Тружусь. Готово
Мы заметили… а ничего мы не заметили. Легко шум. Не смотря на то, что… наподобие какие-то регулярные структуры в нём имеется — линии?
Мозг, игнорируй один бит из пяти. Перестрой изображение.
Какой бит?
Любой.
Тружусь. Готово.
Так, уже лучше. Картина стала чётче.
Последовательно перебери все другие биты, игнорируй их и перестрой изображение. Продемонстрируй всё в один момент рядом.
Тружусь. Готово.
Изображения. Похоже на какие-то символы. Все пять картин показывают одно да и то же, лишь с различными шумами. У меня по пояснице пробежали мурашки…
Командор, сдаётся мне, что эти всё-таки не четырёх, а трёхбитовые. Остальные биты, вероятнее, для исправления неточностей
Акитару, что сообщишь?
Не знаю. Если вы думаете, что это похоже на письменность Стенки — то нет, это не похоже. Что-то иное.
Адам?
Не знаю, что сообщить.
Андрей?
Нужно так профильтровать все записи… Думаю, на шум возможно пока не обращать внимания. Если они таким заковыристым методом передают нам собственную азбуку, то возможно приступать к изучению. Нам нужен лингвист.
Приступайте. Лингвиста отыщем.
***
Через пара дней работы мы нашли пара последовательностей знаков, каковые они нам показывали. Но кроме того по окончании того, как мы составили словарь, ясности в деле не прибавилось. В некоторых земных языках буквы складываются в слова, а слова в предложения. Такая совокупность думается нам естественной и несложной, но с этим имел возможность бы поспорить араб либо китаец. Либо, скажем, старый египтянин либо обитатель острова Пасхи[130]. Кстати, последний пример был весьма похож на отечественный случай — кроме того в случае, если мы верно вернули азбуку, то это совсем не означало, что мы имели возможность бы просматривать тексты. Иначе, нам имело возможность оказать помощь то, что мы имели возможность бы постараться поинтересоваться у них , что всё это указывает — всё-таки несложнее изучать живой язык, пускай кроме того и совсем чужой. Но на отечественные попытки связаться с ними мы не взяли вразумительного ответа — лишь те же последовательности знаков. Да и не могли бы взять, по большому счету говоря — расстояние всё-таки было громадно и ожидать ответа было нужно бы пара лет. Оставалось только удивляться, как они попали в нас лучом — баллистики чужаков напрасно собственный хлеб[131]не кушали.
Тайная дразнила и стращала. Где-то совсем недалеко[132]от нас летел корабль, созданный неизвестной нам цивилизацией. Он непостижимым образом видел нас и слал нам какие-то сигналы, но мы не могли их осознать. Мы не знали, откуда он и имеется ли на нём экипаж. Известно было лишь одно: куда он движется. Вернее, не то, дабы совсем совершенно верно известно — мы только подозревали, что чужаки идут к той же цели, что и мы сами. По окончании того, как баллистики просчитали его траекторию, подозрения окрепли. Действительно, точность расчёта была низка из-за нехватки начальных данных — во-первых, мешался кокон, а во-вторых, корабль чужаков имел возможность ещё маневрировать как-то, приближаясь к собственной цели.
Логично было высказать предположение, что они так же просчитали и отечественную траекторию, в особенности учитывая поразительную точность попадания в нас связным лучом — так как светили они, как сообщил бы какой-нибудь стрелок, с упреждением. Кто-то выдвинул идею, что они пробуют нам что-то сообщить о планетах: к примеру, предотвратить о том, что они вычисляют их занятыми либо что-нибудь наподобие того. Вероятнее, они были ближе к совокупности, либо двигались с меньшей скоростью — в другом случае у них были бы те же неприятности с прицелом, что и у нас.
Мы исправно принимали их сигналы, но за пара месяцев структура кадров так и не изменилась — всё те же символы, без какого-либо развития. На отечественные сигналы они также не ответили[133]и мы кроме того начали думать, что корабль чужаков абсолютно непроизвольный. Это пара обескураживало… Но тайная не становилась от этого менее увлекательной.
