1.Первым из городов на Геллеспонте персидское войско во главе с Мегабазом, покинутое Дарием в Европе, покорило Перинф (перинфяне не хотели признать владычества Дария). Уже раньше Перинф потерпел ожесточённое поражение от пеонов. Этим – то пеонам, живущим на Стримоне, божество изрекло оракул идти войной на перинфян. [Изречение оракула гласило]: «В случае, если из стана, расположенного против перинфян, их звучно окликнут по имени, то пеоны должны нападать; в неприятном же случае – не двигаться». Пеоны так и поступили. Перинфяне же разбили стан перед воротами собственного города, и тут по их вызову случилось тройное единоборство. Два солдата, два коня и два пса вступили в бой. Одержав победу в двух поединках, перинфяне от эйфории запели пеан[592]. Пеоны же приняли слова этого пеана за изречение оракула. Они рассуждали между собой так: «Прорицание оракула исполнилось. Дело сейчас за нами!». Тогда пеоны напали на перинфян, в то время, когда те затянули пеан, и разбили неприятеля наголову, так что мало их осталось в живых.
2.Вот какую беду перинфянам ещё раньше было нужно претерпеть от пеонов. Сейчас же персы и Мегабаз однако одолели их численностью, не смотря на то, что они доблестно сражались за свободу. Овладев Перинфом, Мегабаз повёл войско через Фракию и покорил царю все народности и города на протяжении побережья. Таково было повеление Дария покорить Фракию.
3.Народ фракийский по окончании индийцев – самый бессчётный на земле[593]. Будь фракийцы лишь единодушны и под властью одного владыки, то, я думаю, они были бы непобедимы и куда могущественнее всех народов. Но так как они ни при каких обстоятельствах не могли прийти к единодушию, то в этом – то и коренилась их слабость. Племена их в каждой местности носят особенные заглавия. обычаи и Нравы у всех однообразны, не считая гетов, травсов и племён, живущих севернее крестонеев[594].
4.О деяниях гетов и их вере в бессмертие я уже рассказывал[595]. Образ судьбы травсов в общем такой же, как и у других фракийских племён. Лишь обычаи при кончине и рождении у них особые. То есть, вот какие конкретно. [При рождении] родные усаживаются около новорождённого младенца и горюют о том, сколько бедствий ему предстоит ещё перенести в жизни. Наряду с этим перечисляют все заботы и людские горести. Наоборот, погребение покойников у них проходит с шутками и весельем[596]. Так как мёртвые, [по точке зрения гетов], уже избавились от всех жизненных зол и печалей и ведут весёлую и блаженную жизнь.
5.У племён же, обитающих севернее крестонеев, существует вот какой обычай. В то время, когда кто – нибудь из племени умирает, то его жёны (а у всех их довольно много жён) начинают жаркий спор (при ревностном участии друзей): Какую из них покойник – супруг обожал больше всех. Разрешив спор, приятели и дамы осыпают мужу – избранницу похвалами и ближайшие родственники закалывают её на могиле и после этого предают почва вместе с супругом. Остальные же жёны очень сильно горюют, [что выбор пал не на них]: Так как это для них – величайший позор[597].
6.Обычаи других фракийцев вот какие конкретно: Детей собственных они реализовывают на чужбину. [Целомудрия] девушек они не хранят, разрешая им вступать в сношение с любым мужчиной[598]. Наоборот, [верность] замужних дам строго выполняют и берут себе жён у своих родителей за солидные деньги. Татуировка [на теле] считается у них [признаком] благородства[599]. У кого её нет, тот не принадлежит к добропорядочным. Человек, проводящий время в праздности, пользуется у них громадным почётом. Наоборот, к земледельцу они относятся с величайшим презрением. самая почётной они вычисляют жизнь разбойника и воина. Таковы самые превосходные их обычаи.
7.Всевышних фракийцы чтят лишь трёх: Ареса, Диониса и Артемиду[600]. А их цари (в отличие от остального народа) больше всех всевышних почитают Гермеса и клянутся лишь им. Они утвержают, что и сами они случились от Гермеса[601].
