Четвёртый голос: Кхм!
Первый и второй, в один момент: Всё, молчу!
***
На Луне было много неизменно действующих баз. Самая большая и развитая из них — Саган — практически есть настоящим городом. Пара посадочных площадок, важная станция связи, громадный население и термоядерный реактор в пара тысяч людей. Город уходит под лунный грунт на хорошую сотню метров вглубь и несколько километров вширь. На поверхности остаются лишь те конструкции, каковые принципиально не было возможности бы запрятать — антенны связи, башни коммуникационных лазеров, окна солнечных коллекторов, шлюзы и тому подобное. Жилые помещения, научные лаборатории и мастерские, оранжереи, склады, водные резервуары, совокупности кондиционирования и всё другое было запрятано подальше от метеоритов, пыли, губительной радиации, вакуума и перепадов температур. Этого, но, всё равняется выяснилось бы слишком мало для защиты от будущей трагедии…
Ещё пара баз, по большей части научных, были практически хаотически разбросаны по поверхности Луны.
База Негромко, расположенная на кольце одноимённого кратера, была любимым пунктом туристов с Почвы. Из этого расходились экскурсионные маршруты к местам прежней славы человечества — к мемориалам Луноходов и Аполлонов (вся аппаратура, покинутая в своё время американцами и русскими, замечательно сохранилась, словно бы назло конспирологам). Красивые окрестности кратера с прогулочными дорожками и расставленными в том месте и сям табличками с заглавиями минералов были истоптаны сотнями тысяч ног.
База Галилей была выстроена около экспериментальной установки, дававшей слово Луне практически полный отказ от реактивного транспорта. Кольцевой электромагнитный ускоритель — большая ажурная конструкция, снаружи чем-то напоминающая примитивный аттракцион лунные горки — имела возможность выбрасывать в космос полууправляемые боеприпасы. Прорва практически бесплатной энергии, поставлявшейся с огромных полей солнечных батарей[47], разрешала разгонять довольно малые железные цилиндры в пара тысячь киллограм весом до второй лунной космической скорости. Совершая только маленькие манёвры собственными двигателями, таковой боеприпас имел возможность отправиться к Почва за цену несравненно меньшую, нежели чем обходился простой старт. К сожалению, ещё не все технологические тонкости были отработаны, исходя из этого установка оставалась экспериментальной.
База Коперник, наоборот, стояла совсем не в одноимённом кратере — её решили поставить на невидимой с Земли стороне Луны. Это было сделано для понижения помех чувствительному научному оборудованию, непрерывно сканирующему небо в отыскивании не сильный сигналов от небесных объектов и, чего уж тут скрывать, от внеземных цивилизаций. Попутно велись астрономические наблюдения за астероидами, опасными для Луны и Земли. Тут находились самые громадные телескопы наземного[48]базирования, целое поле огромных зеркал на поворотных платформах. Изготовить и установить их тут, кроме того не обращая внимания на радиацию и пыль, было значительно несложнее, чем на Земле — помогала низкая лунная гравитация. Отсутствие атмосферной турбулентности так же выгодно подыгрывало учёным. Эта обсерватория совершила массу необычных открытий, а какое количество ещё предстояло совершить? Космос вечно глубок и фантазия природы неисчерпаема — ни при каких обстоятельствах не знаешь, что она может подкинуть в следующий момент.
База Гефест специализировалась на страшных и тяжёлых производствах. Тут производились громадные металлоконструкции, планировали реакторы, баки и двигатели для судов и баз. На базе не было постоянного населения, только пара технологов иногда навещали абсолютно роботизированное производство, дабы совершить плановое техобслуживание либо раздать новые задания автомобилям. База Лавуазье по степени безлюдности имела возможность посоперничать с Гефестом — тут было одно из наибольших лунных химических фирм.
