Мое писание писем таково, что я набрасываю пара строчков и два часа спустя прибавляю к ним два слова, подхватив опять нить мысли по этому предмету. Я прерываем дюжину либо более раз между концом и началом и не могу давать слово вам ничего похожего на западную аккуратность, следовательно – единственной «жертвой несчастного случая» являюсь я сам. Невинный перекрестный допрос, которому вы подвергаете меня и против которого я не возражаю, и решительное намерение со стороны м-ра Хьюма уличить меня во лжи любой раз, в то время, когда представляется возможность – поведение, считающееся в полной мере оправданным и честным по обычаям Запада, но против которого мы, азиатские дикари, весьма решительно возражаем – дали моим Братьям и коллегам высокое мнение о моей склонности к мученичеству. На их взор я стал чем-то наподобие Индо-тибетского Симона Стилита. Подхваченный нижним крюком вопросительного символа Симлы и насаженный на него, я вижу самого себя балансирующим на высшей точке этого полукружия, опасаясь сорваться при каждом неосторожном перемещении вперед либо назад. Таково нынешнее положение вашего смиренного приятеля. С того времени, как я взял на себя из последовательности вон выходящую задачу обучать двух взрослых учеников, владеющих мозгами, где способы западной науки кристаллизовались годами, причем один из них достаточно склонен дать место новому иконоборческому учению, но все же требует осмотрительного обращения, в то время как второй ничего не желает принять, когда при условии группирования предметов так, как он желает их собирать, но не в их естественном порядке, – с того времени все отечественные Коганы вычисляют меня за сумасшедшего. Меня без шуток задают вопросы, не сделало ли меня мое прошлое общение с западными «пелингами» полу-пелингом и не обратило ли меня в «дзинг», галлюционера. Все это ожидалось, и я не жалуюсь; я повествую о фактах и смиренно требую доверия в этом, лишь сохраняя надежду, что это снова не будет ошибочно принято за узкое трюкачество, дабы выбраться из затруднения.
5. Каждое, только что развоплотившееся четверное существо, умирает ли оно естественной либо насильственной смертью, от суицида либо несчастного случая, умственно здоровых либо душевно больных, юных либо ветхих, хороших, нехороших либо равнодушных – все теряют в момент смерти все воспоминания, ментально уничтожаются; они дремлют своим акашным сном в Кама-Локе. Это состояние продолжается от нескольких часов (редко менее), дней, недель, месяцев, время от времени до нескольких лет. Все это соответствует существу, его ментальному состоянию в момент смерти, характеру смерти и т.д. Эта память возвращается медлительно и понемногу к концу нарастания (к существу либо Эго), еще более медлительно, но намного более несовершенно и неполно к оболочке, и абсолютно к Эго в момент его входа в Дэва-Чан. Последнее имеется состояние, определяемое и создаваемое его прошедшей судьбой. Эго попадает в него не быстро, а погружается понемногу, легкими ступенями. С первого проблеска этого состояния показывается прошедшая судьба (либо, скорее, Эго еще раз переживает пройденную судьбу) от первого дня сознательности до последнего. Начиная от самые важных событий и до самых пустяковых все проходит в праздничном шествии перед глазами духовного Эго; лишь не так, как в событиях настоящей судьбе, остаются лишь те, каковые избраны новым жильцом (простите за это слово), цепляющимся за кое-какие сцены, и актеров – эти останутся неизменно, в то время как другие меркнут, дабы провалиться сквозь землю окончательно либо дабы возвратиться к собственному творцу – оболочке. Сейчас попытайтесь осознать данный очень важный, в силу того, что весьма честный и воздающий, закон в его действии. Из этого воскрешенного прошлого нет ничего, что остается помимо этого, что Эго прочувствовало духовно, что развилось при помощи либо через духовные свойства, что переживалось духовными свойствами, и они сущность ненависть и любовь. Все, что я на данный момент пробую обрисовать, по правде не описуемо, как нет двух аналогичных людей, кроме того нет двух однообразных фотографий одного и того же человека, так же, как нет двух листьев, похожих точь в точь один на другого. Так же нет двух похожих состояний в Дэва-Чане. Если он не Приверженец, что может светло осознавать такое состояние в собственном периодическом Дэва-Чане, как возможно ожидать от кого-нибудь, дабы он организовал верно его картину?
