Хорошее рабство в его самые зрелых формах существовало далеко не везде. Значительно большее распространение имело медленное и постепенное разложение родового общества, его социальная дифференциация и расслоение по сферам деятельности, власти, собственности и соответственно обязанностям и правам, собственному социальному статусу.
В следствии расслоения родового общества в нем выделялась родоплеменная знать, захватывающая все больше общинной собственности и распространяющая собственную власть на определенную территорию и населяющих ее людей. Из нее формируется военная и земледельческая аристократия, чье господствующее положение определялось собственностью на главное средство производства — природные угодья и землю — и военной силой, дающей власть над населяющими эту почву людьми.
Обедневшие же общинники, попадающие во все зависимость и большую кабалу от аристократов, наровне с захваченными и покоренными их потомками и племенами, образуют главную массу населения, находящуюся под властью господствующего класса.
Земельные владения, находящиеся в собствености представителям господствующего класса, назывались феодом, а их обладатели, имеющие власть над населявшими эту почву людьми, — феодалами. Среди них выделялись самые сильные, обладавшие громаднейшими земельными владениями и владеющие военной силой, каковые подчиняли себе более небольших феодалов, — короли и князья. Они окружали себя приближенными — военной дружиной, зависимыми от них феодалами — герцогами, графами, баронами, у которых кроме этого имелась собственная свита. Дружно они образовывали военное рыцарство, которое благодаря его приближенности ко двору наибольшего феодала начало называться дворянством.
Появляющееся на развалинах родового строя государство делается орудием осуществления господства класса феодалов, при помощи которого удерживается в подчинении главная масса населения и поддерживается установившийся порядок публичных взаимоотношений.
Большую эволюцию в связи с разложением родового строя претерпевает и сама община, которая в связи с объединением племен в следствии роста населения понемногу преобразовывается из родовой в территориальную, соседскую общину, где живут и трудятся сообща уже не только родственники, но и соседи. Но соседская община строится кроме этого по принципу «громадной семьи» и во многом наследует свойственные родовому обществу обычаи, традиции и порядки.
Главным занятием общинников оставался труд на земле. А так как почва становилась собственностью феодалов либо страны, то за пользование ею крестьяне должны были трудиться на феодалов. Они не имели права уходить из селений, да практически и не могли прожить вне общины. Исходя из этого они как бы «прикреплялись» к почва и стали называться крепостными. Так понемногу крестьяне лишались воли и преобразовывались в подневольных, зависимых людей, обязанных делать по отношению к феодалу службы «и» различные «повинности» — отрабатывать барщину, платить оброк и т. д.
Феодализм, так, подобно рабству возможно отнести ко второму типу публичных взаимоотношений — непосредственного господства и личной зависимости и подчинения. Но в случае, если раб в качестве «говорящего орудия» был полностью подчинен господину, то крестьянин довольно более свободен, имеет собственный хозяйство, семью, защиту от произвола феодала либо стихийных бедствий в виде соседской, сельскохозяйственной общины. Его труд существенно производительнее рабского, что формирует предпосылки для предстоящего публичного развития, но в один момент разжигает аппетит феодалов, стремящихся ко все закабалению крестьян и большему подчинению.
Острота публичного противостояния улучшается, и для ее сглаживания, для предотвращения открытого столкновения между господствующим и угнетенным классом появляется необходимость прибавить к прямому политическому, правовому принуждению и военному принуждение духовное — религиозное и моральное. Как мы знаем, изюминкой морали и религии именно и есть свойство накладывать на человека обязательства не извне, а изнутри.
В Европе таковой религией стало христианство, появившееся в качестве иллюзорной формы выражения заинтересованностей униженных и порабощенных классов, но скоро превратившееся в официальную религию господствующих классов, чьим заинтересованностям оно реально отвечало в намного большей степени. На смену языческой, народной религии многобожия с ее неорганизованными и хаотичными отношениями между всевышними пришла монотеистическая религия, отражавшая в собственных представлениях об организации духовной власти на небе и Почва свойственные феодализму тенденции к организации и постепенной централизации власти всей подчинения и системы господства по иерархическому принципу.
Наряду с этим сама христианская церковь стала наибольшим феодалом, а ее представители — духовенство образовали второе сословие господствующего класса феодалов. Христианская же религия стала методом осмысления моральных освящения и проблем складывающихся в феодальном обществе нравов.
