В данной и следующей лекциях вы познакомитесь с концепцией выдающегося советского ученого Н. А. Бернштейна. У нас имеется множество оснований обратиться к данной концепции.
В трудах Н. А. Бернштейна отыскала блестящую разработку неприятность действий организации человека и механизмов движений. Занимаясь данной проблемой, Н. А. Бернштейн нашёл себя как весьма психологично мыслящий физиолог (что не редкость очень редко). В следствии его теория и распознанные им механизмы были органически сочетающимися с теорией деятельности, разрешая углубить отечественные представления о ее операционально-технических качествах.
Но это не все. Н. А. Бернштейн выступил в научной литературе как страстный защитник принципа активности – одного из тех правил, на которых, как вы уже понимаете, покоится психотерапевтическая теория деятельности. Мы разберем его идеи, высказанные в порядке развития и защиты этого принципа. Наконец, теория Н. А. Бернштейна окажется нам очень нужной при дискуссии так называемой психофизической неприятности (лекция 13), где обращение отправится, например, о ограничениях и возможностях физиологического объяснения в психологии.
Николай Александрович Бернштейн (1896–1966) по образованию был доктор-невропатолог, и в этом качестве он трудился в больницах на протяжении гражданской и Великой Отечественной войн. Но самая плодотворной была его работа как теоретика и экспериментатора в целом последовательности научных областей – физиологии, психофизиологии, биологии, кибернетике.
Это был человек весьма разносторонних талантов: он увлекался математикой, музыкой, лингвистикой, инженерным делом. Но все способности и свои знания он сконцентрировал на ответе основной неприятности собственной жизни – животных движений и изучении человека. Так, математические знания разрешили ему стать основоположником современной биомеханики, в частности биомеханики спорта. Практика доктора-невропатолога снабдила его огромным фактическим материалом, касающимся расстройств перемещений при травмах и различных заболеваниях центральной нервной совокупности. Занятия музыкой позволили подвергнуть узкому анализу скрипача и движения пианиста: он экспериментировал среди них и на себе, замечая за прогрессом собственной фортепианной техники. навыки и Инженерные знания помогли Н. А. Бернштейну усовершенствовать способы регистрации перемещений – он создал последовательность новых техник регистрации сложных перемещений. Наконец, лингвистические интересы, без сомнений, сказались на стиле, которым написаны его научные труды: тексты Н. А. Бернштейна – одни из самых поэтичных образцов научной литературы. Его язык отличается сжатостью, четкостью и одновременно с этим неординарной образностью и живостью. Само собой разумеется, все эти качества языка отражали и качества его мышления.
В 1947 г. вышла одна из главных книг Н. А. Бернштейна «О построении перемещения», которая была удостоена Национальной премии. На титуле книги стояло посвящение: «Яркой, неугасающей памяти товарищей, давших собственную жизнь в борьбе за Советскую Отчизну».
В данной книге были отражены итоги практически тридцатилетней его сотрудников и работы автора в области экспериментальных, клинических и теоретических изучений перемещений и высказан последовательность совсем новых идей.
Одна из них пребывала в опровержении принципа рефлекторной дуги как механизма организации перемещений и замене его принципом рефлекторного кольца, о чем я буду сказать более детально. Данный пункт концепции Н. А. Бернштейна содержал, так, критику господствовавшей в то время в физиологии высшей нервной деятельности точки зрения на механизм условного рефлекса как на универсальный принцип анализа высшей нервной деятельности.
Скоро для Н. А. Бернштейна настали тяжёлые годы. На организованных дискуссиях подчас некорректно и некомпетентно выступали коллеги а также кое-какие бывшие ученики Н. А. Бернштейна с критикой его новых идей. В данный тяжелый для себя период Николай Александрович не отказался ни от одной собственной идеи, заплатив за это, как позже выяснилось, утратой окончательно возможности вести экспериментально-исследовательскую работу.