Дело сдвинулось с мёртвой точки, в то время, когда мы, наконец, додумались сопоставить последовательность знаков со структурой совокупности Глизе 876. Было весьма похоже, что в последовательности изображена схема совокупности: один кружок со знаком в чётко ассоциировался с звездой, следующий за ним — с первой планетой совокупности, после этого неотождествлённый символ и два однообразных знака со значками-модификаторами. В случае, если высказать предположение, что это указание на знакомые нам планеты-гиганты, то другое также становилось чуточку яснее. На одном из кадров был нарисовано что-то наподобие бублика, от которого шло две линии — толстая кривая соединяла бублик с одним из двух значков планет, а узкая прямая шла куда-то в сторону. На другой картине похожая узкая прямая линия шла от хвостатого кружка (либо к кружку), что, как мы предположили, обозначал отечественный корабль. К кружку так же шла узкая кривая, второй финиш которой мы не нашли ни на одной из картин. Ещё одна толстая кривая шла от хвостатого кружка к второму значку планеты. В общем, в случае, если предположить, то чужаки мыслили не смотря на то, что как-то схоже с нами, то все эти картины совместно были похожи на схему планетной совокупности, где светло было обозначено — одну планету берут они, а другую можем забрать мы.
В случае, если это так, то или чужаки легко немыслимые наглецы, раз вычисляют вероятным диктовать нам собственные условия, или они и в действительности уже прибыли в том направлении раньше нас — было бы конечно, что при таких условиях они уже имели возможность успеть облюбовать какую-нибудь планету.
Схема смотрелась стройной, но постоянно оставалась ненулевая возможность того, что мы осознали всё неправильно. Скажем, изображение на последней картине могло быть истрактовано и как указание убираться вон. Но у нас не было выбора и мы решили: будь что будет, но путешествие мы продолжим — не для того было преодолено столько сложностей, дабы на данный момент отойти.
Мы составили пара картин, на которых попытались изобразить кружок, в которого вырисовали отечественный корабль, соединённый кривой с планетой. От кружка нарисовали ещё одну прямую, доведя её до бублика. На протяжении данной прямой мы поставили значки звезды, первой планеты и планеты, которую мы выбрали (либо нам указали) отечественной целью.
Передача с корабля чужаков длилась ещё пара месяцев по окончании того, как мы отослали им эти изображения, закодировав их в более привычной нам схеме. В то время, когда передача с их корабля неожиданно закончилась, нам оставалось только предпологать, как они восприняли отечественный сигнал — как согласие, как угрозу либо как-то в противном случае. И восприняли ли по большому счету, учитывая отечественный постыдный ляп с прицеливанием.
Наконец, Артур Чарльз Кларк скинул скорость до величины, в то время, когда уже возможно было затевать манёвр активного торможения — мы приближались к нашей цели.
Точка входа
Манёвр торможения для корабля, что ещё совсем сравнительно не так давно двигался в межзвёздной среде с огромной скоростью, вещь чуть ли менее сложная, чем сам полёт — так как эту самую скорость необходимо не просто погасить, а ещё и не промахнуться наряду с этим мимо собственной цели. Каждая неточность, кроме того самая маленькая, выливается в громадный промах и обрекает экспедицию на продолжительные блуждания в космосе.
На первой стадии торможения магнитный парашют помог кораблю замедлиться до той скорости, на которой разворот кормой вперёд делается довольно надёжной выдумкой. Дело в том, что при перемещении на полном ходу каждая встречная пылинка преобразовывается в боеприпас огромной разрушительной мощи — кинетическая энергия, высвобождаемая при столкновении, очень громадна: самая обычная песчинка имела возможность бы пробить в отечественной броне огромную дыру, прошив корабль фактически полностью. Риск аналогичных встреч здорово снизился благодаря отечественному защитному кокону, но его возможности также так как далеко не бесконечны — если бы нам на пути встретилось что-то вправду большое, этого рассказа имело возможность и бы и не быть. Но, к счастью, космический вакуум вправду весьма разреженная вещь. Однако, разворачивать корабль боком на протяжении полёта на полной скорости никак запрещено — конфигурация кокона на протяжении для того чтобы манёвра будет слишком мало замечательной для сдерживания набегающей материи.