6. Исходя из этого нет несоответствия в сообщённом, что раз Эго опять появилось в Дэва-Чане, то оно «удерживает на некое время пропорциональное собственной жизни, полное воспоминание о собственной (духовной) судьбы на Земле». Тут снова только пропуск слова «духовной» создал неправильное познание.
7. Все те, кто не соскальзывают в восьмую сферу, идут в Дэва-Чан, в чем тут дело, где тут несоответствие?
8. Состояние Дэва-Чана, я повторяю, возможно так же мало обрисовано либо растолковано как бы подробным не было описание состояния наудачу выбранного Эго, как жизни всех людей коллективно имели возможность бы быть обрисованы «судьбой Наполеона» либо какого-либо другого человека. Существуют несчастья состояний и миллионы счастья, эмоциональные состояния, имеющие своим источником физические равно как и чувства и духовные способности, и лишь последние переживают. Честный труженик будет ощущать себя по-второму, чем честный миллионер. Состояние девушки «Ночного Соловья» будет существенно различаться от состояния юный невесты, погибшей до того, пока еще не успело совершиться то, что она считала счастьем. Двое, ранееупомянутые, обожают собственные семьи; филантроп обожает человечество, для девушки всю землю сосредоточен в ее будущем муже; меломан не знает более счастья и высокого блаженства, чем музыка – самоё божественное и духовное из всех искусств. Дэва-Чан переходит от самой высокой собственной ступени до самой низкой неощутимыми градациями, в то время как, с последней ступени Дэва-Чана Эго довольно часто может оказаться в не сильный состоянии Авитхи, которое к концу «духовного отбора» событий может стать bona fide[74] Авитхи. Запомните, каждое чувство довольно, нет ни хороша, ни зла, ни счастья, ни несчастья самих по себе. Преходящее мимолетное счастье нарушающего супружескую верность, что этим актом убивает счастье другого супруга, не меньше рождено духовно из-за собственной преступной природы. В случае, если угрызение совести (последнее постоянно происходит от шестого принципа) раз ощущалось в течение периода блаженства и вправду духовной любви, порожденной шестым и пятым правилами, то, как бы она ни была осквернена четвертым либо Кама-Рупой – это угрызение совести должно пережить и будет неизменно сопровождать сцены чистой любви. Мне нет необходимости углубляться в подробности, поскольку физиологический специалист, за которого и вас считаю, чуть ли испытывает недостаток, дабы его интуиция и воображение подталкивались психотерапевтическим наблюдателем наподобие меня. Ищите в глубине памяти и вашего сознания и старайтесь заметить, каковы те картины, каковые смогут прочно овладеть вами, в то время, когда еще раз в их присутствии вы ощутите, что вы опять их переживаете, и что под их властью вы забудете все другое, среди них и настоящее письмо, потому что по ходу событий оно покажется значительно позднее в панораме вашей воскресшей жизни. Я не имею права заглядывать в вашу прошедшую судьбу. Любой раз, в то время, когда мне попадались ее проблески, я отворачивал собственные глаза, потому что я должен иметь дело с нынешним А.П.Синнеттом (кроме этого и намного более «новом изобретением», нежели экс-А.П.С.), а не с древним человеком.
Да, Ненависть и Любовь являются единственными бессмертными эмоциями, но градации тонов по семижды семеричной шкале всей клавиатуры судьбы бесчисленны и, поскольку эти два эмоции (либо дабы быть правильным, не должен ли я рискнуть еще раз быть неправильно осознанным и сообщить эти два полюса людской «души», которая сама имеется единство?) формируют будущее состояние человека для Дэва-Чана либо для Авитхи, то и разнообразие таких состояний должно быть неисчерпаемым. А это приводит нас к вашей жалобе либо обвинению 9.
