принципы и Основные понятия. Операционально-технические нюансы деятельности; цели и действия; операции; психофизиологические функции
Мы начинаем знакомство с «психотерапевтической теорией деятельности». Эта теория была создана в советской психологии. Она обязана работам советских психологов: Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурии, А. В. Запорожца, П. Я. Гальперина и многих вторых.
Психотерапевтическая теория деятельности начала разрабатываться в 20-х – начале 30-х гг. XX века. К этому времени уже закатилось солнце психологии сознания и пребывали в расцвете новые зарубежные теории – бихевиоризм, психоанализ, гештальтпсихология и ряд других. Так, советские психологи имели возможность уже учесть недостатки и позитивные стороны каждой из этих теорий.
Но основное пребывало в том, что авторы теории деятельности взяли на вооружение философию диалектического материализма, и в первую очередь ее основной для психологии тезис о том, что не сознание определяет бытие, деятельность, а, напротив, бытие, деятельность человека определяют его сознание. Данный неспециализированный философский тезис отыскал в теории деятельности конкретно-психотерапевтическую разработку.
Самый полно теория деятельности изложена в трудах А. Н. Леонтьева, в частности в его последней книге «Деятельность. Сознание. Личность», и я буду придерживаться по большей части его варианта данной теории.
Но сперва сообщу о самом Алексее Николаевиче Леонтьеве (1903–1979). Как опытный психолог А. Н. Леонтьев проработал 55 лет (по окончании окончания отделения публичных наук МГУ в 1924 г.) и из них 30 последних лет – в Столичном университете как заведующий кафедрой, заведующий отделением психологии и, наконец, как декан факультета психологии. Фактически все психологи, взявшие образование в стенках отечественного университета в 50 – 70-х гг. прошлого века имели возможность конкретно обучаться у этого педагога и выдающегося учёного: он просматривал главной курс «Неспециализированной психологии».
Как ученый А. Н. Леонтьев отличался очень широкими заинтересованностями, сочетая эту широту со свойством глубоко и уникально разрабатывать каждую тему, к которой он обращался. Тяжело назвать область неспециализированной психологии, в которую А. Н. Леонтьев не сделал бы ощутимый а также фундаментальный вклад. В его трудах нашли создание: общепсихологическая теория деятельности; неприятности развития психики в фило-, антропо– и онтогенезе; механизмы психологических процессов – восприятия, внимания, памяти, мышления; неприятности людской сознания, личности и другое.
При изучении этих неприятностей А. Н. Леонтьев трудился не только как методолог и выдающийся теоретик, но и как блестящий экспериментатор. Он обожал и умел трудиться «руками», сам конструировал экпериментальные установки, придумывал уникальные методики, умел ценить прекрасные факты и передавал эмоциональным отношением к ним. Наоборот, у него постоянно встречали внутреннее сопротивление неинтересные и громоздкие изучения.
Все, кто трудился вместе с А. Н. Леонтьевым на руководимом им факультете, каждый день сталкивались с другой стороной его многогранной личности – его организаторскими свойствами.
Умный и умелый начальник, он, не обращая внимания на повседневные мелочи (а их было в любой момент так много!), умел выделить главные стратегические линии психологической науки и развития факультета в целом и непрерывно о них беспокоился. Он отлично предвидел будущее и знал, что? следует сделать для него сейчас. Конкретно благодаря данной способности довольно малая кафедра неспециализированной психологии на философском факультете, которую А. Н. Леонтьев возглавил в 1949 г., превратилась в независимый факультет.
Наконец, пара слов о А. Н. Леонтьеве как педагоге. Его лекции отличались такой же глубиной, эмоциональностью и остротой, как и его научная деятельность. Он весьма личностно относился ко всему, что преподавал; драматизировал изложение каждой темы, заставлял напряженно думать слушателей.