8.Погребальные обряды богатых фракийцев вот какие конкретно. Тело покойника выставляют на трое суток. Наряду с этим закалывают жертвенных животных всякого рода и по окончании погребальных криков устраивают тризну. После этого тело сжигают либо иным методом предают земле[602] и, насыпав курган, устраивают разные состязания. Высшие призы назначаются за единоборство, смотря по важности [состязания]. Это погребальные обычаи фракийцев.
9.О том, какие конкретно племена обитают дальше к северу от Фракии, никто точно сообщить не имеет возможности. Области за Истром, по – видимому, необитаемы и безграничны. Но, об одной лишь народности за Истром я могу взять сведения: Эта народность – сигинны. Наряжаются они в мидийскую одежду. Кони у сигиннов, как говорят, покрыты по всему телу косматой шерстью в пять пальцев длины. [Кони эти] мелкие, не высокий и через чур слабосильные, дабы возить на себе человека. Запряжённые же в повозку, они бегут весьма резво. Исходя из этого люди в этом государстве ездят на колесницах. Пределы почвы сигиннов простираются практически до [области] энетов на Адриатическом море. Они вычисляют себя [потомками] мидийских переселенцев. А как они попали в том направлении из Мидии, я не могу растолковать. Но, пожалуй, всё может произойти за столь громадный временной отрезок. Сигиннами, но, лигии, живущие к северу от Массалии[603], кличут небольших торговцев, а обитатели Кипра – копья.
10.По рассказам фракийцев, в области за Истром обитают пчёлы[604] и из – за них – де проход потом неосуществим. Мне – то такие рассказы кажутся по крайней мере немыслимыми: Так как эти насекомые, по – видимому, не выносят холода. Скорее, думается мне, эти северные государства необитаемы, конкретно, из – за холодов. Такие рассказы передают об данной стране, побережье которой Мегабаз подчинил персам.
11.Чуть перейдя Геллеспонт, Дарий в тот же миг же отыскал в памяти о великой услуге, оказанной ему Гистиеем из Милета и о совете Коя из Митилены. Он повелел им прибыть в Сарды и внес предложение по [их собственному] выбору просить [любой] милости. Гистией, что был уже тираном Милета, не хотел больше никакой тирании, но просил дать ему во владение местность Миркин в почве эдонян, где он желал основать город. Так вот, Гистией выбрал эту почву. Кой же, что не был тираном, но несложным гражданином, попросил царя сделать его тираном Митилены.
12.Царь удовлетворил желание их обоих, и они отправились в места по собственному выбору. Вышло, но, так, что Дарий из – за одного случая, что ему было нужно замечать, приказал Мегабазу покорить пеонов и изгнать их из Европы в Азию. Два пеона, конкретно Пигрет и Мантиес, прибыли в Сарды по возвращении Дария в Азию совместно со своей сестрой, девушкой статной и прекрасной (братья сами желали сделаться владыками пеонов). Воспользовавшись случаем, в то время, когда Дарий в один раз, восседая перед воротами города, разбирал тяжбы, они сделали вот что. Братья нарядили сестру как возможно прекраснее и отправили с сосудом на голове за водой. Женщина вела за собой коня, привязанного на предлогу к руке, и пряла лён. Проходя мимо, она привлекла интерес Дария, в силу того, что её действия были необыкновенны для персов, лидийцев и какого именно – или другого населения украины. Удивлённый царь отправил пара собственных телохранителей с приказанием взглянуть, что начнёт делать женщина с конём. Телохранители следовали за ней позади. А она, придя к реке, напоила коня, а после этого наполнила сосуд водой и отправилась снова назад мимо царя тем же путём с сосудом на голове, ведя привязанного к руке коня и вращая веретено.