9. Потому что, выкинув из вашей прошедшей жизни Ратиганов и Ридов, каковые с вами ни при каких обстоятельствах не переходили за пределы низшей части вашего пятого принципа со своим носителем Кама, что это будет, как не «частичное воспоминание» об одной жизни? Строки, отмеченные вашим самым красным карандашом кроме этого отбрасываются. Потому что как вы имеете возможность оспаривать тот факт, что гармония и музыка являются для какого-либо Вагнера, Баварского Короля и многих вторых меломанов и истинных художников предметом глубочайшей духовной почитания и любви? С вашего разрешения, я не переменю ни одного слова в этом пункте.
10. Жаль, что вы не сопроводили ваших цитат собственными личными комментариями. Для меня неясно, в каком отношении вы возражаете против слова «сон»? Само собой разумеется, несчастье и блаженство лишь сон. А так как они духовны, они усиливаются.
11. Отвечено.
12а, 12б. Если бы я лишь написал, в то время, когда отвечал на возражения м-ра Хьюма, что по окончании статистических вычислений, проделанных с очевидным намерением сокрушить отечественное учение, утверждал, что в итоге спиритуалисты были правы, и большая часть призраков на сеансах были «духи», «ни за что, за исключением самоубийц и тех жертв и оболочек несчастных случаев, каковые умирают полные какими-либо пожирающими земными страстями и т.д.» Был бы я совсем прав? Поразмыслить лишь, что вы, что так стремитесь принять теории, противоречащие некоторым самые важным положениям физической науки В первую очередь до конца, вы дали согласие бы на предложение м-ра Хьюма спорить над несложным пропуском! Мой друг, разрешите мне подметить, что несложный здравый рассудок обязан бы посоветовать вам, что человек, что за одни сутки говорит: «Ни за что» и т.д., а несколькими днями позднее отрицает, что он произносил слова «ни при каких обстоятельствах» – не только не есть Приверженец, но обязан либо мучиться размягчением мозга либо вторым «несчастным случаем». «На полях я писал редко, но не произносил слова ни при каких обстоятельствах – относится к полям корректуры вашего письма 2; те поля, либо, дабы избегнуть нового обвинения, лоскут бумаги, на котором я написал пара замечаний по этому предмету, приклеенный к полям вашей корректуры, вы вырезали так же, как четыре строки стихотворения. По какой причине вы так поступили, вы сами лучше понимаете. Но слово «ни при каких обстоятельствах» относится к тем полям.
В одном грехе, но, я сознаюсь, что «виновен». Данный грех содержится в весьма остром эмоции раздражения против м-ра Хьюма по окончании получения его торжествующего статистического письма, ответ на которое вы находите включенным в состав вашего, в то время, когда я писал вам материал для вашего ответа на письмо мистера Кхандаллавала, которое вы относили обратно Е.П.Б. Если бы я не был раздражен, я, быть может, не провинился бы в пропуске. Это сейчас моя Карма. Мне не следовало раздражаться либо терять хладнокровие; но это его письмо, я полагаю, было седьмым либо восьмым в таком роде в течение 14 дней. И я обязан заявить, что отечественный приятель использует самый жульнически собственный интеллект в выдвигании самые неожиданных софизмов, дабы щекотать человеческие нервы, какой я когда-либо знавал! Под видом строгого логического рассуждения он совершает фальшивые выпады в собственного соперника, и любой раз, не будучи в состоянии отыскать ахиллесова пята и будучи изобличен, он ответит с самый невинным видом: «Что вы! Это – для вашей пользы, и вы должны бы быть признательны! Если бы я был Адептом, я в любой момент бы знал, что мой обозреватель подразумевал и т.д.» Будучи Адептом в некоторых малых делах, я знаю, что он в действительности подразумевает; и его подразумевание сводится к следующему: если бы мы разгласили ему всю отечественную философию, не покинув никакой несовместимости необъясненной, это все же ни к чему не привело бы. Потому что, как в наблюдении, воплощенном в куплете Hudibrassian:
«У этих мух имеются другие мухи, кусающие их.
