Достаточно прожил тот, кто дожил до мудрости. Кто её достиг, смерть того будет не смотря на то, что, возможно, не самая поздняя, но самая идеальная. Таковой человек может по праву гордиться и возносить благодарения всевышним, а в их числе себе самому, и природе вменять в заслугу то, что отжил. И вправду, это громадная заслуга с его стороны. Он дал жизнь лучшею, нежели взял.
Cogito mecum, quam multi corpora exerceant, ingenia quam pauci; quantus ad spectaculum non fidele et lusorium fiat concursus, quanta sit circa artes bonas какое количество; quam inbecilli animo sint, quorum lacertos umerosque miramur.
И поразмыслить лишь, сколь многие занимаются телесными упражнениями и как мало занимающихся духовными! Какое стечение народа не редкость на игрищах и представлениях, и какое уединение господствует около храма науки! И как тупы и неразвиты бывают те, руки и плечи которых приводят толпу в восхищение!
Imperitis ac rudibus nullus pr?cipitationis finis est: in Epicureum illud chaos decidunt, inane, sine termino.
У людей неразвитых и неотёсанных нет финиша трагедиям. Они кружатся в обрисованном Эпикуром бесконечном, бесформенном хаосе.
Nullum suspicio, nullum in bonis numero, quod ad ?s exit. Meritoria artificia sunt, hactenus utilia, si pr?parent ingenium, non detinent. Tamdiu enim istis inmorandum est, quamdiu nihil animus agere majus potest: rudimenta sunt nostra, non opera. Quare liberalia studia dicta sint, vides: quia homine libero digna sunt. Ceterum unum studium vere liberale est, quod liberum facit. Hoc est sapienti?, sublime, forte, magnanimum. Cetera pusilla et puerilia sunt: an tu quicquam in istis esse credis boni, quorum professores turpissimos omnium ac flagitiosissimos cernis? Non discere debemus ista, sed didicisse.
Я нисколько не уважаю и отнюдь не считаю хорошим ничего, что делается для денег. Продажные профессии нужны лишь , пока помогают для упражнения ума, но не поглощают его полностью. Ими направляться заниматься лишь тогда, в то время, когда ум ещё неспособен ни на что большее. На них направляться пробовать собственные силы, но не посвящать им себя в полной мере. Именуют их свободными профессиями, разумеется, в силу того, что оне хороши свободного человека. Но действительно свободным может принимать во внимание лишь одно занятие, делающее нас свободными, то есть – возвышенное, чистое, высокое занятие философией. Всё другое ничтожно и мелко. Да и возможно ли вычислять хорошею ту профессию, которою занимаются гнуснейшие и ничтожнейшие люди? Не обучаться нам направляться такому делу, а разучиваться.
Nemo est casu bonus. Discenda virtus est. Voluptas humilis res et pusilla est et in nullo habenda pretio, communis cum mutis animalibus, ad quam minima et contemptissima advolant. Gloria vanum et volucre quiddam est auraque mobilius. Paupertas nulli malum est nisi repugnanti. Mors malum non est: quid qu?ris? Sola jus ?cum generis humani. Superstitio error †insanandus est: amandos timet; quos colit, violat. Quid enim interest, utrum deos neges an infames? H?c discenda, immo ediscenda sunt.
Никто не бывает добродетельным от природы. Добродетели нужно обучаться. Страсти – что-то низкое и небольшое и не имеют никакой цены: оне у нас общи с бессловесными животными и доставляют только ничтожное жалкое удовлетворение. Слава – что-то суетное, непрочное, изменчивое, как ветер. Бедность тяжела лишь для того, кто её опасается. В смерти нет зла; она единственный честный и неспециализированный для всех закон. Суеверие – ребяческое заблуждение: оно заставляет опасаться тех, кого направляться обожать, и оскорблять тех, кого нужно чтить. Потому что, что хуже: не верить в богов либо оскорблять их? Вот что направляться учить и заучивать.
Mihi crede, qui nihil agere videntur, majora agunt: humana divinaque simul tractant.
Верь мне, что тот, кто, повидимому, ничего не делает, на деле довольно часто делает через чур много: и божеское, и человеческое.
Hoc primum philosophia promittit, sensum communem, humanitatem et congregationem.
Философия в первую очередь проповедует здравый суть, человечность и общительность.
Quantum potes autem, in philosophiam recede. Illa te sinu suo proteget, in hujus sacrario eris aut tutus aut tutior.