13.А Дарий, дивясь и рассказу [телохранителей], и тому, что видел сам, повелел привести даму пред собственные очи. В то время, когда её привели, то пришли и её братья, каковые недалеко «на страже находились»[605]. На вопрос Дария, откуда она родом, парни отвечали, что они пеоны, а это – их сестра. Царь же задал вопрос, что за люди пеоны, где они живут и для чего пришли в Сарды. А те отвечали, что пришли они дать себя под его покровительство. Пеония же расположена на реке Стримоне, а Стримон течёт вблизи Геллеспонта; они – потомки тевкров из Трои. Всё это парни говорили, а царь задал вопрос: Все ли дамы в том месте такие же трудолюбивые, как эта. Юноши и это с радостью подтвердили, в силу того, что для этого – то они и привели сестру к царю.
14.Тогда Дарий написал послание Мегабазу, которого он покинул полководцем во Фракии[606], с повелением изгнать пеонов с их отчизны и привести к нему вместе с детьми и жёнами. В тот же миг же наездник поспешил с данной вестью к Геллеспонту и, переправившись через пролив, вручил послание Мегабазу. А Мегабаз прочёл послание и, забрав фракийских проводников, выступил в поход на пеонов.
15.В то время, когда пеоны выяснили, что персы идут войной на них, то, собрав войско, двинулись к морскому побережью: Они считали, что персы придут оттуда. Так пеоны находились на море, подготавливаясь отразить наступление Мегабазова войска. Персы же, проведав о том, что пеоны собрались и заняли проход у моря, избрали верхний путь [по горам], поскольку у них были проводники. После этого тайно от пеонов персы напали на их города, лишённые защитников. Напав так, персы легко овладели ими. При вести о том, что их города в руках персов, [войско] пеонов срочно рассеялось и любой [воин] возвращался в собственный город и сдавался персам. Так – то племена пеонов: Сириопеоны, пеоплы и все пеоны, обитавшие [в области] впредь до озера Прасиады, были изгнаны из родных земель и уведены в Азию.
16.Племена же у горы Пангея – доберы, агрианы, одоманты – и племена на самом озере Прасиада по большому счету не были покорены Мегабазом. Он пробовал, действительно, изгнать кроме этого и племена, жившие на самом озере. А живут эти племена вот как: Среди озера стоит на высоких опорных сваях связанный [из досок] помост, куда ведёт с суши узкий проход по одному мостику. А сваи, подпирающие помост, забивало в древние времена сообща всё племя. Потом же был введён вот таковой обычай: Любой планирующий жениться обязан принести с горы называющиеся Орбел и вколотить за одну даму по три опорных сваи. Но у каждого пеона довольно много жён. Живут же пеоны в том месте вот как: У каждого имеется на этом помосте хижина, где он живёт, с люком, [проделанным] в помосте и ведущим в озеро. Мелких детей они привязывают за ногу верёвкой, дабы те не упали в воду. Собственных коней и вьючный скот они кормят рыбой. Рыбы в том месте так много, что в случае, если открыть люк и опустить [в озеро] пустую корзину, то спустя мало времени вытащишь её, полную рыбы. В озере водится рыба двух пород: Папрак и тилон.
17.Итак, покорённые племена пеонов персы увели в Азию. А Мегабаз по окончании покорения пеонов послал в Македонию послов – семь персов, самые важных по окончании него самого людей в войске[607]. Этих людей послали послами к Аминте с требованиями почвы и воды царю Дарию. От озера Прасиады ведёт малейший путь в Македонию[608]. К озеру конкретно примыкает рудник, что потом приносил Александру ежегодный доход талант серебра. За этим рудником возвышается гора называющиеся Дисорон, а за ней уже – Македония.