Все те, кому посчастливилось быть яркими учениками А. Н. Леонтьева, окончательно запомнили многочасовые беседы с ним. Предлогом в большинстве случаев служило текущее экспериментальное изучение, но весьма не так долго осталось ждать разговор выходил за рамки данной конкретной темы – в область глобальных психотерапевтических и жизненных неприятностей. И тут А. Н. Леонтьев щедро делился собственными идеями, отношениями и переживаниями, своим огромным научным и людской опытом. Вот по какой причине он был и остается для многих преподавателем с громадной буквы.
А сейчас обратимся к теории деятельности.
Начну с характеристики строения, либо макроструктуры, деятельности.Представления о строении деятельности, не смотря на то, что и не исчерпывают абсолютно теорию деятельности, но составляют ее базу. Позднее, и особенно в последующих лекциях, вы познакомитесь с применением теории деятельности к ответу фундаментальных психотерапевтических неприятностей, таких как предмет психологии, развитие и происхождение психики в фило– и онтогенезе, происхождение людской сознания, природа личности.
Деятельность человека имеет сложное иерархическое строение. Она имеет несколько «слоев», либо уровней. Назовем эти уровни, двигаясь сверху вниз. Это, во-первых, уровень особых деятельностей (либо особенных видов деятельности); после этого – уровень действий; следующий – уровень операций; наконец, самый низкий – уровень психофизиологических функций.
В данной лекции мы начнем разглядывать строение деятельности с уровня действий и будем двигаться вниз к психофизиологическим функциям. Перемещение вверх, к особенным видам деятельности и связанным с ними проблемам, покинем для следующего раза.
Воздействие – это главная единица анализа деятельности. Что же такое воздействие? По определению воздействие – это процесс, направленный на реализацию цели.
Так, в определение действия входит еще одно понятие, которое нужно выяснить, – цель. Что же такое цель? Это образ желаемого результата, т. е. того результата, что должен быть достигнут на протяжении исполнения действия.
Стоит сходу подметить, что тут имеется в виду сознательный образ результата: последний удерживается в сознании все то время, пока осуществляется воздействие, исходя из этого сказать о «сознательной цели» не имеет особенного смысла: цель в любой момент сознательна.
Зададим себе вопрос: а возможно ли что-то делать, не воображая себе конечного результата? Само собой разумеется, возможно.
К примеру, «бесцельно блуждая по улицам», человек может оказаться в незнакомой части города. Он не знает, как и куда попал, а это и свидетельствует, что в его представлении не было конечного пункта перемещения, т. е. цели. Но бесцельная активность человека скорее артефакт его жизнедеятельности, чем обычное ее проявление.
Потому, что воздействие, как я уже сообщила, главная единица анализа психологической судьбе человека, предлагаемая теорией деятельности, нужно более пристально разглядеть главные изюминки данной единицы. Это окажет помощь глубже осознать как сам дух теории деятельности, так и ее отличия от предшествующих теорий.
Характеризуя понятие «воздействие», возможно выделить следующие четыре момента.
Первый момент: воздействие включает в качестве нужного компонента акт сознания (о чем говорилось выше) в виде удержания и постановки цели. Но этот акт сознания не замкнут в самом себе, как это практически утверждала психология сознания, а «раскрывается» в действии.
Второй момент: воздействие – это одновременно и акт поведения. Следовательно, теория деятельности сохраняет кроме этого успехи бихевиоризма, делая объектом изучения человека и внешнюю активность животных. Но в отличие от бихевиоризма она разглядывает внешние перемещения в неразрывном единстве с сознанием. Так как перемещение без цели – это скорее несостоявшееся поведение, чем его настоящая сущность.
Итак, первые два пункта, по которым теория деятельности отличается от предшествующих концепций, пребывают в признании поведения и неразрывного единства сознания. Это единство заключено уже в основной единице анализа – действии.
Третий, очень важный, момент: через понятие действия теория деятельности утверждает принцип активности, противопоставляя его принципу реактивности. принцип реактивности и Принцип активности различаются по тому, где? в соответствии с каждому из них должна быть помещена исходная точка анализа деятельности: во внешней среде либо в организма (субъект).
