В соответствии с ст. 5 Баз гражданского законодательства .
На первый взгляд различие между ст. 1 ГК 1922 г. и ст. 5 Баз гражданского законодательства мало. В конечном итоге, но, различие это очень значительно.
Первая особенность ст. 5 Баз пребывает в том, что она регламентирует недопустимость осуществления гражданских прав в несоответствии с их назначением не абстрактно, а конкретно во временном отношении. Обращение тут идет о недопустимости осуществления гражданских прав в несоответствии с их назначением , в отличие от ст. 1 ГК 1922 г., которая с данной точки зрения была сформулирована абстрактно, не смотря на то, что и была вычислена лишь на переходный от капитализма к социализму период.
Эта временная определенность ст. 5 Баз подчеркивает два ответственных момента: во-первых, изменение самой социально-исторической обстановки, определяющей иное содержание, иное назначение и иной характер самих субъективных гражданских прав в социалистическом обществе во время строительства коммунизма[172]; и, во-вторых, изменение самой социальной направленности названного правового принципа. В случае, если ст. 1 ГК 1922 г. имела собственной главной целью борьбу со злоупотреблением нэпом со стороны частнокапиталистических элементов, то ст. 5 Баз гражданского законодательства направлена на борьбу с пережитками прошлого в сознании отдельных людей, на искоренение частнособственнической психологии, на установление контроля за мерой потребления и труда в социалистическом обществе, на воспитание участников гражданского оборота в духе требований моральных правил общества, строящего коммунизм.
Вторая особенность ст. 5 Баз пребывает в том, что в отличие от ст. 1 ГК 1922 г., которая употребляла термин назначение, в ней речь заходит просто о гражданских прав. Как отметил В. А. Рясенцев[173], эта особенность формулировки ст. 5 Баз существенно расширяет сферу ее применения. В случае, если термин предполагал использование ст. 1 ГК лишь к случаям недозволенного осуществления субъективных гражданских прав имущественного характера, то термин в ст. 5 Баз направляться осознавать в том смысле, что правила данной нормы распространяются кроме этого и на осуществление личных неимущественных прав.
Третья особенность ст. 5 Баз вытекает из того, что наровне с недопустимостью осуществления прав в несоответствии с их назначением ст. 5 в ее второй части определяет и иные требования, которыми организации и граждане должны руководствоваться как при осуществлении гражданских прав, так и при выполнении обязанностей. В соответствии с ч. 2 ст. 5 Баз .
Наконец, четвертая особенность ст. 5 Баз пребывает в том, что в отличие от ст. 1 ГК 1922 г., которая была единственной нормой гражданского права, регламентировавшей недопустимость злоупотребления правом, действующее гражданское законодательство наровне с неспециализированным правилом о недопустимости осуществления гражданских прав в несоответствии с их назначением предусматривает кроме этого последовательность особых составов злоупотребления правом применительно к отдельным видам гражданских прав.
Все эти особенности ст. 5 Баз с необходимостью требуют выяснения не только ее правового содержания, условий ее использования на практике, вместе с тем и ее места в совокупности норм советского гражданского права, например, выяснения вопроса о том, высказывает ли ст. 5 Баз только неспециализированный принцип советского гражданского права или она возможно применена и как особая норма права, которая обязана употребляться при разрешении конкретных дел.
Переходя к рассмотрению содержания ст. 5 Баз, нужно в первую очередь констатировать, что названная норма права регламентирует один из видов злоупотребления правом, гражданское правонарушение, которое по объективной стороне его состава характеризуется осуществлением гражданских прав в несоответствии с их назначением в социалистическом обществе.
Под назначением права в советской цивилистической литературе понимается та цель, а правильнее те цели, для успехи которых субъективные права предоставляются участникам гражданских правоотношений[174].
Назначение права — категория объективная. Ее объективный темперамент определяется, с одной стороны, исторической обусловленностью назначения права, которое высказывает определенные социально-эконо-мические условия судьбы общества, а иначе, тем, что цели, с целью достижения которых возможно использовано субъективное гражданское право, или прямо предусмотрены, или разрешены законом. И не смотря на то, что те цели, с целью достижения которых управомоченный субъект применяет собственный право, определяются личной волей управомоченного, они не смогут выходить за рамки тех целей, каковые будут считаться заслуживающими уважения со стороны всего общества.