Базы Ломоносов и Гагарин славились собственными университетами, трудившимися на переднем крае науки и, само собой разумеется, поставлявшими лучшие кадры для Луны. И, кстати, их дипломы на Земле также очень высоко ценились — по крайней мере, студентов-землян тут было чуть ли не больше студентов-лунарей.
Пара небольших баз, с персоналом в несколько десятков человек, гнездились рядом с большими, образуя что-то подобное земным пригородам — научные станции, маленькие предприятия, фермы и всё такое другое.
Лунная транспортная сеть связывала пара больших баз в единую совокупность — поезда-маглевы были очень подходящими для безвоздушной среды с низкой гравитацией. Удалённые мелкие поселения и базы ограничивались вездеходами. Время от времени для доставки грузов употреблялись лунные орбитальные грузовики, в особенности в случае, если необходимо было что-то скоро перебросить с базы на базу по кратчейшему пути и без пересадок.
Практически, твёрдых границ на Луне не было. Территории распределялись Лунной Ассамблеей, закрепляясь за администрациями городов либо представительствами корпораций[49]- конкретные границы получались в следствии тендеров, за честностью которых следили публичные представители. Единственное исключение из этого правила было сделано для Домена Китая — собственную территорию они обозначили сами, ни с кем не советуясь. Так же самостоятельно Китай выстроил пара баз, занимался промышленной разработкой гелия-3 и другими делами. Фактически никто из лунарей не бывал на территории Домена законными образом, в том направлении чаще (и совсем случайно) попадали свободные искатели. В то время, когда их ловили, то по первому разу обратно, ограничившись строгим предупреждением. Попавшихся второй раз китайцы отправляли на ледяные разработки, а вдруг кому-то хватало ума попасться в третий раз, то мы об этом уже не знали — такие не возвращались… Домен обладал собственной диспетчерской территорией и очень редко допускал пролёты отечественных судов через неё. Но, отечественными делами Домен также не очень интересовался, строго выполняя неизменность собственных границ.
Термоядерные реакторы употреблялись всё шире, понемногу вытесняя ядерные печки и поля солнечных батарей с энергетического трона. Самое эргономичное горючее для реакторов и прочная база экономической независимости Луны — гелий-3. Редчайший на Земле, на Луне он был фактически везде — лунный реголит достаточно накопил данный дар Солнца за всё время собственного существования. Необходимо было всего лишь срезать верхний слой грунта и выделить из него полезный изотоп (попутно взяв ещё массу нужных веществ). Это всего лишь вылилось в устройство целых лунных карьеров — не огромных котлованов, как на Земле, но неглубогих и огромных по площади. Реголит собирали и обрабатывали роботы-комбайны. Громадные и сверхсложные автомобили медлительно, но правильно обгрызали Луну, высасывая драгоценные атомы из её серой плоти. Титан, кремний, медь, железо, углерод, алюминий, кальций, уран, серебро, золото, платина, фосфор, кислород с инертными газами и азотом — всё это также добывалось в карьерах. Комбайнами руководили люди-операторы. Вернее, не руководили, а наблюдали за работой — комбайны собирали грунт в полной мере самостоятельно. Нет, возможно, во Вселенной занятия неинтереснее, чем у оператора карьера. Кроме того не обращая внимания на то, что за одним человеком могло быть закреплено с дюжина автомобилей, сидеть и следить, как они медлительно ползают по безжизенным серым пустошам, было совсем неувлекательно. Собранные минералы сортировались и упаковывались машинально, машинально же грузились на автоматические транспорты, машинально доставляющие груз в ближайшие автоматические центры предстоящей обработки — человеку в том месте фактически нечего было делать.
