Первая вещь, которую все задают вопросы, в то время, когда определят новость о рождении ребенка: «Девочка либо мальчик?» Исходя из этого в то время, когда пара из Торонто, Кати Уиттерик, 38 лет, и Дэвид Стокер, 39 лет, заявили о рождении Шторма в 2011 году, но отказались открывать семье и друзьям пол собственного третьего ребенка, их заявление было встречено в мертвой тишине. Они заявили, что не желают, дабы на их ребенка вешали ярлык, а желают, дабы Шторм вольно развивал собственную индивидуальность. Неприятность была в том, что не было человека, кто знал, как быть с новогодним ребенком[236]. Четыре месяца спустя новость о «бесполом» ребенке вырвалась наружу, приведя к шквалу уже в средствах массовой информации с волнами насмешек и критицизма в адрес родителей[237]. Но Кати и Дэвид находились на своем. Отечественная самоидентификация, основывающаяся на том, мальчики мы либо девочки, находится под весьма сильным влиянием окружающих.
Мы так озабочены вопросом пола по причине того, что он есть главным компонентом представлений и человеческого самоопределения о том, как мы должны вести себя и как другие должны вести себя по отношению к нам. Это одно из первых различий, каковые мы проводим в юные годы, в то время, когда растем, и, не зная, к какому полу в собственности человек, мы не знаем, как с ним общаться. Быть девочкой либо мальчиком – это половое различие, определяемое на уровне хромосом X и Y , каковые мы наследуем от своих своих родителей. От каждого родителя наследуются 23 пары хромосом. В каждом комплекте хромосом одна из пар есть хромосомой пола (X либо Y ), а другие 22 пары – аутосомы. Особи женского пола имеют две X -хромосомы (XX ), а мужские – одну X -хромосому и одну Y -хромосому (XY ).
Иначе, пол подразумевает не только биологическую базу, но и социальную роль, т. е. гендер. Гендер скорее имеет отношение к психотерапевтическому портрету личности. Гендерные характеристики не наследуются генетически, а формируется в следствии группового консенсуса. Это то, что понимается под традиционно мужским и традиционно женским поведением.
К 3 годам мальчики предпочитают компанию вторых мальчиков, а девочки предпочитают компанию девочек[238], а к 5 годам дети уже становятся «гендерными детективами» с богатым комплектом правил того, что уместно для девочки и что для мальчика[239]. Кое-какие классические гендерные стереотипы универсальны для всех культур. К примеру, что дамы должны заниматься приготовлением и воспитанием детей пищи[240]. Конкретно исходя из этого «трансгендерные» личности наподобие Бой Джорджа либо Марлен Дитрих постоянно вызывают столько страстей – они бросают вызов публичным стереотипам. Но многие прошлые стереотипы изменились за последние годы. Сейчас и женщины и мужчины все чаще берутся делать те виды деятельности, каковые традиционно считались уделом противоположного пола.
Не смотря на то, что гендерные стереотипы и не высечены в камне, они имеют тенденцию передаваться много поколений. Конкретно этого пробовали избежать родители ребенка по имени Шторм. Многие родители стремятся определить пол ребенка еще до рождения, что устанавливает гендерное ожидание, проявляющееся, к примеру, в покраске детской в светло синий либо розовый цвет[241]. В то время, когда ребенок наконец рождается, новорожденные девочки описываются в большинстве случаев в эпитетах красоты, а мальчиков – в эпитетах характера и силы.
В одном опыте опрашиваемые взрослые приписывали больше агрессивности младенцу, про которого им заявили, что он мальчик, чем младенцу, названному девочкой, не смотря на то, что это был видеосюжет с одним и тем же малышом, тянувшимся к игрушке «чертик в коробочке»[242]. Родители склонны брать детям, исходя из гендерных стереотипов: куклы для девочек и пистолеты для мальчиков[243]. На протяжении еще одного опыта взрослым испытуемым показывали одного и того же младенца, одетого то в голубую, то в розовую одежду, и воображали его то Сарой, то Натаном. В случае, если испытуемые полагали, что перед ними маленькая девочка, они оценивали красоту ребенка. В случае, если же считали, что это мальчик, то больше говорили о том, кем он станет в будущем. В то время, когда дело дошло до игр, испытуемые проявляли больше активности и подбрасывали ребенка вверх, в случае, если думали, что играются с мальчиком, а девочку тискали и ласкали. Практически складывается чувство, что нам требуется знать пол ребенка, дабы знать, как себя с ним немного244]. (Примечательно, что ассоциация с голубым цветом в одежде мальчиков сформировалась совсем сравнительно не так давно – сто лет назад мальчиков одевали в розовое, а девочек в голубое[245].)
Учитывая целый данный энтузиазм со стороны взрослых в ранние месяцы, стоит ли удивляться, что к двум годам большая часть детей легко идентифицируют себя со своим полом, и с внешним видом и ролью, каковые ему соответствуют. Но их представления достаточно поверхностны. Впредь до 4-летнего возраста дети полагают, что именно платья и длинные волосы определяют, девочка ты либо мальчик. Так, в случае, если продемонстрировать ребенку куклу по имени Кен (приятель Барби), а после этого надеть на эту мужскую куклу женское платье, дети говорят, что сейчас Кен стал девочкой. Только к шести годам детское познание пола делается более комплексным и выходит за рамки внешнего вида. Дети начинают осознавать, что стрижки и смена одежды не превращает мальчиков в девочек и напротив. И тогда ребенок начинает принимать пол как главный компонент собственного Я, как фундамент и неизменный атрибут того, кем есть и он сами, и другие люди[246].
По мере развития дети становятся более фиксированными в собственных взорах на то, какие конкретно соответствующие гендеру качества нужно покупать. К примеру, к шести годам дети считаюм, что приятели должны больше разбираться в механике, а дамы – хорошие секретарши. Кроме того то, как родители говорят с детьми, усиливает стереотипный взор на то, что вычисляют значимым для каждого пола[247]. К примеру, родители склонны делать замечания типа «мальчики играются в футбол» и «девочки занимаются балетом», вместо того дабы смягчить утверждение: «кое-какие мальчики играются в футбол» и «кое-какие девочки занимаются балетом». Мы неизбежно попадаем в гендерную ловушку, и отечественное общение с детьми усиливает гендерное разделение. Матери склонны обсуждать эмоциональные неприятности с дочерьми больше, чем со собственными сыновьями[248]. Посещая научные музеи, родители в три раза чаще поясняют экспозицию мальчикам, чем девочкам[249].