Право собственности — коренной университет советского гражданского права. Его ведущее значение определяется тем, что нормы права имущества закрепляют экономическую базу советского строя — социалистическую собственность на средства производства. Нормы права имущества регулируют кроме этого производную от социалистической личную собственность граждан. Не просто так исходя из этого то внимание, которое уделяется изучению этого университета в советской гражданско-правовой литературе[446]. Обширно исследуются вопросы права собственности и юристами государств народной демократии[447].
Не обращая внимания на это, последовательность неприятностей, которые связаны с правом собственности, до этого времени не взял собственного разрешения. Не решен, например, вопрос о самом понятии права собственности как университета советского гражданского права. В это же время верное разрешение этого вопроса имеет очень ответственное практическое значение как в связи с предстоящей кодификацией гражданско-правового законодательства и в особенности для границ института и определения содержания права собственности в будущих гражданских кодексах союзных республик, так и в связи с использованием на практике норм гражданского права судебными органами, которым часто приходится сталкиваться с вопросом о том, нормы какого именно института гражданского права должны быть применены к разрешению того либо иного конкретного случая.
Верный подход к разрешению поставленной неприятности зависит в первую очередь от выяснения вопроса о том, направляться ли различать право собственности как университет советского гражданского права и как субъективное право хозяина и поэтому определять право собственности различно применительно к каждому из указанных явлений, или направляться идти по пути формулирования неспециализированного понятия права собственности.
Большая часть советских цивилистов исходят из того, что право собственности как университет советского гражданского права и право собственности как субъективное право являются разные, не смотря на то, что и взаимосвязанные между собой, правовые явления. Право собственности как институт права является совокупностью правовых норм, регулирующих определенную группу публичных взаимоотношений. Оно определяет, например, объём и содержание тех правомочий, каковые предоставляются хозяину в отношении принадлежащего ему имущества, т. е. устанавливает объём и содержание субъективного права собственности. Эта связь между объективным правом (совокупность правовых норм) и субъективным правом (совокупность правомочий хозяина) не колеблет, но, того положения, что объективное и субъективное право имущества являются два разных правовых явления, которым в науке должны соответствовать и два разных понятия.
Иное мнение отыскало собственный выражение в работах некоторых ленинградских цивилистов, каковые исходят из возможности и необходимости дать . В первый раз попытка дать для того чтобы рода определение была предпринята академиком А. В. Венедиктовым в его работе [448]. Но обсуждение работы продемонстрировало, что данное в ней определение права собственности есть только определением субъективного права собственности[449]. Собственный предстоящее выражение эта концепция отыскала в работах Ю. К. Толстого и О. С. Иоффе. . Наряду с этим создатель выделяет, что указанное определение имеется [450]. Близкое к этому определение дает и О. С. Иоффе[451].
Потому, что и в том и другом случае речь заходит или о , или о , то само собой разумеется, что определения эти относятся только к субъективному праву собственности. О том, что такое институт права собственности, каково его границы и содержание, возможно лишь догадываться. какое количество бы раз мы ни повторяли наряду с этим слов , , — дело не изменится. Право собственности как институт права остается невыясненным, его границы и содержание — неизвестными. Таковой метод построения определения права собственности по большому счету направляться признать неприемлемым, поскольку он с неизбежностью ведет к смешению двух разных правовых явлений и потому не упрощает, а, напротив, усложняет и запутывает познание каждого из них.
Каковы бы ни были результаты попыток дать права собственности, из приведенных определений с очевидностью вытекает один вывод: их авторы[452] кладут в базу определения университета права собственности отношения по владению, распоряжению и пользованию имуществом, связывают институт права собственности лишь с регулированием этих публичных взаимоотношений.
Нельзя не заметить тут известной аналогии с тем решением проблемы, которое дают А. В. Годес и В. А. Рясенцев, определяющие институт права собственности как [453].
Поэтому, конечно, появляется вопрос: возможно ли сводить содержание университета права собственности к совокупности норм, регулирующих отношения по владению, распоряжению и пользованию имуществом? Этого сделать, по-видимому, запрещено, поскольку такое решение вопроса, с одной стороны, необоснованно ограничивает рамки университета права собственности, а иначе, не меньше необоснованно их расширяет.