Гелий-3 распределялся по квотам между Почвой, орбитальными объектами и Луной. Грузовики ежемесячно, строго по расписанию, вывозили криоконтейнеры, заполненные капсулами с гелием-3 и каждая задержка грузоотправлений тут же чувствовалась на Земле, никак не хотевшей снижать темпы энергопотребления. Луна нуждалась в энергии не меньше, но её потребности частично удовлетворялись солнечной энергией, дешёвой фактически неизменно — пара больших станций и множество небольших были связаны в единую энергетическую сеть, составляя единую совокупность, фактически не зависящую от времени дней. На некоторых базах ещё оставались ветхие ядерные реакторы — трудились они надёжно, энергию поставляли стабильно и до тех пор пока на пенсию не планировали.
океаны энергии и Обилие ресурсов разрешали Луне создавать для собственных потребностей фактически всё, что угодно, начиная от проводов и заканчивая сложнейшей машинерией. Но, это не отменяло импорт некоторых очень чистых материалов с органического сырья и орбитальных фабрик с Почвы.
Вода на Луне была довольно редким и дорогим минералом. Её добывали в нескольких приполярных шахтах, идущих вглубь под поверхность. Тут также правили бал роботы, но людей было всё-таки больше, чем в карьерах: шахтёры и селенологи трудились совместно, намечая путь автомобилям. Автомобили — проходческие щиты — собирали смесь камня, льда и пыли, вырезая тоннели в лунной коре. Стены и потолки тоннелей укреплялись сделанными прямо на месте конструкциями. Лёд концентрировался, по большей части, в жилах на протяжении древних трещин в лунной коре, но время от времени попадались и целые пласты, они выбирались абсолютно. Образовывающиеся вакуумы консервировались для будущих потребностей поселенцев. Добытый лёд проходил многоступенчатую очистку от механических и химических примесей прямо тут же, в мобильных водоочистных фабриках. По окончании переплавки и очистки в брикеты, лёд загружался на автоматические транспорты, развозящие полезнейшее вещество по водохранилищам.
Кстати сообщить, не все лунари жили в стационарных базах. Кое-какие смельчаки брали ветхие пассажирские луноходы, оборудовали в них себе жильё и рассекали по пустыням по отыскивании артефактов инопланетных цивилизаций — не обращая внимания на безуспешность всех прошлых поисков, вера в Луны посещения и прошлые Земли не ослабевала. Очень отчаянные собирали луноходы сами. Далеко не каждому везло так же, как Такэда Кимура — первооткрывателю совокупности пещер Али-Баба: многие искатели в один раз просто не возвращались за припасами, находя на пыльных равнинах собственный покой. Луна весьма жестоко наказывала за неточности…
***
— И вот представь, еду я к разлому, где роботы нашли богатую руду и точно заезжаю в мёртвую территорию. Ну другими словами по большому счету никого не слышно — ни башен, ни спутников, ничего. И Почву же не видно, она так как иначе. Ну, думаю, хрен с ним, переживу как-нибудь, без болтунов-то. Ну, вот, съехал. Вылезаю из колесницы, значит, и иду искать то место. Робот нервничает-нервничает, а позже наблюдаю — что-то он по кругу забегал. Я ему — Борька, находись!, а он кружится. Я ему — Отбой и паник-стоп!, а он ноль внимания. И, основное, как-то всё ближе и ближе ко мне. Думаю, ну дела — спятил Борька, сгорел на работе. А он так бочком-бочком и всё ближе ко мне. И уже бур дотянулся. Я думаю — что за дела, с меня образцы забрать вздумал, что ли? Я ему Находись на месте, скотина! — неа, не слышит, прёт на меня и всё тут. А у меня ж ничего нет с собой, а ремут[50]остался в колеснице. Я бегом обратно, залезаю вовнутрь, а Борька за мной шагает! Я заперся, а он как начал бурить прям в бок тачанке-то моей, я в том месте прямо чуть не поседел. Роюсь по вещам, ищу ремут — а он сверлит и сверлит. Так до самой батареи и досверлил. Меньше, жахнуло так, что колесницу всю перекосило, аж швы разошлись. Воздушное