Последний период судьбы Н. А. Бернштейн был занят особенной деятельностью. К нему к себе шли научные работники и учёные различных профессий: доктора, физиологи, математики, кибернетики, музыканты, лингвисты – для научных бесед. Они искали у него советов, оценок, консультаций, новых точек зрения. (Об этом вы имеете возможность детально прочесть в статье В. Л. Найдина «Чудо, которое в любой момент с тобой» (79).) Другую половину дня Н. А. Бернштейн был занят собственной научной, теоретической работой – он подводил итоги и опять осмысливал результаты, полученные в прошлые периоды собственной жизни.
Уже по окончании его смерти многие выяснили, что за два года до смерти Н. А. Бернштейн сам поставил себе диагноз – рак печени, по окончании чего снялся с учета из всех поликлиник и строго расписал оставшийся срок судьбы, что он также выяснил с точностью до месяца. Он успел закончить а также просмотреть гранки собственной последней книги «Очерки по физиологии активности и физиологии движений» (15).
Русский психиатр П. Б. Ганнушкин, характеризуя один из типов людских личностей, писал: «Тут возможно отыскать людей, занимающих позиции на тех вершинах царства идей, в разреженном воздухе которого тяжело дышать обычному человеку. Ко мне относятся: уточненные живописцы-эстеты… серьёзные метафизики, наконец, гениальные ученые-революционеры и талантливые схематики в науке, благодаря собственной способности к неожиданным сопоставлениям с безбоязненной отвагой преображающие, время от времени до неузнаваемости, лицо той дисциплины, в которой они трудятся» (25, с. 386). Просматривая эти строки, сходу вспоминаешь Н. А. Бернштейна: конкретно гениальный ученый-революционер, конкретно преобразивший до неузнаваемости дисциплину и конкретно «с безбоязненной отвагой»!
А сейчас разглядим содержательно кое-какие главные положения концепции Н. А. Бернштейна.
Залог успеха работ Бернштейна пребывал в том, что он отказался от классических способов изучения перемещений. До него перемещения, в большинстве случаев, загонялись в прокрустово ложе лабораторных установок и процедур; при их изучении довольно часто производилась перерезка нервов, разрушение центров, внешнее обездвижение животного (за исключением той части тела, которая интересовала экспериментатора), лягушек обезглавливали, псов привязывали к станку и т. п.
Объектом изучения Н. А. Бернштейн сделал естественные перемещения обычного, неповрежденного организма, и по большей части перемещения человека. Так, сходу определился контингент перемещений, которыми он занимался; это были перемещения трудовые, спортивные, бытовые. Само собой разумеется, потребовалась разработка особых способов регистрации перемещений, что с успехом осуществил Бернштейн.
До работ Н. А. Бернштейна в физиологии бытовало мнение (которое излагалось и в книжках), что двигательный акт организуется следующим образом: на этапе обучения перемещению в двигательных центрах формируется и фиксируется его программа; после этого в следствии действия какого-либо стимула она возбуждается, в мускулы идут моторные командные импульсы, и перемещение реализуется. Так, в самом неспециализированном виде механизм перемещения описывался схемой рефлекторной дуги: стимул – процесс его центральной переработки (возбуждение программ) – двигательная реакция.
Первый вывод, к которому пришел Н. А. Бернштейн, пребывал в том, что так не имеет возможности осуществляться какое количество-нибудь сложное перемещение. По большому счету говоря, весьма простое перемещение, к примеру коленный рефлекс либо отдергивание руки от огня, может случиться в следствии прямого проведения моторных команд от центра к периферии. Но сложные двигательные акты, каковые призваны решить какую-то задачу, достигнуть какого-либо результата, так строиться не смогут. Основная обстоятельство пребывает в том, что итог любого сложного перемещения зависит не только от фактически управляющих сигналов, но и от многих дополнительных факторов. Какие конкретно это факторы, я сообщу пара позднее, а на данный момент отмечу лишь их неспециализированное свойство: все они вносят отклонения в запланированный движение перемещения, сами же не поддаются предварительному учету. В следствии окончательная цель перемещения возможно достигнута, лишь в случае, если в него будут всегда вноситься поправки, либо коррекции. А для этого ЦНС обязана знать, какова настоящая будущее текущего перемещения. Иными словами, в ЦНС должны непрерывно поступать афферентные сигналы, которые содержат данные о настоящем ходе перемещения, а после этого перерабатываться в сигналы коррекции.