18.Итак, эти персидские послы прибыли [в Македонию], предстали перед Аминтой и после этого настойчиво попросили почвы и воды царю Дарию. Аминта же давал слово дать и то и другое и пригласил послов на угощение. Царь устроил шикарный пир и любезно угощал персов. А по окончании пира персы, продолжая без удержу бражничать, сообщили вот что: «Приятель – македонянин! У нас, персов, в то время, когда мы задаём пир, имеется обычай приводить к столу отечественных жён и наложниц. Ты столь радушно принял нас и без того великолепно угостил а также желаешь дать царю воду и землю, выполни же [для нас] данный отечественный обычай». Аминта ответил на это: «У нас нет этого в обычае: женщины и Мужчины [пируют] у нас раздельно. Но потому, что таково ваше желание, а вы – отечественные владыки, то будь по – вашему». По окончании этих слов Аминта приказал отправить за дамами. Дамы явились на зов и уселись в ряд против персов. Тут персы при виде прекрасных дам стали говорить Аминте, что он поступил неумно [и не угодил им]. Лучше уж было бы дамам по большому счету не являться, чем прийти и сидеть наоборот, как помрачение очам. Тогда Аминта был должен приказать дамам сесть рядом с персами. Но чуть дамы успели пересесть, как персы стали хватать их за груди, поскольку напились сверх меры, и кое-какие пробовали кроме того целовать дам.
19.При виде этого Аминта не смотря на то, что и возмущался, но однако старался сохранить самообладание, поскольку очень сильно опасался персов. Александр же, сын Аминты, что кроме этого был участником пира и видел всё это, как человек юный и не вкусивший ещё [жизненных] невзгод, не имел возможности смолчать и с негодованием сообщил Аминте вот что: «Папа! В твои годы тебе лучше бы отдохнуть и больше не выпивать: Я же останусь с гостями и приготовлю им всё, что необходимо». Аминта осознал, что Александр затеял недоброе дело и сообщил: «Сын мой! По твоим гневным словам я осознаю, что ты отсылаешь меня, замыслив что – то недоброе. Исходя из этого прошу тебя покинуть этих людей в покое, дабы не погубить нас. Сдерживайся и не обращай внимания на происходящее. Что же до твоего совета уйти, то я согласен».
20.В то время, когда Аминта затем вышел, Александр сообщил персам: «Эти дамы, приятели, полностью в вашем распоряжении. Вы имеете возможность по желанию дремать со всеми либо лишь с некоторыми из них. Подайте лишь символ о вашем жажде. А сейчас уже пора дремать, и, как я вижу, вы очень сильно опьянели. А этих вот дам прошу вас отпустить совершить омовение. По окончании чего и ожидайте их». Персы дали согласие, и Александр отослал дам в женский покой. Сам же он приказал переодеть в женские одежды столько же безбородых парней и, дав им кинжалы, ввёл в покой. А персам Александр сообщил вот что: «Персы! Думается, вы попировали на славу! Всё, что у нас имеется и что мы имели возможность дотянуться, – всё перед вами! А также – что для нас самое дорогое – мы отдали в ваше распоряжение отечественных матерей и сестёр, дабы вы осознали, какие конкретно почести мы воздали вам по заслугам. А царю, отправившему вас, сообщите, какой радушный приём оказал вам эллин, правитель Македонии, угостив вас и предоставив ложе!». Затем Александр приказал каждому юноше под видом дамы сесть рядом с персом. А в то время, когда персы стали хватать юношей, те перебили их.
21.Такая печальная участь постигла самих послов и их свиту (так как они привезли с собой повозки и челядь со всем простым у персов скарбом). Так вот, всё это вместе с самими послами провалилось сквозь землю. Практически сразу после этого персы, само собой разумеется, начали тщательные поиски этих людей. Но Александр сумел умело замять это дело. То есть, он подкупил перса Бубара, главу персидских чиновниковов, отправленных на розыск пропавших послов, дав ему огромную свою сестру и сумму денег Гигею. Так – то [дело] о смерти этих персов было улажено[609].
22.В противном случае, что эти македонские цари, потомки Пердикки, – вправду эллины, утверждают не только они сами, но и я уверенный в этом. Помимо этого, и судьи Олимпийских состязаний признали это. В то время, когда Александр захотел учавствовать в состязаниях и для этого прибыл в Олимпию, то эллины, участники состязаний, потребовали его исключения[610]. Эти состязания, говорили они, для эллинов, а не для дикарей. Александр же доказал, что он аргосец, и судьи признали его греческое происхождение. Он участвовал в беговом состязании и пришёл к цели в один момент с победителём. В общем дело обстояло так.