пространство сходу тю-тю! И консервы полопались… Я-то сам цел остался, а вот в Борьку-то вся батарейная начинка и влетела. Разворотило его на месте, да на камни — упал он в том месте и затих… В общем, сижу я, как дурак, в сдохшей колеснице, рядом со сдохшим роботом, в глухомани и не знаю, что делать. Вылез, значит, из автомобиля, осмотрел её — не, колесница точно не жилец, всё выгорело. А запаску-то я ещё в прошлом месяце истратил, всё никак руки не доходили обновить… Да кто ж знал. Кое-как вышел из ямы, думаю — на помощь хоть позову кого. Кличу, кличу, а в ответ ничего. Кроме того приводной маяк молчит. То ли в скафе поломалось что, то ли мёртвая территория больше, чем я думал. Вот как назло, всё один к одному — до ближайшей базы пилить ещё километров пятьдесят, а у меня в баллонах воздуха-то всего на час-второй. Перезарядка в колеснице осталась. Не смотря на то, что в том месте баллоны нулёвые, как я их поменяю-то в вакууме? Это ж скафандр снимать нужно! В общем, осознал я тогда — вот и всё, финиш, останутся мои нетленные мощи валяться в этом кратере. Мож, моим именем это место назовут когда-нибудь. Копать-долбить, ну что же это за сутки таковой выдался!… Забрал я свистульку[51]и выстрелил ею вверх — может быть да услышит кто-нибудь, не считая меня самого. Сел в том месте на камень и начал ждать смерти… И ты не поверишь, камрад — конкретно сейчас в том же направлении спускается ещё одна колесница. Ёлки-палки, как же я им был счастлив! Оказалось, что это не мой Борька в том месте чудил, это их робот был, вот он меня и не слушал. Спятил он из-за микрометеорита — ему череп бережно прокололо в каком-то в том месте месте. Мой-то в соседнем кратере честно сидел и меня ожидал… Вот умники говорят, что так не бывает. Ага, я те сообщу такое: на Луне не редкость по большому счету всё.
***
Стационарная связь между лунными городами была дальним-предальним потомком старого земного оптического телеграфа — все потоки данных передавались по лазерному лучу через цепь ретрансляторов. Низкая лунная гравитация разрешала ставить высокие мачты для зеркал, исходя из этого, несмотря кроме того на близкий лунный горизонт, это было существенно дешевле строительства стационарных оптоволоконных линий — лунари также учитывали экономический фактор! Связь с мобильными объектами велась или через подобие земной сотовой сети, или через низкоорбитальные лунные спутники, или, в совсем уж тяжёлых случаях, через ретрансляторы на земной орбите.
Лунные продукты питания производились в оранжереях. Наличие собственной воды, кислорода и углерода, конечно в полной мере успешные испытания по созданию бактерий, талантливых перерабатывать реголит, разрешили жить фактически независимо от поставок с Почвы. Растительная пища выращивалась или в гидропонных теплицах, или (в отдельных случаях) в открытом грунте — на подлунных грядках, удобренных обработанными отходами жизнедеятельности лунян. Неестественные бактерии превращали смесь органических отходов и реголита в что-то, весьма похожее на земную землю — растения, по крайней мере, никакой отличия не чувствовали. Адаптированные к низкой гравитации, они давали очень богатые урожаи под практически постоянным солнечным светом[52]. Не каждый землянин имел возможность позволить себе настоящие фрукты и свежие овощи к обеду, а лунари редко отказывали себе в таком наслаждении.
Бифштексы с котлетами лунари также кушали, но наряду с этим ни единое животное не страдало — всё мясо выращивалось в пищевых клон-фабриках. Практически каждые сорта самого высшего качества, на вкус полностью неотличимые от земных продуктов, любой разновидности. Лишь без недостатков. Нужная и питательная пища, со всеми нужными микро- и макроэлементами. И никаких синтетических добавок! Импортировались лишь кое-какие виды протеиновой пищи, выращивать каковые на Луне было бы нерационально — морепродукты, к примеру.
