- во-первых, нужен кадровый корпус, что обязан быть у власти и что должен быть способен проводить конкурсный отбор претендентов для работы в собственном составе и в совокупности образования и народного воспитания, действуя на базе иных правил, а не тех, что исторически сложились и воспроизводятся по инерции на данный момент;
- во-вторых, если бы таковой кадровый корпус в органах власти уже и был, то в случае, если эти меры осуществить «сверху» диктаторским указом, то публичная полезность этих мер не будет понятна многим и многим людям, каковые воспримут это как акт насилия, инквизиторское избиение научных и административных кадров, сведение личных квитанций и т.п.
Это указывает, что целый обрисованный выше и другой профессионально организованный идиотизм в сфере образования и науки возможно безболезненно изжить лишь, идя «снизу», воспитывая новые поколения, каковые станут носителями как следует другой культуры, включающей в себя и субкультуру педагогической деятельности:
- “определение” Платона будет нравственно неприемлемым в отношении себя самого для каждого из людей будущей культуры, потому, что в ней будет всем ясно, по какой причине Диоген ходил по Синопу с фонарём и в чём состоит идеал человека, что должен быть воплощён в каждом участнике общества;
- каждому в ней будет стыдно, если он собственными личностным качествами так или иначе окажется соответствующим “определению” Платона, что имеется “человек”.
В составе этих поколений покажутся новые научные и управленческие кадры, которым будет ясно, что в самоуправлении общества неуместны академии и высшие аттестационные комиссии, прочие структуры и министерства, укомплектованные оторвавшимися от судьбы бюрократами — запрограммированными зомби и просто проходимцами, для которых документооборот и имеется дело, а не средство обеспечения коллективной деятельности людей в обществе. И люди этих поколений, входя в науку, в бизнес и государственную власть, — высказывая в делах собственное миропонимание, — сами просаботируют и сведут на нет бюрократическую деятельность названных и других того же рода учреждений, упразднят многие из них за не надобностью. Но это не позовёт никаких возражений в осознающем полезность этих мер политически активном обществе.
Развитие нравственное и развитие миропонимания общества является развитием культуры и оно должно опережать реформы, дабы реформы не пошли провалом и не скомпрометировали закладываемые в реформы по существу верные жизненно состоятельные идеи.
Пока же нужно пережить то, что имеется, осознавая, что единственное событие, смягчающее вину академика и возглавляемого им авторского коллектива, и и школы в целом как публичного университета, пребывает в том, что они — сами жертвы порочного воспитания и зомбирующей педагогики прошлых лет, программирующей психику детей на неспособность думать и замусоривающей память всевозможным бредом наровне со знаниями, в полной мере пригодными для пользования ими в готовом виде.
Но независимо от того, что пишут академик и возглавляемый им авторский коллектив в книжке “Введение в обществознание”, нужно внести ясность в затронутые им в параграфе 1 книжки вопросы и осознать, что имеется человек: со времён Диогена прошло довольно много столетий — пора распознать идеал человека и воплотить его в судьбу.
7.4. Кто из людей имеется
настоящий человек в Жизни?
Начнём рассмотрение этого вопроса опять от текста книжки. В параграфе 1 первой главы академик пишет:
«Социальное и биологическое слиты в человеке воедино. (… — опустим то, что уже прокомментировали в разделе 7.3). У каждого человека, как и у любого животного, имеется инстинкт самосохранения[199]. Значит в человеке биологическое и социальное начала органически связаны между собой, и лишь в таком единстве существует человек. Это неразрывное единство разрешает сообщить: человек существо биосоциальное» (разглядываемый учебник, стр. 9).
Соотнесите всё тут сообщённое с приведённой ранее публикацией в газете “Известия” “Орангутаны — культурное племя” и окажется, что и орангутаны, которых Карел ван Шейк из американского университета Duke изучал 10 лет, также существа «биосоциальные», потому, что в их популяции также существуют навыки, появившиеся в следствии их мыслительного творчества и передаваемые много поколений на базе «социальной организации».