Так, Н. А. Бернштейном был предложен совсем новый принцип управления перемещениями. Он назвал его принципом сенсорных коррекций,имея в виду коррекции, вносимые в моторные импульсы на базе сенсорной информации о ходе перемещения.
А сейчас познакомимся с дополнительными факторами, каковые, кроме моторных команд, воздействуют на ход перемещения.
Во-первых, это реактивные силы. Если вы очень сильно взмахнете рукой, то в других частях тела разовьются реактивные силы, каковые поменяют их тонус и положение.
Это отлично видно в тех случаях, в то время, когда у вас под ногами нетвердая опора. Неопытный человек, стоя на льду, рискует упасть, в случае, если через чур очень сильно ударит клюшкой по шайбе, не смотря на то, что, само собой разумеется, это падение никак не запланировано в его моторных центрах. В случае, если ребенок залезает на диван и начинает с него бросать мяч, то мать тут же спускает его вниз; она знает, что кинув мяч, он может сам полететь с дивана; виной снова будут реактивные силы.
Во-вторых, это инерционные силы. Если вы быстро поднимете руку, то она взлетает не только за счет тех моторных импульсов, каковые отправлены в мускулы, но с какого-либо момента движется по инерции. Влияние инерционных сил особенно громадно в тех случаях, в то время, когда человек трудится тяжелым орудием – топором, молотом и т. п. Но они имеют место и в любом втором перемещении. К примеру, при беге большая часть перемещения выносимой вперед ноги является следствием этих сил.
В-третьих, это внешние силы. В случае, если перемещение направлено на объект, то оно непременно видится с его сопротивлением, причем это сопротивление далеко не всегда предсказуемо. Представьте себе, что вы натираете пол, создавая скользящие перемещения ногой. Сопротивление пола в любой момент может различаться от прошлого, и заблаговременно знать его вы никак не имеете возможность. То же самое при работе резцом, рубанком, отверткой. Во всех этих и многих вторых случаях нельзя заложить в моторные программы учет изменяющихся внешних сил.
Наконец, последний непланируемый фактор – исходное состояние мускулы.
Состояние мускулы изменяется по ходу перемещения вместе с трансформацией ее длины, а также в результате утомления. Исходя из этого одинаковый управляющий импульс, придя к мышце, может дать совсем различный моторный эффект.
Итак, воздействие всех перечисленных факторов обусловливает необходимость постоянного учета информации о состоянии двигательного аппарата и о ярком ходе перемещения. Эта информация стала называться «сигналов обратной связи». Кстати, роль сигналов обратной связи в управлении перемещениями, как и в задачах управления по большому счету, Н. А. Бернштейн обрисовал задолго до появления подобных идей в кибернетике[8].
Тезис о том, что не учитывая информации о перемещении последнее не имеет возможности осуществляться, имеет веские фактические подтверждения.
Разглядим два примера. Первый я беру из монографии Н. А. Бернштейна (14).