На втором этапе, по окончании разворота, корабль перешёл на активное торможение тягой — сейчас рамджет из межзвёздного прямоточного двигателя превратился легко в ракету на термоядерном ходу. Данный манёвр сожрал чёртову уйму топлива, но всё это было предусмотрено ещё на Луне. В то время, когда мы перешли со сверхъестественной скорости на простую, пришло время орион-привода. Момент, как и многие другие в этом путешестии, был главным — с прошлого раза, в то время, когда орион трудился, прошло уже много лет. Не обращая внимания на громадный запас по долговечности и прочности, автомобили всё-таки ломаются, кроме того самые надёжные и продуманные. Исходя из этого, в то время, когда Мозг отрапортовал об успешной отработке процедуры запуска, мы все набрались воздуха с облегчением, а кое-кто утёр неожиданно выступивший холодный пот.
Понемногу замедляясь, Артур Чарльз Кларк подготавливался ко входу в новую звёздную совокупность. По окончании того, как кокон был отключен и звёздное небо снова стало нормально видно, к работе приступила команда астрологов — им предстояло составить схему совокупности, дабы баллистики имели возможность просчитать предстоящую траекторию.
Тусклое сияние Глизе 876 на фоне поменявших созвездий навевало множество мыслей, как весёлых, так и мрачных — воспоминания о Земле и Луне совсем не хотели утихать. Особенно не легко было тем участникам команды, для которых отлёт был день назад, поскольку они фактически всё время путешествия провели в криосне, и те десятки лет, что отделяли нас от смерти отечественного родного мира, для них наподобие как не существовали. Перебить такие настроения имела возможность лишь работа, довольно много работы. И её было в действительности много, уж поверьте.
В первую очередь мы убедились в том, что в совокупности вправду имеется те планеты, о существовании которых было известно только по косвенным показателям, поскольку с Почвы они совсем не видны кроме того в весьма замечательные телескопы.
Первая от звезды планета — мы назвали её Вулкан — не имела никаких аналогов в нашей системе: в семь раз тяжелее Почвы и вдвое жарче Меркурия. Из-за необыкновенной близости к звезде[134]Вулкан давным-давно прекратил собственное дневное вращение. Правильнее сообщить, один оборот около собственной оси он совершал за то же время, что и оборот около центрального светила. Исходя из этого одна сторона планеты была навечно подставлена под испепеляющий огонь[135]звезды, а на другой царила вечная ночь. Ночь, но не мороз — узкая кора планеты кроме того на чёрной стороне была в полурасплавленном состоянии. Год на данной планете продолжался всего двое дней по земным часам! Необычное место.
Вторая планета, в точности как предсказывалось, была газовым гигантом весом приблизительно в половину Юпитера и значительно теплее его. Её легко эксцентричная орбита пролегала около середины обитабельной территории. И, что самое приятное, Зевс — так мы позже назвали[136]эту планету — имел целую свиту спутников и кольца. Всё это давало надежду на то, что мы отыщем в полной мере подходящее для нас пристанище, хоть и не самое спокойное — наличие колец, не считая эстетических плюсов, несло ещё и угрозу нередких метеоритных атак на спутники.
Третья планета — Посейдон[137]. Также газовый гигант, существенно больше Зевса, и также теплее Юпитера. Так же окружён несколькими системой и спутниками колец, причём кроме того более впечатляющей, чем у Зевса. Его орбита проходила у внешней границы территории, исходя из этого условия в том месте предполагались значительно более твёрдыми, но пока мы были на громадном удалении от планетной совокупности, более подробные сведения взять всё равняется бы не удалось. По расчётам получалось, что климат на поверхности его спутников, в лучшем случае, был бы марсианским. Действительно, наряду с этим спутники были бы активны в геологическом смысле из-за постоянных приливных действий друг на друга, приблизительно как Ио — довольно малый спутник Юпитера владел самыми активными вулканами в нашей системе. Но, для спутников Зевса это также было честным.
На большом удалении от звезды болталось ещё пара маленьких планет. Все они были смёрзшимися каменно-ледяными глыбами без какой-либо надежды на наличие условий, пригодных для жизни людей. Внешняя граница совокупности была очерчена слабеньким кометным поясом. В совокупности не наблюдалось ни комет, ни астероидов — всё пространство вымели собственной гравитацией два гиганта.
В то время, когда мы взяли орбиты схема и планет совокупности была составлена, к работе приступили баллистики — им предстояло просчитать замысловатые петли траектории гравитационного торможения. К тому времени команда корабля уже была занята активной подготовкой к тому, для чего мы ко мне так продолжительно добирались.
