В последних стихах поэта-декабриста Кондратия Федоровича Рылеева, каковые он написал незадолго до казни в Петропавловской крепости, накалывая их иглой на кленовые листья, и переслал через сторожа к товарищам-узникам, выразилась твердость духа, уверенность в грядущей победе и правоте дела свободы.
Вас будут гнать и предавать,
Осмеивать и дерзостно бесславить,
Празднично вас будут убивать.
Но тщетный ужас не должен вас тревожить…—
писал поэт, обращаясь к новым поколениям бордов против самодержавия.
Всю жизнь и целый талант поэта Рылеев дал революционному подвигу.
Уже в первых произведениях, вдохновленных патриотическими эмоциями, — одах «Любовь к отчизне» (памяти М. И. Кутузова) и «На погибель неприятелей» — отражается преобладание гражданских мотивов. Недаром в позднейших стихах он писал: «Я не поэт, а гражданин».
Широкую литературную известность Рылееву принесла сатира «К временщику». Читатель сходу определил в «тиране» всесильного тогда Аракчеева. Сатира обличает «злодея» и пророчит ему ожесточённое возмездие от руки восставшего народа:
Твои дела тебя изобличат народу,
Познает он — что ты стеснил его свободу,
Налогом тягостным довел до нищеты,
Селения отнять у них прошлой красоты…
Тогда вострепещи, о временщик надменный!
Намек на всемогущего царского холопа был понятен читателю той поры, а слова «селения отнять у них прошлой красоты…», намекавшие на «армейские поселения», введенные Аракчеевым, утверждали в данной догадке. Чувство, произведенное сатирой, было огромным.
Об этом вспоминает декабрист Н. Бестужев: «Запрещено представить удивления, кошмара, кроме того возможно сообщить оцепенения, каким поражены были обитатели столицы при сих неслыханных звуках укоризны и правды… Все считали, что кары грянут и истребят и дерзновенного поэта, и тех, каковые внимали ему». Но Аракчеев счел самые благоразумным не принять себя в сатире. Временно опасность для бесстрашного поэта миновала. В октябре 1823 г. Рылеев, к этому времени уже ставший издателем альманаха «Полярная звезда», вступил в Северное тайное общество и сразу же занял в нем видное положение, а с ноября 1825 г. стал его вождем.
В собственных стихотворных «Думах» он прославлял людей публичного долга, борцов против тиранов, остро ставил вопросы гражданской свободы. Рылеев искал в истории свободолюбивых, наделенных патриотическими эмоциями храбрецов, каковые имели возможность бы стать примером для современников. Таков Сусанин в одной из его лучших и самый исторически правдивых «Дум». Поэт рисует смелый образ русского крестьянина Ивана Сусанина, погибшего за отчизну. Он приводит его жёсткие и величественные слова, обращенные к полякам перед смертью:
…Не страшен ваш бешенство!
Кто русский по сердцу, тот бодро и смело
И весело гибнет за правое дело!..
Создавая картины исторической борьбы казаков с польскими панами в поэме «Наливайко», Рылеев устами храбреца отвечал приятелям — будущим декабристам, колебавшимся и сомневающимся в успехе восстания:
Известно мне: погибель ожидает
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, —
Будущее меня уж обрекла.
Но где, сообщи, в то время, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Незадолго до 14 декабря 1825 г. в стихотворении «Гражданин» Рылеев убеждал соотечественников подняться в ряды борцов за свободу. Данный призыв выражен в праздничном стиле, характерном для гражданской лирики декабристов. Ведя агитацию в войсках и народе, декабристы применяли революционные песни его друга и Рылеева и соратника, также поэта-декабриста, Александра Бестужева — «Ах, тошно мне в родной стороне» и другие.
По окончании поражения восстания 14 декабря 1825 г. Рылеева арестовали и заключили в Петропавловскую крепость. В колонии он совершил полгода. Решением суда царского суда пять начальников восстания, среди них и Рылеев, были приговорены к смертной казни и повешены 13 июля 1826 г. «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа, — писал В. И. Ленин о обстоятельствах поражения декабристов. — Но их дело не пропало…»
Память о храбрецах 14 декабря осталась не только в истории революционной борьбы русского народа, но и в истории его литературы. Второй поэт-гражданин—Огарев, приятель Герцена, пара десятилетий спустя писал о Рылееве:
Рылеев был мне первым светом…
Папа! по духу мне родной —
Твое названье в мире этом
Мне стало доблестным заветом
И путеводною звездой.