Имеется такое заболевание – сухотка спинного мозга, при котором поражаются проводящие дороги проприоцептивной, т. е. мышечной и суставной, и кожной чувствительности. Наряду с этим больной имеет совсем сохранную моторную совокупность: моторные центры целы, моторные проводящие дороги в спинном мозге сохранны, его мускулы будут в обычном состоянии. Нет лишь афферентных сигналов от опорно-двигательного аппарата. И в следствии перемещения выясняются абсолютно расстроены. Так, в случае, если больной закрывает глаза, то он не имеет возможности ходить; кроме этого с закрытыми глазами он не имеет возможности удержать стакан – тот у него выскальзывает из рук. Все это происходит по причине того, что субъект не знает, в каком положении находятся, к примеру, его ноги, руки либо другие части тела, движутся они либо нет, состояние мышц и каков тонус и т. п. Но в случае, если таковой больной открывает глаза и в случае, если ему еще на полу чертят полосы, по которым он обязан пройти (т. е. организуют зрительную данные о его собственных перемещениях), то он идет более либо менее удачно. То же происходит с разными ручными перемещениями.
Второй пример я беру из относительно новых экспериментальных изучений организации речевых перемещений.
В то время, когда человек говорит, то он приобретает сигналы обратной связи о работе собственного артикуляционного аппарата в двух формах: в форме тех же проприоцептивных сигналов (мы имеем чувствительные «датчики» в мышцах гортани языка, всей ротовой полости) и в форме слуховых сигналов.
По большому счету сигналы обратной связи от перемещений довольно часто запараллелены, т. е. они поступают в один момент по нескольким каналам. К примеру, в то время, когда человек идет, то чувствует собственные шаги посредством мышечного эмоции и в один момент может их видеть и слышать. Так же и в обсуждаемом случае: принимая проприоцептивные сигналы от своих речевых перемещений, человек в один момент четко слышит звуки собственной речи. Я на данный момент докажу, что и те и другие сигналы употребляются для организации речевых перемещений.
Современная лабораторная техника разрешает поставить человека в совсем необыкновенные условия. Испытуемому предлагают произносить какой-нибудь текст, к примеру привычное стих. Данный текст через микрофон подают ему в наушники, но с некоторым запаздыванием; так, испытуемый слышит то, что он сказал пара секунд назад, в противном случае, что говорит сейчас, он не слышит. Оказывается, что в этих условиях обращение человека абсолютно расстраивается; он выясняется неспособным по большому счету что-либо сказать!
В чем тут дело? Нельзя сказать, что в обрисованных опытах испытуемый лишен сигналов обратной связи: оба чувствительных канала – мышечный и слуховой – функционируют. Дело все в том, что по ним поступает несогласованная, противоречивая информация. Так что на основании одной информации следовало бы создавать одно речевое перемещение, а на основании второй – второе перемещение. В следствии испытуемый не имеет возможности произвести никакого перемещения.
Увижу, что обрисованный прием «сшибки» сигналов обратной связи применяют для обнаружения лиц, симулирующих глухоту: в случае, если человек вправду не слышит, то задержка сигналов обратной связи по слуховому каналу не вызывает у него никакого расстройства речи; в случае, если же он лишь притворяется неслышащим, то данный прием действует безотказно.
Перейдем к следующему серьёзному пункту теории Н.А.Бернштейна – к схеме рефлекторного кольца.Эта схема конкретно вытекает из принципа сенсорных коррекций и помогает его предстоящим развитием.
Разглядим сперва упрощенный вариант данной схемы (рис. 6, а).
Имеется моторный центр (М), из которого поступают эффекторные команды в мышцу. Изобразим ее блоком внизу, имея в виду кроме этого рабочую точку движущегося органа (т). От рабочей точки идут сигналы обратной связи в сенсорный центр (S); это чувствительные, либо афферентные, сигналы. В ЦНС происходит переработка поступившей информации, т. е. перешифровка ее на моторные сигналы коррекции. Эти сигналы опять поступают в мышцу. Получается кольцевой процесс управления.
Эта схема станет более понятной, в случае, если ввести временну?ю развертку процесса (рис. 6, б). Предположим, что только что сообщённое относится к моменту t1; новые эффекторные сигналы приводят к перемещению рабочей точки по заданной траектории (момент t2), и т. д.