Как можешь, ищи убежища в философии. Она укроет тебя в собственных объятиях. В её святилище ты будешь если не в полной мере надёжен, то однако надёжнее, чем где-либо.
Frugalitatem exigit philosophia, non p?nam.
Философия проповедует умеренность, а не самоистязание.
Non omnes curia admittit; castra quoque, quos ad laborem et periculum recipiant, fastidiose legunt: bona mens omnibus patet, omnes ad hoc sumus nobiles. Nec reicit quemquam philosophia nec eligit: omnibus lucet.
Не каждый попадает в сенаторы. Кроме того в армию, сопряжённую с опасностями и трудами, принимают не без разбора. Философия же для всех открыта. Все достаточно добропорядочны для занятия ею. Она никого не отталкивает, никого не выбирает и всем светит одинаково.
Tempus quidem nullum parum est idoneum studio salutari: atqui multi inter illa non student, propter qu? studendum est. ‘Incidet aliquid, quod inpediat.’ Non quidem eum, cujus animus in omni negotio l?tus atque alacer est.
Всякое время удобно для плодотворных занятий философией, а в это же время многие и в свободные 60 секунд не занимаются тем, чем единственно стоит заниматься, из боязни, что им что-направляться помешает. Но что может помешать тому, кто сохраняет собственный дух бодрым и радостным во всех событиях?
Non cum vacaveris, philosophandum est: omnia alia neglegenda, ut huic adsideamus, cui nullum tempus satis magnum est, etiam si a pueritia usque ad longissimos humani ?vi terminos vita producitur. Non multum refert, utrum omittas philosophiam an intermittas. Non enim ubi interrupta est, manet, sed eorum more, qu? intenta dissiliunt, usque ad initia sua recurrit, quod a continuatione discessit. Resistendum est occupationibus, nec explicand?, sed submovend? sunt.
Заниматься философией направляться не только в свободное от житейских дел время. Нужно покинуть все дела, дабы посвятить себя ей. Для занятий философией никакое время не имеет возможности принимать во внимание через чур продолжительным, хотя бы наша жизнь длилась от детства до крайних пределов людской возраста. Сверх того, отложить занятия философией всё равняется, что покинуть их. Прерванные, они не останутся в том состоянии, в каком ты их прекратил, но, подобно тому, как натянутая нить возвращается к началу, так да и то, что ты приобрёл постоянным трудом, опять возвращается в прошлое состояние. Потому не нужно давать житейским делам завладевать собою; не нужно затягивать их, но по возможности избегать.
Moralibus rationalia inmixta sunt.
Вопросы моральные перемешиваются с вопросами логическими.
Non debet excusationes vitio philosophia suggerere. Nullam habet spem salutis ?ger, quem ad intemperantiam medicus hortatur.
Философия не должна заниматься приискиванием оправданий для порока. Тяжело сохранять надежду на выздоровление больного, в случае, если сам доктор поощряет его к невоздержности.
Quidam illud de liberalibus studiis qu?rendum judicaverunt, an virum bonum facerent: ne promittunt quidem nec hujus rei scientiam adfectant. Grammaticus circa curam sermonis versatur et, si latius evagari vult, circa historias, jam ut longissime fines suos proferat, circa carmina. Quid horum ad virtutem viam sternit? Syllabarum enarratio et verborum diligentia et fabularum memoria et versuum lex ac modificatio? Quid ex his metum demit, cupiditatem eximit, libidinem frenat? Ad geometriam transeamus et ad musicen: nihil apud illas invenies, quod vetet timere, vetet cupere. Quisquis ignorat, alia frustra scit. Utrum doceant isti virtutem an non: si non docent, ne tradunt quidem. Si docent, philosophi sunt.
Иные ставят вопрос, смогут ли свободные художества сделать человека хорошим? – Они кроме того не обещают этого и не ставят себе таких целей. Грамматики занимаются наукою о правилах речи, либо в случае, если знают собственный предмет шире – о правилах прозы, либо, наконец, в самом широком количестве собственного предмета, кроме этого и стихов. Разумеется, ни один из этих трёх предметов не ведёт к добродетели. Само собой разумеется, ни наука о словообразовании и слогах, ни содержание исторических басен, ни законы стихосложения не смогут устранить ужас, укротить беспокойство и обуздать страсти. То же возможно сообщить о геометрии и музыке: в них нет ничего для того чтобы, что вынудило бы прекратить опасаться и хотеть. А ведь тому, кто не может этого, – ни к чему всё другое. Итак, в любой момент нужно обращать внимание на то, учит ли преподаватель добродетели, либо нет; и если он не учит ей, его наука не даёт ничего; если он учит добродетели, он – философ.