А у тех мух – собственные мухи, и без того без финиша».
Так и с его аргументами и возражениями. Объясните ему одно, и он отыщет недостаток в объяснении; удовлетворите его, доказав, что последнее, в конечном итоге, было верно, и он бросится к вам за то, что вы рассказываете через чур медлительно либо через чур скоро. Это неосуществимая задача, и я от нее отказываюсь. Пускай это продолжается , пока все не будет раздавлено собственным весом. Он говорит: «Ни у какого именно папы целовать туфлю я не могу», забывая, что никто его об этом не требует. «Я могу обожать, но не могу поклоняться», – говорит он мне. Безлюдные слова – никого он не имеет возможности обожать и никого не обожает, не считая А.О.Хьюма, и ни при каких обстоятельствах не обожал. И вправду, возможно бы вскрикнуть: «О, Хьюм, безлюдные слова твое имя!» – и это доказывается следующими словами, каковые я выписываю из одного из его писем:
«Если не по второй причине, я бы обожал М. за его громадную преданность вам, а вас я постоянно любил (!). Кроме того в то время, когда самый зол на вас, поскольку в любой момент самый чувствителен по отношению к тем, о ком он самый заботится, кроме того тогда, в то время, когда я был в полной мере уверен, что вы – миф, кроме того тогда мое сердце стремилось к вам, как оно довольно часто пытается к открыто придуманным храбрецам». Какая-нибудь сентиментальная Бекки Шарп, пишущая мнимому любимому, чуть ли имела возможность выразить собственные эмоции лучше!
Вашими научными вопросами займусь через несколько дней. Я на данный момент не дома, но нахожусь совсем близко от Дарджилинга в монастыре, предмете томлений бедной Е.П.Б. Я думал об отъезде к концу сентября, но нахожу это достаточно тяжёлым в собственной коже разговаривать со Ветхой Леди, в случае, если М. доставит ее ко мне. А он обязан доставить ее ко мне либо же утратить ее окончательно, по крайней мере так, как это относится ее физической триады. А сейчас до свидания! Я вас еще раз прошу – не пугайте моего мелкого человека; он может оказаться нужным вам в один прекрасный день, лишь не забудьте – он лишь призрак.
Ваш К.Х.
Письмо 89
К.Х. – Синнетту
Мой дорогой друг!
Могу ли я вас тревожить, прося передать Дарбхагири Нату, в то время, когда вы его заметите, положенные 50 рупий? Кроха попал в беду, но направляться ему дать урок; и лучшее наказание для принятого ученика, это взять порицание через «светского» ученика. По дороге от Гума в Бенгалию он по опрометчивости и неосторожности утратил деньги, и, вместо того, дабы обратиться прямо ко мне, он попытался уклониться от «глаза Преподавателя» и отправил весточку одному ученику, находящемуся на опробовании, от которого он не имел ни мельчайшего права потребовать, дабы тот помог ему в его затруднении. Так, прошу вас, сообщите ему, что Рам С. Гаргья не взял из Бердвана его весточки, но что она попала прямо в руки Ламы, что меня об этом уведомил. Пускай он в будущем будет осмотрительнее. Сейчас вы видите, как страшно молодых учеников утратить из виду кроме того на пара дней. Финансовые утраты – это ничего, но страшны те последствия, какие конкретно это влечет за собой, и искушение. Мой дорогой друг, я опасаюсь, что и вы снова были неосторожны. Я получил от полковника Чезни письмо – весьма вежливое и совсем дипломатическое. Пара таких писем смогут функционировать как отличный refrigerator.
Ваш К.Х.