Как хорошая схема рефлекторной дуги соотносится с таким «кольцом»? Возможно заявить, что она представляет собой личный, притом «вырожденный», случай кольца: по схеме дуги совершаются жестко запрограммированные, элементарные краткосрочные акты, каковые не нуждаются в коррекциях. Я уже упоминала о них: это перемещения типа коленного рефлекса, мигания и т. п. Обратная афферентация в них теряет собственный значение, и определяющую роль получает внешний пусковой сигнал (рис. 6, в). Для большинства же перемещений нужно функционирование кольца.
Сейчас обратимся к более позднему варианту схемы «кольца» Н. А. Бернштейна; она более детализована и исходя из этого разрешает значительно полнее представить процесс управления двигательными актами (рис. 7).
Имеются моторные «выходы» (эффектор), сенсорные «входы» (рецептор), рабочая точка либо объект (в случае, если речь заходит о предметном действии) и блок перешифровок. Новыми являются пара центральных блоков – программа, задающий прибор и прибор сличения.
Кольцо функционирует следующим образом. В программе записаны последовательные этапы сложного перемещения. В любой этот момент отрабатывается какой-то ее личный этап, либо элемент, и соответствующая личная программа спускается в задающий прибор.
Из задающего прибора сигналы поступают на прибор сличения; Н. А. Бернштейн обозначает их двумя латинскими буквами SW (от нем. Soll Wert, что свидетельствует «то, что должно быть»). На тот же блок от рецептора приходят сигналы обратной связи, информирующие о состоянии рабочей точки; они обозначены IW (от нем. Ist Wert, что свидетельствует «то, что имеется»). В приборе сличения эти сигналы сравниваются, и на выходе из него получаются DW, т. е. сигналы рассогласования между требуемым и фактическим положением вещей. Они попадают на блок перешифровки, откуда выходят сигналы коррекции; через промежуточные центральные инстанции (регулятор) они попадают на эффектор.
Разберем функционирование кольца управления на примере какого-нибудь настоящего перемещения.
Предположим, гимнаст трудится на кольцах. Вся комбинация полностью содержится в его двигательной программе. В соответствии с программой ему необходимо в какой-то момент сделать стойку на руках (кстати, тяжёлый элемент!).
Из программы спускается в задающий прибор соответствующий приказ, и в нем формируются сигналы SW, каковые идут на прибор сличения. Эти сигналы будут сличаться с афферентными сигналами (IW). Значит, сами они должны иметь сенсорно-перцептивную природу, т. е. воображать собой образ перемещения. Таковой образ обеспечивается в первую очередь сигналами проприоцептивной и зрительной модальностей; это «картина» стойки и с позиций ее неспециализированного вида, и с позиций ее двигательно-технического состава – положения, частей тела, центра тяжести, распределения тонуса разных мышц и т. п.
Итак, в прибор сличения поступают и образ перемещения, и информация от всех рецепторов о реализованном перемещении.
Предположим, что, выходя на стойку, спортсмен сделал через чур сильный его начало и мах клонить назад, – появляется опасность опрокинуться. Что тогда происходит? С прибора сличения поступили на блок перешифровки сигналы об избыточной тяге назад. Эти сигналы ( DW) информируют, что не все в порядке, что необходимо отправить сигналы коррекции, выправляющие это положение. Такие сигналы поступают, поправка происходит. В следующем цикле кольца опять сличаются сигналы SW и IW. Может оказаться, что DW = 0; это совершенный случай. Он свидетельствует, что этот элемент выполнен и возможно перейти к реализации следующего пункта программы.[9]
На схеме Бернштейна возможно видеть одну увлекательную стрелку, которая идет от рецептора на задающий прибор. Она свидетельствует следующее: по ходу перемещения случаются такие ситуации, в то время, когда экономичнее не давать коррекции к текущему перемещению, а просто перестроить его, разрешить войти По другому руслу, т. е. поменять его личную программу. Тогда соответствующее ответ принимается в микроинтервалы времени, и в этом обнаруживается двигательная находчивость организма. Так, может иметь место не только спокойный «спуск» частных программ в задающее устройство, но и экстренная их перестройка. Я пологаю, что подобные примеры вы с легкостью отыщите сами. Такое случается в условиях жертвы и борьбы хищника, встречи боксеров, в спортивных играх и т. п., где обстановка всегда меняется.