Бригада робототехников во главе с Астрой корпела над наладкой и программированием трёх отрядов роботов, которым предстояло стать отечественными передовыми разведчиками. Их цель была ясна — второй спутник Зевса. В другом месте это небесное тело совсем тихо имело возможность сойти за полноценную планету. Во-первых, спутник был массивным — в три четверти Почвы и это было пара нежданно, поскольку теория не растолковывала наличие для того чтобы тяжёлого спутника. Во-вторых, у него обнаружилась личная воздух, в которой нашлось много азота, кислорода[138]и водяных паров! Отечественному беспокойству не было границ, и тому были обстоятельства — совокупность Зевса издали казалась прямо таки совершенной для колонизации. Всё внимание было уделено Теллурису[139], остальные спутники несправедливо были отодвинуты на второй план, не смотря на то, что среди них были и другие интересности. Первый спутник Зевса — Лимбо[140]- был весьма похож на всё то же Ио: шар со следами серных вулканов, тёплый из-за сильной тектонической активности, со не сильный собственной воздухом из фосфора и паров серы. Между Зевсом и Лимбо иногда проскакивали молнии немыслимых размеров. Третий спутник, следующий за Теллурисом, больше напоминал Луну, что давало определённую надежду на восстановление отечественной индустрии. Внешнее сходство конкретно выяснило наименование — Селена. Предполагалось, что основной посадочный модуль Кларка в один раз опустится на её поверхность и даст начало постоянной базе; предварительной разведкой Селены должен был заняться один из отрядов роботов. Четвёртый (Аврора) и пятый (Энигма) спутники ничем очень примечательным не выделялись — легко унылые каменные шарики скромных, кроме того если сравнивать с Селеной, размеров. Но, они имели возможность воображать промышленный интерес, исходя из этого их разведка так же входила в отечественные замыслы, в отдалённой возможности. Остальные спутники Зевса были ещё меньше — дюжина глыб разной формы, больше похожие на захваченные астероиды, чем на независимые небесные тела.
Так как возможность существования внеземной разумной судьбе из теоретической неприятности стала сугубо практической, без промедлений составленная команда учёных основала новое научное направление — ксенолингвистику. Во-первых, мы и сами сейчас внеземная разумная судьба, а во-вторых, мы никак не забыли про то, что у нас будут соседи[141], исходя из этого усиленно подготовились к будущему контакту. И дабы он удачно состоялся, нам необходимо было продумать язык, на котором возможно было бы общаться с совсем иными существами. Задача легко облегчалась тем, что у нас было довольно много схожего — неспециализированная беда в прошлом и неспециализированный дом в будущем имели возможность послужить эдаким розеттским камнем согласия. Как уже было сообщено, они выбрали для себя Посейдон. Быть может, они происходили из похожего на него холодного мира, либо же руководствовались какими-то иными обстоятельствами, нам неизвестными. Один из спутников Посейдона и в действительности был снаружи весьма похож на Марс, что стало причиной понятное оживление у группы Акитару — они уже грызли удила, не смотря на то, что до того момента, в то время, когда возможно было бы заняться такими изучениями, оставалось ещё очень много лет.
На время всех хлопотных операций мы решили не пробовать приводить к нашим соседям, забот и без того было через чур много. Похоже, что они рассуждали схожим образом, совершенно верно так же не пробуя выйти на сообщение. Мы рассмотрели их бублик, появлявшийся на деле огромным тороидом — он висел на орбите около марсоподобного спутника Посейдона. Какой-либо активности мы не заметили, но не сомневались, что отечественный корабль также под наблюдением: несколько раз станции оптического и радарного наблюдения засекали рядом с нашим кораблём какие-то маленькие и быстродвижущиеся железные объекты, но догонять и ловить их нам всё равняется было нечем.
Скоро Кларк начал замысловатый танец в гравитационных полях звезды и планет-гигантов, замедляясь до той скорости, на которой возможно было бы тихо выйти к орбите Зевса. На данный сложный манёвр ушёл практически год по земным часам, но время пролетело незаметно — работа выматывала нас до состояния полного нестояния. Пользусь эргономичными моментами, мы выпустили с корабля свору планетных зондов, целью которых был сбор более подробной информации о отечественном новом доме и его близлежащих окрестностях. По некоторым соображениям, зонд к Посейдону прошёл на большом удалении от спутника, облюбованного инопланетянами — не обращая внимания на то, что мы сгорали от любопытства, было решено, что лучше их не тревожить без лишнего предлога. На изображениях, каковые он нам отправил, были видны равнины и заснежённые горы, океан, полностью укрытый льдами, и полоса чёрной суши в экваториальной территории. Каких-либо городов и строений мы не рассмотрели.