Hoc quidem me qu?rere, uter major ?tate fuerit, Homerus an Hesiodus, non magis ad rem pertinet quam scire, cum minor Hecuba fuerit quam Helena, quare tam male tulerit ?tatem. Quid? Inquam, annos Patrocli et Achillis inquirere ad rem existimas pertinere? Qu?ris, Ulixes ubi erraverit, potius quam efficias, ne nos semper erremus?
Мне думается совсем не занимательным изучить, кто был старше, Гомер либо Гесиод, отчего так не так долго осталось ждать состарилась Гекуба, не смотря на то, что она была моложе Елены, либо определять возраст Патрокла и Ахилла. Неужто нужнее изучать, где блуждал Одиссей, чем заботиться о том, дабы не заблуждаться самому?
Hoc me doce, quomodo patriam amem, quomodo uxorem, quomodo patrem, quomodo ad h?c tam honesta vel naufragus navigem. Quid inquiris, an Penelopa inpudica fuerit, an verba s?culo suo dederit? An Ulixem illum esse, quem videbat, antequam sciret, suspicata sit? Doce me, quid sit pudicitia et quantum in ea bonum, in corpore an in animo posita sit.
Научи меня лучше, как обожать отчизну, жену, отца, как приплыть к далёкому берегу спасения, хотя бы претерпев крушение. К чему разбирать вопрос, нарушила Пенелопа супружескую верность либо сдержала собственное слово, либо, наконец, подозревала, что тот, кого она видела, и имеется Одиссей, ещё раньше, чем определила это? Научи меня лучше, что такое целомудрие и насколько велико благо, заключающееся в нём, и должно ли оно ограничиваться телом либо кроме этого направляться выполнять его и в помыслах.
Ad musicum transeo: ‘Doces me, quomodo inter se acut? ac graves consonent, quomodo nervorum disparem reddentium sonum fiat concordia: fac potius, quomodo animus secum meus consonet nec consilia mea discrepent. Monstras mihi, qui sint modi flebiles: monstra potius, quomodo inter adversa non emittam flebilem vocem.’
Я сообщу музыканту: «Ты учишь меня сочетанию высоких и низких тонов, тому, как получается гармония двух струн, издающих различные тоны. Научи меня лучше, как добиться гармонии в моей душе, как стереть с лица земли разногласие в моих мыслях. Ты перечисляешь мне минорные тоны, научи лучше, как не жаловаться среди несчастий».
Meturi me geometres docet latifundia potius quam doceat, quomodo metiar, quantum homini satis sit. Numerare docet me et avariti? commodat digitos potius quam doceat не ad rem pertinere istas conputationes, non esse feliciorem, cujus patrimonium tabularios lassat, immo quam supervacua possideat, qui infelicissimus futurus est, si quantum habeat per se conputare cogetur.
Геометрия научает мерить почву, но из неё нельзя узнать, как отмерить столько, сколько достаточно для человека. Математика учит вычислять, приучая самые пальцы к скупости, но из неё не определишь, как несущественны, как суетны всякие счёты, как мало радостен тот, для оценки имущества которого нужен труд весьма многих счетоводов, как много у него лишнего и как бы стал он несчастен, в случае, если б его самого вынудили сосчитать собственное имущество.
Geometrus docet, quomodo nihil perdam ex finibus meis: at ego discere volo, quomodo totos hilaris amittam.
Геометрия учит, как не терять ни фута собственной почвы, а я желал бы обучиться мастерству оставаться радостным, лишившись кроме того всего имущества.
Certis ingeniis inmorari et innutriri oportet, si velis aliquid trahere, quod in animo fideliter sedeat. Nusquam est, qui ubisque est.
Если ты желаешь извлечь из чтения какую-либо прочную пользу, то останавливайся подолгу лишь на несомненных авторитетах и питайся только ими. Тот, кто везде, тот нигде.
Vitam in peregrinatione exigentibus hoc evenit, ut multa hospitia habeant, nullas amicitias. Idem accidat necesse est iis, qui nullius se ingenio familiariter applicant, sed omnia cursim et properantes transmittunt.