Жизненно состоятельный ответ на вопрос: В чём различие между «биосоциальностью» человека и «биосоциальностью» орангутанов кроме того, что орангутаны не владеют свойством к членораздельной речи? — возможно отыскать, в случае, если заняться рассмотрением того, что общебиологического имеется в человеке, и как оно связано с тем, что есть социально обусловленным.
Но вместо того, дабы заняться рассмотрением по существу органических связей в человеке компонент общебиологического и социально обусловленного, академик обратился к теме «речь и Мышление», о содержательной несостоятельности чего уже было упомянуто ранее в одной из сносок. Исходя из этого и сейчас нам будет необходимо самим решить вопрос о связях общебиологического и социально обусловленного в человеке, чтобы выяснить, чем «биосоциальность» людей отличается от «биосоциальности» некоторых видов мартышек, кроме того, что мартышки не владеют свойством к членораздельной речи.
Биологический вид «Человек разумный» — вправду порождение биосферы Почвы. И он вправду — единственное явление, которому нет в ней аналогов. Наряду с этим каждой особи вида «Человек разумный» характерно всё то, что генетически характерно подавляющему практически всем достаточно высокоразвитых видов животных в биосфере Почвы, то есть:
- Врождённые абсолютные рефлексы различных иерархических уровней в организации его организма (уровня клеток, уровня органов, организма и систем органов в целом).
- Врождённые инстинкты, поведенческие программы которых относятся к уровню организации «организм в целом» и снабжают сотрудничество с окружающей средой в «автоматическом» режиме независимо от персонального жизненного опыта той либо другой определённой особи, нарабатываемого ею в течение всей собственной жизни. И не смотря на то, что инстинкты характерны всем особям вида, но целый комплекс инстинктивно обусловленных поведенческих программ, обслуживает не жизнь той либо другой особи, а жизнь вида (его популяций) в целом, исходя из этого главенствующий из них во всём комплексе — инстинкт продолжения рода и его алгоритмика владеет своеобразием, отличающим друг от друга психику особей соответственно принадлежности каждой из них к одному из полoв[200].
- Конкретно не запрограммированный потенциал поведенческих свойств каждой особи в её сотрудничестве со средой, включающий в себя как привычки и условные рефлексы, так и выработку тех либо иных поведенческих программ на базе мышления в русле той либо другой целесообразности.
У самые высокоразвитых видов животных последняя составляющая приводит кроме того к появлению некой «культуры и» социальной «организации» как комплекта поведенческих навыков, передаваемых от поколения к поколению на базе «социальной организации».
Всё это и послужило основанием чтобы «дикари» назвали один из видов мартышек, чья популяция жила по соседству с ними, «лесными людьми» — «орангутанами». Для представителей же науки отечественной цивилизации развитость её техносферы и оторванность от судьбы биоценозов, незнание множества изюминок в образе судьбы мартышек, затуманили существо вопроса.
Но наровне со всем этим общебиологическим каждому представителю вида «Человек разумный» генетически характерно да и то, что отличает данный вид и каждого его представителя ото всех других биологических видов в составе биосферы Почвы. Но это не то, о чём написал академик в параграфе 1 книжки, т.е. это не вертикальное положение тела при ходьбе, высвободившее передние конечности, что разрешило им стать руками; не наиболее способность и высокоразвитый мозг к выражению мыслей в членораздельной речи и т.п.
То, что отличает человека от животных, конкретно невидимо для подавляющего большинства людей, и не воспринимается их вещественными органами эмоций конкретно, не смотря на то, что любой человек, вышедший из подросткового возраста, способен осмысленно воспринять эту особенность человека конкретно в себе самом и опосредованно встретиться с ней в поведении вторых людей, потому, что она выражается конкретно в поведении.
Как об этом разрешают делать выводы эти зоологии, опыт дрессировщиков и животноводов, основное, что характеризует организацию психологической деятельности животных пребывает в том, что:
В каждом из видов в биосфере Почвы, за исключением человека, генетически запрограммирован однозначный безальтернативный темперамент организации психологической деятельности как обработки информации и процесса получения, поступающей из неспециализированного всем «внешнего мира» в психику особи того либо иного вида.