Зонды, направленные к Теллурису, вышли на низкие орбиты около планеты, картографируя поверхность. Мы с замиранием сердца рассматривали эти снимки. На них было видно что-то, весьма похожее на материки и земные океаны, лишь их цвет был совсем не таковой, как на Земле — на Теллурисе преобладают чёрные тона. Излучение красного карлика перемещено в инфракрасную область если сравнивать с Солнцем, и местная судьба — а мы уже не сомневались в том, что Теллурис обитаем — приспособилась к этому. При мысли о том, сколько же всего нового нам предстоит изучить, у биологов и планетологов начиналась негромкая паника, смешанная с щенячьим восхищением. Сложное чувство, но его легко понять — мы все чувствовали приблизительно то же самое.
***
Оказалось, что на Теллурисе имеется три больших материка с развитой береговой линией и большие, местами глубокие, океаны с множеством небольших островов, до боли в глазах похожих на атоллы. На материках были заметны широкие равнины, поделённые совокупностями гор — на многих вершинах лежали снежные шапки, сильно похожие на земные. не сильный полярные шапки также находились — северная лежала на вершине одного из материков, южная была больше похожа на льды Арктики в лучшие их времена.
В то время, когда корабль временно стал вторым[142]искусственным спутником Теллуриса, у нас очень сильно зачесались руки прямо на данный момент же залезть в шаттлы и отправиться покорять неизвестное, но стратегия, проработанная ранее группой планетологов, предписывала сперва послать роботов. В час, в то время, когда к поверхности планеты отправилось сходу два посадочных аппарата, в каждом из которых было упаковано по три робота — один дрон и два ровера — мы замерли у отечественных тридео. Первый аппарат отправился к приполярной области, второй должен был сесть недалеко от экватора, на более-менее ровное плато.
Нужно подчернуть, что отечественные роверы были, скажем так, не совсем простыми автомобилями. Астра и Огнев создали совсем неповторимую конструкцию — роботы были снабжены киборганическими мозгами, созданными на базе нейронов крыс. В сочетании с новейшим шасси, напоминающим железного богомола-переростка, это придавало автомобилям мощность и непревзойдённую гибкость. Практически, они имели возможность бы функционировать абсолютно самостоятельно, делая заложенное задание всеми дешёвыми им средствами, но дабы поведение роботов было более контролируемым, они были связаны с людьми-операторами. Люди оставались на орбите, а их глаза и руки ходили по планете. Киборганические мозги роверов трудились тогда, в то время, когда корабль уходил из территории видимости и терялась сообщение либо происходило что-то, требующее немедленной реакции — всё-таки в совокупности связи были определённые задержки на распространение сигнала, исходя из этого непрерывно держать роботов на контроле было не всегда допустимо. Роверы, посланные на Селену, были снабжены более несложными процессорами на базе простой оптоэлектроники — на лишённом жизни и атмосферы спутнике наличие каких-то непредвиденных обстоятельсв не предусматривалось, исходя из этого мы применяли ветхие хорошие разработки, обкатанные ещё на Луне.
Дрон был выстроен по классической схеме — лёгкий планер с электромотором, запитываемом от бортовых аккумуляторная батарей. Солидную часть времени он должен был планировать в воздухе, подробно разбирая её состав, фотографируя поверхность и выискивая что-нибудь увлекательное. Расчёт дрона осложнялся тем, что параметры воздуха заблаговременно не были совершенно верно малоизвестны. Издали возможно было установить лишь среднюю температуру, состав и силу тяжести, да да и то примерно. До тех пор пока мы шли к Теллурису, робототехники трудились над начинкой автомобили, покинув другое на позже — по окончании того, как стали более-менее известны недостающие эти, корпус дрону был раcсчитан и собран в мастерской за несколько недель. Как запасной, продумывался вариант с аэростатом — он также понадобился, но не так не так долго осталось ждать.