Как вы не забывайте, для Дж. Уотсона главным было понятие реакции. Реакция – значит «ответное воздействие» (лат. re… – «против» + actio – «воздействие»). Активное, инициирующее, начало тут в собственности стимулу.
Вы уже понимаете, что Уотсон вычислял вероятным через совокупность реакций (пускай сверхсложных) обрисовать все поведение человека. Но такие надежды стали сразу же разбиваться о факты, каковые показывали, что многие поведенческие акты, либо действия, нереально растолковать исходя только из анализа внешних условий (стимулов). Для человека через чур обычны действия, каковые подчиняются не логике внешних действий, а логике его внутренних целей. Это не столько реакции на внешние стимулы, сколько акции, направленные на достижение цели с учетом внешних условий.
И тут уместно отыскать в памяти слова К. Маркса о том, что для человека цель «как закон определяет характер и способ его действий» (1, т. 3, с. 189).
Итак, через понятие действия, предполагающее активное начало в субъекте (в форме цели), психотерапевтическая теория деятельности утверждает принцип активности.[4]
И наконец, четвертое: понятие действия «выводит» деятельность человека в предметный и социальный мир. Дело в том, что «воображаемый итог» (цель) действия возможно любым, а не только а также не столько биологическим, как, к примеру, получение пищи, избегание опасности и т. д. Это возможно производство какого-либо материального продукта, установление социального контакта, получение знаний и др.
Так, понятие действия позволяет подойти с научным анализом к людской судьбе конкретно со стороны ее людской специфики. Таковой возможности никак не имело возможности дать понятие реакции, в особенности врожденной реакции, из которого исходил Дж. Уотсон. Человек через призму совокупности Уотсона выступал в основном как биологическое существо.
Итак, вы познакомились с понятием действия – одной из главных «образующих» деятельности. В этом понятии, как в капле воды, отражены главные исходные положения либо правила теории деятельности, новые если сравнивать с предшествующими концепциями. Повторим их еще раз.
1. Сознание не имеет возможности рассматриваться как замкнутое в самом себе: оно должно быть выведено в деятельность субъекта («размыкание» круга сознания).
2. Поведение нельзя рассматривать в отрыве от сознания человека. При рассмотрении поведения сознание должно быть не только сохранено, но и выяснено в собственной фундаментальной функции (поведения единства и принцип сознания).
3. Деятельность – это деятельный, целенаправленный, процесс (принцип активности).
4. Действия человека предметны; они реализуют социальные – производственные и культурные – цели (принцип предметности людской деятельности и принцип ее социальной обусловленности).
Дальше эти главные положения будут раскрыты и наполнены содержанием, но мне хотелось воспользоваться случаем и продемонстрировать вам, как все эти сверхсложные положения заключены, в сущности, уже в одном понятии «воздействие».
Итак, возвратимся к связке цель – воздействие (Ц–Д). Цель задает воздействие, воздействие снабжает реализацию цели. Через чёрта цели возможно характеризовать и воздействие.
Что необходимо отметить, разбирая цели человека? В первую очередь их чрезвычайное разнообразие, а основное, разномасштабность.
Имеется большие цели, каковые членятся на более небольшие, частные цели, те, со своей стороны, смогут дробиться на еще более частные цели и т. д. Соответственно всякое достаточно большое воздействие является последовательностью действий более низкого порядка с переходами на различные «этажи» иерархической совокупности действий. Это возможно показать на любом примере.
Предположим, вы желаете позвонить в второй город. Дабы осуществить это воздействие (I порядка), вам необходимо совершить последовательность частных действий (II порядка): отправиться на переговорный пункт, отыскать подходящий автомат (в случае, если существует автоматическая сообщение с вашим городом), занять очередь, купить телефонные жетоны и т. п. Попадая в кабину, вы должны осуществить следующее воздействие в этом последовательности: соединиться с абонентом. Но для этого вам нужно будет выполнить последовательность еще более небольших действий (III порядка): опустить монету, надавить кнопку, дождаться гудка, собрать определенную цифру и т. д.