P.S. – Я рад видеть, что вы в «Пионере» из «Vanity Fair» перепечатали «Один сутки с моими индийскими двоюродными братьями» Атетджи Сахибджи и т.д. В прошедшем сезоне я просил вас дать какую-либо работу автору этих очерков, написанных наподобие когда-то известного Али-Баба, – но мне отказали. Вам казалось, что для «Пионера» он не пишет достаточно отлично. Вы не доверяли туземцу, а сейчас его статьи приняты в «Vanity Fair».
Я радуюсь за бедного Падшаха. Он сумасброд, но с хорошим сердцем и искренно предан теософии и отечественному Делу.
Я обязан посоветоваться с вами. Хьюм пишет Е.П.Б. (весьма любящее письмо!). Он отправляет ей два исправленных экземпляра собственного письма, напечатанного в «Пионере» от 20-го числа, с примечанием, что время пришло, в то время, когда, в случае, если во всей стране туземная печать будет, лишь следуя этому его водительству, продвигать вопрос решительно – материальные концессии будут взяты, – он примечает: «Вы, само собой разумеется, перепечатаете его в Теософе». Как она (Е.П.Б.) может это сделать, не связывая собственный издание прямо с политикой? Я очень желал бы, дабы его письмо об «Образовании» из вашего «Пионера» было бы перепечатано в «Теософе», но колебался сообщить ей об этом, опасаясь, что это дало бы изданию новую окраску. Кое-какие из его статей очень гениальные.
Ну, а что вы планируете делать в связи с заключением «цикла» и годовщиной Эклектика?
Она чувствует себя лучше и мы покинули ее вблизи Дарджилинга. В Сиккиме ей небезопасно. Оппозиция Дуг-па страшна, и в случае, если мы не посвятим все отечественное время, дабы ее защищать, то Ветхая Леди попадет в беду, в силу того, что она сейчас не может о себе позаботиться. Смотрите, что случилось с малышом – он вам поведает. Вам нужно было бы забрать ее к себе на ноябрь и октябрь.
Снова ваш К.Х.
Данный мелкий негодник вынудил меня перед вами краснеть благодаря собственной нескромности – «с европейской точки зрения». Я не могу постоянно смотреть за моими учениками на протяжении их путешествий – и их знание обычаев образа и вашего действия равняется нулю! И только сейчас через Джуль Кула я выяснил, что он занял у вас 30 рупий. Он не имел никакого основания и никакого права это делать; но вы должны осознать его, в силу того, что у него нет ни мельчайшего понятия о разнице между тибетскими и европейскими учениками, и он так же дерзко отнесся к вам, как относился бы к Джуль Кулу. Я с признательностью возвращаю вам занятые деньги, в надежде, что вы не станете нас всех вычислять дикарями!
Пишу вам долгое письмо, как обыкновенно урывками. В то время, когда это деловое письмо будет отослано, я отправлю вам второе, с ответами на ваши вопросы.
Забавная вещь произошла в связи с письмом К.К.М., о котором я вам поведаю в собственном следующем письме.
Приветствую и хочу успеха «новому Президенту», наконец!!
В любой момент ваш К.Х.
Простите за неизбежную задержку. Это письмо вместе с положенным не имеет возможности достигнуть Дарджилинга раньше чем через 4 либо 5 дней.
Письмо 90
К.Х. – Синнетту
Мой привет полковнику Чезни на его письмо был уже написан и готов к пересылке через моего малыша, в то время, когда я взял ваше письмо с советом не переписываться с ним. Исходя из этого я отправляю для прочтения письмо вам и, если бы вы сочли его подходящим – для отправления адресату. Думается оскорбительным покинуть его письмо без подтверждения – сочувствует либо не сочувствует он отечественному перемещению.