Итак, были разобраны принцип сенсорных коррекций и вытекающая из этого принципа схема управления по рефлекторному кольцу.
Перейду к следующему большому вкладу Н. А. Бернштейна – к теории уровней построения перемещений.
К данной теории возможно перекинуть логический мост от рефлекторного кольца, в случае, если обратить особое внимание на уровень качества афферентных сигналов, поступающих от перемещения.
Намерено исследуя данный вопрос на весьма широком материале с привлечением данных фило– и онтогенеза, экспериментальных исследований и патологии, Н. А. Бернштейн нашёл следующее. В зависимости от того, какую данные несут сигналы обратной связи: информируют ли они о степени напряжения мышц, об относительном положении частей тела, о скорости либо ускорении перемещения рабочей точки, о ее пространственном положении, о предметном результате перемещения, – афферентные сигналы приходят в различные чувствительные центры головного мозга и соответственно переключаются на моторные дороги на различных уровнях. Причем под уровнями направляться осознавать практически морфологические «слои» в ЦНС. Так были выделены уровни спинного и продолговатого мозга, уровень подкорковых центров, уровни коры. Но я не буду на данный момент вдаваться в анатомические подробности, потому, что они требуют особых знаний. Остановлюсь только на краткой чёрте каждого из уровней, выделенных Н. А. Бернштейном, и проиллюстрирую их на примерах.
Нужно заявить, что любой уровень имеет своеобразные, характерные лишь ему моторные проявления, каждому уровню соответствует собственный класс перемещений.
Уровень А – самый низкий и филогенетически самый старый. У человека он не имеет независимого значения, но управляет крайне важным нюансом любого перемещения – тонусом мышц. Он участвует в организации любого перемещения совместно с другими уровнями.
Действительно, имеется немногочисленные перемещения, каковые регулируются уровнем А самостоятельно: это непроизвольная дрожь, стук зубами от страха и холода, стремительные вибрато (7–8 гц) в фортепианной игре, дрожания пальца скрипача, удержание позы в полетной фазе прыжка и др.
На данный уровень поступают сигналы от мышечных проприорецепторов, каковые информируют о степени напряжения мышц, и от органов равновесия.
Уровень В. Бернштейн именует его уровнем синергий. На этом уровне перерабатываются по большей части сигналы от мышечно-суставных рецепторов, каковые информируют о движении частей и взаимном положении тела. Данный уровень, так, оторван от внешнего пространства, но отлично «осведомлен» о том, что делается «в пространстве тела».
Уровень В принимает громадное участие в организации перемещений более больших уровней, и в том месте он берет на себя задачу внутренней координации сложных двигательных ансамблей. К собственным перемещениям этого уровня относятся такие, каковые не требуют учета внешнего пространства: вольная гимнастика; потягивания, мимика и др.
Уровень С. Бернштейн именует его уровнем пространственного поля. На него поступают сигналы от зрения, слуха, осязания, т. е. все данные о внешнем пространстве. Исходя из этого на нем строятся перемещения, приспособленные к пространственным особенностям объектов – к их форме, положению, длине, весу и пр. Среди них все переместительные перемещения: ходьба, лазанье, бег, прыжки, разные акробатические перемещения; упражнения на гимнастических боеприпасах; перемещения рук пианиста либо машинистки; баллистические перемещения – метание гранаты, броски мяча, игра в большой теннисе и городки; перемещения прицеливания – игра на бильярде, наводка подзорной трубы, стрельба из винтовки; броски вратаря на мяч.