23.Мегабаз же прибыл с пеонами к Геллеспонту. Оттуда он приказал перевезти их через пролив и привёл в Сарды. А Гистией из Милета уже начал строить город на пожалованной ему Дарием почва в приз за сохранение моста (почва же эта называющиеся Миркин пребывала на реке Стримоне). Мегабаз услышал о том, что делает Гистией, и, когда прибыл с пеонами в Сарды, сообщил Дарию вот что: «Царь! Что это ты сделал, разрешив этому дошлому и умному эллину выстроить город во Фракии? В том месте огромные корабельные леса и довольно много [сосны] для вёсел, и серебряные рудники. В окрестностях обитает довольно много варваров и эллинов, каковые, получив в нём собственного вождя, будут ночь и день делать его повеления. Не разрешай ему этого делать, в противном случае тебе угрожает война в твоём собственном царстве. Прикажи ему явиться к тебе и вынуди остановить работы. А в то время, когда ты его захватишь в собственные руки, сделай так, дабы он больше уже не возвращался к эллинам».
24.Этими словами Мегабаз легко убедил Дария, поскольку царь светло видел, какие конкретно последствия будет иметь строительство города. Затем Дарий отправил вестника в Миркин с повелением передать [тирану] вот что: «Гистией! Так говорит царь Дарий. Думая [о судьбе и благе моего царства], я не нахожу никого преданнее тебя как лично мне, так и моей державе. И в этом меня убедили не слова, а дела твои. Я задумал совершить сейчас великие деяния. Исходя из этого обязательно явись ко мне, потому что я хочу сказать тебе об этом». Гистией поверил этим словам (да к тому же и весьма гордился быть царским советником) и прибыл в Сарды. По прибытии же в Сарды Дарий сообщил ему вот что: «Гистией! Отправил я за тобою вот по какой причине. Когда я возвратился из Скифии и ты пропал с глаз моих, я скоро почувствовал, что больше всего жалею о твоём отсутствии и о том, что не могу разговаривать с тобой. Я уверен, что высшее благо на земле – это умный и надежный друг. То и второе я получил в тебе, и моя будущее подтверждает это. Итак, отлично ты поступил, придя ко мне, и я предлагаю тебе вот что: Покинь Милет и снова основанный город во Фракии, иди со мною в Сусы и в том месте разделяй со мною как мой сотрапезник[611] и советник всё, что у меня имеется».
25.Так сообщил Дарий. После этого царь поставил сатрапом Сард собственного сводного брата Артафрена и вместе с Гистием отбыл в Сусы. Отана же он назначил главой войска в Приморской области. Папа этого Отана – Сисамн был одним из царских судей. За то, что данный Сисамн, подкупленный деньгами, вынес несправедливый решение суда, царь Камбис приказал его казнить и содрать кожу. Кожу эту царь приказал выдубить, нарезать из неё ремней и после этого обтянуть ими судейское кресло, на котором тот восседал в суде. Обтянув кресло [такими ремнями], Камбис назначил судьёй вместо Сисамна, которого казнил и приказал после этого содрать кожу, его сына, повелев ему не забывать, на каком кресле восседая он делает выводы.
26.Данный – то Отан, что должен был делать выводы на таком кресле, стал тогда преёмником Мегабаза в звании главного полководца. Он завоевал Византий и Калхедонию, овладел Антандром в Троаде и Лампонием. После этого на лесбосских судах завоевал Лемнос и Имброс (оба этих острова тогда ещё населяли пеласги)[612].
27.Лемносцы же, действительно, мужественно сражались, но однако по окончании продолжительного сопротивления были побеждены. Правителём над сохранившимися лемносцами персы поставили Ликарета, сына Меандрия, брата царя Самоса. Данный – то Ликарет после этого скончался правителём Лемноса […][613] Обстоятельство же была вот какая. Отан всех их обращал в рабство, обвинял одних за отказ помогать персам в походе на скифов, а вторых в [предательских] нападениях на войско Дария при возвращении.