Следовательно, в самом понятии назначения права в социалистическом обществе находит собственный выражение принцип сочетания публичных и личных заинтересованностей. Под назначением права понимаются только такие цели, каковые соответствуют интересам и потребностям социалистического общества во время строительства коммунизма.
Поэтому очень ответственное практическое значение имеет вопрос о том, каковы те критерии, каковые разрешают выяснить назначение того либо иного субъективного гражданского права и распознать те случаи, в то время, когда такое право осуществляется в несоответствии с его назначением в социалистическом обществе. Наряду с этим разумеется в первую очередь, что названные параметры должны иметь юридически значимый темперамент, т. е. они должны в той либо другой мере опираться на закон. В другом случае в толковании понятия назначения права мы рискуем выйти за рамки социалистической законности, что ни в коей мере не может быть признано приемлемым.
Назначение субъективных гражданских прав в социалистическом обществе определяется в первую очередь самим гражданским законодательством. Наряду с этим законодательство определяет как общее, так и конкретное назначение субъективных прав. Неспециализированное назначение субъективных гражданских прав в социалистическом обществе выяснено в первую очередь ст. 1 Баз гражданского законодательства Альянса ССР и союзных республик, в соответствии с которой гражданское законодательство регулирует имущественные и связанные с ними (а в случаях, предусмотренных законом, кроме этого и иные) индивидуальные неимущественные отношения в целях создания материально-технической базы коммунизма и все более полного удовлетворения материальных и духовных потребностей граждан.
Определяя неспециализированные задачи гражданско-правового регулирования, закон вместе с тем определяет и неспециализированное назначение тех субъективных прав, каковые гражданское законодательство признает за управомоченным лицом. Эта неспециализированная цель определяет назначение всех по большому счету субъективных гражданских прав в социалистическом обществе во время строительства коммунизма.
Но для применения ст. 5 Баз, по-видимому, слишком мало лишь несложного указания на отступление управомоченного субъекта от общего назначения субъективного права, поскольку, опираясь лишь на ст. 1 Баз, не всегда возможно достаточно определить, противоречит ли данное осуществление права его назначению в социалистическом обществе. К примеру, в случае, если отвлечься от всех остальных норм гражданского права, нереально доказать, что сдача хозяином дома внаем по повышенным ставкам наемной платы есть осуществлением права личной собственности в несоответствии с его назначением, поскольку несложная ссылка на ст. 1 Баз возможно парализована ссылкой на то, что в этом случае право осуществляется в целях .
Из этого направляться, что ссылаясь на ст. 1 Баз, определяющую неспециализированное назначение субъективных гражданских прав, ст. 5, ч. 1 возможно фактически использована только как неспециализированный принцип советского гражданского права.
Из сообщённого вытекает кроме этого, что для признания того либо иного субъективного гражданского права осуществляемым в несоответствии с его назначением в социалистическом обществе наровне с определением неспециализированного назначения, в большинстве случаев, нужно распознать и его конкретное назначение.
Как же определяется конкретное назначение субъективных гражданских прав?
Субъективные гражданские права бессчётны и разнообразны. Особенности содержания субъективных гражданских прав в значительной степени определяются характером тех публичных взаимоотношений, каковые регулируются нормами советского гражданского права. В значительной степени характером регулируемых правом публичных взаимоотношений определяется и назначение того либо иного субъективного права.
Было бы, но, неправильным, на отечественный взор, выводить назначение того либо иного субъективного права из самих публичных отношений[175]. Дело в том, что темперамент публичных взаимоотношений в известной мере определяет кроме этого и темперамент их правового регулирования, но одно да и то же публичное отношение возможно по-различному урегулировано законом. А это значит, что в зависимости от характера правового регулирования разным будет как содержание предоставляемых участникам этих взаимоотношений субъективных прав и обязанностей, так и их назначение.
Конкретное назначение субъективных гражданских прав во многих случаях конкретно выяснено в самом законе. Наряду с этим назначение прав в законе определяется по-различному.