А вот хлеб превратился в довольно редкое блюдо — пшеница, кроме того будучи модифицированной[53], была невыгодна для выращивания в гидропонике. Это не означает, что её по большому счету не выращивали — пара компаний лишь ею и занималась, но цены на хлебопродукты всё равняется были выше, чем кроме того на мясо.
Земли со временем наработалось так много, что на одном из ярусов Сагана лунари соорудили парк — трава и деревья тихо приняли такие экзотические для себя условия и радовали бодрым свежим воздухом и зелёным цветом отдыхающих. Сложнее всего выяснилось организовать неразумных обитателей — насекомые, намерено завезённые с Почвы, всегда норовили улизнуть с паркового яруса, но шлюзовая совокупность с подпоркой давления решила проблему. Птицы и небольшие зверушки скоро приспособились к пониженной гравитации и совсем не стремились покидать это комфортное место. Через какое-то время было решено добавить к парку пруд, запасов воды в полной мере хватало кроме того для таковой роскоши.
А вот марсианская экспедиция таких условий была лишена. Доставка грузов на Марс оставалась весьма дорогой выдумкой, исходя из этого отважные пионеры жили в очень спартанских условиях, экономя практически на всём. В избытке у них были лишь ржавая пыль и углекислый газ, всего остального не хватало. Две мелкие базы с населением в дюжина человек и мелким ядерным реактором на каждой, два вездехода, пара летающих орбитальный модуль и дронов с ретранслятором — вот и всё достаток, на которое имели возможность расcчитывать отважные исследователи.
Кстати сообщить, жизнь на Марсе так и не нашли. Не нашлось и остатков чего-либо, хотя бы легко напоминающего земную протеиновую судьбу. Это лишь позже стало ясно, что протеиновый шовинизм ведёт научный поиск в тупик, а в то время иных вариантов не просматривалось и исходя из этого люди искали лишь то, что имели возможность бы опознать.
Известное лицо на Марсе, вместе с пирамидами, выяснилось легко ветхими выветренными горами. Русла рек, наверное, были прорыты вовсе не водой, а углекислым газом и пылью. Везде и везде были целые крушения надежд, на все вопросы люди приобретали от марсианских пустошей однообразный ответ нет и чем дальше шли поиски, тем всё меньше и меньше энтузиазма они вызывали. Но, на Земле за неудачами и успехами экспедиции и без того фактически никто не следил — переживали, по большей части, лунари. Ну и сами марсиане, конечно же.
Но улететь раньше намеченного срока экспедиция не имела возможности, это потребовало бы через чур много топлива. Оно было на корабле, оставшемся на орбите, и дополнительные запасы забрать было неоткуда. Возможно было бы, само собой разумеется, отправить с Почвы транспорт-танкер, но он затратил бы на дорогу практически столько же времени, сколько нужно было ожидать до оптимального момента для старта, исходя из этого в таковой выдумка не было смысла и от неё отказались.
Терраформинг Марса остался несбыточной мечтой — по окончании подсчёта примерной цене аналогичного начинания кроме того самые тёплые энтузиасты впадали в беспросветное уныние. Не смотря на то, что это не помешало марсианам совершить опыты по посеву на красные песчаники лишайников с симбиотическими неестественными бактериями. Как ни необычно, лишайники прижились и, если бы опыт не был прерван по просьбе с Почвы, через пара тысяч лет на Марсе в полной мере имела возможность бы[54]появиться собственная биосфера — хилая, унылая, но собственная.
