Фриц: Можешь ли ты еще раз поболтать с этим воспоминанием? Сообщи: Воспоминание, я не желаю тебя производить… Я буду держать тебя в груди, носить с собой ночь и день.
Марек: Воспоминание, я буду носить тебя в груди ночь и день. Нет, это неправда. Нет, я полагаю… (смеется) Я, думается, удираю в фальшь.
Фриц: Пересядь в второй стул. Стань воспоминанием.
Марек (вздыхает): Марек, ты не можешь от меня избавиться… Я – это ты. Ты обожаешь меня. Это разрешает тебе отлично себя ощущать. Ты пострадал, юноша. Так что я планирую оставаться с тобой… всем вторым было легче. Ты знаешь, что неправильно. (Пауза).
Фриц: Что на данный момент происходит?
Марек: Я, м-м, поразмыслил – воспоминание – оно на данный момент прекратило быть серьёзным.
Фриц: Сообщи ему до свидания.
Марек: До тех пор пока (смеется).
Фриц: Ницше где-то писал, что гордость и память поспорили: память сказала, что это было вот так, а гордость ответила, что этого не могло быть. И память сдалась. Видите ли, мы понимаем воспоминание как что-то, находящиеся в собствености настоящему. Действительно оно либо ложно, мы удерживаем его. Мы не усваиваем его. Мы поддерживаем его как поле битвы либо как оправдание для чего-то. В действительности оно нам не требуется. Я полагаю, что на сегодняшнее утро достаточно.
ФИЛОСОФИЯ ОЧЕВИДНОГО
Я бы назвал гештальттерапию философией очевидного. Мы принимаем очевидное за самой собой разумеющееся. Но в случае, если мы посмотрим пара внимательнее, то заметим, что за тем, что мы именуем очевидным, обнаруживается множество предрассудков, предвзятых убеждений, довольно много фальшивой веры и т.п. Дабы добраться до очевидного и осознать его, нам необходимо в первую очередь как-то его удержать, и в этом и состоит величайшая трудность. Мы то желаем казаться умными, то пробуем спрятаться, то собираемся продемонстрировать собственную сокровище, и т.д.
Вы видели, как тяжело иметь дело с очевидным. Невротик – это легко человек, что не видит очевидного. Но дабы иметь дело с очевидным, необходимо в первую очередь мочь его удержать.
самый очевидный фактор, с которым мы сталкиваемся в отечественной сфере, пребывает в том, что мы имеем два уровня существования: внутренний и внешний мир. И внутренний мир, довольно часто именуемый умом (mind), думается чем-то хорошим от внешнего мира а также противопоставленным ему. Одна из черт этого внутреннего мира пребывает в том, что это травяной метод существования. Гомеопатия – это область медицины, где малые количества считаются действенными. Под травяным методом действования я осознаю вот что. Если вы желаете приобрести хлеб, вы не идете в магазин мехов либо в банк. Вы сперва проговариваете то, что вам необходимо, в уме. Возможно это проговаривание занимает долю секунды. Вы просматриваете возможности, и находите место, где вы имеете возможность приобрести хлеб. Это мгновение проговаривания в фантазии экономит вам уйму работы. Мы довольно много занимаемся таким планированием.
Но здоровый ум – это уменьшенное издание действительности. Они совпадают. На меньшей шкале они тождественны. Гештальт, что образуется в отечественной фантазии, обязан совпасть с гештальтом во внешнем мире, дабы мы приходили к заключениям, каковые дают нам возможность верно обойтись с делами нашей жизни – завершить ту либо иную обстановку и т.д. В случае, если между одним и вторым нет связи, человек всегда живёт в анастрофических либо катастрофических ожиданиях, другими словами или мнит, что он разбогатеет и станет известным, или опасается, что будет наказан, что люди не будут его обожать и пр. Недочёт проверки, отсутствие параллели между двумя мирами ведет к реальным катастрофам и многочисленным искажениям в жизни.