В одних случаях назначение субъективного права определяется в законе прямым указанием на те цели, с целью достижения которых данное субъективное право возможно использовано. Так, к примеру, выяснено назначение права своевременного управления имуществом социалистических организаций (ст. 21, ч. 2 Баз), назначение прав, каковые вытекают из контракта о совместной хозяйственной деятельности, арестанта гражданами (ч. 2 ст. 434 ГК), и др.
В других случаях закон определяет назначение права при помощи установления определенных запретов применять то либо иное субъективное право для определенной цели. Таково, к примеру, запрещение применять личную собственность для извлечения нетрудового дохода (ч. 1 ст. 25 Баз), запрещение применения наемного труда при осуществлении подрядных работ гражданином (ст. 351 ГК), при ведении небольшого хозяйства кустарями (ст. 115 ГК), запрещение передачи автором собственного произведения для применения его тем же методом второй организацией без письменного согласия той организации, с которой заключен авторский контракт (ст. 509 ГК), и др.
Наконец, во многих случаях закон определяет назначение субъективного права не прямо, а косвенно, методом определения назначения того либо иного имущества. направляться, но, различать хозяйственное целевое назначение и назначение имущества имущества. Под хозяйственным назначением имущества направляться понимать его потребительную цена либо свойство удовлетворять определенные потребности. Под целевым назначением имущества понимается та цель, для которой в данном конкретном случае возможно использовано имущество.
Различие это имеет особенно серьёзное значение для тех случаев, в то время, когда имущество по собственному хозяйственному назначению может служить удовлетворению самых разнообразных потребностей, но закон во многих случаях предписывает применение его только по строго определенному целевому назначению. Так, к примеру, деньги — это имущество, которое способно являться различным хозяйственным целям. Но кредитное законодательство, к примеру, предусматривает, что ссуды, выданные Государственным банком предприятию либо гражданину для определенной цели, лишь на эти цели и смогут быть использованы[176].
Различие хозяйственного и целевого назначения имеет значение во многих случаях и для вещей лично-определенных. Так, определяя принадлежность и главную вещь, закон в ст. 139 ГК устанавливает, что принадлежностью считается вещь, которая связана с основной и . В первом случае речь заходит о хозяйственном назначении вещи, а во втором — о ее целевом назначении.
Целевое, а во многих случаях кроме этого и хозяйственное назначение того либо иного имущества часто употребляется законодателем для определения целевого назначения самого субъективного права на это имущество.
Так, к примеру, ст. 94 ГК, определяя право своевременного управления социалистических национальных организаций и предприятий, показывает, что оно должно осуществляться ими, например, кроме этого и в соответствии ; ст. 97 ГК предписывает национальным организациям осуществлять право распоряжения продукцией и оборотными средствами кроме этого .
Целевое назначение национальных имуществ строго регламентировано кроме этого и Положением о социалистическом национальном производственном предприятии[177]. Так, п. 13 Положения регламентирует целевое назначение амортизационного фонда, показывая, к примеру, что амортизационные отчисления, предназначенные на капремонт, и расходуются только по строго определенному назначению. Строго по целевому назначению употребляются социалистическими организациями средства из вторых особых фондов, в частности из фонда развития производства, фонда фонда и материального поощрения социально-культурных мероприятий и жилищного строительства[178]. Критерий целевого назначения субъективного права употребляется кроме этого и в ряде особых нормативных актов[179].
Во многих случаях косвенным критерием назначения права может служить кроме этого и хозяйственное назначение имущества. Так, ст. 25 Баз, определяя, что в личной собственности граждан может пребывать только имущество, , тем самым косвенно дает основание делать выводы и о потребительском назначении самого права личной собственности. Либо, к примеру, в то время, когда ст. 273 ГК устанавливает, что муниципальные ломбарды выдают гражданам ссуды, снабжаемые залогом , то этим в известной мере определяется и назначение самих кредитных прав ломбардов, имеющих своим назначением удовлетворение временных потребностей в финансовых средствах, появившихся у граждан.
Но назначение того либо иного субъективного права возможно выяснено не только в законе, вместе с тем и правомерными волевыми актами, к примеру административными либо административно-плановыми актами, односторонними сделками, соглашениями.