***
В общем, посадочные аппараты с отечественными бесстрашными киберразведчиками отделились от корабля и пошли к планете. В то время, когда около них из-за трения об воздух вспыхнуло пламя, все люди в группе сопровождения, как один человек, напряглись в ожидании. Оба аппарата шли по планирующей траектории в абсолютно автоматическом режиме — в течение данной фазы сообщение установить нереально, поскольку плазма экранирует радиоволны. В то время, когда скорость понижения уменьшилась до определённой величины и пламя погасло, внешняя защитная оболочка отстрелилась и компьютеры обоих аппаратов отрапортовали об успешном прохождении первого этапа посадки — люди зааплодировали собственному успеху. Аппараты ещё какое-то время планировали, приближаясь любой к собственной цели на поверхности планеты. После этого пришло время выпустить первый тормозной парашют — долгие карбоволоконные ленты. Это разрешило ещё скинуть скорость. Второй тормозной парашют совсем замедлил аппараты, перевоплотив неистовый полёт в спокойный спуск. Уже вовсю трудилась бортовая аппаратура обоих аппаратов — панорамные камеры, газоанализаторы а также микрофон. Не смотря на то, что на данный момент он передавал лишь вой и свист ветра, мы слушали эти звуки с замиранием сердца — это был ветер первой внесолнечной планеты, на которую вступит нога человека[143]. Газоанализатор поставлял данные о составе воздуха — если судить по его данным, воздушное пространство был весьма похож на земной. А вот картина с панорамных камер не была похожа ни на что — сизо-фиолетовое небо, висящее над практически тёмными бугристными равнинами, прорезанными в том месте и сям реками либо чем-то наподобие того. Красно-оранжевого света не хватало[144], дабы рассмотреть небольшие подробности с громадной высоты и мы ещё гадали, что же в том месте нас ожидает внизу, в то время, когда аппарат с хрустом на что-то грохнулся.
Компьютеры, любой в своё время, рассказали об успешной посадке на грунт. В случае, если до того были аплодисменты, то на данный момент начались настоящие овации — эйфории людей не было предела! Но, в первых рядах у нас было ещё довольно много времени для бурных чувств, а на данный момент нужно было трудиться. Аппараты полежали тихо некое время, прислушиваясь к собственным ощущениям — потрескивание совсем остывающего корпуса, свист ветра и ещё масса звуков непонятного происхождения. Наконец, пришло время функционировать роботам, сидевшим до того в заточении. Сперва в дело вступил дрон — посадочный аппарат выдвинул пусковые рельсы, по которым тут же выскользнул и взмыл вверх летающий робот. Дрон, взлетевший недалеко от экватора, передал картину, на которой мы рассмотрели всё ту же бугристую равнину, покрытую чем-то наподобие не высокий леса. Приполярный робот продемонстрировал более плоскую местность с горами на горизонте, чёрная земля устлана какой-то чешуйчатой субстанцией, похожей на лишайник.
Мы наблюдали, не отрываясь. В видимом свете пейзаж смотрелся мрачно, но стоило лишь переключиться на инфракрасный диапазон, как стало видно обилие оттенков. Никто не ожидал, что мы попадём в буйный тропический эдем, но и такое разнообразие форм также выяснилось непредвиденным. Местная судьба была никак не меньше развита, нежели чем земная — она просто была второй. Совсем второй. Это было потрясающее чувство — мы наблюдали на другой мир практически что собственными глазами!
После этого зашевелились роверы[145]. Они разложили долгие ходули-конечности и вылезли из посадочных аппаратов. Ровер Альфа первый вступил на грунт Теллуриса, его оператор сообщил наряду с этим, что земля по внешнему виду очень напоминает земную и легко расшвыривается ногой. Робот отошёл от аппарата на пара шагов, с опаской трогая лапами грунт перед собой. После этого он обернулся и пронаблюдал за тем, как на поверхность выходит Бета.
Оба робота обошли около места посадки, пристально рассматривая всё, что попадает в поле зрения, и забрали пара образцов растений и почвы для анализа. Углерод, кислород, водород, кремний, азот, кальций, железо, сера… Все те же элементы, что и на Земле. Известных токсичных молекул, не считая некоего повышенного содержания циклических углеводородов, нет. Каких-то других необычностей в химсоставе также нет. Радиационный фон легко выше среднестатистического земного, но всё равняется в пределах нормы. Забортная температура плюс двадцать пять, относительная влажность около девяноста процентов. Гамма и Дельта отрапортовали приблизительно о тех же итогах, лишь климатические эти были не такими вдохновляющими.