Исходя из этого, чему бы ни обучили мартышку либо циркового зверя; до чего бы и как ни додумался самостоятельно медведь в лесу либо Ваш домашний кот, пёс либо попугай (хоть он и птица, а не животное), но все они по организации собственной психологической деятельности так и останутся неизменными представителями любой собственного биологического вида.
В отличие от птиц и животных в биологическом виде «Человек разумный» таковой однозначной безальтернативной врождённой запрограммированности организации психологической деятельности нет.
Это и имеется то, что отличает всякого представителя биологического вида «Человек разумный» от представителей всех других видов, а вид «Человек разумный» в целом — выделяет как неповторимое явление из всей биосферы Почвы.
Дело не в том, что человеку как и представителям всех высокоразвитых видов характерны: 1) абсолютные рефлексы, способность и инстинкты к выработке условных рефлексов, 2) развитость «социальной организации», на базе которой от поколения к поколению передаются те либо навыки и иные знания, появившиеся в следствии интеллектуальной деятельности представителей прошлых и сейчас активного поколений, 3) что по интеллектуальной мощи и творческим свойствам человек превосходит представителей всех остальных биологических видов в биосфере Почвы.
Дело в том, какую иерархическую значимость (приоритетность) в психологической деятельности определённой личности имеет любой из названных источников поведенческих навыков (поведенческих методов).
Иными словами, что — чему в поведении человека в жизни (в её моменты выбора и определённые периоды линии предстоящего поведения) подчинено: культура и творческий потенциал — инстинктам; или культура и инстинкты — творческим свойствам; а вдруг имеет место последнее, то что несёт творчество личности Миру.
Вправду:
В случае, если поведение человека (включая и творческий потенциал, каким бы замечательным он ни был) непременно подчинено рефлексам и врождённым инстинктам, то по организации собственной психики СУБЪЕКТ НЕОТЛИЧИМ ОТ ЖИВОТНОГО. Он, как это и выяснил Платон, — «двуногое существо без перьев», не смотря на то, что допустимо (и это достаточно довольно часто видится в жизни общества), что с претензиями на что-то более значимое.
Но в обществе людей — потому, что организация психики каждого из них возможно многовариантной, и люди объективно стремятся различаться от животных, — неизбежны ситуации, в которых инстинкты требуют от личности одного, а культура, в которой хотя бы частично выражается предопределённая Более сущность человека, — чего-то другого. В случае, если в для того чтобы рода обстановках субъект подчиняется диктату инстинктов, то, как было сообщено выше, он неотличим от животных по организации собственной психики. Но если он не подчиняется инстинктивным позывам, а отдаёт предпочтение нормам культуры, то он человек?
— Нет, вовсе не обязательно: кроме того современный уровень развития робототехники разрешает запрограммировать многие поведенческие нормы культуры в технические устройства, каковые смогут быть и человекообразными (тем более при предстоящем развитии био- и нанотехнологий).
Но в жизни неизбежны ситуации, в то время, когда исторически сложившиеся нормы культуры и культурно обусловленные навыки поведения не разрешают распознать и разрешить неприятности, с которыми сталкивается человек. В случае, если в для того чтобы рода обстановках субъект отдаёт предпочтение классическим нормам культуры, а не своим творческим свойствам; или, распознав проблему и выяснив средства и пути её разрешения на базе творческого потенциала и своего мышления, субъект непременно подчиняется нормам классической культуры, запрещающей прямо либо косвенно иметь дело с данной проблематикой, а равняется относиться к ней как-то в противном случае, то он ПО СОБСТВЕННОМУ ПОВЕДЕНИЮ НЕОТЛИЧИМ ОТ ЗАПРОГРАММИРОВАННОГО АВТОМАТА[201], в программно-алгоритмическом обеспечении которого имеется две компоненты: 1) собственного рода «BIOS»[202] (представленная в человеке комплектом врождённых абсолютных инстинктов и рефлексов) и 2) комплект отлаженных прикладных программ, соответствующих определённым условиям (классическая культура), каковые автомат не может ни остановить, ни поменять, ни заменить на другие — выработанные им самим и более соответствующие потребностям и обстоятельствам. Но в случае, если в для того чтобы рода обстановках, требующих отказаться от классической культуры и явить что-то, прежде не характерное ей, субъект это новое являет в собственном поведении, он — человек?