Так, социальная структура феодального общества складывалась из господствующего класса феодалов, включающего два сословия — духовенство и светское дворянство, и угнетенного класса, включающего крепостных крестьян, а позднее — ремесленников, лавочников, торговцев, подмастерьев и мастеров, ростовщиков и прочих городских и менял обитателей, образующих третье сословие. Взаимоотношения между классами, как, но, и в классов и сословий, строились по принципу подчинения и господства, личной зависимости и прямого внеэкономического принуждения к труду, в случае, если обращение шла о взаимоотношениях в одного сословия, к второму виду деятельности.
Исходя из этого вся политическая, правовая и духовная надстройка феодального общества была подчинена задаче обеспечения сложившегося порядка. Данный порядок возможно назвать иерархической феодальной лестницей, в основание которой помещался влияния и принцип силы.
Во главе всех феодалов стоял самый родовитый, сильный и влиятельный князь, позднее — король. Он обладал большей частью лучших земель и многими крепостными крестьянами. Рядом с ним, но чуть ниже находились его сподвижники и ближайшие родственники — герцоги, графы, каковые уступали ему в могуществе и в земельных владениях. Любой большой феодал имел возможность пожаловать часть земель феодалам помельче, выступая по отношению к ним в качестве старшего — сеньора. Те, кто приобретал почвы либо пребывал в зависимости от могущества большого феодала, были его армейскими дружинниками, подчинёнными, обязанными помогать господину в ратных делах, а он был их сюзереном, сеньором.
Такие же отношения складывались между графами и герцогами и баронами, между мелкими рыцарями и баронами. Одинаковый феодал был сеньором более небольшого феодала и подчинённым более большого. Подчинённые были обязаны подчиняться лишь своим ярким сеньорам.
Так, на верхней ступени феодальной лестницы находились самые большие, сильные и влиятельные феодалы, на нижних — все более небольшие. Но и вассалы и сеньоры были представителями господствующего класса, жившими за счет эксплуатации труда крепостных крестьян.
Такая же феодальная иерархия существовала и в церковной организации, во главе которой стоял папа римский либо патриарх, а ниже по ступеням лестницы размешались епископы, епископы, кардиналы, аббаты и монахи и простые священники.
Феодальная иерархия была методом военно-политической и идеологической организации класса феодалов для обеспечения его господства и стабильности и сохранения устойчивости публичной судьбе.
горожане и Крестьяне, составляющие третье сословие, не входили в феодальную иерархическую лестницу, но сама мысль иерархической организации социального бытия пронизывала жизнь и третьего сословия.
Сословное деление общества постоянно имеет тяготение к наследственному закреплению в виде замкнутых каст со собственными сокровищами, определённым статусом и нормами поведения в обществе. Со своей стороны в рамках самих сословий образуются корпорации — группы и альянсы людей, объединенные общностью профессиональной деятельности и кроме этого выстроенные по иерархическому показателю. Это и ордена рыцарей, и монашеские ордена, тайные общества, цехи жителей-ремесленников, гильдии купцов, мастеровых, кроме того попрошайки и нищие образовывали в себя некое подобие закрытой иерархической организации.
Такая структура общества предопределила основную изюминку нравственности феодального общества — ее сословно-корпоративный темперамент. Каждое сословие, любая несколько имеет целый комплект писаных, к примеру в уставах, либо неписаных обязанностей, прав, привилегий, ценностных ориентации и норм поведения. Тут вырабатываются и формулируются добродетели, которым обязан соответствовать человек и каковые определяют его цели и достоинство, которым он обязан помогать.
По сути дела в феодальном обществе его нравственность расслаивается на множество нравственных кодексов, имеющих четко выраженный сословно-корпоративный темперамент, несущих на себе печать кастовой замкнутости. Единая людская нравственность дробится и расслаивается благодаря статичного и замкнутого, закрытого характера разделения социальной потребностей и структуры ее сохранения.
Однако нужно выделить, зафиксировать и проанализировать формальные и содержательные характеристики этого множества нравственных систем и кодексов, являющиеся для них значительно неспециализированными и связывающими их в единую совокупность нравственности феодального общества.
В первую очередь таковой универсальной чёртом есть похожее на платоновское представление о вечности и справедливости социального неравенства, о необходимости иерархии в жизни, о распределении прав и обязанностей, благ и лишений не в равной степени, а «по преимуществу» — родовитости, сословному положению, степени добродетельности в соответствии со своим социальным статусом. «Верховный» и «лучший» должен в любой момент и во всем преобладать над «низшим» и «нехорошим». Не равное, а адекватное воздаяние рассматривается как божественная и нравственная гармония, установленная Всевышним.