Как верно продемонстрировал А. В. Венедиктов, при описи либо изъятия имущества у хозяина последний утрачивает и право владения, и право пользования, и право распоряжения этим имуществом[454]. Но он однако остается его хозяином, не смотря на то, что право собственности и в собственности ему сейчас в меньшем количестве. Но в случае, если это так, то сохраняются и отношения собственности, регулируемые нормами права собственности. Исходя из этого сократить институт права собственности лишь регулированием взаимоотношений по владению, распоряжению и пользованию имуществом значит сузить рамки его применения.
Возражая против этого, Ю. К. Толстой говорит, что приведенный пример ничего не обосновывает, поскольку при аресте имущества за долги должник вовсе не лишается самих правомочий по владению, распоряжению и пользованию, потому, что он остается хозяином. Согласно точки зрения Ю. К. Толстого, дело сводится словно бы бы лишь к тому, что [455]. С подобным возражением тяжело дать согласие, поскольку при таком положении настоящие правомочия, предоставленные хозяину, преобразовываются в обнажённые правомочия, в привидения, лишенные собственной юридической сущности. Такое состояние права собственности противоречит самой сущности права.
Имеется и вторая сторона этого вопроса. Дело в том, что отношения по владению, распоряжению и пользованию имуществом смогут появиться не только в связи с осуществлением права собственности, но и по вторым основаниям. Госорганам в собственности право владения, распоряжения и пользования имуществом, но они не являются его собственниками. Правом владения может владеть хранитель; правом пользования и правом владения — наниматель; правом распоряжения и владения — комиссионер и т. п. Указанные отношения по владению, распоряжению и пользованию регулируются не норами права собственности, а нормами обязательственного права. Но в случае, если исходить из определения, данного А. В. Го-десом и В. А. Рясенцевым, то и эти отношения по владению, распоряжению и пользованию имуществом попадают в сферу регулирования права собственности, рамки которого, так, увеличиваются до пределов гражданского права в целом.
Очень необычное разрешение этого вопроса внес предложение О. С. Иоф-фе. Согласно его точке зрения, нормы права имущества регулируют только те отношения, каковые выступают как отношения по присвоению. [456].
Но в случае, если сводить целый вопрос к тому, что право собственности регулирует только те публичные отношения, каковые выступают как отношения присвоения, то в первую очередь нужно узнать само понятие . Но на данный главный вопрос О. С. Иоффе не дает ответа. А если не ясно, что такое присвоение, то тяжело выделить те публичные отношения, каковые высказывают это присвоение и являются предметом регулирования университета права собственности.
Но выдвигаемая О. С. Иоффе концепция вызывает серьезные возражения и по существу. Запрещено в первую очередь дать согласие с утверждением О. С. Иоффе о том, что понятие собственности в экономическом смысле [457]. Так как метод производства охватывает и отношения людей к природе, к вещам, равно как и отношения между людьми в ходе производства, то, следовательно, выходит, что отношения собственности смогут быть и отношениями между отношениями человека и людьми к вещи.
Не говоря уже о том, что отнесение к собственности взаимоотношений людей к вещам имеется уступка известным буржуазным взорам на собственность, каковые сам создатель весьма убедительно критикует[458], это мысль неправильно и по вторым основаниям. Собственность рассматривается автором как экономическая категория. Но политическая экономия имеет дело с публичными отношениями. [459]. Исходя из этого собственность как экономическая категория имеется отношение между людьми.
Указанная позиция О. С. Иоффе не случайна. Она вытекает из предшествующих рассуждений автора и связана с неправильным понятием о соотношении понятий и .
Основной отправной точкой данной концепции помогает тезис: . Создатель разглядывает его как теорему, не нуждающуюся в доказательстве. [460]. Как видно из сообщённого, О. С. Иоффе забрал известное указание Маркса[461], заменил слово словом и положил это в базу собственной концепции. Из этого логично вытекает вывод о том, что производство, собственность понятия и способ — производства равнозначные.
Эта подмена одного термина вторым уже отмечалась в гражданско-правовой литературе. Возражая против данного А. В. Венедиктовым определения права собственности, С. Н. Братусь писал: [462].
Мы видим, так, два совсем противоположных вывода из одних и тех же главных положений. Но ни одно из высказанных точек зрения нельзя признать приемлемым, поскольку оба они страдают односторонностью. Каждое из них выдвигает на первый замысел только одну из сторон присвоения.