— Нет, вовсе не обязательно. В случае, если дать согласие с академиком Л.Н.Боголюбовым, представившим в книжке человека как «высокоорганизованное тело», то так поразмыслить возможно. Но в случае, если отыскать в памяти о духе — биополе человека, кое-какие компоненты которого распространяются если не мгновенно, то стремительнее скорости света на большие расстояния в пределах Мироздания, — то есть вероятность получения индивидом знаний и новых навыков в готовом к потреблению виде извне. Физическая (общеприродная) база для этого пребывает в том, что, излучая сходные и совместимые по своим физическим чертям биополя, различные люди образуют собой дружно биополевые организмы, несущие и коллективную психику, включая и коллективный интеллект[203], в которых происходит обмен информацией. Исходя из этого то, что видится со стороны как творчество чего-то нового одним единственным «высокоорганизованным очень способным телом», якобы изолированным от внешних источников готовой к потреблению информации, в конечном итоге может воображать собой списывание конкретно из вне субъектом в собственную психику (её носитель конкретно дух, биополе) информации и алгоритмики (составляющих навыки и знания, востребуемые обстановкой) как максимум в готовом к потреблению виде, а как минимум — считывание подсказки[204], разрешающей самостоятельно выработать навыки и необходимые знания.
Воспоминания о биополевой составляющей жизни по существу означают, что не считая роботов, действующих машинально в независимом режиме, смогут быть и роботы, в которых самоуправление на базе автоматизмов, в каких-то обстановках дополняется управлением и информационно-алгоритмической помощью их деятельности извне.
Но предположим, что субъект, разбирая намерения прошлое и своё поведение на будущее,определился в том, 1) что именно в его психике (внутреннем мире) проистекает из инстинктов, 2) что именно он воспринял из культуры общества, в котором вырос и живёт, 3) что именно пришло и приходит некоторым образом извне в готовом виде либо как подсказки.
И тогда, «вычтя» это из всего ему известного о собственной жизни, он может определиться и в том, что характеризует конкретно его. Быть может, он найдёт, что фактически его в нём лично ничего сейчас и нет, а он вместилище — и сам носитель не только животного, но и растительного начала и ещё довольно много чего чужого, унаследованного им из культуры, от вторых людей либо воспринятого в готовом виде на базе биополей. Т.е. он — безлюдная форма, заполненная чужим содержанием[205], быть может, что содержанием и не нехорошим — с позиций его самого и окружающих. Но затем ему останется сделать печальный вывод: фактически меня как человека в нашем мире нет. Затем поднимется вопрос, о смысле собственной судьбе и о том, для чего и как жить дальше.
Но быть может, что однако он распознает и «сухой остаток» — собственные нравственно обусловленные интересы и волю, подчиняющую его деятельность, включая мышление и разнородный творческий потенциал, осуществлению этих заинтересованностей. В случае, если это случится, он — человек?
— Также вовсе не обязательно, не смотря на то, что он по организации собственной психики отличается и от животных, чьё поведение непременно подчинено инстинктам, и от роботов, чьё поведение обусловлено загруженными в них управлением и программами извне.
Но дабы пояснить последнее утверждение, нам нужно будет прервать собственное повествование на эту тему и опять обратиться к тому, что известно из школьного курса, и и к тексту книжки “Введение в обществознание” под редакцией Л.Н.Боголюбова.
* * *
О том, что был в РФ поэт Михаил Юрьевич Лермонтов (1814 — 1841), в нынешней России допустимо знают не все школьники. Но авторы книжки “Введение в обществознание” не смогут не знать этого факта, и вряд ли они не просматривали поэмы М.Ю.Лермонтова “Демон”. И не смотря на то, что, с позиций Л.Н.Боголюбова «бестелесные существа существуют лишь в ужасных сказках», но вряд ли он будет настаивать на том, что демон у Лермонтова характеризуется тем, что он бестелесен и что он — дух[206] (т.е. существо, чей организм — структура, грамотный какими-то физическими полями и допустимо плазмой, удерживаемой этими полями).