Но самое досадное во всём марсианском проекте было не это. Несколько врача Акитару Кайто обнаружила Марсе что-то такое, о чём никто раньше и помыслить не имел возможности. Что-то такое, что враз перевернуло отечественные представления о мире. Правильнее, оно имело возможность бы перевернуть, если бы мы осознали, что же это такое . Интерес широкой публики к этому открытию продержался недолго — в то время, когда стало ясно, что ничего не светло, люди, в общем, попросту прекратили заглядывать на информационные сайты. Отысканным артефактом — не приходилось сомневаться в том, что Стенки была предметом неестественного происхождения — интересовались лишь эксперты и, пожалуй, легко двинутые умом люди. Средств на расширение исследовательской программы всё равняется не было, а возможности Первой Марсианской были достаточно скромны…
***
Дни шли за днями, а отечественное строительство чуть сдвинулось с мёртвой точки. Оборудование, которое было нужно поставить на Циолковского вместо ветхого, обошлось нам в кругленькую сумму. Фонд Общество межзвёздных изучений, что мы организовали для сбора необязательных взносов, едва-едва покрывал организационные потребности — на командировки кредов хватало, но вот на важные закупки уже не весьма. В случае, если получалось заключить какой-нибудь договор на удачных для нас условиях, то это была редкая успех. Особенно старались земные коммерсанты, предпочитая кошмарно задирать цены, только услышав, что мы с Луны, они оправдывали это какими-то дополнительными издержками. Бездумная жадность погубит людей в один раз, уж я-то знаю совершенно верно.
Кое-какие лунные компании помогали нам бесплатно, но на таком энтузиазме, к сожалению, далеко не уедешь. Не смотря на то, что подарки, само собой разумеется, были царские: Фуджита Лунар Текнотрон передала нам прекрасный роботизированный завод на Гефесте, партнёры и Михайлов всегда помогали с конструкционными материалами, Хэви Фьюжн Текнолоджиз отправила инженеров, вместе с которыми мы трудились над схемой рамджета, а Солар Майн совсем бесплатно предоставила термоядерный реактор из новой серии — немыслимое по щедрости[55]деяние. Но это была пылинка в море: в первых рядах предстояла орбитальная сборка двух восьмимиллионтонных гигантов — задача нетривиальная, кроме того при условиях постоянной поставки всего нужного. А ведь эти сумасшедшие мегатонны ещё как-то вывести в космос нужно… Дабы вы воображали масштаб задачи, обрисую совсем бытовую обстановку — запуск одной из секций каркаса.
***
На разровненной и проплавленной для прочности площадке, устроенной в каком-нибудь подходящем кратере, покоится огромная конструкция: решётка в форме гиперболоида, её диаметр у основания под триста метров, а высота — около полусотни. По всему периметру основания, через равные промежутки, установлены двигатели-лифтеры. Все они включены в бортовую сеть этого корабля, для обеспечения единомоментного управления и запуска полётом.
Запуск таковой огромной штуковины и без того задача непростая, а дабы старт был ещё более нужным, к решётке подвешивают дополнительные грузы — материалы для постройки, баки с горючим для ракетных двигателей, запчасти, батареи и всё другое, в семь дней всегда нуждается громадная стройка. Корабль нагружается по максимуму, дабы выжать всю вероятную пользу из рейса. С Почвы такую конструкцию по большому счету не запустить, кстати говоря — через чур она тяжелая, да и атмосферы многовато.