У людей довольно много странствующих не редкость обыкновенно довольно много друзей, но совсем нет друзей. То же обязательно случается и с тем, кто не изучает пристально никакого одного писателя, но прочитывает всех мельком и в спешке.
Probatos semper lege, et si quando ad alios deverti libuerit, ad priores redi.
Просматривай в любой момент лучшие, признанные произведения, а вдруг и произойдёт когда-нибудь просматривать другие, то всё-таки возвратись позже к первым.
A lectionibus nihil recessi. Sunt autem, ut existimo, necessari?, primum ne sim me uno contentus; deinde ut, cum ab aliis qu?sita cognovero, tum et de inventis judicem et cogitem de inveniendis. Alit lectio ingenium et studio fatigatum, non sine studio tamen, reficit. Nec scribere tantum nec tantum legere debemus: altera res contristabit vires et exhauriet, de stilo dico, altera solvet ac diluet. Invicem hoc et illo commeandum est et alterum altero temperandum, ut quicquid lectione collectum est, stilus redigat in corpus. Apes, ut ajunt, debemus imitari, qu? vagantur et flores ad mel faciendum idoneos carpunt, deinde quicquid attulere, disponunt ac per favos digerunt.
Просматривать, по-моему, нужно, во-первых, чтобы не ограничиваться одним собою; во-вторых, дабы, определив, какими вопросами занимались другие писатели, я имел возможность делать выводы как о том, что уже изучено, так и о том, что остаётся изучить. Чтение питает ум, и восстановление сил утомлённого занятиями ума достигается путём чтения. Не нужно лишь писать, либо лишь просматривать. Занимаясь только писанием, мы истощим собственные силы; занимаясь одним чтением, мы можем рассеять собственный ум. Нужно попеременно заниматься то тем, то вторым и уравновешивать одно вторым так, дабы из того, что мы заимствовали путём чтения, письмо создавало что-то целое. Мы должны подражать пчёлам, каковые летают с цветка на цветок, выбирая самые медоносные, и после этого всё, что оне соберут на протяжении полёта, распределяют по сотам.
Idem in his, quibus aluntur ingenia, pr?stemus, ut qu?cumque hausimus, non patiamur integra esse, ne aliena sint. Concoquamus illa: alioqui in memoriam ibunt, non in ingenium. Adsentiamur illis fideliter et nostra faciamus, ut unum quiddam fiat ex multis, sicut unus numerus fit ex singulis, cum minores summas et dissidentes conputatio una comprendit. Hoc faciat animus noster: omnia, quibus est adjutus, abscondat, ipsum tantum ostendat, quod effecit. Etiam si cujus in te comparebit similitudo, quem admiratio tibi altius fixerit, similem esse te volo quomodo filium, non quomodo imaginem: imago res mortua est.
Духовная пища, которую мы приняли, не должна оставаться неусвоенной, дабы не быть чуждой нам. Переварим её; в противном случае она будет лишь быть обузой память, не обогащая ума. Согласимся в полной мере убеждённо с чужими мнениями и тем самым сделаем их собственными, и из многих отрывков создадим что-то единое, подобно тому, как из разных слагаемых путём сложения в следствии получается одно число. То же обязан делать и отечественный разум: пускай он скроет всё, что помогает ему материалом, и выставляет напоказ только то, что он создаст из этого материала. В случае, если же в тебе и отразится сходство с тем писателем, восторг которым было особенно очень сильно, то лучше напоминать него, как сын похож на отца, чем как не редкость похож портрет; потому что портрет всё-таки вещь мёртвая.
Si magni viri nec enim omnibus, qu? ex quo velut exemplari traxit, formam suam inpressit, ut in unitatem illa conpetant.
Талант, по какому бы примеру ни создавал собственный труд, налагает печать собственного ума, и все заимствованные им мысли сливаются в одно целое.
Non est quod te gloria publicandi ingenii producat in medium, ut recitare istis velis aut disputare, quod facere te vellem, si haberes isti populo idoneam светло синий: nemo est, qui intellegere te possit. Aliquis fortasse, unus aut alter incidet, et hic ipse formandus tibi erit instituendusque ad intellectum tui. ‘Cui ergo ista didici?’ Non est quod timeas, ne operam perdideris: tibi didicisti.