Имеется одна область, где мы вправду как бы нездоровы, где мы реально ведем нездоровую личную судьбу, другими словами жизнь, не связанную с внешним миром, – это сон. Сновидение думается настоящим. До тех пор пока вы спите, вы реально находитесь в той ситуации, которую видите во сне, реально переживаете эту обстановку как собственное существование. В особенности, если вы склонны фрустрировать себя – тогда ваши сны выясняются кошмарами. Вы желаете справляться с обстановкой и достигать чего-то, но опять и опять фрустрируете себя. Вы мешаете себе достигнуть того, чего желаете. Но вы не принимаете это так, словно бы вы сами это делаете. Вы переживаете это так, словно бы вам мешают другие люди.
День назад мы начали занятие с переходов от контакта с внешним миром к контакту с собой. Когда вы находите контакт с собой, что-то раскрывается. В случае, если создается связь, прямая коммуникация между собой и миром, вы функционируете замечательно, тогда ваши возможности находятся в вашем распоряжении, вы имеете возможность опираться на все собственные ресурсы. В случае, если же вы пробуете уйти в себя, но вместо этого попадаете в это психотическое ядро, в собственную психотическую часть, в эту фантастическую судьбу, наподобие компьютера – в концептуализацию, объяснения, воспоминания, прошлое – вы не имеете возможность достигнуть подлинного себя. Фрейд, к примеру, ни при каких обстоятельствах не достигал себя, в любой момент застревая на эго.
Дабы осознавать сны и абсолютно их применять, мы должны осознать, что внутренняя судьба сна – это кроме этого отечественный жизненный сценарий, и он представлен тут в значительно более явной форме. Во сне, как и в повседневной судьбе, мы видимся с людьми и вступаем с ними в какие-то отношения. Но прелесть сна пребывает в том, что он делает и многие другие функции; мы можем начать с того, что любой человек во сне, любая вещь, любой отрывок сна – это часть отечественного поделённого я.
Это так принципиально важно, что я попытаюсь сформулировать это еще раз. Такие, какие конкретно мы имеется на данный момент, мы поделены, порваны на кусочки. И ненужно разбирать кусочки и эти куски, разрывая их на еще меньшие элементы. В гештальттерапии мы стремимся интегрировать эти отчужденные, отделенные от нас части себя и опять сделать человека цельным – отлично функционирующим, талантливым опираться на личные ресурсы, талантливым возобновить собственный рост, если он почему-либо прервался.
Я желаю на данный момент снова предложить вам работу со сном. Говоря сон, человек в большинстве случаев излагает его как некую историю. Это первый ход. Второй ход пребывает в том, дабы оживить сон; мы делаем это посредством грамматического трансформации. Вместо того, дабы говорить историю, мы драматизируем ее, легко заменяя прошедшее время на настоящее. Я влезаю на гору; позже происходит то-то и то-то.
Третий ход пребывает в том, что мы берем на себя роль постановщика. Вот гора. Вот я. Вы видите, мы понемногу приходим к живому разыгрыванию сна. Довольно часто нам удается вернуть его в его жизненной полноте. Мы начинаем осознавать, что являемся и автором, и постановщиком. Тогда мы можем предпринять и следующий ход, становясь не только постановщиком и автором, вместе с тем декорациями и актёрами – всем, что имеется во сне. И тогда мы обнаруживаем, что так возможно довольно много с чем встретиться.
Создается возможность для двух процессов: для интеграции распрей и для возвращения себе отделенных от себя частей. В случае, если мы отделили от себя какие-то части, реально нам принадлежащие, мы можем – снова отождествляясь с этими частями, становясь ими, – вернуть их себе. Мы будут подлецом либо демоном из собственного сна и осознать, что все это – проецируемые вовне части нас самих.
Тут мы в первый раз сталкиваемся с идеей проекции. Проекция – это отказ от какой-то части себя, которая, прекращая быть частью нас самих, появляется во внешнем мире, – отечественном личном мире. Возвращение себе какой-то из таких частей возможно неприятным. Нам не нравится обнаружить в себе ассенизатора либо полисмена. Тут появляется необходимость обучаться страданию. В какой-то момент вы станете мучиться от мысли, что вы – ассенизатор либо полисмен, но после этого неожиданно окажется, что в данной проекции кроются полезные энергии. Мы можем присвоить их и сделать их опять собственными.