Но, хороший приятель, это дело оставляю полностью в ваших руках и прошу вас приложить всю вашу собственную осмотрительность. Вы должны знать, что юный Ферн без сомнений мелкий хвастун и, еще хуже, врожденный, не смотря на то, что довольно часто неответственный лжец. В собственном последнем письме он пробует одурачить М. и вынудить его верить, что он, Ферн, новый Занони en herbe[75]. Он нас испытывает самыми разными методами и, не обращая внимания на постоянные стычки, он имеет известное и весьма сильное влияние на Хьюма, которого он обманывает мнимыми «силами», миссия которых – занять место Братьев. Косвенно он вынудил его поверить, что он принадлежит к Обществу, «имя которого непроизносимо», Обществу, которое никого не ищет, в котором один член не знает другого, и не будет знать, пока подлинная натура «Братьев» не будет заявлена публично, не смотря на то, что совокупность, в которой он трудится, исключает какой-либо обман, и т.д. и т.д. Он пишет М., что сознает, что «ему не следовало соблазнять» его (Хьюма). Потому что переоценив его силы, он «нечайно был обстоятельством его падения»!! Данный индивид есть обстоятельством многого произошедшего. Смотрите за ним и остерегайтесь его. Все же одна вещь определенна. Сейчас не время, дабы сурово наказывать этих двух неблагоразумных и только наполовину верных «светских учеников» за их оскорбления. Сейчас, в то время, когда м-р Хьюм вынудил отвернуться Когана и М., я остаюсь один, дабы продолжить трудную работу. Вы просматривали письмо Х. Как вам нравится эта огромная тень Йога с празднично протянутой рукой и вызывающе гордым взором, с презрительным жестом отрицающего намерение вредить Обществу.
Разрешите мне вторить вашему вздоху о бедном Обществе и, перед тем как я снова развеюсь в туманной дали между Симлой и Пари Дзонгом, заверить вас в моих в любой момент дружественных эмоциях к вам.
К.Х.
М-р У.Оксли хочет присоединиться к «Эклектику». Я сообщу ей, дабы она отправила вам его письмо. Любезно напишите ему, что он не должен злиться на мой отказ. Я знаю, что он совсем искренен и без того же неспособен к обману а также преувеличению, как и вы. Но он через чур доверяет своим подданным. Пускай он будет осмотрителен и весьма бдителен; и, если он присоединяется к Обществу, я имел возможность бы оказать помощь ему а также с ним переписываться через вас. Он полезный человек и, вправду, более заслуживает искреннего уважения, нежели каждый спиритуалистический мистик, которого я знаю. И не смотря на то, что я ни при каких обстоятельствах не приближался к нему астрально и не говорил с ним, я довольно часто изучил его в мыслях. Не забудьте ему написать первым пароходом.
К.Х.
Письмо 91
К.Х. – Синнетту
Получено в Симле в октябре 1882 г.
Мой друг!
отречение и Смещение отечественного великого «Я есмь» (Хьюма) есть одним из самые приятных событий в этом сезоне для вашего покорнейшего слуги. «Моя вина!» – я восклицаю и с радостью помещаю собственную повинную голову под ливень пепла от симлских сигар, в случае, если вам угодно, так, как я это сделал! Некая польза от этого оказалась в виде отличного литературного труда (не смотря на то, что, в действительности, я больше предпочитаю ваш стиль) для Главного Общества, но никакой для несчастного «Эклектика». Что он сделал для него? Он жалуется в письме к Шишир Кумар Гошу (из А.Б.Патрика), что благодаря его (?), Хьюма, постоянных упрочнений он практически «обратил Чезни в теософа», в то время, когда великий антихристианский дух «Теософа» с силой оттолкнул полковника. Это то, что мы именуем фальсификацией исторических данных. Отправляю вам его последнее письмо ко мне, в котором вы найдёте, что он полностью находится под влиянием собственного нового Гуру – «хорошего ведантиста Свами» (что предлагает учить его адвайтистской философии с Всевышним в ней, добавленным в качестве усовершенствования) и Сандарамского Духа. Его доводом, как видите, есть то, что у «хорошего ветхого Свами» он по крайней мере что-нибудь определит, в то время как у нас нереально «что-нибудь определить». Я «ни при каких обстоятельствах не внушал ему уверенности, что все эти письма не являются плодом изобретательных мозгов Ветхой Леди». Кроме того сейчас он додаёт, в то время, когда он взял субъективную уверенность, что мы являемся существами, хорошими от госпожа Б., «я не могу сообщить, кто вы – вы имеете возможность быть Джуль Кулом либо духом большого восточного замысла» и т.д. в том же духе. В прилагаемом мною письме он говорит, что мы можем быть «тантриками» (отлично убедитесь в ценности этого комплимента) и что он приготавливается – нет, уже совсем приготовился – ринуться из крайнего адвайтизма в трансцендентальный теизм еще раз. Аминь. Передаю его в Армию Спасения.