Любой занимает определенное положение в обществе, и конкретно его сословно-корпоративный статус определяет престиж, привилегии, нормы поведения и образ судьбы, добродетели и моральные качества, которым он обязан соответствовать.
Феодальная мораль нацелена на воспитание обостренного эмоции социальной расстоянии между представителями разных сословий, групп, каст и кланов, защищает ее массой обычаев, запретов, привилегий и поощряет верность собственной совокупности норм. Любой обязан заниматься своим делом на своем месте и благодарить Всевышнего, в случае, если это получается у него отлично.
Это представление о «подобающем месте» в публичной иерархии сословно-корпоративных статусов, которое обязан занимать как индивид в группе, так и несколько в обществе, есть непреложным и неоспоримым требованием феодальной морали по большому счету.
Характерной в данной связи есть относительная сокровище достатка в феодальном обществе: почва, недвижимость, убранство одежда и жилища, драгоценности и деньги — все эти виды достатка имеют статусный и респектабельный темперамент. Сословно-корпоративные разграничения в образе судьбы, деятельности, нормах поведения жестко закреплялись при помощи регламентации материального положения индивидов, его притязаний на владение достатком. Жилище, в котором имел возможность жить человек, одежда, которую должен был носить, украшения, оружие, кроме того его еда достаточно определенно зависели от его места на ступенях феодальной иерархии.
Так, достаток оценивалось не само по себе, а в зависимости от статуса человека, той общности, к которой он принадлежал. Возможно было такое достаток, которое нужно для обеспечения принятого, хорошего образа судьбы для данного сословия и не через чур выходит за эти рамки. Рвение к выхождению за них, к обогащению любой ценой осуждается морально как алчность и жадность, достаток «не по положению» воспринималось как угроза и вызов всей иерархической совокупности и сурово каралось.
Тут достаток существует для человека, оно должно отвечать его публичному положению и высказывать его зримо и светло, но человек живет не для достатка, его преимущество не имеет возможности зависеть от него.
Достаток само по себе не отлично и хорошо, таковым оно делается в зависимости от социального статуса его хозяина. При помощи него феодал демонстрирует верность и свой престиж сюзерену, осуществляя в отношении зависимых от него людей «покровительство», щедрость, широту души, «кормления» и «дарения», а в отношении господина — свойство выставить войско в его помощь, вооружить его и т. д. Исходя из этого в большинстве случаев для представителя господствующего класса было умение конкретно тратить достаток, показывая этим собственный большой статус, а не умение их покупать — действенно организовывать производство на принадлежащей ему почва, как-то заинтересовать крестьян в итогах собственного труда. Так как труд — презренное занятие, приличное только для «неблагородных», для «черни», суть существования которых и заключался в том, дабы снабжать господ всем нужным.
Исходя из этого моральное сознание феодализма расценивало материальное достаток как символ неких более высоких, от него конкретно не зависящих и даваемых человеку «от роду» и от Всевышнего сокровищ — его сословно-иерархического престижа, его знатности и родовитости.
Все это содействовало примирению угнетенных и обездоленных сословий с их плохим положением.
Со своей стороны верность собственному сословному статусу вознаграждается эмоцией безопасности и защищенности, которое приобретает индивид в рамках оказываемого ему социальной группой «покровительства», так как сейчас на него распространяются закрепленные обычаями права и привилегии, находящиеся в собствености всей группе.
Исходя из этого индивид в феодальном обществе не отличается самостоятельностью, он в любой момент «коллективизированный» индивид, образ мыслей, действий и целый образ судьбы которого строго и подробно регламентирован его сословно-корпоративным статусом, принадлежностью.
Второй ответственной существенно-неспециализированной чертой нравственности феодализма есть патернализм — отеческое покровительство «старших» по отношению к «младшим». Эта черта кроме этого вытекает из принципа иерархичности мироустройства и одновременно с этим его гармоничности.
Ее проявлением есть «вассалитет» и «сюзеренитет» среди феодального дворянства — обязанность высшего феодала помогать и заботиться о собственных подчинённых и их обязанность помогать ему правдой и верой, почитание крестьянами-общинниками собственного феодала как «отца родного», талантливого рассудить и обезопасисть.