Так, к примеру, право своевременного управления, и в частности право распоряжения фирмами продукцией и оборотными средствами в соответствии с законом (ст.ст. 94, 97 ГК), должно осуществляться не только в соответствии с назначением имущества, вместе с тем и в соответствии с утвержденными плановыми заданиями. При выдаче доверенности доверитель в одностороннем порядке может выяснить назначение тех прав, каковые предоставляются поверенному для совершения определенных действий в интересах доверителя. Наконец, при заключении контракта найма наймодатель вправе оговорить назначение права пользования сдаваемым внаем имуществом. Наряду с этим закон возлагает на нанимателя обязанность осуществлять пользование имуществом в соответствии , а при нарушении данной обязанности предоставляет право наймодателю на расторжение соглашения (ст. ст. 283, 289 ГК).
Все названные параметры в той либо другой мере и при определенных условиях смогут быть использованы для обнаружения конкретного назначения того либо иного субъективного права.
В литературе спорным есть вопрос о том, в какой мере смогут быть использованы для определения назначения права такие указанные в ч. 2 ст. 5 Баз критерии, как правила нормы и социалистического общежития коммунистической морали.
В первый раз идея о том, что правила ч. 2 ст. 5 Баз гражданского законодательства смогут быть использованы в качестве критерия оценки поведения лица, применяющего собственный право, была высказана проф. В. А. Ря-сенцевым, что заключил , что в тех случаях, [180].
После этого было увидено, что правила ч. 2 ст. 5 Баз не являются несложной к ч. 1 ст. 5, а являются неспециализированными правилами, каковые нужно учитывать при применении всех подряд норм советского гражданского права, а, следовательно, кроме этого и при применении ч. 1 ст. 5 Баз. Наряду с этим отмечалось, что потому, что правила нормы и социалистического общежития коммунистической морали упомянуты в ч. 2 ст. 5 Баз наровне с законом, то имеются в виду те из них, каковые не закреплены в юридических нормах, потому что при наличии для того чтобы закрепления эти правила покупают значение требований самого закона[181].
Другая точка зрения была высказана проф. С. И. Братусем, согласно точки зрения которого ч. 2 ст. 5 Баз имеет независимое значение, а правило ч. 1 ст. 5 Баз само по себе [182].
Исходя из того, что применение правил норм и социалистического общежития коммунистической морали в качестве критерия осуществления права в несоответствии с его назначением может привести к отождествлению моральных принципов и норм с правовыми нормами, С. Н. Братусь заключил , что [183].
Наконец, в самое последнее время Ю. Г. Басиным было высказано мнение о том, что такое познание правила ч. 2 ст. 5 Баз есть чрезмерно узким. Согласно его точке зрения, практика использует названные положения закона и в тех случаях, в то время, когда при осуществлении прав нарушаются правила коммунистической морали[184].
Все приведенные мысли заслуживают самого обсуждения и серьёзного внимания.
Главный вопрос, что поэтому появляется, пребывает в том, необходимы ли по большому счету какие-либо дополнительные параметры для применения ч. 1 ст. 5 Баз, не считая тех, каковые прямо в ней указаны? Согласно точки зрения проф. С. Н. Братуся, ни к каким дополнительным параметрам в этом случае прибегать не нужно. Такое окончательное утверждение не представляется достаточно обоснованным.
Несомненно, прав С. Н. Братусь в том, что для решения вопроса о противоправности либо непротивоправности осуществления права в несоответствии с его назначением дополнительных параметров не требуется. Всякое воздействие, которое есть осуществлением права в несоответствии с его назначением, с позиций ч. 1 ст. 5 Баз есть противозаконным. Но лишь этим неприятность применения ч. 1 ст. 5 Баз не ограничивается. Для ее применения нужно еще установить, каково в конечном итоге назначение данного субъективного права в социалистическом обществе и что в данном конкретном случае это право было осуществлено в несоответствии с его назначением. Исходя из этого наровне с проблемой обнаружения параметров правомерности либо противоправности того либо иного поведения, каковые четко даны самой ч. 1 ст. 5 Баз, нужно еще установить, подпадает ли данное воздействие управомоченного лица под состав правонарушения, предусмотренный данной нормой права.
В противном случае говоря, для применения ч. 1 ст. 5 Баз нужны кроме этого критерии, при посредстве которых возможно было бы распознать как само назначение права, так и случаи его осуществления в несоответствии с назначением. В этом и состоит основная трудность в применении ч. 1 ст. 5 Баз.