Незачем но для распространения собственных мыслей просматривать лекции толпе. Это возможно делать только в том случае, если имеется подходящие слушатели для публичных лекций; но сейчас никого нет, кто бы осознал тебя. Найдётся один, второй способный к формированию, но и его ещё нужно будет подготовлять и предварительно воспитывать, дабы он имел возможность сходу осознавать тебя. «Для кого же я обучался?» – возразишь ты. Не вычисляй бесплатно израсходованным время, если ты выучился для себя.
Nihil enim ?que et eloquentiam et omne aliud studium auribus deditum vitiavit quam popularis adsensio.
Ничто так не вредило красноречию и всякому второму мастерству, предназначенному для услаждения слуха, как одобрение толпы.
Venter caret auribus.
Словами сыт не будешь.
на данный момент quosdam perverse loqui et significare contraria.
Неужто ты не знаешь, как довольно часто говорят неправду и утверждают совсем неприятное истине?
Alium silere quod voles, primus sile.
В случае, если желаешь, дабы кто-то молчал о чём-нибудь, первым делом молчи сам.
Qualis vir, talis et oratio.
Каков человек, такова и обращение.
Pessimum genus horum hominum videbatur, qui verba gestarent: sunt quidam, qui vitia gestant. Horum sermo multum nocet. Nam etiam si non statim profecit, semina in animo relinquit sequiturque nos etiam cum ab illis discessimus, resurrecturum postea malum.
Считаются гнусными люди, каковые переносят слова, но ещё более низки те, каковые переносят пороки. Самая обращение их уже вредна. Потому что, если она не окажет собственного действия срочно, она покинет собственные семена в отечественной душе, а также в то время, когда мы расстанемся с этими людьми, за нами последует зло, которое в любой момент может ожить потом.
Est qu?dam dulcedo sermonis, qu? inrepit et eblanditur et non aliter quam ebrietas aut amor secreta producit. Nemo quod audierit, tacebit. Nemo quantum audierit, loquetur. Qui rem non tacuerit, non tacebit auctorem. Habet unusquisque aliquem, cui tantum credat, quantum ipsi creditum est. Ut garrulitatem suam custodiat et contentus sit unius auribus, populum faciet, si quod modo secretum erat, rumor est.
В беседах имеется особенного рода сладость, которая льстит сердцу и, подобно опьянению либо любви, заставляет разбалтывать тайны. Никто не умолчит о том, что слышал, и притом поведает больше, чем слышал. Тот же, кто не умолчал о факте, не умолчит и о виновнике его. У всякого имеется кто-либо второй, кому он сочтёт вероятным доверить то, что было вверено ему, и так тот, кто в угождение собственной болтливости поведал собственную тайну одному, поведал её целому городу. И вот что было тайной, стало сейчас предметом общей молвы.
Non puto leniter illum debere tractari, cum objurgatione est quam solacio dignior.
Я не считаю нужным сказать мягко с тем, кто заслуживает скорее порицания, нежели утешения.
Denique quidquid facimus, aut maliti? aut virtutis gerimus imperio.
В итоге всё, что мы делаем, мы делаем в силу побуждений злобы либо добродетели.
Una re consummatur animus, scientia bonorum ac malorum inmutabili, qu? soli philosophi? conpetit: nihil autem ulla ars alia de bonis ac malis qu?rit.
В полной мере удовлетвориться отечественный разум может лишь правильным познанием добра и зла, которому обучиться возможно лишь из философии; потому что никакая вторая наука не занимается вопросами о зле и добре.
Neminem eo fortuna provexit, ut non tantum illi minaretur, quantum permiserat.
Никого ещё будущее не возносила так высоко, дабы ему не угрожало то, что он сам себе разрешал довольно вторых.
Quicumque beatus esse constituet, unum esse bonum putet, quod honestum est. Nam si ullum aliud esse existimat, primum male de providentia judicat, quia multa incommoda justis viris accidunt et quia, quicquid nobis dedit, breve est et exiguum, si compares mundi totius ?vo.
Кто желает быть блаженным, тот обязан вычислять благом лишь праведное. Потому что если он вычисляет за благо что-либо второе, то этим он грешит против Провидения, поскольку на долю праведных людей довольно часто выпадают бедствия, в противном случае, что Провидение даёт нам, и краткосрочно, и скудно в сравнении с миром и вечностью.
Non est enim in rebus vitium, sed in ipso animo. Illud, quod paupertatem nobis gravem fecerat, et divitias graves fecit.
Корень зла не в вещах, но в душе. То, что делало для нас тягостною бедность, сделает нам в богатство и тягость.