Патернализм в морали разных классов и сословий предполагал обоюдные, не смотря на то, что и неравные, обязанности «высших» и «низших»: в случае, если крепостные несут повинности и тяготы в пользу собственного господина, то и он обязан оказывать им отеческое покровительство — защищать от притеснения и насилия вторых феодалов, помогать при неурожаях и стихийных бедствиях, поддерживать «правду» среди общинников.
Патернализм пронизывает собой все оценочные суждения феодальной морали, выставляя в качестве неспециализированного оценочного шаблона взаимоотношения «отцов» и «детей» и уподобляя им фактически все взаимоотношения и связи феодального общества. Отлично, в то время, когда феодал выступает «хорошим отцом» собственных крестьян, король либо князь — всех собственных подданных, господин — «отцом» собственных слуг, мастер — трудящихся у него подмастерьев. Все «дети» со своей стороны должны безоговорочно повиноваться и являться своим «отцам» и по большому счету «старшим».
Все общество как бы уподобляется одной громадной семье, главным Отцом которой есть Всевышний, и исходя из этого ясные и понятные отношения в патриархальной семье выступают в моральном сознании феодального общества как единый и дешёвый всем трафарет для моральной оценки.
Но не нужно идеализировать такие отношения, потому что патриархальная мораль отнюдь не предполагает равноценность ее субъектов — чем ниже на ступенях сословной иерархии размешалась социальная несколько, тем меньше ценности придавалось ее участникам, чем больше обязанностей она несла, тем тяжелее был испытываемый ею гнет.
И третьей, характерной чертой, одинаково присущей нравственным кодексам разных сословий, есть механизм реализации заключенных в них требований. Патернализм, закрытость и патриархальность сообществ, на каковые они распространяют собственный действие, предопределяют характерное для родового, общинного уклада судьбы засилье традиций и обычаев, традиционализм средневековой морали.
Персональный выбор, личная мотивация, независимая нравственная позиция сводятся тут к верному осознанию собственного статуса, места в публичной иерархии, а потом уже действуют подробно расписанные и конкретно детерминирующие поведение индивида нравы и обычаи. Индивид находится абсолютно под их контролем, что мешает формированию его моральной внутренней свободы и тем самым становлению подлинно зрелой нравственности.
Однако не нужно думать, что распознанные неспециализированные формальные характеристики нравственности разных сословий исчерпывают внутреннее единство нравственности феодального общества. Очень серьёзным неспециализированным связующим ядром для нравственных кодексов разных сословий есть ценностное содержание морального сознания, формируемое христианской религией. Конкретно религия с ее идеей равной и однообразной безнравственности всех людей перед Всевышним, об их ничтожности и мелочности в качестве рабов божьих, не обращая внимания на огромную социальную разделение в мирской судьбе, пробивает дорогу основополагающему моральному представлению о моральном равенстве всех людей.
От имени Господа религия санкционирует сложившийся иерархический порядок с его распределением прав и обязанностей, стремясь удерживать произвол господствующих классов в установленных Всевышним границах и давая духовные силы смиренно переносить все лишения и тяготы, выпадающие на долю угнетенных и обездоленных. Практически конкретно религия и формируемая ею мораль разрешают духовными, моральными средствами сглаживать, примирять социальные антагонизмы в условиях отсутствия возможностей для их ненасильственного разрешения и тем самым мешать воцарению социального распада и хаоса.
Религия давала людям понятия о зле и добре, о справедливости, о необходимости очищения и внутреннего покаяния для собственного совершенствования перед лицом Всевышнего, тем самым содействуя духовной судьбы человека и формированию у него моральной рефлексии, способности к самоконтролю, к действиям уже не только по обычаю, но и по совести.
Христианство сформулировало и выразило для человечества нравственный идеал личности в образе Христа, ставший на многие столетия ценностным ориентиром для людей различных сословий и званий.
Одновременно с этим конкретно благодаря возвышенности, абстрактной всеобщности, «надстроенности» над настоящими и противоречивыми заинтересованностями разных сообществ в попытке их примирения религиозная мораль не только как бы «склеивала» нравственные кодексы разных сословий, придавала им внутреннюю силу и энергия и освящала их, но в один момент она противостояла им в качестве совершенного царства абстрактного долженствования.
Человек преклонялся перед самоотверженной и благородной, пронизанной совершенствами всепрощения и любви, ненасилия и смирения христианской моралью, чувствовал собственный несовершенство, раскаивался и переживал, но жил и поступал так, как это требовалось его статусом и конкретно высказывавшим его кодексом.