В соответствии с программе иследований, всем роботам предстояло пройти пара километров вглубь территорий, попутно разбирая землю, воздушное пространство и воду, когда её источники попадутся. Альфа направился к ближайшей реке, Бета отправился в противоположном направлении. Гамма и Дельта так же разошлись в различные стороны. Скоро Дельты и операторы Гаммы рассказали о том, что земля под ногами везде смёрзшаяся песчаная и достаточно больших жизненных форм на её поверхности они не замечают.
Медлительно надвигалась ночь. По большому счету, календарь на Теллурисе совсем не похож на земной. Зевс совершает один оборот около звезды[146]за тридцать с маленьким земных дней — это и имеется полный местный год. Теллурис вращается около Зевса, всё время глядя на него один и тем же полушарием — вследствие этого при смене времени дней изменяется лишь видимая фаза Зевса, но сам он с неба не уходит, только лишь покачиваясь около одной и той же точки. Дни Теллуриса равны приблизительно пятнадцати земным, другими словами год состоит всего лишь из двух местных дней! Наряду с этим каждое утро и каждый вечер сопровождаются сильными штормами. Другими словами, условия для землян и лунарей более чем необыкновенные.
Альфа дошёл до реки и, без оглядки на собственную необыкновенную проходимость, дальше продвинуться не смог — топкие берега заросли совсем непролазным частоколом хвощеподобных растений с очень жёсткими стволами. Бета дошёл до озера. Дрон сверху рассмотрел, что оно круглой формы и мы высказали предположение, что это ветхий метеоритный кратер. Плавать отечественные роботы не умели, исходя из этого Бете было нужно ограничиваться прогулкой на протяжении берегов. В то время, когда он услышал гулкий рёв и сильный всплеск, то мы осознали, что на Теллурисе, наверное, имеется не только растительная судьба. Скоро в этом убедился и Альфа, в то время, когда он дошёл до места, где чащоба хвощей была проломлена полностью — смотрелось это как самый настоящий спуск к водопою. Грунт тут был вытоптан и покрыт кучами некой субстанции, очень богатой органикой. И в случае, если делать выводы по размеру куч, то с их авторами роботам лучше не видеться конкретно — не та весовая категория. Дрон встал ещё выше, дабы постараться отыскать стадо авторов и скоро он рассмотрел облако пыли где-то вдалеке на равнине и бредущую в нём толпу каких-то существ. Пыль была очень густой — вообще-то, равнина не была похожа на засушливую пустыню. Но не следует забывать, что речь заходит не о Земле и что тут всякое возможно ожидать.
Бета легко смог спуститься к воде озера, попутно установив, что его берега складываются из самого глины и обыкновенного песчаника с высоким содержанием магния и алюминия. В воде обнаружился растворённый другие газы и кислород, что, в общем, уже не вызывало сильного удивления. То, что местные воды обитаемы, мы уже знали. Бета сделал пара панорамных снимков озера и выбрался обратно.
Очень воодушевлённые находками, мы подготавливались к высадке первых людей. Нам необходимо было приспособить планетные скафандры, собрать пара тяжёлых строительных автомобилей, конечно, учитывая наличие больших жизненных форм, нужно было хорошенько вооружиться. Первой команде предстояло выполнить пара задач. Во-первых, нужно произвести более детальную разведку местности, нежели чем имели возможность это сделать кроме того столь идеальные роботы. Во-вторых, совершить микробиологические изучения на предмет наличия опасных микроорганизмов: не обращая внимания на то, что местная судьба, вероятнее, была устроена несовместимо с земной[147], существовала определённая возможность того, что местные микробы имели возможность бы приводить к отравлению либо аллергии. Как позже выяснилось, опасались мы не напрасно — аллергены вправду находились в воздухе, незащищённый человек имел возможность бы умереть за считанные 60 секунд, сделав только несколько вдохов. К счастью, присутствие этих страшных агентов было не повсеместным, зависело от сезона и от них возможно было легко защититься стандартными мерами — дезинфекцией и респираторными масками. начало задача — сборки и Третья установка форпоста мини-завода стройматериалов, из которых нужно было соорудить маленькую посадочную площадку для шаттлов. Более-менее подходящее для этого место было обнаружено с орбиты.