В поэме М.Ю.Лермонтова “Демон” персонаж, давший ей наименование, — предстаёт как нравственно-психотерапевтический тип, в собственном поведении высказывающий конкретно своеволие, действующее с целью достижения самоудовлетворённости по принципу «что желаю — то и ворочу»… как это разрешает его личная «накачанность» и «крутизна» в складывающихся событиях, не в полной мере подвластных воле демона. Эти внешние — не подвластные его воле — субъективные и объективные события являются то единственное, что кладёт пределы воплощению в судьбу демонического «что желаю — то и ворочу: бери от судьбы всё!»[207]Т.е. демонизм — вопреки его забывчивости и притязаниям о собственной ограниченности — объективно ограничен в собственных возможностях, благодаря чего неизменно и неизбежно терпит провал в достижении собственных целей и приобретает разочарование, кроме того при их успехи (потому, что успехи сопровождаются сопутствующими эффектами, появление которых не было предусмотрено демонизмом).
Но, то что обрисовал М.Ю.Лермонтов, — не безлюдный вымысел: такая организация психологической деятельности имеет место не только в жизни «бестелесных существ в ужасных сказках», а характерна хоть и не практически всем людей, но многим из людей как в прошлых, так и в сейчас живущих поколениях.
Наряду с этим, НОСИТЕЛИ ДЕМОНИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ обречены ошибаться и в целеполагании, и в осуществлении собственных намерений, благодаря чего сталкиваются с проблемами сами и наносят больший либо меньший ущерб судьбы окружающих и Мирозданию. Это есть следствием ограниченности демонизма в способности приобретать и перерабатывать данные в ходе осуществления и выработки собственных намерений.
Потому, что это характеризует демонизм как такой без разделения его:
- на «хороший» благонамеренный демонизм (желаю, дабы в мире не было зла, дабы всем было отлично, «позволяйте жить дружно»[208]),
- и «не добрый» (чего я захочу, то и имеется «добро»[209]),
— то это ведет к вопросу о том, может ли ограниченность (среди них и человека) пребывать в ладу с неподвластной её воле неограниченностью Судьбы в её целостности и полноте?
На данный вопрос в культуре человечества имеется различные ответы в широком диапазоне смыслов: от «это нереально в принципе» до «это жизненно нужно всем людям и осуществимо, в случае, если человек живёт в ладу с Всевышним, в диалоге с Ним достигая того, что его воля высказывает Любовь и постоянно действует в русле Божиего Промысла».
Т.е. вопрос о том, кто имеется человек и отличается ли он от демона в ранее определённом нравственно-психотерапевтическом смысле этого термина, ведет к вопросу о том: Имеется ли Всевышний — Вседержитель и Творец? И соответственно — двум вероятным ответам на него и следствиям из них:
- В случае, если Всевышний имеется, тоЧЕЛОВЕК — ЭТО ТОТ, КТО ОСОЗНАЁТ И ВОПЛОЩАЕТ В СУДЬБУ ПРЕДЛОЖЕННУЮ ЕМУ В СУДЬБЕ И ИЗБРАННУЮ ИМ Собственную ДОЛЮ В ОСУЩЕСТВЛЕНИИ ПРОМЫСЛА БОЖИЕГО О ВСЕХ СУБЪЕКТОВ и ЖИЗНИ Мироздания, Каковые ЖИВУТ В НЁМ.
- Или в случае, если Всевышнего нет, то человек — это то существо, которое выше было обрисовано как «хороший демон», что желает, дабы в мире не было «зла», дабы всем было «отлично», дабы все жили дружно; а чтобы это осуществилось, таковой хороший демон-человек (как единолично, так и в составе корпораций) борется против злых демонов, для которых «добро» — это то, что они желают взять в готовом виде либо достигнуть в следствии собственных упрочнений:
O единолично;
O либо на базе признания каждым из них определённой корпоративной дисциплины и иерархии личностей, принятой в данной иерархии.
Последнее подразумевает, что демонизм может носить темперамент обособленно индивидуалистический, быть может носить темперамент корпоративный независимо от его «доброты» либо обнажённой злонамеренности.