Nihil refert, utrum ?ger animus in divitiis an in paupertate ponatur. Malum illum suum sequitur.
Совсем всё равняется, богато либо бедно живёт тот, кто болен духом. Его бедствие по крайней мере будет при нём.
Non qui parum habet, sed qui plus cupit, pauper est.
Не тот беден, у кого мало, а тот, кто желает большего.
Quis sit divitiarum modus, qu?ris. Primus habere quod necesse est, proximus quod sat est.
Условий достатка, по-моему, два: во-первых, иметь нужное, и, во-вторых, ограничиваться им.
Non puto pauperem, cui quantulumcumque superest, sat est.
Я не могу ещё вычислять нищим человека, которому хватает того, что у него осталось.
Si vis vacare animo, aut pauper sis oportet aut pauperi similis. Non potest studium salutare fieri sine frugalitatis cura; frugalitas autem paupertas voluntaria est. Quid est ergo, quare hanc recuses contubernalem, cujus mores sanus dives imitatur?
В случае, если желаешь свободы духа, должен быть бедным либо, по крайней мере, похожим на бедного. Никакие занятия не будут плодотворны при неумеренном образе судьбы. Умеренность же и имеется необязательная бедность. Так отчего же ты не желаешь забрать себе в спутницы ту, нравам которой подражает здравомыслящий богач?
Numquam parum est quod satis est, et numquam multum est quod satis non est.
Ни при каких обстоятельствах не мало то, что достаточно, и ни при каких обстоятельствах не довольно много то, чего слишком мало.
Nemo alius est deo dignus quam qui opes contempsit. Quarum possessionem tibi non interdico, sed efficere volo, ut illos intrepide possideas: quod uno consequeris modo, si te etiam sine illes beate victurum persuaseris tibi, si illas tamquam exituras semper aspexeris.
В действительности, всех ближе к божеству тот, кто обучился ненавидеть достаток. Я не воспрещаю тебе обладать имуществом; я желаю лишь, дабы ты обладал им безбоязненно. А этого возможно достигнуть лишь одним методом, то есть: убедив себя, что и без него будешь радостен, и смотря на него, как на что-то преходящее.
Libera te primum metu mortis: illa nobis jugum inponit; deinde metu paupertatis. Si vis scire, quam nihil in illa mali sit, compara inter se pauperum et divitum vultus: s?pius pauper et fidelius ridet; nulla sollicitudo in alto est; etiam si qua incidit cura, velut nubes levis transit: horum, qui felices vocantur, hilaritas ficta est at gravis et subpurata tristitia, eo quidem gravior, quia interdum non licet palam esse miseros, sed inter ?rumnas cor ipsum exedentes necesse est agere felicem.
В первую очередь освободись от страха смерти. Он налагает на нас первое ярмо. После этого от страха бедности. В случае, если желаешь убедиться, что в бедности нет ничего страшного, взглянуть на выражение лица у богача и у бедного. Бедный радуется чаще и искреннее. В глубине его сердца не гнездится никакое беспокойство, а вдруг и являются какие-либо заботы, оне проходят мимо, как лёгкое облако. Те же, кого вычисляют радостными, радостны только по виду: их радость омрачена печалью и внутренней горечью, и им тем тяжелее, что они не смогут открыто рассказать о собственных несчастиях, но должны, нося в сердце мучительную тоску, играть роль счастливцев.
Ut quicquid naturam excedit, scias precarium esse, non necessarium. Esurio: edendum est. Utrum hic panis sit plebejus an siligineus, ad naturam nihil pertinet. Illa ventrem non delectari vult, sed impleri. Sitio: utrum h?c aqua sit, quam ex lacu proximo excepero, an ea, quam multa nive clusero, ut rigore refrigeretur alieno, ad naturam nihil pertinet. Illa hoc unum jubet, sitim extingui. Utrum sit aureum poculum an crustallinum an murreum an Tiburtinus calix an manus concava, nihil refert. Finem omnium rerum specta, et supervacua dimittes. Fames me appellat: ad proxima qu?que porrigatur manus; ipsa mihi commendavit quodcumque comprendero. Nihil contemnit esuriens.