Очень многое еще возможно сообщить о работе со сном, но на данный момент я не буду этого делать. Отмечу только, что нет необходимости трудиться со сном полностью. Любой раз, в то время, когда вам удается отождествиться хотя бы с немногими элементами сна, в то время, когда вы усваиваете какой-то элемент, вы растете, увеличивая собственные возможности. Вы начинаете изменяться.
Так что давайте поработаем мало над маленькими отрывками. Давайте пройдем с некоторыми из вас все четыре шага, дабы вы взяли представление о том, как делать это систематически, дабы что-то начало происходить. Кто желает первенствовать ?
Расс: Я стоял на горе – наподобие этих гор, каковые видны из этого. В том месте был мой дорогой друг, друг, он сидел на коленях. Казалось, что с ним все в порядке. У него был котелок, чашка и голубая тарелка, они наподобие были поставлены в ряд.
Фриц: Отлично. Давай сделаем второй ход. Поведай данный отрывок сна – я полагаю, что это отнюдь не весь сон – поведай данный отрывок в настоящем времени.
Расс: Крис сидит… ты сидишь прямо передо мной. На коленях. И прямо перед тобой я вижу котелок, чашку и голубую тарелку. (Фрицу). Необходимо ли мне сейчас говорить другое?
Фриц: Нет. Я желаю брать лишь отрывки, дабы вы создавали сцены. Сделай из этого пьесу. Продемонстрируй, где он сидит, где тарелка и пр.
Расс: Крис. Вот это Крис. Вот тут котелок, чашка и тарелка, а в том месте, позади, горы, а тут, около, что-то наподобие сена, мертвая трава. Я вот тут, наблюдаю. Я поднимался по данной тропинке, которая идет около горы, позади. И после этого я останавливаюсь.
Фриц: Не можешь ли сделать это еще раз? Я полагаю, ты мало ленив. Поднимайся, и вправду организуй сцену, продемонстрируй нам всю драму.
Расс: Тропинка проходит вот тут и длится…
Фриц: Где, где?
Расс: Прости?
Фриц: Иди около горы.
Расс: До встречи, Крис.
Фриц: О’кей.
Расс: Вот он снова. (Проходит круг, останавливается наоборот тёплого стула).
Фриц: Не наблюдай на меня. Ты постановщик, и тебе говорить с актерами. на данный момент ты постановщик.
Расс (пожимает плечами): Так что происходит? Что это такое? Котелок, тарелка, чашка. Что ты делаешь? (преобразовывается в Криса) Взгляни-ка. (Он берет тарелки и начинает крутить ими, как при игре в скорлупки, делая руками подметающие перемещения). Наблюдай. Как ты думаешь, что под этим котелком? Голубая тарелка. Что, ты думаешь, под тарелкой? Чашка.
Фриц: О’кей. Сейчас разыгрывай, как актер, разные элементы. Стань приятелем, стань тарелкой, тропинкой. В случае, если у тебя появятся трудности, поведай о них. В случае, если, к примеру, я тропинка, то я существую таким-то образом.
Я желаю предотвратить вас, что имеется лишь одна неточность, которую вы имеете возможность сделать. Вы имеете возможность начать истолковывать происходящее. Если вы начнете этим заниматься, все пропало. Вы попадетесь в интеллектуальную, фрейдистскую игру. Вы начнете каталогизировать занимательнейшие инсайты в интеллектуальную коробочку, и, будьте уверены, не случится ничего настоящего. Покинь толкования, данной вещью: тарелкой, котелком, приятелем.
Расс: Крис, наблюдай на этого Расса. Взгляни, что я могу сделать. Можешь ли ты смотреть за мной? Это такая хитрость…
Фриц: на данный момент, если бы мы уже трудились с ним, я бы сообщил ему: повернись…
Расс: Прямо на данный момент?