Отвергать в этом случае необходимость выработки определенных параметров — значит разрешить войти дело на самотек, дать суду вправду неограниченные рамки судейского усмотрения в ответе этого вопроса, что, конечно, может привести к субъективизму, к возможности нарушения принципа социалистической законности.
Понятие назначения права, осуществления права в несоответствии с его назначением — не единственные указания закона, каковые нуждаются в дополнительных параметрах их оценки. Так же обстоит дело, к примеру, со ст. 111 ГК, которая предусматривает возможность изъятия у личного хозяина имущества, систематически применяемого для извлечения нетрудового дохода. Вопрос о противоправности либо правомерности легко возможно решен на основании ст. 111 ГК, но только при том условии, в случае, если будет ясно, что именно понимается под нетрудовым доходом, под систематичностью его извлечения. А для этого кроме этого необходимы нужные параметры. Так же обстоит дело, к примеру, с понятием неотёсанной неосторожности, объективной неосуществимости выполнения обязательства, непреодолимой силы и др. В одних случаях, как это имеет место на данный момент с понятием непреодолимой силы, эти критерии даны самим законом (ст. 85 ГК), в других же случаях обнаружение тех либо иных параметров — процесс значительно более сложный, требующий привлечения иных факторов, среди них и правил норм и социалистического общежития коммунистической морали.
Ни у кого не приводит к тот факт, что правила и правовые нормы социалистического общежития и правила коммунистической морали — это разные по собственному характеру социальные правила. Эти различия нашли собственный четкое выражение и в ч. 2 ст. 5 Баз, которая требует правил и закона моральных принципов и социалистического общежития общества, строящего коммунизм. Но нельзя не подметить, что ч. 2 ст. 5 Баз устанавливает обязанность эти правила социалистического общежития и моральные правила отечественного общества.
Чуть ли верно вычислять, что установление данной обязанности в законе имеет только воспитательное значение. В этом, по-ви-димому, имеется и какой-то правовой суть. Неуважительное отношение к принципам и моральным нормам имеется нарушение установленной законом обязанности.
Но не обращая внимания на это, неуважительное отношение к моральным правилам, не смотря на то, что и есть с позиций ч. 2 ст. 5 Баз нарушением неспециализированной правовой обязанности, не тождественно нарушению конкретного закона, не может быть отождествлено с правонарушением. Исходя из этого нарушение моральных принципов и правил может рассматриваться как гражданское правонарушение только в случаях, в то время, когда это прямо предусмотрено конкретными нормами гражданского права. Во всех же остальных случаях, то есть эти случаи и имеет в виду ч. 2 ст. 5 Баз, неуважительное отношение к принципам и моральным правилам наряду с другими фактическими событиями данного случая может служить не критерием противоправности поведения, а только подтверждением того, что данное право либо обязанность осуществляются в несоответствии с их назначением. Исходя из этого, к примеру, осуществление гражданином собственного права не в целях удовлетворения собственных материальных либо культурных потребностей, а с необыкновенной целью досадить второму лицу возможно разглядываемо как осуществление права в несоответствии с его назначением[185].
Исходя из этого наровне с косвенными указаниями и прямыми закона, административного либо административно-планового акта либо договора правила нормы и социалистического общежития коммунистической морали во многих случаях дают основание делать выводы о назначении того либо иного субъективного права в социалистическом обществе, позволяют более четко и более верно уяснить, в каких конкретно случаях то либо иное право осуществляется в несоответствии с его назначением.
Но в случае, если объективная сторона состава гражданского правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 5 Баз, выражена в законе достаточно четко, то, напротив, о субъективной стороне этого состава закон не говорит по большому счету. Значит ли это, что использование ч. 1 ст. 5 Баз не требует дискусии по вопросу о вине управомоченного лица, осуществляющего собственный право недозволенным образом?
Как уже отмечалось, таковой вывод, по-видимому, нельзя признать верным. Осуществление гражданских прав в несоответствии с их назначением в отечественном обществе имеется один из видов злоупотребления правом, а всякое злоупотребление правом предполагает наличие сознания лица, что оно допускает недозволенное осуществление права. Исходя из этого направляться признать, что состав правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 5 Баз, налицо, в то время, когда управомоченный субъект допускает виновное осуществление права в несоответствии с его назначением.