Знай, что всё, что превышает первые требования природы, не имеет возможности принимать во внимание нужным, но лишь нужно. В случае, если я голоден, я обязан имеется; но для природы безразлично, буду я имеется тёмный либо белый хлеб. Она требует не развлечения для желудка, но легко наполнения его. Я жажду. Опять-таки для природы безразлично, утолю я жажду водой, почерпнутой из ближайшего озера, либо искусственно охлаждённой льдом. Природа требует лишь утоления жажды, исходя из этого всё равняется, выпивать ли из золотых, хрустальных, либо мурренских бокалов, либо тибуритинских чаш, либо легко из горсти. Обращай внимание только на конечный итог: если ты голоден, бери что попадётся под руку и ешь, пока не насытишься. Голодный не может быть разборчивым.
Ambitiosa non est fames, contenta desinere est: quo desinat, non nimis curat. Infelicis luxuri? ista tormenta sunt: qu?rit, quemadmodum post saturitatem quoque esuriat, quemadmodum non impleat ventrem, sed farciat, quemadmodum sitim prima potione sedatam revocet.
Голод не капризен; он доволен, в случае, если его утоляют, а чем – он мало заботится. Наоборот, все прихоти – итог жалкой роскоши. Она старается как бы быть голодной, уже насытившись; как бы не только наполнить желудок, но кроме того начинить его; как бы возобновить жажду, утолённую уже питьём.
Hoc enim jam luxuria commenta est: ne quis intepescat cibus, ne quid palato jam calloso parum ferveat, cenam culina prosequitur.
Таково изобретение роскоши, что для того, чтобы не простывало блюдо и не казалось слишком мало горячим для загрубелого уже языка, на ужин тащат самую кухню.
на данный момент tu pauperem judicas, cui nihil deest? ‘Suo’ inquis ‘et patienti? su? beneficio, non fortun?.’ Ideo ergo illum non judicas divitem, quia diviti? ejus desinere non possunt? Utrum mavis habere multum an satis? Qui multum habet, plus cupit. Quod est argumentum nondum illum satis habere: qui satis habet, consecutus est, quod numquam diviti contigit, finem.
Неужто ты назовёшь бедным человека, что ни в чём не испытывает недостаток? «Да, но он не испытывает недостаток лишь благодаря собственной терпеливости, а не благодаря счастью». Так ты не желаешь признать его богатым лишь по причине того, что он не имеет возможности лишиться собственных достатков? Что, по-твоему, лучше – иметь довольно много либо иметь достаточно? У кого довольно много, тот хочет ещё большего. А это подтверждение того, что ему не достаточно того, что у него имеется. Тот же, у кого достаточно, достиг финиша, какой ни при каких обстоятельствах не выпадет на долю достатка.
Qui multum habet, plus cupit.
У кого довольно много имеется, тот желает ещё больше.
Quod natur? satis est, homini non est. Inventus est qui concupisceret aliquid post omnia. Tanta est c?citas mentium et tanta initiorum suorum unicuique, cum processit, oblivio.
Человек не ограничивается тем, чем удовлетворяется природа. Кроме того имея всё, он постоянно хочет ещё чего-то. Так слепы люди и без того легко забывают они о собственном начале, чуть улыбнётся им счастье!
Quidquid domi est, vile est.
Всё, что дома имеется, мало ценится.
Neminem pecunia divitem fecit, immo contra nulli non majorem sui cupidinem incussit. Qu?ris, qu? sit hujus rei causa? Plus incipit habere posse, qui plus habet. Ad summam quem voles mihi ex his, quorum nomina cum Crasso Licinoque numerantur, in medium licet protrahas. Adferat censum, et quicquid habet et quicquid sperat, simul computet: iste, si mihi credis, pauper est, si tibi, potest esse. At hic, qui se ad id, quod exigit natura, composuit, non tantum extra sensum est paupertatis, sed extra metum.
Деньги никого не делают богатым; кроме того, наоборот, оне лишь разжигают страсть к приобретению. И это по причине того, что кто больше имеет, имеет ещё больше. Словом, назови мне какого именно желаешь богача, равного по состоянию Крассу либо Лицинию, и пускай он сосчитает и всё собственное наличное имущество, и все ожидаемые доходы – и, по-моему, он всё-таки беден. Тот же, кто ограничивается только тем, что требует природа, не только не ощущает бедности, но кроме того не опасается её.
At exc?cant populum et in se convertunt opes, si numerati multum ex aliqua domo effertur, si multum auri tecto quoque ejus inlinitur, si familia aut corporibus electa aut spectabilis cultu est. Omnium istorum felicitas in publicum spectat: ille, quem nos et populo et fortun? subduximus, beatus introsum est.