Фриц: Повернись. Будь этим юношей, сыграй это для аудитории.
Расс (группе): Посмотрите. Имеете возможность ли вы уследить за мной? Это чертовски скоро. Вы думаете, что под котелком тарелка, да? А что под тарелкой? Котелок. А что под котелком? Тарелка. Все в один момент.
Фриц: Подмечаете, как в противном случае он ведет себя, чем день назад, в то время, когда он был таким застенчивым юношей? Комфортно ли тебе на данный момент в данной роли?
Расс: Мне комфортно, и я ощущаю себя дьявольски неуловимым.
Фриц: Отлично. Побудь чем-нибудь еще. Побудь тропинкой.
Расс: О’кей. (Пауза). Я – тропинка.
Фриц: В чем твоя цель, Тропинка? Какова твоя форма, каково твое состояние?
Расс: Я – тропинка. Я на данной горе. Я хорошая, эргономичная тропинка. Идти по мне нетрудно.
Фриц: Сообщи это еще раз.
Расс: Идти по мне нетрудно. (Пауза) Около меня довольно много прекрасных пейзажей. Много мест, куда стоит прийти. И имеется места для разбивки лагеря. Я, м-м, поднимаюсь до вершины горы. Люди поднимаются по мне до вершины.
Фриц: Сообщи это еще раз.
Расс: Люди поднимаются по мне до вершины. (Пауза) Это жалко.
Фриц: Смотрите, мы никак не толкуем происходящего, но что-то происходит.
Расс: Расс идет по мне, но он остановился. на данный момент он с Крисом. Он все еще на мне.
Фриц: Отлично. Мы имеем определенную встречу, которую можем применять. Мы на данный момент прервем сон для момента встречи. Ты – тропинка, а вот это (показывает на безлюдный стул) – Расс. Поговорите между собой. Напиши сценарий для того чтобы беседы.
Расс: Ты идешь по мне, я знаю. Ты не так нехорош. У тебя тяжелые ботинки, тяжелее простых. (Пересаживается на безлюдный стул). Ну, я думаю, они отлично держатся за почву. (Пересаживается). Ты стираешь меня. Я… ты… вы ходите по мне, страшное количество парней, в тяжелых ботинках. По какой причине бы вам не сойти с меня? Для чего вам эта чертова тропинка? Линия забери, я вам не нужна! (Расс) В случае, если я сойду с тебя, Тропинка, я могу заблудиться. Я могу упасть. Ты – надёжная. Ты – ровная, на тебе все устроено. Кто-то тут уже прошел, так что я не заблужусь.
Фриц: Отлично, я желаю прервать тебя тут. Как видите, что-то начинает происходить. Вы ощущаете, что что-то просыпается.
Расс: Угу.
Фриц: Мы лишь прикоснулись к маленькому фрагменту сна и мало над ним поработали. Я пологаю, что в случае, если кто-то заберёт один собственный сон и проделает над ним всю работу, – это будет вся терапия, какая ему нужна. Лишь в большинстве случаев происходит так, что в то время, когда вы мало развили собственную личность, появляется второй сон и передает вам новое экзистенциальное послание. Таково, по-моему, значение сна: экзистенциальное послание. Это не просто незавершенная обстановка, либо текущая неприятность, это не симптом либо реактивное образование. Сон имеет экзистенциальный суть, это экзистенциальное послание. Оно касается всего вашего существования, всего вашего жизненного сценария.
О’кей, давайте разрешим попробовать кому-нибудь еще. (Энн идет к тёплому стулу). Как тебя кличут?
Энн: Энн. Вот сон, что мне довольно часто снится, со легко изменяющимися подробностями, это не…
Фриц: Я желаю прервать тебя на минутку. Это самые важные сны. Тут я снова стою на совсем другой мнению, чем Фрейд. Фрейд видел в этом компульсивное повторение – необходимость повторять что-то снова и снова. Он полагал, что это – функция инстинкта смерти. Я полагаю, что повторяющиеся сны – это попытка прийти к какому-то ответу. Мы должны преодолеть какое-то препятствие, дабы завершить обстановку, замкнуть гештальт и перейти к следующим делам. Возможно быть уверенным, что в случае, если мы имеем повторяющийся сон, дело идет об крайне важной экзистенциальной проблеме.
