, каковые везде заявлены обманом. Хорошее судно тонет, приятель мой, потому что его драгоценный груз был предложен широким весам; часть его содержимого была осквернена обращением нечестивцев, и золото его принято за медь. Впредь, я говорю, никакие нечестивые глаза не встретятся с ним сокровищ, а его оснастка и внешние палубы должны быть очищены от мусора и нечистот, накопившихся на них благодаря неосторожности его собственных участников. Старайтесь исправить причиненное зло. Любой ход, предпринятый кем-либо в отечественном направлении, заставляет нас делать ход к нему. Но путешествие в Ладак не есть средством, приводящим к нам, как м-р Лейн Фокс мнит.
Еще раз примите мое благословение и прощальный здравствуй, в случае, если им суждено быть последними.
К.Х.
Письмо 131
К.Х. – Синнетту
Получено в Лондоне 10 октября 1884 г.
По обстоятельствам очень хорошим, не смотря на то, что и без необходимости вдаваться в подробности, я не имел возможности ни ответить на ваше письмо в Эльберфельде, ни переслать вам его через Л.К.Х. Так как стало неосуществимым применять основной канал – Е.П.Б., через которую я до сих пор общался с вами, из-за ваших личных и обоюдных взаимоотношений с нею, я прибегнул к простой почте. Кроме того это потребовало от одного приятеля большей траты сил, чем вы в состоянии вообразить.
Было бы недостойно приятеля умолчать о правде, в то время, когда обращение о ней может принести пользу, исходя из этого я обязан заявить, что вам нужно весьма смотреть за собою, если не желаете окончательно прервать отечественную переписку. Незаметно для вас самого вы поощряете в себе тенденцию к догматизму и несправедливым неправильным представлениям о побуждениях и лицах. Я отлично осведомлен о ваших идеях о том, что вы именуете «ханжеской» абсурдностью; и у меня тягостная уверенность, что так как в вашем мире никому не позволяется просматривать нравственные наставления второму, то и вы, быть может, станете возмущены этим, и эти слова, возможно, пишутся зря. Но я кроме этого знаю ваше искреннее желание, дабы отечественная переписка не оборвалась; и зная это, я показываю вашему вниманию то, что может иметь результат.
Так вот, остерегайтесь немилосердного несострадательного духа, потому что он поднимется на вашем пути, как голодный волк и пожрет лучшие особенности вашей натуры, начавшие оказаться. Расширяйте, вместо суживания, ваши симпатии; старайтесь отождествлять себя с вашими собратьями, нежели чем уменьшать круг родства. Чем бы ни позван – неточностями ли Адьяра либо Аллахабада, небрежностью ли либо ошибочностью Е.П.Б. – кризис настал, и настала пора для крайнего, какое лишь осуществимо, распространения вашей нравственной силы. Сейчас не время для укоров и мстительных взаимообвинений, но для борьбы соединенными силами. Кто бы ни посеял семена нынешней бури, но вихрь сильный, и все Общество пожинает эту бурю, которая скорее раздувается, чем подавляется из Шигадзе. Вы смеетесь над опробованием – это слово думается вам забавным в применении к вам? Вы забываете, что тот, кто приближается к нашим преддвериям кроме того в мыслях, уже втягивается в водоворот опробования. По крайней мере, ваш храм шатается, и если вы не подопрете его стенки вашими сильными плечами, имеете возможность поделить участь Самсона. полное достоинства «и Гордость презрение» не окажут помощь вам в этих затруднениях. Существует что-то, аллегорически осознаваемое как сокровища, защищаемые бесами и верными гномами. Сокровища – это отечественное оккультное знание, купить которое стремятся многие из ваших – вы больше всех. И, возможно, не Е.П.Б. либо Олькотт либо еще кто-нибудь лично разбудили тех стражей, но вы сами и притом больше чем они и Общество коллективно. Такие книги, как «Эзотерический Буддизм» и «Оккультный Мир» не проходят незамеченными в глазах этих верных стражей, и полностью нужно, дабы те, кто устремляются к такому знанию, были шепетильно испытаны и проверены. Выводите из этого что желаете, но не забывайте, что мой Брат и я единственные среди Братства, кому дорого распространение (в известных пределах) отечественного Учения, и Е.П.Б. была до сих пор отечественным понятливым агентом и единственным орудием. Допуская, что она есть всем тем, какою вы ее обрисовываете, причем я вам уже сказал, что время от времени это расшатанное старое существо положительно делается страшным, я заявляю, что это все еще не может служить извинением в мельчайшем ослаблении упрочнений, дабы спасти положение и тем скорее двинуть работу вперед (и в особенности защищать отечественную переписку). Поразмыслите, какое это хорошее преимущество для остальных из вас, что она была тем, что она имеется, поскольку этим она дала вам величайший стимул к завершению, не обращая внимания на затруднения, каковые вы ей приписываете. Я не говорю, что мы предпочли бы ее, если бы нам был дешёв более подходящий агент; все же, потому, что вы сами были заинтересованы, это было преимущество, но вы сами уже на долгое время, если не окончательно, отдалились от нее и тем создали огромные препятствия на моем пути. Не забывайте, что я вам сообщил года два тому назад – «если бы Е.П.