Мне бы но не хотелось, дабы он совсем порвал сообщение с Обществом, во-первых, из-за свойственных ему литературных преимуществ, а после этого по причине того, что у вас тогда показался бы неутомимый, не смотря на то, что и тайный неприятель, что проводил бы собственный время в писании, опоражнивая собственные чернила против теософии и осуждая всех и каждого в Обществе, всем вне его, и делал бы неприятности на каждом шагу тысячами вторых способов. Как я ранее сообщил, ему может показаться, что он забыл обиду. Он именно таковой человек, что способен обманывать самого себя, полагая, что он великодушно забыл обиду, стоя перед собственным отражением в зеркале, но в конечном итоге он и не прощает и ни при каких обстоятельствах не забывает. Это была приятная новость для М., и всех нас услышать, как единодушно и тихо вы были избраны Президентом, и мы все – «Учителя» и ученики братски и горячо приветствуем ваше восшествие на должность. Это совершившийся факт, что примиряет нас кроме того с грустными и унизительными вестями, что м-р Хьюм выразил собственный полное равнодушие к ученикам а также их преподавателям, добавив, что его мало интересует встреча с теми и другими. Но достаточно о нем, кто возможно лучше обрисован словами тибетской пословицы:
«… подобен птице ночной; днем он красивый кот, ночью ужасная крыса».
Краткий совет – важное предупреждение от нас обоих: нисколько не доверяйте Ферну – берегитесь его. Его улыбки и безмятежное спокойствие, в то время, когда он говорит «о мягком нагоняе, перемешанном с прощением» и о том, что лучше взять нагоняй, чем быть отброшенным – все это напускное. Его покаянное письмо к М. с сожалениями, каковые М. отправляет вам для сохранения, не честно. Если вы не станете усиленно смотреть за ним, он вам спутает все карты так, что это приведет к развалу Общества, потому что он поклялся самому себе великой клятвой, что Общество должно либо пасть либо встать с ним самим. В случае, если ему снова не удастся добиться собственной цели в следующем году, а не обращая внимания на все его великие дара, как может таковой летальный лжец и маленький иезуит не провалиться, он сделает все, что может, по крайней мере, свести на нет в Обществе веру в «Братьев». Постарайтесь спасти его, в случае, если быть может, мой друг, сделайте все, что имеете возможность, дабы обратить его к самоотверженности и правде. Вправду жаль, что такие дарования должны быть потоплены в трясине порока, так глубоко привитого ему его прошлыми преподавателями. До тех пор пока что остерегайтесь допустить его, дабы он имел возможность заметить какое-нибудь из моих писем.