Энн: Я еду поездом, с группой. Мы все куда-то направляемся, я не знаю, куда. Но мы останавливаемся на какой-то станции, и я оставляю группу. Мой супруг в большинстве случаев также оказывается в данной группе, и я оставляю и его также. Он направляется куда-то еще. Я сама сажусь на другой поезд. И не так долго осталось ждать я обнаруживаю, что забыла, куда я еду. В то время, когда я пробую выяснить, где же я нахожусь, я осознаю, что не помню и того, где я была. Так что я не моту выяснить собственный положение ни по отношению к прошлому, ни по отношению к будущему,
Фриц: О’кей, давай начнем сначала. Ты уже проделала первый ход, поведала сон в настоящем времени. Так что сейчас ты можешь организовывать сцену.
Энн: Я еду поездом с группой людей, слабо связанных между собой. Я не знаю… Я не ощущаю, м-м, эти люди – неприятели мне либо приятели, либо чужие, по большому счету – кто они мне. Мы легко совместно едем, как-то сидим, группой. Мы трясемся и покачиваемся, в то время, когда поезд едет. (Останавливается и трясется, раскачиваясь). Я не ощущаю, дабы мы как-то общались, либо дабы мы направлялись в какое-то определенное место. Мы . Мы добрались до данной станции и несколько, наподобие, разбредается. Мы сошли с поезда…
Фриц: Можешь ли ты побыть режиссером и сообщить каждому, что ему делать? Я увидел, что ты так же, как и прежде сидишь, а не выходишь из поезда и не начинаешь говорить с кем-то.
Энн: О’кей. на данный момент мы выходим из поезда. И входим в большой вокзал с громадными колоннами – таковой большой, серый каменный вокзал, с огромными колоннами. Мы не входим вовнутрь, в какую-нибудь помещение. Мы наподобие стоим снаружи в громадном фойе с этими колоннами. Я стою весьма близко к колонне и ни с кем не говорю. Я ощущаю, что другие люди из группы около меня, но мы, м-м, в действительности ничем не связаны.
Фриц: Отлично. Могу я попросить тебя побыть колонной? Сыграй колонну, позже сыграй вокзал. Если бы ты была колонной, что за судьбу была бы у тебя?
Энн: Будучи колонной на этом огромном, ветхом вокзале, я вижу множество людей, каковые приходят и уходят из этого. Кое-какие из них, по-видимому, знают, куда направляются, а кое-какие останавливаются около меня, ища помощи. (Начинает плакать).
Фриц: Что-то начинает происходить. Побудь вокзалом.
Энн: Я большой, ветхий, приземистый вокзал. Через меня проходит множество народа… Я создаю некое удобство. Это, наподобие, место, где люди, как бы, останавливаются, в то время, когда куда-то отправляются. В случае, если люди желают войти вовнутрь, у меня имеется для них пища, имеется помещения отдыха, имеется где комфортно посидеть.
Фриц: О’кей, давай используем это для встречи. Сядь ко мне. Ты – Энн, а это – вокзал. Поговорите между собой.
Я полагаю, что вы уже увидели, сколь очень многое в личности выражается разными сущностями. Я не именую это знаками, это необычные сущности, высказывающие что-то в личности.
Энн: Я приехала на тебя, вокзал, поездом и остановилась тут с группой, но я не отправилась вовнутрь (вытирает глаза), где мне возможно было бы комфортно (плачет) либо кто-нибудь имел возможность бы позаботиться обо мне. (Вокзал). По какой причине ты не захотела войти? По какой причине ты не захотела остановиться, покушать чего-нибудь, отдохнуть, перед тем как ехать дальше? Так как вокзалы предназначены для этого. (Энн) Я, как бы, мало опасаюсь остановиться и комфортно устроиться. Мне думается, что я обязана двигаться , даже в том случае, если я не знаю, куда направляюсь. (Вокзал) По какой причине ты… какой суть двигаться , садиться на другой поезд и где-то выходить из него, если ты кроме того не знаешь, где ты была, и куда едешь… тут у тебя имеется приятели, а ты их покинула.