Присвоение — двуединый процесс. Присвоение состоит в первую очередь в том, что общество отвоевывает у природы определенные материальные блага и обращает их в собственную пользу. Но акт присвоения этим не оканчивается. Его продолжением помогает распределение отвоеванных у природы благ между участниками общества. Причем данный двуединый процесс совершается в один момент.
Содержанием присвоения есть производство материальных сокровищ, которое в любых ситуациях носит публичный темперамент и не может быть иным. Без производства не может быть присвоения, поскольку нельзя присвоить то, что не произведено, чего не существует в природе. Это кроме этого правильно и в отношении естественных благ, создаваемых самой природой, по крайней мере с того момента, как человек начал применять хотя бы и самые примитивные орудия производства.
Но производство осуществляется [463]. Форма присвоения результатов производства, метод распределения отвоеванных у природы материальных благ между отдельными лицами, группами лиц, классами либо всем обществом, разна на различных стадиях развития людской общества. Собственность и имеется та исторически определенная публичная форма присвоения людьми материальных благ и в первую очередь средств производства[464].
Содержание присвоения и его публичная форма — неразрывны. С трансформацией содержания, с трансформацией характера производства изменяется и его публичная форма, изменяется темперамент собственности. Определенной ступени производства соответствует и определенная форма собственности. Исходя из этого [465].
Отношения по присвоению опосредствуются не только гражданским правом, но и другими отраслями права. Наряду с этим право опосредствует только одну форму присвоения — публичную форму присвоения, отношения собственности, в то время как вторая сторона присвоения — производство опосредствуется техническими нормами. Исходя из этого попытка О. С. Иоффе сократить сферу действия университета права собственности рамками взаимоотношений, высказывающих присвоение, по существу снимает сам вопрос, поскольку делает рамки применения университета права собственности бесконечными.
Главной методологической предпосылкой изучения права собственности есть изучение тех настоящих экономических взаимоотношений, каковые определяют сущность, границы и содержание университета права собственности. [466]. Из этого направляться, что сущность, границы и содержание права имущества определяются не какими-либо субъективными обстоятельствами, а объективными экономическими условиями судьбы общества и в первую очередь характером производственных взаимоотношений данного общества.
Запрещено поэтому не остановиться на определении университета права собственности, которое дает В. Кнапп в работе . [467].
Нужно прямо сообщить, про приведенное определение не владеет нужной чёткостью и точностью, не смотря на то, что несомненно содержит во второй собственной части совсем верное указание на то, что право собственности определяет содержание субъективных правомочий хозяина. Последнее вместе с указанием на исторический темперамент права собственности образовывает хорошие моменты в данном определении. Но этим, фактически говоря, и исчерпываются все преимущества указанного определения. Вместе с тем оно страдает, на отечественный взор, очень значительными недочётами методологического порядка.
Согласно точки зрения В. Кнаппа выходит, что право собственности устанавливает, , а какое, следовательно, собственностью в юридическом смысле не есть. Но так как нормы права не падают с неба, а устанавливаются законодателем, то выходит, что только от воли законодателя зависит отнести те либо иные отношения к либо не отнести. Так, получается, что законодатель одним росчерком пера может отнести к все по большому счету отношения, регулируемые правом, или вторым росчерком пера — не отнести к этим отношениям ничего.
Но не обращая внимания на коренные различия по собственному классовому содержанию университетов права собственности разных публично-экономических формаций, данный университет все же имеет достаточно определенные границы. Возможно ли растолковать подобное положение только случайным совпадением воль разных законодателей? Этого сделать, по-видимому, запрещено. Тот неоспоримый факт, что право собственности регулирует более либо менее определенный круг публичных взаимоотношений либо, как пишет В. Кнапп, относит к собственности конкретно определенные отношения, нельзя объяснить никакими субъективными обстоятельствами. . [468].
В применении к университету права собственности это указывает, что его границы и содержание определяются не субъективными обстоятельствами, а объективными экономическими условиями судьбы общества, определенными экономическими отношениями. Исходя из этого заявить, что право собственности устанавливает, , значит приписать праву не характерные ему функции, оторвать право собственности от тех экономических взаимоотношений, закреплением и выражением которых оно есть. И это тем более обидно, что в предшествующих данному определению разделах работы В. Кнапп в целом верно излагает соотношение экономики и права, не смотря на то, что и тут во многих случаях имеют место не совсем правильные, торопливые формулировки.