Необходимость обнаружения степени вины управомоченного лица в недозволенном осуществлении права обусловлена кроме этого и характером той санкции, которая предусмотрена ч. 1 ст. 5 Баз. В соответствии с данной норме осуществление права в несоответствии с его назначением влечет за собой отказ в защите права. В литературе высказано мнение, что предусмотренный ч. 1 ст. 5 Баз отказ в защите права не есть санкцией за названное противозаконное воздействие управомоченного лица[186].
С таким ответом тяжело дать согласие. Не вдаваясь детально в проблему гражданско-правовых санкций, поскольку это выходит за рамки настоящей работы, нельзя не подчернуть, что в юридическом смысле под санкцией понимается определенная мера национально-принудительного действия на правонарушителя.
Отказ в защите прав, предусмотренный ч. 1 ст. 5 Баз, отвечает показателям гражданско-правовых санкций с той, но, изюминкой, что санкция эта имеет относительно-определенный темперамент. Это указывает, что в рамках неспециализированной возможности отказа в защите права орган, разглядывающий спор, вправе выбрать ту конкретную форму отказа в защите права, которая в нужной мере соответствует характеру данного конкретного случая. Такими конкретными формами отказа в защите права смогут быть: отказ в принудительном осуществлении права; отказ в конкретном методе защиты права; лишение правомочий на итог, достигнутый методом недозволенного осуществления права; лишение субъективного права в целом и др.[187]
Избрание той либо другой конкретной меры в рамках неспециализированной относительно-определенной санкции возможно обусловлено разными событиями, например, применением управомоченным лицом в несоответствии с назначением не всего права в целом, а только одного из его правомочий, характером противоправности поведения управомоченного лица, степенью его вины, материальным положением сторон и т. п. При таком положении создается возможность применения к правонарушителю таковой конкретной меры, которая в большой степени соответствует содеянному и характеру сложившихся взаимоотношений.
Таково в общих чертах содержание правила об отказе в защите права при осуществлении последнего в несоответствии с его назначением в социалистическом обществе. Каково же практическое значение этого правила в социалистическом обществе во время строительства коммунизма?
В литературе никем не оспаривается, что правило ч. 1 ст. 5 Баз есть одним из наиболее значимых правил советского гражданского права[188].
Какова же сфера использования на практике названного принципа? Она вытекает в первую очередь из самого его содержания. Потому, что содержание его сводится к требованию закона осуществлять субъективные права в соответствии с их назначением, постольку названный принцип имеется в первую очередь принцип осуществления гражданских прав. Это неспециализированное требование закона, обращенное ко всем носителям субъективных гражданских прав и к тем лицам, каковые от их имени и в их заинтересованностях реализуют субъективное право применять гражданские права по их целевому назначению в социалистическом обществе. По собственной юридической силе данный правовой принцип представляет собой законодательное установление неспециализированной обязанности для каждого управомоченного лица либо лиц, осуществляющих его право, осуществлять право надлежащим образом в соответствии с его назначением. Принцип данный есть одним из оценочных параметров правомерного либо противозаконного поведения лиц при осуществлении ими собственных субъективных прав.
Но данный принцип распространяется не только на осуществление субъективных гражданских прав. По неспециализированному признанию он распространяется кроме этого и на осуществление гражданской правоспособности[189]. Более того, в литературе было высказано предложение включить в Конституцию СССР статью, подобную ст. 5 Баз гражданского законодательства, т. е. по существу распространить принцип осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением и на все иные права граждан и организаций[190].
Предложение это заслуживает важного внимания. Но чуть ли верно воспроизводить в Конституции СССР сам текст ст. 5 Баз гражданского законодательства. направляться иметь в виду, что само по себе осуществление права в несоответствии с его назначением имеется только один из случаев (не смотря на то, что, возможно, и самый серьёзный) злоупотребления правом. Исходя из этого представляется целесообразным закрепить в Конституции СССР только неспециализированный принцип недопустимости злоупотребления правами. Конкретные же составы злоупотребления правами должны быть предусмотрены особым отраслевым законодательством с учетом специфики для того чтобы рода правонарушений, характерной конкретно для данной отрасли права. Наряду с этим особенное внимание направляться обратить на необходимость четкой регламентации конкретных составов злоупотребления правом, имея в виду строгое проведение в судьбу принципа социалистической законности[191].