В качестве другого примера описания последовательности частных действий приведу маленький отрывок из рассказа Э. Хемингуэя «На Биг Ривер».
Это один из ранних рассказов писателя, написанный в весьма занимательном стиле. Вы на данный момент это почувствуете.
В нем идет обращение о том, как юный человек (по-видимому, это сам создатель) проводит отпуск на реке, где он живет один и ловит форель.
«Ник забрал пустую бутылку и спустился к реке Ник желал наловить кузнечиков для наживки раньше, чем солнце обсушит траву. Он перевернул поваленное дерево, и в том месте, под прикрытием, кузнечики сидели сотнями. Тут был их дом. Ник собрал в бутылку не меньше пятидесяти штук коричневых, среднего размера Ник перекатил бревно на прошлое место
Бутылку, полную прыгающих кузнечиков, Ник прислонил к сосне. Он проворно смешал мало гречневой муки с водой, чашку муки на чашку воды, и замесил тесто. Он всыпал горсть кофе в кофейник, добыл кусок сала из банки и бросил его на тёплую сковороду. Позже в зашипевшее сало он с опаской налил теста… Ник забрал чистую сосновую щепку и подсунул ее под лепешку, уже подрумяненную снизу, он встряхнул сковороду и лепешка отделилась от дна. «Лишь бы не порвать», – поразмыслил Ник. Он подсунул щепку как возможно дальше под лепешку и перевернул ее на другой бок. Она зашипела.
Ник дотянулся собственный спиннинг из кожаного чехла, свинтил удилище, а чехол вложил обратно в палатку. Он надел катушку и начал наматывать на нее лесу. Лесу приходилось наряду с этим перехватывать из руки в руку, в противном случае она разматывалась от собственной тяжести» (125, с. 128–129).
Вы видите, целый рассказ (я выбрала случайные отрывки) написан в особенном стиле, то есть: в нем как бы через лупу времени рассматриваются последовательные действия храбреца, включая самые небольшие. По-видимому, применяя данный прием, Э. Хемингуэй решает особую художественную задачу – отразить воздух спокойствия, безмятежного отдыха и того наслаждения, которое испытывает храбрец, переживая каждое небольшое событие. Для нас же данный рассказ отлично иллюстрирует то теоретическое положение, что деятельность является последовательностью действий, каждое из которых может дробиться на действия более низкого порядка.
Я представляю вам возможность разобрать самим, какие конкретно действия, в какой последовательности и в какой иерархической соподчиненности вы должны произвести, дабы совершить прогулку за город, подготовить доклад к семинару, выпустить стенгазету и т. п.
Говоря о сложных составных действиях, направляться подчернуть, что последовательность частных и конкретный набор действий диктуются логикой социальной и предметной среды. В действительности, дабы наловить кузнечиков, необходимо непременно учесть их поведение и образ жизни. Если вы не соотнесете собственные действия с устройством телефона-автомата, то ни при каких обстоятельствах не свяжетесь с абонементом. Выпуск стенгазеты кроме этого предполагает определенный круг необходимых действий.
Опыт относительно состава и последовательности действий в большинстве случаев передается на протяжении обучения в форме правил, советов, руководств, программ. Возможно, вы уже столкнулись с одним случаем передачи для того чтобы опыта в первую семь дней занятий на факультете, в то время, когда вас знакомили с правилами получения и поиска в библиотеке нужной книги.
Все сообщённое до сих пор относилось к тому, что? человек делает. Сейчас перейдем к дискуссии того, ка?к, каким методом совершается воздействие. Соответственно мы обращаемся к операциям, каковые образуют по отношению к действиям следующий, нижележащий уровень.