Это одна из немногих операций на Гефесте, в которой постоянно участвуют люди — пара человек, в административном порядке. Оператор старта контролирует, все ли совокупности в норме (само собой разумеется, в действительности всё контролируют автомобили, человек только наблюдает за тем, дабы они не через чур увлекались) и активизирует процедуру запуска. Дальше всё происходит полностью машинально — навигационный компьютер следит, дабы все двигатели включились единомоментно, дабы не было перекосов тяги, дабы не было перерасхода горючего и без того потом, тому подобное. Диспетчеры близлежащего сектора расчищают пространство над местом старта — трагедий со столкновениями нам совсем не требуется. Нелепого[56]вида агрегат не легко и бесшумно[57]отрывается от стартовой площадки, выдувая чуть видимыми струями выброса пыль[58], степенно разгоняется и уходит ввысь, поблёскивая на солнце железными подробностями. Собрав достаточную высоту, корабль совершит манёвр дополнительного разгона и отправится к Циолковскому, где народ уже с нетерпением ожидает прибытия очередного груза. Приближаясь к Платформе, агрегат развернётся кормой вперёд и даст пара тормозных импульсов — за аккуратностью выполнения этого серьёзного манёвра дополнительно следит компьютер на Платформе. Когда секция приблизится на надёжную расстояние, к ней устремится маленькая флотилия буксирных роботов и навигационный компьютер корабля передаст им полномочия. Буксы сцепятся с решёткой и с опаской доведут её к месту временной швартовки. Потом к собственной работе приступят люди — они снимут все дополнительные грузы с решётки, компьютерное оборудование и двигатели.
В то время, когда всё снято и секция готова к монтажу на каркас, буксирные роботы оттаскивают её со швартовки и подводят к месту монтажа, где её уже поджидают роботы-монтажники. Они протягивают собственные невообразимо долгие клешни, хватают секцию и притягивают её к частично собранному каркасу, наряду с этим буксы им оказывают помощь собственной тягой. Операторы следят, дабы автоматика делала лишь то, что необходимо — не обращая внимания на мнение о том, что комьютеры не ошибаются, в действительности они всё-таки ошибаются, исходя из этого человек в любой момент должен иметь возможность оказать влияние на обстановку. Так как в случае, если что-то непредвиденное произойдёт, автоматика позже за аварию отвечать не будет. Наконец, секция поднимается на собственное место, добавив ещё полсотни метров длины к каркасу.
После этого монтажники-люди прокладывают по каркасу трубопроводы и кабели, укладывают сегменты радиаторов, монтируют фрагменты трубы рамджета и без того потом. Роботы таскают подробности от склада к месту установки, варят металл, сшивают карбоволоконные штанги — другими словами, работа спорится.
Двигатели-лифтеры, снятые с только что прибывшей секции, планируют бригадой монтажников в мелкую связку, задача которой несложна: возвратиться на Луну. К связке подвешивается топливный бак и навикомп, по окончании чего данный мини-кораблик самостоятельно летит обратно к месту первого старта: в том месте его разберут на части, каковые опять установят на новую секцию, готовящуюся к следующему запуску — и без того потом, так потом… Одноразовые разработки — через чур уж громадная роскошь.
В общем, на словах всё выглядит весьма легко, но не следует забывать, что для этого сотням инженеров, программистов, монтажников и технологов приходилось хорошенько поломать голову и тривиальных задач у нас не было.
Для вывода некоторых грузов, талантливых без ущерба переносить громадные ускорения, мы время от времени применяли электромагнитную пушку базы Галилей. Данный метод был весьма эргономичным и дёшевым, но крупногабаритные либо сложные изделия, к сожалению, так запускать было нереально.
Плиты орион-приводов и головные броневые щиты мы изготовили прямо на орбите, рядом с платформой. Для этого было нужно исхитриться и собрать машину, которая практически вырастила, слой за слоем, эти огромные монолиты. Точность изготовления плит была фантастической — допускались только миллиметровые отклонения от проекта. Учитывая, что диаметром плиты были в четыре много метров, нам было, чем гордиться!
Но дабы всё это произошло, необходимо было затратить большие упрочнения. Проект потребовал постоянных финансовых вливаний — так как занятым на постройке людям необходимо было платить за работу, да и материалы с автомобилями нам далеко не всегда[59]доставились безвозмездно.