При признания демоном иерархии демонических корпоративной дисциплины и личностей, корпорация обособляется от окружающего Мира и противопоставляет себя Жизни. Но потому, что требуется определённость «хороша» и «зла» чтобы себя и других относить к «злым демонам» и «добрым людям», то выдвигается тезис, якобы достаточный для самоопределения «хороших»: «Не делай вторым того, чего не желаешь, дабы было сделано тебе».
Казалось бы для того чтобы рода тезис, суть которого выражается в различных формулировках в течении истории, — достаточен чтобы постоянно определяться в том, кто имеется «хороший человек», а кто «не добрый демон». Но настоящая судьба такова, что данный тезис выясняется недостаточным, благодаря чего в истории и показались разнообразные теории о «добром Зле» и «злом Добре», «безнравственных Праведниках», и «святых Безбожниках» (манихейство, неоманихейство, бердяевщина, сейчас климовщина[210] и т.п.).
Данный тезис недостаточен по причине того, что всякие действия сопровождаются непредсказуемымисопутствующими эффектами, каковые по собственной значимости смогут выясняться (и в конечном итоге достаточно довольно часто оказываются) более весомыми, нежели сами действия, воплощающие в судьбу благонамеренность «хороших людей» либо злые умыслы «демонов». Сопутствующие эффекты неизбежны благодаря разнородных взаимосвязей и целостности Жизни в ней различных, подчас очень удалённых и казалось бы не связанных между собой событий. Благодаря этого и непредсказуемости для ограниченности сопутствующих эффектов:
- «хорошие люди» рождают такие афоризмы, как общеизвестное Жванецко-Черномырдинское: «Желали как лучше, а оказалось как в любой момент»;
- а «злые демоны» высказываются в том смысле, что они — «часть той силы, что всегда желает зла и совершает благо»[211], но оставляя в умолчаниях: по не зависящим от нас событиям.
Обретая ту либо иную власть в обществе, демонизм как не добрый, так и хороший требует безоговорочного служения себе, порождая самые ожесточённые и изощрённые формы подавления окружающих. Один из самые изощрённых вариантов проявления демонизма — принуждение окружающих к добродетельности, что в качестве примера поведения демона привёл Ф.М.Достоевский в “Селе Степанчиково и его жителях” (Фома).
Т.е. кроме того в случае, если постараться избежать ответа на вопросы о взаимоотношении человека и бытии Бога и демонов с Ним, сославшись на «окончательный императив[212] Канта» («не делай вторым того, чего не хочешь себе» или в иной версия «поступай по отношению к вторым так, как ты бы желал, дабы они поступали по отношению к тебе»), то соотнесение практики применения этого императива с настоящей судьбой всё равняется ведет к богословской проблематике: т.е. к необходимости определиться в собственных взаимоотношениях с Всевышним.
Так и лермонтовский Демон некогда не был демоном и жил в противном случае, не зная краха и разочарования в собственных делах. В то время «… он верил и обожал, / Радостный первенец творенья! Не знал ни злобы, ни сомненья, / И не угрожал уму его / Столетий бесплодный последовательность унылый…».
И сам Л.Н.Боголюбов сопроводил параграф 1 первой главы книжки заданием, по сути приводящим к богословским вопросам, несмотря ни на что остальному его собственному ложногуманистическому трёпу о том, что имеется человек:
«Прочтите стих и выскажите ваше отношение к словам автора.
Для человека идея — венец всего живого.
А чистота души имеется бытия база.
По этим показателям находим человека:
Всех тварей на земле превыше он от века.
А если он живёт, не мысля и не веря,
То человек не отличается от зверя.
Анвари»
Тут нужно пояснить: Авхададдин Анвари (погиб в 1191 г.) — не только поэт персидского средневековья, но и суфий. Последнее свидетельствует, что религия для него — не ритуал (подобный необходимой ежедневной «гимнастике» для тела, ума и памяти), а осмысленный диалог с Всевышним по судьбе на базе веры человека Всевышнему и исповедания человеком Божиего Промысла (в меру собственного понимания), что должно реально выражаться в делах человека. А слова Анвари о человеке: «всех тварей на Земле превыше он от века», — прямое следствие коранического утверждения, что наместником Всевышнего на Земле предназначено быть конкретно человеку: «Он — тот, кто сделал вас наместниками на земле; кто был неверным — против него его неверие; неверие увеличит для неверных у их Господа лишь неприязнь; неверие увеличит для неверных лишь убыток!» (Коран, 35:37(39) ).