Уровень D назван уровнем предметных действий. Это корковый уровень, что управляет организацией действий с предметами. Он фактически монопольно в собственности человеку. К нему относятся все орудийные действия, манипуляции с предметами. Примерами могут служить перемещения жонглера, фехтовальщика; все бытовые перемещения: шнуровка ботинок, завязывание галстука, чистка картошки; работа гравера, врача, часовщика; управление автомобилем и т. п.
Характерная изюминка перемещений этого уровня в том, что они сообразуются с логикой предмета. Это уже не столько перемещения, сколько действия; в них совсем не фиксирован двигательный состав, либо «узор», перемещения, а задан только конечный предметный итог. Для этого уровня равнодушен метод исполнения действия, комплект двигательных операций. Так, конкретно средствами данного уровня Н. Паганини имел возможность играть на одной струне, в то время, когда у него лопались остальные. Более распространенный бытовой пример – различные методы открывания бутылки: вы имеете возможность прибегнуть к помощи штопора, ножа, выбить пробку ударом по дну, протолкнуть ее вовнутрь и т. п. В любых ситуациях конкретные перемещения будут различные, но конечный итог действия – однообразный. И в этом смысле к работе уровня D весьма подходит пословица: «Не мытьем, так катаньем».
Наконец, последний, самый большой – уровень Е. Это уровень интеллектуальных двигательных актов, первым делом речевых перемещений, перемещений письма, и перемещения символической, либо кодированной, речи – жестов глухонемых, азбуки Морзе. Перемещения этого уровня определяются не предметным, а отвлеченным, вербальным смыслом.
Сейчас сделаю два серьёзных замечания относительно функционирования уровней.
Первое: в организации сложных перемещений участвуют, в большинстве случаев, сходу пара уровней – тот, на котором строится данное перемещение (он именуется ведущим), и все нижележащие уровни.
К примеру, письмо – это сложное перемещение, в котором участвуют все пять уровней. Проследим их, двигаясь снизу вверх.
Уровень А снабжает в первую очередь пальцев и тонус руки.
Уровень В придает перемещениям письма плавную округлость, снабжая скоропись. В случае, если переложить пишущую ручку в левую руку, то плавность и округлость перемещений исчезает: дело в том, что уровень В отличается фиксацией «штампов», каковые выработались в следствии тренировки и каковые не переносятся на другие двигательные органы (примечательно, что при утрата плавности личные изюминки почерка сохраняются и в левой руке, в силу того, что они зависят от вторых, более больших уровней). Так что этим методом возможно вычленить вклад уровня В.
Потом, уровень С организует воспроизведение геометрической формы букв, ровное размещение строчков на бумаге.
Уровень D снабжает верное владение ручкой, наконец, уровень Е – смысловую сторону письма.
Развивая это положение о совместном функционировании уровней, Н. А. Бернштейн приходит к следующему серьёзному правилу: в сознании человека представлены лишь те компоненты перемещения, каковые строятся на ведущем уровне; работа нижележащих, либо «фоновых», уровней, в большинстве случаев, не осознается.
В то время, когда субъект излагает на бумаге собственные мысли, то он поймёт суть письма: ведущим уровнем, на котором строятся его графические перемещения, в этом случае есть уровень Е. Что касается изюминок почерка, формы отдельных букв, прямолинейности строчков и т. п., то все это в его сознании фактически не присутствует.
Второе замечание: формально одно да и то же перемещение может строиться на различных ведущих уровнях.
Проиллюстрирую это следующим примером, заимствуя его у Н. А. Бернштейна. Заберём круговое перемещение руки; оно возможно получено на уровне А: к примеру, при фортепианном вибрато суставы и кисть руки пальцев обрисовывают мелкие круговые траектории. Круговое перемещение возможно выстроить и на уровне В, к примеру включив его в качестве элемента в вольную гимнастику.