Ясно, что господствующей моралью в феодальном обществе была дворянская — мораль господствующего класса. В соответствии со своим положением и кругом занятий его представители культивировали приоритеты, ценности и нормы, подобающие высшему классу, — сознание избранности и собственной исключительности, презрительное гордость по отношению к «низшим» людям иного круга.
Подходящим занятием для феодальной знати были войны и походы, придворные и рыцарские турниры балы, верховая езда и охотничьи забавы. Земледельческий и ремесленный труд, как и чиновничья работа, считались занятием низменным и «недостойным», а заниматься им было уделом «холопов», «смердов», «подлой черни».
Феодал должен был соответствовать собственному статусу, главными чертями которого считались родовитость, благородство, власть и могущество, верность собственному сеньору и данной клятве, храбрость а битве, ловкость и мужество в обращении с конём и оружием, наличие «женщины сердца» (что отнюдь не свидетельствовало о высоком положении дамы в феодальном обществе, а скорее являлось методом внутрисословной самоутверждения и конкуренции в глазах людей собственного круга). Он должен быть щедрым и гостеприимным по отношению к равным ему, почитать Всевышнего и его земных служителей, сурово наказывать всякое проявление непочтительности по отношению к собственному сословию со стороны «низших» людей.
Все эти требования воплощались в понятии чести, представление о которой полностью вытекало из сословного положения человека и закреплялось в традициях и обычаях. Тем самым сословная честь защищала преимущество «принадлежности» человека к определенной социальной группе.
Аристократ превыше всего дорожил конкретно честью, ставя ее выше жизни, потому что жить, «уронив лицо», не расплатившись за унижение, не показав собственного презрения к смертной казни, было самым громадным позором и имело возможность кроме того привести к остракизму, презрительному изгнанию из собственного круга.
Исходя из этого так нередки были в феодальном обществе дуэли, затеваемые по самым, казалось бы, ничтожным предлогам и оборачивающиеся очевидно неразумным с позиций обывателя риском, потому что их суть заключался в символическом значении — смыть кровью обидчика нанесенное оскорбление, доказать всем, что кроме того смерть с честью дороже, чем жизнь с унижением.
Практически в этом феномене отстаивания чести кроме того ценой жизни дворянская мораль культивировала наиболее значимую линии людской морали по большому счету — превосходство честного и добропорядочного имени, другими словами духовных сокровищ, перед осмотрительностью и расчётливостью готового терпеть унижения человека.
Одновременно с этим чувство чести оборачивалось тщеславием, чванством и спесью, в случае, если обращение шла об отношении к людям низшего звания, хорошим, с позиций феодала, только презрения. С ними возможно было не церемониться — не платить за товары торговцу, не возвращать долги ростовщику, без стеснения пользоваться «правом первой ночи» с крепостными красавицами, проявлять грубость, жестокость и гнев в обращении со крепостными и слугами. Беспомощное и зависимое положение низших сословий открывало полный простор для жестокости и произвола феодалов.
Сократить его имели возможность лишь религиозная мораль, не устававшая просвещать и вразумлять самые свирепых в собственной жестокости феодалов, и зарождение в среде феодалов, дабы выделяться от простолюдинов и «черни», добропорядочных манер и куртуазного обхождения, начавших возникновение светского этикета. Распространяясь первоначально лишь на представителей собственного круга и будучи необычным средством выделить собственную благородство и особую исключительность, этикет подобно культу «красивой женщины» стал методом борьбы между средством самоутверждения и феодалами. Одежда, походка, умение и осанка кланяться, вежливая, обходительная и изысканная обращение, умение танцевать, вести себя за столом и по большому счету в компании, мягкие, щекотливые манеры, опрятность и чистота, интерес и склонность к мастерству — все это разрешало еще больше выделить собственный благородство и резкой чертой отделиться от «подлых», неблагородных людей или показать громадную культурность по отношению к «своим».
Но формирование внешней культуры поведения с неизбежностью оказывает действие и на внутренний духовный мир людей, содействуя его подлинному облагораживанию и смягчению, а культура и этикет взаимоотношения людей стали настоящим вкладом в общечеловеческую культуру.