В соответствии с определению, операцией именуется метод исполнения действия.
Приведу пара несложных примеров. Перемножить два двузначных числа вы имеете возможность в уме и письменно, решая пример в столбик. Это будут два различных метода исполнения одного и того же арифметического действия, либо две различные операции.
Говорят, женский метод вдевания нитки в иголку пребывает в том, что нитка вдвигается в ушко иголки, а приятели, словно бы бы, ушко надвигают на нитку. Это также различные операции, в этом случае двигательные.
Еще пример: вы желаете отыскать определенное место в книге, но обнаруживаете, что закладка, которую вы раньше положили, выпала. Вы вынуждены прибегнуть к второму методу отыскания нужного абзаца: или постараться отыскать в памяти номер страницы, или, перелистывая книгу, пробегать глазами каждую страницу. Снова пара различных методов достижения одной и той же цели.
Как видно, операции характеризуют техническую сторону исполнения действий, да и то, что именуется «техникой», ловкостью, сноровкой, относится практически только к уровню операций.
От чего же зависит темперамент применяемых операций? Обобщенный ответ таков: от условий, в которых совершается воздействие. В случае, если воздействие отвечает фактически цели, то операция отвечает условиям, в которых эта цель дана. Наряду с этим под «условиями» подразумеваются как внешние события, так и возможности, либо внутренние средства, самого действующего субъекта.
Цель, эта в определенных условиях в теории деятельности, именуется задачей. Обрисовывая процесс ответа задачи, нужно показывать и действия, и операции, реализующие их. О действии без операций, либо о действии, абстрагированном от операций, допустимо сказать, пожалуй, лишь на этапе планирования.
Сообщённое возможно изобразить следующими несложными схемами:
Перейдем к психотерапевтической чёрту операций. Основное их свойство пребывает в том, что они мало осознаются либо совсем не осознаются. Этим операции принципиально отличаются от действий, каковые предполагают и сознаваемую цель, и сознательный контроль за протеканием действия.
По существу, уровень операций заполнен уже известными вам навыками и автоматическими действиями. Характеристики последних имеется одновременно и характеристики операций.
Давайте же воспроизведем последовательность известных нам положений, лишь на новом языке, предлагаемом теорией деятельности.
Операции бывают двух родов: одни появляются методом адаптации, прилаживания, яркого подражания; другие появляются из действий методом их автоматизации. Это первый тезис.
Второй тезис: операции первого рода фактически не осознаются и не смогут быть позваны в сознание кроме того при особых упрочнениях. Операции второго рода находятся на границе сознания. Они как бы подстораживаются сознанием и легко смогут стать актуально сознаваемыми.
Третий тезис: всякое сложное воздействие складывается из слоя действий и слоя «подстилающих» их операций. То, что было сообщено в отношении нефиксированности границы, проходящей в каждом сложном действии между актуально сознаваемым и неосознаваемым, свидетельствует подвижность границы, которая отделяет слой действий от слоя операций. Перемещение данной границы вверх свидетельствует превращение некоторых действий (по большей части самые элементарных) в операции. В таких случаях происходит укрупнение единиц деятельности.
Перемещение границы вниз свидетельствует, напротив, превращение операций в действия, либо, что то же самое, разделение деятельности на более небольшие единицы. Разглядим какой-нибудь пример.
Предположим, на протяжении дискуссии у вас появилась одна идея, и вы ее высказали, заботясь по большей части о ее содержании, а не о методе выражения. Вы совершили воздействие, которое было обеспечено многими операциями – умственными, речевыми, артикуляционными и т. п. Дружно они реализовали воздействие – высказывание мысли.