Б. погибла прежде, чем мы нашли ей помощника», – силы, которыми мы пользуемся для сношений с внешним миром, разрешили бы нам переслать вам два-три письма, после этого все это угасло бы и больше писем от меня не поступило бы. Ну, она, в сущности, мертва, и это вы сами – простите мне еще одну правду – кто убил этого неотёсанного, но верного агента, тем более для того чтобы, что вправду был вам предан. Покинем эту тему, если она вам неприятна. Я делал все, что имел возможность, дабы пресечь зло, но у меня над ней нет ни юрисдикции, ни власти, и кроме этого мои шансы с госпожа X. не лучше. Она прекрасный субъект по природе, но до того недоверчива к себе и вторым, до того способна принимать реальность за галлюцинацию и vice versa[129], что потребуется продолжительное время, перед тем как она сможет кроме того собою руководить. Она далека от готовности, тем более, что не осознаёт ни себя саму, ни нас. Действительно, отечественный образ действия не есть ваш образ действия, следовательно, на Западе мало надежды для нас.
Не приписывайте, прошу вас, вышесказанное к какому-либо влиянию Е.П.Б. без сомнений, она горько жаловалась собственному Преподавателю и открыто об этом говорит, но это не меняет Его мнения о вас и кроме этого никак не задевает моего отношения к вам. Не только мы двое, но кроме того она знает, какое серьёзное значение для благосостояния Общества имела ваша деятельность, и никакие ее индивидуальные огорчения не смогут мешать в отдаче вам полной справедливости равно как и ей. Ее Преподаватель и я направили ее и приказали ей сделать все, что она сделала в отношении госпожа X. Каждые, появившиеся в следствии этого неприятности, обязаны своим происхождением тому, что она выполнила приказания. Госпожа X. нашлась нами в Америке. Мы влияли на нее, дабы готовилась к писанию книги, которую она написала посредством Мохини. Если бы она дала согласие остаться в Париже еще на пара дней, как ее просили, и переехать в Англию с Е.П.Б., то позднейшее осложнение имело возможность бы быть отражено. Следствие ее приезда в ваш дом уже обрисовано ею вам раньше; и возмущаясь тем, что Мохини и Е.П.Б. говорили вам и м-с Х., вы отечественными личными жаждами. Вы станете возмущены моими словами кроме того сейчас, в то время, когда я сообщу вам, что вы – несознательно, я согласен – мешали мне развивать ее. И все же вы были бы первым, кто извлек бы из нее пользу. Но, не осознавая отечественного оккультных методов и образа действий, вы настаивали на том, что вы должны знать обстоятельства всего совершаемого, в особенности в вещах, каковые вам не подходят. Вы кроме того потребовали, дабы вам во всех подробностях растолковали обстоятельство, по какой причине вас просили приехать в Эльберфельд. Это неразумно с оккультной точки зрения, мой дорогой друг. Вы уж доверяйте мне либо не доверяйте. И я обязан открыто сообщить вам, что мои дружеские эмоции к вам испытали шок, в то время, когда я услышал о вашем «ультиматуме», что возможно кратко изложен так: «Либо госпожа X. совершит около семь дней в отечественном доме, либо я (вы) ухожу из Л.Л., и пускай оно делает, что может». Это практически свидетельствует следующее: «Что бы ни желали Учителя, я обязан и покажу Л.Л., что все, что они имели возможность услышать об этом деле – неправда, и что Учителя ни при каких обстоятельствах не согласятся на какое-либо деяние, задевающее мою гордость: она должна быть охранена по крайней мере». Мой дорогой друг, это – вхождение в страшную территорию. Тут, в отечественных горах, в страшных местах на тропах, довольно часто посещаемых отечественными учениками, Дуг-па кладут обрывки ветхих тряпок и другие предметы, наилучшим образом рассчитанные на привлечение внимания неосторожных; предметы и эти тряпки насыщены их злобным магнетизмом; в случае, если наступить на них, сильный психологический шок сообщится наступившему путнику, так что он не сможет устоять на ногах и, перед тем как опомниться, упадет в пропасть. Приятель, опасайтесь гордости и эгоизма, двух величайших западней, уготованных для стремящегося вскарабкаться по Духовности и крутым тропам Знания. Вы открыли щель в стыке отечественной брони для Дуг-па, и исходя из этого не жалуйтесь на то, что они нашли ее и ранили вас. Госпожа Х., в конечном итоге, не желала отправиться в ваш дом, потому что, как она сама вам очень доверчиво сообщила, я сообщил ей этого не делать по обстоятельствам, каковые вы сами сейчас должны знать. Вы кроме этого должны были знать, что в случае, если мы чего-нибудь да стоим как индивидуальности, а не бессильные марионетки, то мы не могли поддаваться влиянию Е.П.Б., и никакие угрозы не в состоянии вынудить нас совершить что-либо идущее в разрез необходимостям Кармы и нашему суждению. Мне весьма жаль, что вы не припомнили этих фактов перед тем как заговорить, и это еще более затрудняет мое положение перед моим Владыкой, что, само собой разумеется, зарегистрировал ваш «ультиматум». Вы отрицаете, что вы когда-либо предлагали себя в качестве ученика: о, мой дорогой друг, с этими «не сильный струнками», таящимися в вашем сердце, вы кроме того не могли бы стать «мирским учеником». Но я еще раз говорю, давайте кинем эту тему. Слова не смогут погасить деяния, что сделано, то сделано. Мой брат М., у которого больше власти, чем у меня, только что написал обещанное письмо «Внутреннему Кружку». Ваша «честь», хороший приятель, спасена, но какою ценою – об этом просматривайте и вы заметите.