28.Такие дела совершил Отан как полководец. После этого для греческих городов пришли (не смотря на то, что и ненадолго) лучшие времена. Но скоро на Ионию снова обрушились невзгоды из Наксоса и Милета. Наксос так как был тогда богаче вторых островов, а Милет в то время процветал очень – ни раньше, ни позднее. Это была жемчужина Ионии. За два поколения до этого Милет раздирали гражданские распри, пока паросцы не примирили [враждующие партии]. Милетяне выбрали в посредники конкретно паросцев из всех эллинов.
29.А примирили их паросцы вот как. В то время, когда знатнейшие обитатели Пароса прибыли в Милет, то заметили в том месте дотла разорённых обитателей и заявили, что хотят обойти их поля. Так паросцы и сделали: Они обошли всю Милетскую область из финиша в финиш. В случае, если им случалось подметить в опустошенной стране отлично возделанный участок, то они записывали имя хозяина. Только мало таких участков им удалось отыскать при обходе всей страны. По возвращении в город паросцы созвали народное собрание и передали управление городом тем [немногим хозяевам], чьи участки были отлично возделаны. [Сделали же они так] потому, они утвержают, что что тот, кто заботится о собственном участке, будет так же отлично заботиться и об неспециализированном достоянии. Другим милетянам, каковые раньше бунтовали, паросцы приказали подчиняться [назначенным ими] людям.
30.Так – то паросцы примирили милетян. А сейчас невзгоды, снова разразившиеся над Ионией, начались из – за этих двух городов. Случилось же это вот как. Из Наксоса народ изгнал пара богатых граждан. Изгнанники прибыли в Милет. Правителём же Милета был тогда Аристагор, сына кожный покров, двоюродный брат и зять Гистиея, Лисагорова сына, которого Дарий удерживал у себя в Сусах. Гистией так как был тираном Милета и, в то время, когда эти какое количество – прошлые гостеприимцы[614] Гистиея – прибыли в Милет, именно пребывал в Сусах. Они стали просить Аристагора дать им какой – нибудь [отряд] войска, дабы [с его помощью] возвратиться на родину. Аристагор же сообразил, что, возвратив изгнанников, он может стать владыкой острова[615], и сообщил им вот что (закрывая собственный план дружественными связями их с Гистиеем): «Сам я, само собой разумеется, не могу давать слово вам выставить столь громадное войско, дабы вернуть вас из изгнания на Наксос против воли господствующей в городе партии. Так как, как я слышу, у наксосцев имеется восемь тысяч гоплитов и довольно много боевых судов. Но, я желаю сделать всё, что быть может, и думаю функционировать вот как. Артафрен – мой дорогой друг, а Артафрен, как вы понимаете, – сын Гистаспа и брат царя Дария. Он повелевает городами и всеми народами на побережье Азии. Под его руководством громадное войско и довольно много судов. Данный – то человек, как я думаю, уж, само собой разумеется, сделает всё, что мы его ни попросим». Услышав эти слова, наксосцы поручили Аристагору устроить это дело наилучшим образом. Артафрену они приказали давать слово подарки, а затраты на содержание войска, они утвержают, что они возьмут на себя. Они совсем уверены потом, что покажись лишь [персы] у острова, как наксосцы в тот же миг же выполнят все их приказания равно как и другие островитяне. Тогда так как ни один из Кикладских островов ещё не был под властью Дария.
31.Итак, Аристагор прибыл в Сарды и поведал Артафрену об острове Наксосе: «[Остров этот], действительно, небольшой, но прекрасный и плодородный и находится поблизости от Ионии; тут громадные достатки и довольно много рыбы. Исходя из этого выступи в поход на эту почву и возврати на остров изгнанников. И если ты лишь это сделаешь, то у меня имеется довольно много денег и кроме [сумм], назначенных на содержание войска (так как эта – то обязанность по совести обязана лежать на нас, предводителях). После этого ты сможешь завоевать царю не только Наксос, но и зависимые от него острова: Парос, Андрос и другие, так именуемые Киклады. Из этого ты легко сможешь напасть на Евбею – громадный богатый остров, не меньше Кипра – и легко его завоевать. Много судов достаточно, дабы захватить все эти острова». Артафрен же отвечал ему так: «Ты пришёл в царский дом с хорошими вестями. Всё, что ты рекомендуешь, – отлично. Лишь вместо много весной у тебя должно быть готово две много судов. Но, на это направляться испросить согласие самого царя».