Сейчас о К.К. Мэсси и ваших письмах. И его ответ и ваш – отличны. без сомнений, более искреннего, правдивого и добропорядочного человека (С.Мозес не кроме) тяжело отыскать среди английских теософов. Его единственный и основной недочёт – слабость. Если бы он когда-нибудь выяснил, как глубоко несправедлив он был в мыслях по отношению к Е.П.Б., не было бы человека, ощущающего себя более несчастным, нежели он сам. Но об этом не на данный момент. Если вы не забывайте, в моем письме к X. по этому вопросу я «запретил все изготовление» по той несложной причине, что Английское Теос. Общество развалилось и практически его больше не существовало. Но, в случае, если память меня не обманывает, я сказал, что если они опять вернут его на крепкой базе с этими участниками, как м-с К. и ее писарь, то у нас не было бы возражений учить их через вас. Я определенно возражал против того, дабы мои письма печатали и циркулировали подобно посланиям Павла на Эфесском рынке для пользы (либо, быть может, критики и высмеивания) отдельных участников, каковые еле верят в отечественное существование. Но у меня нет возражений при для того чтобы положения, какое предложено со стороны К.К.М. Но лишь пускай они вначале организуют, оставляя таких изуверов, как Уайлд, строго в холодке. Он отказался допустить сестру м-ра Хьюма м-с Б. на том основании, что, ни при каких обстоятельствах не видев месмерических феноменов, она не верила в месмеризм. И он отказался допустить Крукса, рекомендованного К.К.М. Я ни при каких обстоятельствах не откажу в моей помощи группе людей, честно и горячо желающих обучаться, потому что, в случае, если снова будут допущены такие люди, как м-р Хьюм, каковые по большому счету находят наслаждение играться в каждой организации, куда они попадают, роли, игравшиеся Тифоном и Ариманом в египетских и зороастрийской совокупностях, тогда лучше данный замысел покинуть. Я страшусь появления в печати отечественной философии в изложении м-ра Хьюма. Я прочёл три его очерка либо главы о Всевышнем(?), космогонии и отрывки о происхождении всего по большому счету, и мне было нужно практически все вычеркнуть. Он делает из нас агностиков! Мы не верим в Всевышнего, в силу того, что у нас до сих пор нет доказательств и т.д. Это до нелепости смешно. Если он опубликует то, что я просматривал, я прикажу Е.П.Б. либо Джуль Кулу все это опровергнуть, поскольку я не могу допустить, дабы отечественная священная философия так искажалась. Он говорит, что люди не осознают всей истины, что в случае, если мы не приспособимся к ним, давая им надежду, что существует «Творец и любящий Отец на небесах», то отечественная философия будет опровергнута заблаговременно. При таких условиях, чем меньше такие дураки будут знать о отечественных теориях, тем лучше для обоих. В случае, если же они желают всю истину и ничего другого, не считая истины – милости просим. Но ни при каких обстоятельствах они не отыщут нас (по крайней мере) идущими на компромисс и потворствующими публичным предрассудкам. Назовете ли вы это все чистосердечным и честным с вашей европейской точки зрения? Просматривайте это письмо и судите. Правда в том, мой друг, что не обращая внимания на громадную волну прилива мистицизма, которая сейчас проносится над частью образованных классов Европы, люди Запада до тех пор пока что еще мало обучились признавать то, что мы именуем мудростью в ее высочайшем смысле. До сих пор лишь тот считается умным в собственном круге, кто самый легко может вести собственные житейские дела так, дабы последние имели возможность принести ему громаднейшее количество материальных благ – денег и почестей. В подлинной мудрости всегда было отказано и будет отказано еще надолго – до самого завершения пятой расы тому, кто пытается к могуществу ума для себя, для его целей и собственного удовольствия, не имея вторичной задачи направлять ум в сторону успехи материальных благодеяний. Большинством из ваших поклоняющихся золоту земляков положения и наши факты назывались бы полетами фантазии, мечтаниями безумных. Пускай «Фрагменты» а также ваши личные красивые письма, размещённые в «Свете», попадут в руки и читаются простой публикой, будь то материалисты, теисты либо христиане, – десять шансов против одного, что любой средний читатель искривит собственные губы в усмешке и с замечанием «все это возможно весьма глубоко и учено, но какая польза от этого в практической судьбе?» и выкинет из письма и своей головы и «Фрагменты» окончательно.
Но сейчас ваши отношения с К.К.М., думается, изменяются, и вы понемногу приводите его в себя. Он честно жаждет еще раз попытать оккультизм и «дешёв убеждению». Мы не должны его разочаровывать. Но я не могу снабдить ни его, ни кроме того вас новыми фактами , пока все данное мною ранее не будет оформлено сначала (смотрите очерки м-ра Хьюма), и не будет преподано им систематически, не будет усвоено и переварено ими.