Право собственности неразрывно связано с отношениями собственности. Исходя из этого закономерными являются попытки многих авторов раскрыть границы и содержание университета права собственности при помощи выделения тех взаимоотношений собственности, каковые находят собственный закрепление и выражение в нормах данного правового университета. Понятия , — тождественны. В экономическом смысле эти понятия имеют два главных значения, отправляясь от которых в большинстве случаев и пробуют решить поставленный вопрос.
В одних случаях под в экономическом смысле знают всю совокупность производственных взаимоотношений данного общества[469]. Но отношения собственности в этом их значении нельзя связать с университетом права собственности, поскольку производственные отношения опосредствуются не только правом собственности, а всей совокупностью права, институтами и всеми отраслями данной совокупности права.
В других случаях под знают отношения лиц к условиям производства . Согласно точки зрения А. В. Венедиктова, эти конкретно отношения и регулируются правом собственности[470]. Подобно решается вопрос в соответствующем томе курса гражданского права ГДР, где право собственности в объективном смысле определяется как [471]. Наряду с этим создатель этого определения, Ганс Клейне, обращает особенное внимание на регулирование правом собственности указанных взаимоотношений, о чем, согласно его точке зрения, нужно очень указать в определении права собственности, [472].
Такое познание университета права собственности чуть ли возможно признать приемлемым. В случае, если речь заходит о собственности как об условии производства, о собственности как базе производственных взаимоотношений, то само собой очевидно, что это относится только к отношениям собственности на средства производства, каковые и определяют темперамент всех других взаимоотношений собственности. Исходя из этого выяснить институт права собственности как совокупность норм, регулирующих отношения лиц к условиям производства как к своим, значит сократить сферу применения норм права собственности только отношениями по поводу средств производства, в то время как в конечном итоге право собственности регулирует и собственность на предметы потребления.
Поэтому совсем непонятным представляется тот логический путь, которым А. В. Венедиктов, исходя из вышеуказанных предпосылок, нежданно приходит выводу о том, что право собственности имеется совокупность норм, [473]. Таковой вывод был бы логически верным, если бы к условиям производства возможно было бы отнести не только собственность на средства производства, но и собственность на предметы потребления. Но так как собственность на предметы потребления производна от собственности на средства производства, что верно подчеркивает и сам автор[474], то выясняется, что приведенное определение повисает в воздухе. Оно не доказано.
Определение прав собственности как совокупности норм, закрепляющих публичные отношения по распределению средств производства и обусловленные ими публичные отношения по распределению предметов потребления, поддерживается многими вторыми авторами и по существу занимает господствующее положение в отечественной учебной литературе[475].
Не обращая внимания на ясность и внешнюю простоту, оно страдает, но, очень значительными недочётами. Дело в том, что отношения по распределению средств производства и зависимые от них отношения по распределению предметов потребления очень разнообразны и регулируются не только нормами университета права собственности, но и другими университетами советского гражданского права. Не просто так исходя из этого один из авторов этого определения доктор наук С. Н. Братусь полностью тождественно характеризует и право собственности[476], и гражданское право в целом применительно к регулированию им имущественных отношений[477].
С. Н. Братусь говорит, что как право собственности, так и гражданское право в целом . Разъясняя собственный вывод применительно к гражданскому праву в целом, он справедливо подмечает, что [478]. Но, давая подобную чёрта университета права собственности, создатель упускает из вида собственный совсем верное разъяснение и тем самым необоснованно расширяет рамки права собственности до пределов советского гражданского права в целом.
Еще более интересным в этом отношении есть то, что, к примеру, Ю. К. Толстой подобно характеризует так только одно из правомочий хозяина — право владения. [479]. Подобной позиции придерживается, по-видимому, и О. С. Иоффе, что, осуждая приведенное выше определение права собственности, говорит, что авторы [480]. И с этом имеется некий суть. Потому, что С. Н. Братусь ограничи-вает сферу применения права собственности только закреплением , закреплением производства[481], то разумеется, что речь заходит в этом случае только о фактическом обладании продуктами и средствами производства и что отношения, которые связаны с распоряжением и пользованием этим имуществом, из сферы регулирования права имущества выпадают.