32.Аристагор же, услышав таковой ответ, очень обрадованный, возвратился в Милет. А Артафрен отправил [вестника] в Сусы сказать царю предложение Аристагора. Дарий согласился, и Артафрен снарядил тогда двести большое войско и триер из союзников и персов. Во главе войска царь поставил Мегабата, перса из рода Ахеменидов, двоюродного брата Артафрена и Дария. С его – то дочерью потом обручился Павсаний, сын Клеомброта, лакедемонянин (в случае, если лишь верен слух), так как он [Павсаний] захотел стать владыкой Эллады. Итак, назначив Мегабата полководцем, Артафрен отправил войско Аристагору.
33.Мегабат же вместе с Аристагором, ионийским флотом и наксосскими изгнанниками отплыл из Милета, держа курс якобы к Геллеспонту. Дойдя до Хиоса, он кинул якорь у Кавкасов, дабы с северным ветром переправиться оттуда на Наксос. Но Наксосу не суждено было умереть наряду с этим походе, и вот какой случай его спас. Обходя в один раз сторожевые посты на судах, Мегабат на одном миндийском корабле вовсе не отыскал стражи. В яростном бешенстве он приказал телохранителям схватить капитана этого корабля, по имени Скилак, связать его и просунуть через бортовой люк[616] так, дабы голова торчала снаружи, а туловище пребывало в. В то время, когда Скилак был уже связан, кто – то сказал Аристагору, что Мегабат, дескать, приказал связать его гостеприимца из Минда и подвергнуть позорному наказанию. Аристагор явился к Мегабату и начал упрашивать забыть обиду Скилака. Но перс оставался неумолим, и тогда Аристагор отправился сам и высвободил Скилака. Определив об этом, Мегабат пришёл в негодование и [теперь] обратил собственный бешенство на Аристагора. А тот сообщил: «Что тебе до моих дел? Разве Артафрен не отправил тебя, дабы повиноваться мне и плыть, куда я прикажу? Для чего ты нервничаешь и суёшься не в собственное дело?». Так сообщил Аристагор. А Мегабат в неистовстве с наступлением ночи послал корабль на Наксос сказать наксосцам все планы против них.
34.Наксосцы вовсе не ожидали, что данный флот нападёт на них. Но сейчас, взяв такое известие, они срочно перенесли все запасы хлеба с полей в город, заготовили для осады продовольствие и воду и вернули муниципальные стенки. Так они готовились к грядущей войне. А в то время, когда неприятели из Хиоса переправились на судах к Наксосу, то нашли в том месте всё готовым к защите и осаждали город четыре месяца. Израсходовав, наконец, все привезённые с собой деньги (да и самому Аристагору было нужно кроме этого истратить огромные средства, а осада в это же время поглощала всё больше денег), персы выстроили наксосским изгнанникам крепость и с громадным уроном возвратились в Азию.
35.Итак, Аристагор не смог выполнить собственного обещания Артафрену. К тому же его угнетали ещё и затраты на содержание войска, каковые необходимо было оплачивать; после этого его тревожили тяжёлое тревожные опасения и состояние войска, что его ссора с Мегабатом будет стоить ему владычества над Милетом. Все эти опасения внушили Аристагору идея поднять восстание против персов. А именно сейчас прибыл к Аристагору из Сус вестник от Гистиея (на голове у вестника были написаны письмена) с советом отложиться от царя. Так как Гистией хотел склонить Аристагора к восстанию, но не имел возможности отыскать другого надёжного метода [передать собственный совет], поскольку все дороги [из Сус] охранялись. Тогда Гистией приказал обрить голову собственному верному слуге, наколол на голове татуировкой символы, а после этого, подождав, пока волосы отрастут, отослал его в Милет. Гистией дал слуге лишь одно поручение: Прибыв в Милет, просить Аристагора обрить ему волосы и осмотреть голову. Символы же на голове слуги, как я уже сообщил, призывали к восстанию. А Гистией поступил так, в силу того, что вынужденное нахождение в Сусах было для него великим несчастьем. При же восстания он определённо сохранял надежду, что его отпустят к морю. Не решись же Милет на восстание, Гистией не имел возможности бы рассчитывать в то время, когда – нибудь снова попасть в том направлении.