Вместе с тем принцип осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением направляться разглядывать кроме этого как принцип правоприменительный, который связан с реализацией норм права. Опираясь на него, юрисдикционные органы, призванные разглядывать тот либо другой спор, имеют возможность применять его в качестве оценочного критерия для применения и толкования норм советского гражданского права.
Но и этим, на отечественный взор, практическое значение принципа осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением не ограничивается. Он бывает и должен быть использован кроме этого и при выработке новых законодательных ответов. Два момента наряду с этим имеют особенно ответственное значение: во-первых, опираясь на данный принцип, законодатель в нужных случаях имеет возможность создания особых составов, как это имело место, к примеру, при создании ст. 111 ГК РСФСР (и соответствующих статей ГК вторых союзных республик), предусматривающих только частный случай — осуществление права личной собственности в несоответствии с его назначением в социалистическом обществе; и во-вторых, возводя требование осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением в социалистическом обществе в правовой принцип, законодатель тем самым налагает и на себя известную обязанность так регламентировать процесс осуществления тех либо иных гражданских прав, дабы он не противоречил принципу осуществления прав в соответствии с их назначением.
Это последнее требование вытекает из необходимости создания таковой совокупности правовых норм, которая не была бы внутренне противоречивой, что есть одной из главных закономерностей всякой кодификации.
Поэтому перед советской юридической наукой поднимается задача изучения институтов гражданского законодательства с позиций соответствия правового регулирования осуществления тех либо иных предоставляемых субъектам гражданских прав назначению этих прав в социалистическом обществе во время строительства коммунизма. Ясно, что такая задача не может быть выполнена в рамках настоящей работы полностью. Исходя из этого представляется целесообразным обратить внимание только на вопрос о границах свободы завещания вкладов, где, на отечественный взор, действующее правовое регулирование порядка завещания вкладов находится в известном несоответствии с самим назначением наследственного права в социалистическом обществе.
Закономерностью развития советского наследственного права есть постепенное, но неуклонное расширение свободы завещания. Громаднейшее собственный развитие свобода завещания взяла в Базах гражданского законодательства, ст. 119 которых предусматривает для каждого гражданина возможность покинуть по завещанию все собственный имущество либо часть его одному либо нескольким лицам, как входящим, так и не входящим в круг наследников по закону, и стране либо отдельным национальным, кооперативным либо публичным организациям. Наряду с этим Базы сохранили только одно ограничение свободы завещания. Часть 2 ст. 119 предусматривает, что несовершеннолетние и нетрудоспособные дети наследодателя (среди них и усыновленные), и нетрудоспособные муж, родители (усыновители) и иждивенцы погибшего наследуют, независимо от содержания завещания, как минимум несколько третей доли, которая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону.
В исключение из этого неспециализированного правила ст. 561 ГК РСФСР и соответствующие статьи ГК вторых союзных республик устанавливают правило о том, что вклады граждан, довольно которых кредитному учреждению дано распоряжение вкладчика на случай смерти, не входят в наследственное имущество, и правила о наследовании, предусмотренные гражданскими кодексами и Основами, на них не распространяются. Фактически это указывает, что наследодатель при помощи распоряжения вкладом может лишить собственных нетрудоспособных наследников необходимой доли. Не говоря уже о том, что такое законодательное ответ представляется очень спорным с теоретических позиций, с позиций распределения законодательной компетенции между Альянсом ССР и союзными республиками, с позиций всей совокупности советского гражданского и домашнего законодательства, с позиций моральных правил социалистического общества[192], нельзя не обратить внимание на то, что ответ это находится в несоответствии с самим назначением наследственного права в социалистическом обществе.
В капиталистическом обществе, базу которого образовывает личная капиталистическая собственность на средства производства и где объектом наследования являются в первую очередь конкретно средства производства, назначение наследственного права пребывает в закреплении экономической власти буржуазии. Как отмечал К. Маркс, [193].