Ограничение сферы применения университета права собственности только рамками взаимоотношений, высказывающих , представляется неправильным и основано на неточном представлении о собственности как экономической категории.
Согласно точки зрения С. Н. Братуся, . Собственность, согласно его точке зрения, высказывает [482]. С таким определением тяжело дать согласие.
Несомненно, что производство осуществляется в каждом отдельном случае на базе предшествующих результатов производства, каковые не только были отвоеваны у природы и присвоены обществом в целом, но и распределены между участниками общества, поступили в их собственность. Поэтом собственность имеется итог предшествующего акта производства и условие последующего акта производства. Процесс присвоения происходит в конечном итоге не в таковой расчлененной форме, как это продемонстрировано выше для наглядности. Процесс присвоения происходит непрерывно, в неразрывной связи его формы и содержания. Исходя из этого собственность, отношения собственности нельзя рассматривать лишь как следствие предшествующего присвоения и как предпосылку будущего процесса присвоения. Собственность имеется вместе с тем и публичная форма протекающего процесса производства. Исходя из этого собственность опосредствует не только статику, но и динамику публичного производства.
Рассмотрение разных взоров на институт права собственности говорит о том, что ни применение классических правомочий, ни привязка права собственности к определенному участку экономического базиса пока не дали желаемых результатов. И это не просто так.
Особенность права пребывает в том, что оно высказывает и закрепляет экономические отношения в разных правовых формах, регулирует публичные отношения разными способами. Исходя из этого одинаковые экономические отношения находят собственный закрепление и выражение в разных отраслях права. В случае, если притом учесть, что право, являясь выражением экономических взаимоотношений, имеет вместе с тем и известное независимое значение и играется активную роль в дальнейшем развитии и закреплении экономических взаимоотношений, то делается очевидным, что оно не есть только несложной копией этих взаимоотношений. Если бы право было несложной копией и лишь копией экономических взаимоотношений, то оно смогло бы закреплять существующие экономические отношения, но не имело возможности бы деятельно содействовать предстоящему формированию экономического строя.
Исходя из этого простой и не дал до этого времени более либо менее удовлетворительного разрешения неприятности. А из этого направляться, что в определении университета права собственности нужно исходить не только из тех публичных взаимоотношений, каковые регулируются университетом права собственности, но и из его служебной роли, из тех функций, каковые делает институт права собственности в регулировании публичных взаимоотношений.
Вопрос о понятии университета права собственности, как и вопрос о понятии гражданского права в целом, неразрывно связан с понятием имущественных взаимоотношений. По вопросу о понятии имущественных взаимоотношений в советской гражданско-правовой литературе были высказаны различные точки зрения.
Одни авторы знают под имущественными отношениями юридическое выражение производственных взаимоотношений, т. е. правовые отношения как следствие урегулирования правом производственных взаимоотношений. Эта точка зрения была ярко выражена В. Г. Вердниковым, что писал: [483]. Раскрывая потом механизм происхождения имущественных взаимоотношений, создатель приходит к следующему выводу: [484].
Предлагаемая конструкция исходит из правом производственных взаимоотношений. Сперва они регулируются правом конкретно, а после этого через посредство регулирования , появляющихся в следствии первичного регулирования. Наряду с этим не светло, каков суть для того чтобы вторичного регулирования. В случае, если право может конкретно регулировать экономические отношения, то нет никакой необходимости в том, дабы прибегать еще к посредствующему регулированию их через регулирование правоотношений, поскольку яркое действие права на публичные отношения в любых ситуациях возможно более действенным. Исходя из этого фактически такую конструкцию чуть ли можно считать пригодной.
Множество сомнений вызывает такая конструкция и с теоретической точки зрения. В случае, если имущественные отношения — это правовые отношения, то из этого следует, что имущественные отношения существуют лишь в классовом обществе. Из этого направляться кроме этого, что те отношения между лицами по поводу вещей, каковые не урегулированы правом и, следовательно, не являются правовыми отношениями, не являются и имущественными отношениями. В частности, исходя из данной конструкции, отношения, появляющиеся на базе контракта дарения с условием пожизненного содержания, потому, что они не урегулированы законом, приходится вычислять . На том же основании нельзя считать имущественными такие отношения, каковые появляются на базе запрещенных законом сделок, поскольку, запрещая такие отношения, закон тем самым не придает им характера правовых взаимоотношений. Но в случае, если это так, то лица, совершившие подобного рода сделки, ссылаясь на автора предлагаемой конструкции, в полной мере резонно смогут подметить, что потому, что такие отношения не являются имущественными, то они и не смогут нанести ущерба национальной, кооперативно-колхозной либо личной собственности. Выходит, что подобная конструкция теоретически обосновывает безответственность лиц, нарушающих законы.