В общем, строительство фактически застопорилось, чуть мы переоборудовали Платформу и вывели первую экспериментальную секцию будущего каркаса. Как дальше быть и где изыскать средства на продолжение дела, мы не знали. Нельзя сказать, что мы приступали к нему, вовсе не думая о будущем финансировании, но мы как-то откладывали ответ данной неприятности на позже: техническая сторона нам казалась намного более серьёзной. Времени на решение всех задач было не так уж и довольно много, как вы осознаёте, исходя из этого приходилось трудиться сходу над всем в один момент.
Кто-то додумался, что хорошим источником финансирования может стать туризм. Я был против этого, в силу того, что при таких условиях на Платформе, не считая жилых помещений, было нужно бы устраивать ещё всяческие увеселительные заведения… Но, в то время, когда в отечественный бюджет деньги потекли бодрее прошлого, я собственное мнение поменял. Туристические рейсы с Почвы стали приходить на Платформу чуть ли не чаще, чем грузовые с Луны. Особенно удались шоу с установкой каких-нибудь крупногабаритных подробностей — зеваки валили толпами, стабильно принося креды. Но, кроме того не обращая внимания на возросший интерес, денег не хватало всё равняется.
Особенно остро финансовый вопрос поднялся тогда, в то время, когда мы задумались о горючем для орион-привода. Нам так как предстояло где-то отыскать тысячи термоядерных бомб, дабы заправить корабль! Оружейные фабрики на Земле либо воротили от нас нос[60], либо начинали задавать так много вопросов, что нам самим приходилось сбегать — и это также было проблемой, поскольку завлекало к Проекту через чур много совсем ненужного внимания. На Луне было слишком мало обогатительных комбинатов[61], дабы за приемлемый срок наработать необходимое количество плутония для ядерных запалов[62]. Дабы не связываться с Почвой лишний раз и не влипать в скандалы (кстати, в то время, когда мы строили первую секцию, про нас писали, что мы желаем устроить на Земле Армагеддон, скинув вниз эту огромную конструкцию. Я тогда сетевые издания практически не просматривал, а вот Макс систематично портил себе настроение), мы решили выстроить комбинат, что трудился бы лишь на заправку судов. Но сообщить-то это легко, а вот сделать…
Нежданно Почва про нас отыскала в памяти и решила сунуть шнобель в отечественные дела: к нам отправили целую настоящую Инспекцию. Они обшарили Саган, Коперник, Гефест и кучу вторых баз в отыскивании всего, к чему возможно было прицепиться — будь то денежные махинации либо нарушения прав человека. Они брали пробы воздуха и воды, заставляли людей сдавать кровь на анализ[63], чуть ли не обнюхивали жилые помещения. Позже они припёрлись на орбиту и выдвинули нам претензии — мы, дескать, заставляем людей трудиться в скафандрах по десять-двенадцать часов в день. На что был дан резонный ответ — никто никого не заставляет, люди сами за себя смогут решить, как им трудиться. В случае, если кто-то производит больше, чем предусмотрено дневной нормой[64], то это его личное право. Которое, но, не остаётся без причитающегося вознаграждения. Газеты про нас тут же написали, что мы те люди и жуткие эксплуататоры, каковые вынуждены (?!) на нас трудиться, влачат жалкое существование, сидят по уши в грязи, дышат вонючим воздухом и выпивают чуть ли не ядовитую воду. Уму не постижимо, откуда журналисты брали такие идеи — Инспекция ещё не завершила собственную работу, а про нас уже писали пасквили и фельетоны. И это при том, что те же туристы видели, как в действительности живут отечественные люди. Видели и всё равняется верили в сказки-страшилки. Страно.
Макс в один раз внес предложение не пускать журналистов по большому счету, но я его отговорил (не смотря на то, что сам питал приблизительно такие же эмоции), указав на то, что они пишут кроме того про те вещи, каковые по большому счету не видели. Что толку кого-то ко мне не пускать, в случае, если им для произведения обличительных статей совсем не обязательно знать, о чём конкретно писать? В случае, если же мы закроемся, то это только даст им лишний предлог вычислять, что мы что-то скрываем.