Но предположим, что вы не смогли для выражения мысли сходу подобрать нужного слова. Тогда вы направляете упрочнения на поиск его и наконец находите. То, что раньше происходило на уровне операций (подбор слов), стало действием: граница сдвинулась вниз. Но опять предположим, что, произнося слово, вы сделали оговорку; тогда вы повторяете это слово, смотря за верным его произношением. Действием стал еще более небольшой акт – фактически артикуляция слова, что, в большинстве случаев, лежит в глубинных слоях операций. Иными словами, граница, отделяющая действия от операций, спустилась еще ниже.
Возможно, любой из вас замечал при изучении зарубежного языка противоположную динамику: в начале обучения произнесение отдельного слова а также отдельного звука – небольшое, но независимое воздействие; на стадии же свободного владения языком фактически все фонетические, лексические и грамматические неприятности решаются на уровне операций.
Сейчас вы имеете возможность справедливо задать вопрос: а как же определить, где в каждом конкретном случае, в любой этот момент проходит граница, отделяющая воздействие от операций?
Вопрос данный очень важный. Потому, что воздействие имеется единица деятельности, то ответ на него разрешит установить, какими единицами трудится на данный момент человек. Последнее же значительно не только в теоретическом, но и в практическом отношении, поскольку позволяет определить, как человек продвинулся в обучении, как и чем «загружено» его сознание, находится ли он в состоянии утомления либо эмоционального возбуждения (при которых происходит разделение действий).
Не обращая внимания на чрезвычайную важность поставленного вопроса, психология не отыскала до тех пор пока на него ответа, и он есть одной из неприятностей для текущих экспериментальных изучений. По какой причине для экспериментальных изучений? В силу того, что умозрительно на него нереально ответить.
В действительности, тут нереально воспользоваться теоретическими показателями, каковые заключены в определениях операций и действий. К примеру, определение операции как метода исполнения действия в этом случае «не работает», в силу того, что обратное утверждение неверно: не каждый метод имеется операция. Так, частные действия в полной мере смогут рассматриваться как методы исполнения более большого действия, в состав которого они входят, но наряду с этим они постоянно есть действиями.
Разглядим уже привычные нам примеры.
Позвонить в второй город возможно различными методами: собрав номер автоматической связи либо заказав разговор через телефонистку. Любой из этих вариантов будет методом осуществления более большого действия, цель которого – связаться с абонентом. Любой из этих способов будет отвечать условиям: к примеру, в случае, если нет домашнего телефона, приходится идти на переговорный пункт и т. п. Это все условия, в которых происходит воздействие. Так что помой-му все подходит чтобы выяснить комплект кода города либо обращение к телефонистке как операцию. И однако это будут действия, пускай частные, подчиненные более неспециализированной цели, но в полной мере сознательно планируемые и сознательно контролируемые.
Второй пример: очень небольшое воздействие, которое обрисовано в цитировавшемся рассказе Э. Хемингуэя, – переворачивание лепешки. Если вы не забывайте, данный процесс обрисован с громадными подробностями, каковые включают подсовывание лучины, встряхивание сковородки, продвижение лучины дальше и т. п.
Само собой разумеется, приемы переворачивания лепешки в полной мере заслуживают только ранга операций и, в большинстве случаев, таковыми и являются. Но в этом случае продемонстрировано, что для храбреца рассказа любой из этих небольших актов выступает как отдельное, независимое воздействие. И если вы усомнитесь в этом, то я вам увижу, что уж как минимум для самого писателя эти акты существовали как осознаваемые действия, в противном случае он не имел возможность их обрисовать, к тому же так рельефно и быстро.
Итак, ни статус «метода», ни соотнесенность с условиями, ни величина, либо масштаб, акта не разрешают непременно выяснить его деятельностный ранг, т. е. ответить на вопрос, есть ли он действием либо операцией.
самый точный психотерапевтический показатель, различающий операции и действия – осознаваемость/неосознаваемость, в принципе возможно использован, но далеко не всегда. Он перестает трудиться именно в пограничной территории, вблизи границы, которая разделяет слой операций и действий. Чем дальше от данной границы, тем точнее эти самонаблюдения: довольно представленности (либо непредставленности) в сознании весьма больших либо весьма небольших актов субъект в большинстве случаев не сомневается. Но в пограничной территории делается значительной ситуативная динамика деятельностного процесса. И тут уже сама попытка выяснить осознаваемость какого-либо акта может привести к его осознаванию, т. е. нарушить естественную сейчас структуру деятельности.