Разумеется исходя из этого, что выдвигаемое В. Г. Вердниковым понятие имущественных взаимоотношений ни с теоретической, ни тем более с практической точки зрения не может быть приемлемо.
Господствующее мнение относительно характера имущественных взаимоотношений сводится к тому, что имущественные отношения имеется производственные отношения[485].
Но указанное решение проблем чуть ли можно считать удовлетворительным, поскольку оно не дает ответа на множество вопросов. В частности, открытым остается вопрос о том, в какой связи такое несомненно имущественное отношение, как контракт, охарактеризованный Марксом как волевое отношение, стоит с производственными отношениями, каковые рассматриваются как свободные от воли отдельных людей. В случае, если право регулирует производственные отношения, то как это согласовать с тем фактом, что право регулирует кроме этого и волевые отношения, к примеру, договорные. Сама постановка этих вопросов уже говорит о том, что предлагаемое ответ как минимум не полностью закончено и что в конечном итоге механизм действия права на производственные отношения, по-видимому, существенно сложнее, чем это время от времени представляется.
Что же такое имущественные отношения? Право, среди них и советское гражданское право, регулирует поведение людей в обществе. Оно определяет меру вероятного и меру должного поведения людей в их отношениях с другими лицами данного общества. Оказывая влияние на волю людей, определяя правила их поведения в обществе, право тем самым регулирует и те публичные отношения, в каковые вступают лица в ходе собственной деятельности. Эти публичные отношения смогут быть разными по собственному содержанию. Они смогут появиться в связи с принадлежностью имуществ определенным лицам либо в связи с переходом их от одних лиц к вторым и, следовательно, смогут иметь экономическое содержание. Они смогут появляться по вторым основаниям и не иметь экономического содержания. В противном случае говоря, они смогут быть имущественными либо неимущественными.
Исходя из этого, возможно было бы выяснить имущественные отношения как такие отношения, каковые связаны с принадлежностью либо переходом имущественных благ от одних лиц к вторым либо, как говорит О. С. Иоффе, [486].
Но такое определение имущественных взаимоотношений нельзя признать достаточным, поскольку оно показывает только специфику объекта этих взаимоотношений, но не вскрывает их социальной природы, их социальной сущности, т. е. не дает ответа на вопрос о том, в какой связи находятся имущественные отношения с производственными отношения и с правовыми отношениями. Искать ответ на поставленный вопрос следует в плане выяснения связи волевых взаимоотношений с производственными отношениями.
[487]. Из этого направляться, что марксизм разглядывает производственные отношения как нужные, от воли отдельных людей не зависящие отношения.
Производственные отношения не зависят от воли людей и выступают как нужные в двух отношениях. С одной стороны, люди, рождаясь, застают уже определенную ступень развития производительных производственных отношений и сил, каковые не смогут быть поменяны по воле отдельных лиц. Поэтому люди вынуждены с необходимостью функционировать в рамках существующих производственных взаимоотношений, выйти за пределы которых они фактически не в состоянии. Иначе, дабы удовлетворять собственные жизненные потребности, люди с необходимостью должны вступать в разные отношения между собой. В этом и лишь в этом смысле деятельность людей, их поведение и появляющиеся между людьми отношения являются нужными, не зависящими от их личной воли.
Но человек — существо, наделенное волей и сознанием. В рамках данной необходимости люди проявляют собственную волю, действуют обдуманно, и сознательно получают поставленных перед собой целей. По собственной воле люди вступают в разные отношения между собой, каковые поэтому покупают темперамент волевых взаимоотношений. Но волевые отношения являются только формой проявления необходимости, формой, в которой производственные отношения как нужные находят собственный выражение на поверхности публичной судьбе как отношения между лицами. Причем содержание данной формы, содержание волевых взаимоотношений дано самими экономическими отношениями.