На уровне С будет строиться круговое перемещение при обведении контура заданного круга. На уровне предметного действия D круговое перемещение может появиться при завязывании узла. Наконец, на уровне Е такое же перемещение организуется, к примеру, при изображении лектором окружности на доске. Лектор не заботится, как беспокоился бы преподаватель рисования, о том, дабы окружность была метрически верной, для него хватает воспроизведения смысловой схемы.
А сейчас появляется вопрос: чем же определяется факт построения перемещения на том либо втором уровне? Ответом будет очень важный вывод Н. А. Бернштейна, что дан выше: ведущий уровень построения перемещения определяется смыслом, либо задачей, перемещения.
броская иллюстрация этого положения содержится в изучении А. Н. Леонтьева и А. В. Запорожца (59). Трудясь в годы ВОВ над восстановлением перемещений руки раненых бойцов, авторы нашли следующий превосходный факт.
По окончании периода лечебных упражнений с раненым проводилась проба для выяснения того, как функция руки восстановилась. Для этого ему давалась задача «поднять руку как возможно выше». Делая ее, он поднимал руку лишь до определенного предела – диапазон перемещений был очень сильно ограничен. Но задача изменялась: больного просили «поднять руку до указанной отметки на стене», и тогда выяснялось, что он в состоянии поднять руку на 10–15 см выше. Наконец, опять изменялась задача: предлагалось «снять шляпу с крючка» – и рука поднималась еще выше!
В чем тут дело? Дело в том, что во всех перечисленных случаях перемещение строилось на различных уровнях: первое перемещение («как возможно выше») – в координатах тела, т. е. на уровне В; второе («до данной отметки») – на уровне С, т. е. в координатах внешнего пространства; наконец, третье («снимите шляпу») – на уровне D). Проявлялась смена уровней в том, что перемещение получало новые чёрта, в частности осуществлялось со все большей амплитудой.
Подобные факты известны сейчас много. Приведу еще один пример из отечественных собственных изучений, относящихся к перемещениям глаз (29).
Человеческие глаза, как мы знаем, весьма подвижны, и их перемещения весьма разнообразны. Среди этих перемещений имеется и такие, каковые субъект не подмечает; их нельзя заметить кроме этого, глядя в глаза другого человека со стороны; это – непроизвольные микродвижения глаз. Они происходят и тогда, в то время, когда человек, как ему думается, без движений наблюдает на точку, т. е. фиксирует ее взором. Для обнаружения этих перемещений приходится прибегать к весьма узким и правильным способам регистрации.
Посредством таких способов в далеком прошлом было найдено, что при фиксации точки глаза совершают перемещения трех различных типов: тремор с большой частотой, скачки и дрейфы, каковые в большинстве случаев возвращают глаз, сместившийся в следствии дрейфа, на фиксируемую точку. Любой из этих типов перемещений имеет собственные параметры: частоту, амплитуду, скорость и др.
Факт, что удалось установить нам, пребывает в том, что при трансформации задачи значительно меняются все параметры перечисленных перемещений глаз. К примеру, в одном случае испытуемому предлагалось « » на световую точку, в другом – «обнаруживать моменты, в то время, когда будет изменяться ее цвет».
Увидьте, задача изменялась, казалось бы, весьма незначительно: во втором случае, как и в первом, испытуемый должен был фиксировать точку, дабы не пропустить смену цвета. И однако изменение цели (смысла) фиксации приводило к трансформациям фиксационных перемещений: вторым становился частотный спектр тремора, скорость дрейфов уменьшалась, скачки происходили реже и с меньшей амплитудой.
Подобные факты, как и неспециализированный вывод из них, превосходны тем, что показывают решающее влияние таковой психотерапевтической категории, как задача, либо цель, перемещения на протекание и организацию физиологических процессов.
Результат явился большим научным вкладом
Н. А. Бернштейна в физиологию перемещений.
Лекция 10 физиология активности и Физиология движений
(продолжение)