Путь, что на данный момент видится, – это применение объективных индикаторов, т. е. поведенческих и физиологических показателей, деятельного уровня текущего процесса. Попытки для того чтобы рода уже существуют (см. 53, с. 111).
Перейдем к последнему, самому низкому уровню в структуре деятельности – психофизиологическим функциям.Говоря о том, что субъект осуществляет деятельность, нельзя забывать, что данный субъект представляет собой одновременно и организм с высокоорганизованной нервной совокупностью, развитыми органами эмоций, сложным опорно-двигательным аппаратом и т. п. По существу, психология ни при каких обстоятельствах об этом и не забывала, но ей не получалось органически включить работу мозговых механизмов в психологическую деятельность. Эта работа рассматривалась, к примеру, В. Вундтом параллельно с анализом процессов сознания.
Под психофизиологическими функциями в теории деятельности понимаются физиологические обеспечения психологических процессов. К ним относятся последовательность свойств отечественного организма, такие как способности к ощущению, к фиксации и образованию следов прошлых действий, моторная свойство и др. Соответственно говорят о сенсорной, мнемической, моторной функциях. К этому уровню относятся кроме этого врожденные механизмы, закрепленные в морфологии нервной совокупности, и те, каковые созревают в течение первых месяцев судьбы.
Ясно, что граница между операциями-психофизиологическими функциями и автоматизмами достаточно условна, и тут повторяется та же трудность четкого разделения соседних уровней, которая нам встретилась при дискуссии действий и отношения операций. Но, не обращая внимания на это, психофизиологические функции выделяются в независимый уровень по обстоятельству их «организмического» характера. Они достаются субъекту деятельности, так сообщить, от природы; он ничего не должен «делать», дабы их иметь, он находит их в себе готовыми к применению.
Как же «вписываются» психофизиологические функции в деятельность? Возможно заявить, что они составляют одновременно и нужные предпосылки, и средства деятельности.
Заберём для примера память. В то время, когда человек ставит перед собой цель что-то запомнить, то он довольно часто применяет особые приемы, либо действия, каковые именуются мнемическими. Время от времени это логический анализ материала, время от времени ассоциирование с чем-то отлично привычным, время от времени – легко повторение. Но ни одно из этих действий не привело бы к желаемому результату, если бы субъект не владел мнемической функцией.
Существует заболевание памяти, которая именуется «корсаковским синдромом» (по имени выдающегося русского психиатра С. С. Корсакова, в первый раз его обрисовавшего). Она пребывает в утрата конкретно мнемической функции. При данной болезни совсем не запоминаются события, кроме того те, каковые произошли пара мин. назад. Такие больные смогут, к примеру, ежедневно поздороваться с доктором, не помнить, ели они сейчас либо нет. Один больной непрерывно зачитывал матери понравившееся ему место в книге, тут же забывая, что только что прочел его, и без того повторял десятки раз подряд!
Разумеется, что если бы таковой больной постарался намерено заучить какой-нибудь текст, то он тут же забыл бы не только данный текст, но и сам факт заучивания.
Итак, возможно заявить, что психофизиологические функции составляют органический фундамент процессов деятельности. Без опоры на них неосуществимы были бы не только исполнение операций и действий, но и постановка самих задач.
На этом я заканчиваю чёрта трех главных уровней в структуре деятельности – действий, психофизиологических функций и операций. С этими уровнями связано обсуждение в основном операционально-техническихаспектов деятельности. Переходя от уровня действий вверх, мы встретимся с другим кругом неприятностей, каковые имеют значительно более близкое отношение к судьбе личности.