И соответственно, представлениям Анвари: в случае, если субъект считает, что Всевышнего нет, или не верит Всевышнему и потому уклоняется от того, дабы принять на себя собственную долю в наместничестве Божием на Земле, то он как человек не состоялся и неотличим от зверя.
Казалось бы академик, приводя цитату, обязан знать, кого он цитирует и какой суть цитируемый им создатель вкладывал в собственные слова, будучи порождением собственной культуры и эпохи. И школьникам прежде, чем давать им задание высказать то, что они думают о словах поэта-суфия, нужно пояснить существо дела.
Но, богословские вопросы в параграфе 1 первого тома книжки Л.Н.Боголюбов обсуждать не стал, а рассмотрение атеизма и вопросов религии вынес во второй том книжки, предназначенный для 10 — 11 классов, что назван “общество и Человек”. В нём § 46 главы XII второго тома именуется “современный мир и Религия”. Во втором томе 49 параграфов в 13 главах, что свидетельствует, что параграф 1 первого тома и параграф 46 второго тома в учебном курсе разделяют практически что 4 года. И это ведет к вопросу: научила ли школа учеников по их произволу вызывать в сознание из памяти всё, нужное им в настоящем, из того, что попало в память не семь дней — две, а годы тому назад? Если не научила, то школьник сам осознанно соотнести текст параграфа 46 второго тома с текстом параграфа 1 первого тома — выясняется не в состоянии.
Но обратимся к параграфу 46 второго тома. Его автором есть не академик Л.Н.Боголюбов, а некто Н.Н.Сухолет[213], что, как можно понять, не имеет учёных званий и степеней (о них ничего не сообщается в отличие от вторых — остепенённых — участников авторского коллектива). Помимо этого, в параграфе 46 главы XII второго тома, использованы материалы В.С.Овчинникова. Данный параграф начинается словами:
«Религия — это представления людей и определённые взгляды, культы и соответствующие обряды.
Сердцем религии есть вера» (разглядываемый учебник, т. 2, для 10 — 11 классов, стр. 385).
Кому вера? или во что вера? — не уточняется, не смотря на то, что вера кому-то определённому и вера во что-то определённое — это две разные веры, каковые смогут быть в конфликте между собой. Помимо этого, авторы продолжили советскую традицию искажения изначального смысла слова «религия». Ещё в десятнадцатом веке философ В.С.Соловьёв растолковывал существо религии как жизненного явления так:
«Религией, по несомненному неспециализированному смыслу, независимо от вызывающей большие сомнения этимологии, мы именуем то, что, во-первых связывает человека с Всевышним, а во-вторых, в силу данной первой связи, соединяет людей между собой» (“Магомет. Его религиозное учение и жизнь”, СПб, «Строитель», 1992 г., стр. 15; первое издание 1886 г. в серии «Жизнь превосходных людей»).
И это истолкование В.С.Соловьёвым смысла слова «религия» лежит в соответствии с тем, что возможно прочесть в “Латино-русском словаре” О.Петрученко (репринтное переиздание IX издания 1914 г., Москва, «Греко-латинский кабинет Ю.А.Шичалина», 1994 г.), в котором, не считая слова «religio» имеется ещё термин «religo — сообщение», изначальный по отношению к слову «religio».
Но в случае, если обратиться к словарям советской эры, то это — изначальное слово «religo» — из них исчезает. “Философский словарь” под ред. акад. И.Т.Фролова (Москва, «Политиздат», 1981 г., стр. 315) информирует: «religio — благочестие, святость». “Коммунистический энциклопедический словарь” (Москва, издательство «Советская энциклопедия») информирует: «РЕЛИГИЯ (от. лат. religio — набожность, святыня, предмет культа)». “Толковый словарь иноязычных слов” под редакцией Л.П.Крысина (Москва, изд. «Русский язык», 1998 г., стр. 600), даёт иное, но близкое приводимому в “Философском словаре” значение латинского слова «religio — совестливость».