Значительно меньше возможно сообщить о нравственности трудящегося населения, представленного в феодальном обществе беззащитными и зависимыми от произвола феодалов крестьянами, живущими соседскими, сельскохозяйственными общинами как средством защиты от этого произвола, а позднее и мастеровыми жителями, купечеством, кроме этого стремящимися к корпоративным объединениям.
В глазах привилегированных сословий все это — «подлая чернь», призванная трудиться на собственных господ и помогать им. «Низость» третьего сословия ассоциировалась ими с бедностью, слабостью, безродностью либо неблагородством, забитостью и темнотой, полной неграмотностью и невежеством, ограниченностью и примитивизмом мышления и образа жизни. Основная их «добродетель» — служение и труд на господ, смирение и подчинение, кроткое терпение всех тягот, выпавших на их тяжёлую долю в следствии самим Всевышним установленного порядка.
Представители господствующего класса, и в первую очередь христианская церковь, усиленно прививают народу холопские «добродетели», убеждая, что тяжелый подневольный труд, смирение и терпение являются верным средством «спасения души», и, учитывая беззащитное и зависимое положение крестьян, отсутствие для них возможности выбора, очень преуспевают в этом.
В этом отношении к труду формируется противоречивый комплекс нравственных сокровищ: с одной стороны, крестьянин видит в нем естественный источник судьбы, арену собственного яркого общения с природой, метод служения почва, Богу и природе, наконец, средство самоутверждения, подтверждение собственной умелости, хваткости, хозяйственности и сообразительности. Но иначе, изнурительная и подневольная работа на господ, угнетающих и обирающих крестьян, заставляет его разглядывать труд как проклятие. Ясно, что это подтачивает его трудолюбие, формирует в нем леность, хитрость и изворотливость в общении с господами, пресмыкательство и угодничество.
Но высокая моральная сокровище трудолюбия в народе преобладает, и в условиях невыносимости брожения настроений и дальнейшего усиления угнетения бунта конкретно упрек в паразитизме феодалов делается моральным оружием крестьян: «В то время, когда Адам пахал, а Ева пряла, кто был аристократом?»
Еще громадную нравственную сокровище получает труд в глазах жителей, свободных от прямого произвола феодалов, чье положение конкретно определялось мастерством, трудолюбием, упорством, соизмеримостью трудовых результата и затрат.
Непременно, в нравственном сознании трудящихся сословий преобладало смирение и терпение — «Христос выдерживал и нам приказал», но они стремятся обезопасисть собственные интересы от притязаний феодалов при помощи сохраняющихся от обычаев и родового уклада нравов жить сообща, поддерживать друг друга, находиться за неспециализированные интересы. В этом им оказывает помощь мысль «вольностей», «правды», каковые морально оправдывают защиту закрепленных обычаем общинных прав, отказ от поборов и новых повинностей, и апелляции к христианской религии с ее идеями общего равенства перед Всевышним, ненасилия и любви, каковые связывали не только угнетенных, но и угнетателей.
По большому счету община в отношении крестьян игралась ту же роль, что корпорации и сословия у жителей, защищая их интересы и положение, выступая естественной средой судьбы. Но одновременно с этим она сковывала становление самостоятельности индивидов, накладывала на них цепи обычаев, предрассудков и суеверий, лишала исторической инициативы и тем самым консервировала существующие отношения и затрудняла общества и моральное созревание, и индивида.
Так, возможно констатировать, что феодальные нравы выясняются глубоко противоречивы — они означают большой ход в нравственном развитии людской общества, и одновременно с этим они замедляют это развитие и мешают ему.
Но не нравственность есть источником исторического саморазвития общества — совершенствование производительных сил ведет к смене метода производства и всего публичного устройства, коренным образом изменяя его структуру, положение человека в нем, а тем самым определяя и трансформации в сфере нравственности. Из этого исходит материалистическое познание общественной жизни и истории.
Одновременно с этим существуют и другие теории, растолковывающие смену публичного строя в первую очередь трансформациями в религиозных и моральных ориентациях личного и публичного сознания, зарождением в недрах позднего средневековья так называемой «протестантской этики», означавшей подъём и консолидацию «духа капитализма».
С этих позиций конкретно буржуазный дух, буржуазная мораль с ее правилами личной и независимой связи человека с Всевышним, духовной автономии, личной ответственности и свободы, независимости личности от сковывающих ее инициативу сословно-иерархических пут, традиций и обычаев, — конкретно они проломили бреши в косной и обветшалой совокупности средневековых социальных норм, а после этого и абсолютно ее опрокинули.