Кое-какие мои записки и недавние письма, включая и письмо к казначею Л.Л., вы находите «нефилософскими» и не в моем простом стиле. Чуть ли этому возможно оказать помощь: я писал лишь по делу данного момента, как и сейчас пишу, и мне некогда для философии. В то время, когда Л.Л. и большая часть вторых западных филиалов Т.О. будет в таком плачевном состоянии, философию возможно призвать в качестве средства, сдерживающего нетерпение, но основное требование момента сейчас – выработать практический замысел, как совладать с положением. Кое-какие пробуют, очень несправедливо, свалить всю ответственность за нынешнее состояние дел единственно на Х.С.О. и Е.П.Б. Эти двое, скажем, далеки от совершенства и в некоторых отношениях кроме того прямо-таки – напротив. Но у них имеется то, (простите это постоянное повторение, но на это так же неизменно не обращают внимания), что мы так очень редко находим у других – неэгоистичность и тёплая готовность самопожертвования в пользу вторых. Какое «множество грехов» не покроется этим! Это труизм, все же я его повторяю – лишь в невзгодах возможно познать подлинную сущность человека. Это подлинное мужество, в то время, когда человек смело принимает собственную долю коллективной Кармы той группы, с которой он трудится, и не разрешает себе огорчаться и видеть вторых более тёмными, чем они в действительности имеется, либо во всем обвинять какого-либо «козла отпущения», намерено выбранного. Для того чтобы правдивого человека мы постоянно будем защищать, не обращая внимания на его недочёты, поможем ему развивать то хорошее, что в нем имеется. Таковой человек возвышенно неэгоистичен: он погружает собственную личность в то дело, которому он помогает, и не обращает внимания на неудобства либо индивидуальные оскорбления, несправедливо бросаемые на него.
Я кончил, мой хороший приятель, и мне нечего больше сообщить. Вы через чур разумны, дабы не видеть светло, как американцы говорят – «переплета, в который попал», и и того, что Я мало что могу сделать. Нынешнее положение, как вы это определите из письма М., понемногу создавалось всеми вами постольку же, потому, что и несчастными «Основателями». Все же, мы чуть ли сможем обойтись без кого-либо из них в течение ближайших нескольких лет. Вы через чур жестоко обошлись с этим пожилым человеком, и сейчас настал его сутки. С этим вы со мною ни при каких обстоятельствах полностью не согласитесь, но это, однако, факт. Все, что я лично смогу для вас сделать, сделаю, если вы не ухудшите положения, переменив ваше поведение. Кто желает, дабы ему давались высшие наставления, тот должен быть подлинным теософом сердцем и душою, не только наружностью.
До тех пор пока что примите мое скромное благословение.
К.Х.
ПИСЬМА БЕЗ УСТАНОВЛЕННОЙ ДАТЫ
Письмо 132
К.Х. – Синнетту
Имейте терпение. Через сутки либо два я смогу взяться за ваши письма и ответить на них. Я нахожу, что лучший замысел – это функционировать через отечественного неспециализированного приятеля. Положите собственные письма в ее карман либо положите под ее подушку. Вижу, что отечественный неспециализированный приятель все еще вычисляет собственные начальные основания утверждения неоспоримыми, как говорят клерки.
В спешке К.Х.
Письмо 133
К.Х. – Синнетту
Не будьте нетерпеливы, хороший приятель. Я отвечу на следующий день. В то время, когда вы когда-нибудь определите трудности, стоящие на моем пути, вы осознаете, как вы временами ошибались в собственном понимании моих действий.