36.Так вот, эти – то мысли и вынудили Гистиея отправить упомянутого вестника, и конкретно именно в то время в силу стечения всех этих событий Аристагор решился на восстание. Аристагор собрал собственных приверженцев на совет, изложил им собственный план и поведал о предложении Гистиея. Все остальные [присутствующие] соглашались с ним и рекомендовали начать восстание. Лишь один логограф Гекатей был по большому счету против войны с персидским царём[617]. Наряду с этим Гекатей сперва перечислил все подвластные Дарию народности и указал на персидскую военную мощь. После этого, в то время, когда ему не удалось убедить совет, он внес предложение добиться по крайней мере хотя бы господства на море. Он утвержает, что он не видит другой возможности успеха, поскольку ему замечательно известна слабость военной силы милетян, когда забрать из святилища в Бранхидах сокровища[618] – посвятительные подарки лидийского царя Креза. Тогда – то, он совсем уверен, Милет добьётся господства на море, и так и сокровища будут в их руках, и неприятели не смогут их разграбить. Сокровища же эти были очень громадны, как я уже поведал в первой части моего труда. Данный совет милетяне кроме этого не приняли; однако они решили начать восстание. Один из милетян должен был отплыть в Миунт к флоту, возвратившемуся с Наксоса, и постараться захватить полководцев на судах.
37.С этим поручением был послан Иатрагор. Ему удалось хитростью захватить многих из них: Кстати, Олиата, сына Ибаноллия из Милас; Гистиея, сына Тимна из Термер; Коя, сына Эрксандра, которому Дарий пожаловал во владение Митилену; Аристагора, сына Гераклида из Кимы, и многих вторых. Так – то Аристагор открыто поднял восстание и разрешил войти в движение все средства во вред Дарию. В первую очередь он для вида стёр с лица земли тиранию и установил народовластие в Милете чтобы милетяне добровольно примкнули к восстанию. Затем Аристагор сделал то же самое и в другой Ионии – одних тиранов он изгнал, а вторых, которых успел захватить на судах по окончании похода против Наксоса, выдал тем городам, дабы снискать их размещение, откуда тираны были родом.
38.Только лишь митиленцы захватили Коя, как вывели его за город и побили камнями. Кимейцы же, наоборот, отпустили собственного тирана. Так же поступило и большая часть вторых городов. Милетянин Аристагор же, устранив тиранов, предоставил каждому городу выбор [военачальников], а сам после этого отплыл на триере послом в Лакедемон. Так как ему было необходимо отыскать могущественного союзника.
39.А в Спарте Анаксандрид, сын Леонта, тогда уже более не царствовал. Он скончался, и царём стал сын его Клеомен, что взял престол не по доблести, а в силу происхождения. Супругой Анаксандрида была дочь его брата. Не смотря на то, что царь обожал её, но детей у них не было. При таких событиях эфоры призвали Анаксандрида к себе и сообщили: «Если ты сам не заботишься о собственном потомстве, то мы не допустим, дабы угас род Еврисфена. Так как твоя супруга не рожает, то отпусти её и забери себе другую. Если ты это сделаешь, то спартанцы будут тебе за это признательны». Анаксандрид же ответил, что не сделает ни того, ни другого: Не подобает им рекомендовать и уговаривать его отвергнуть неповинную мужу и ввести в дом другую. Он не собирается подчиняться им.