Фриц: Отлично, это звучит похоже на экзистенциальное послание. О’кей, на этом я желал бы остановиться.
СОН МЕЙДЛАЙН
Порвав с психоанализом и Фрейдом, я написал книгу называющиеся Эго, агрессия и голод. В том месте были изложены, я бы сообщил, три новые теории – теория сознавания (awareness), теория я и теория агрессии. Как вы понимаете, теория сознавания была обширно принята под самыми разными именами: инкаунтер-группы, расширение сознания и без того потом. Одно время это стало поветрием моды в Штатах.
Некая часть агрессии принимается как что-то допустимое, как биологическая функция организма. В особенности это относится усвоения и жевания. Агрессию через чур довольно часто сближают с враждебностью и тому подобным. Я не буду входить в подробности, упомяну лишь, что для усвоения мира некая часть агрессии нужна. В случае, если мы не усваиваем то, что нам доступно, мы не можем сделать это своим, частью себя. Оно остается чуждым телом в совокупности; Фрейд именовал это интроекцией.
Это приводит к теории эго. Фрейд разглядывал Эго (по-германски Ich, что переводится как я) как конгломерат чуждых субстанций, каковые – в случае, если это справедливо – так в любой момент и останутся чуждыми телами в отечественном организме. И тут снова проявляется преимущество гештальт-подхода. Гештальт постоянно разделяет фон и фигуру, и отношение фона и фигуры – это значение либо суть. Иными словами, моя мысль пребывает в том, что когда вы вырываете что-то из контекста, оно теряет собственный значение, либо значение это искажается. И это отношение фона и фигуры в значительной мере применимо к я. Я – это знак идентификации.
Давайте сравним два контекста. Имеется некая абсурдность в семантическом подходе. Семантика знает две точки зрения. Одну возможно назвать безотносительной: что-то свидетельствует то, что оно свидетельствует, как это выяснено в словаре либо каким-то иным методом. Дерево – это, что обрисовано в качестве значения этого слова. Это безотносительная семантика. Вторая семантика – это семантика Алисы в стране чудес. Что-то свидетельствует то, что я прикажу ему означать. Гештальт-подход разглядывает это в противном случае. Значение создается в любой этот момент отношением фигуры, выступившей на передний замысел, к ее фону. Иными словами, если вы вырываете что-то из контекста, оно теряет значение, либо значение искажается.
Заберите, к примеру, идею королевы. В контексте игры в шахматы это древесная фигурка. В контексте Англии – это живой человек, что, как предполагается, руководит миллионами людей. Если бы была права полная семантика, возможно было бы забрать древесную фигурку и посадить ее на английский трон, либо забрать Королеву Елизавету и поместить ее на шахматную доску. Не правда ли, это звучит смешно?
Давайте сейчас посмотрим, какое это имеет отношение к лечению неврозов. При неврозе части личности поделены, отчуждены друг от друга. Если вы отождествляетесь с этими отчужденными частями, вы получаете возможность усвоить их и так осуществить ход в собственном развитии – стать более цельными.
Примечательно, что, к примеру, в некоторых примитивных племенах, где люди не отделяют себя от мира, нет слова я. Они говорят тут либо вот: Вот свет, вот голод, вот бешенство, вот идея, вот олень. Ребенок также испытывает затруднения в понимании слова я. Он говорит: Карл голоден, – именуя себя тем именем, которое ему дали.
на данный момент я желаю продолжить работу над снами, включив ее в неспециализированную работу идентификации. Итак, кто желает поработать над сном? (Выходит Мейдлайн, хорошенькая черноволосая француженка). В этом случае я попрошу тебя, как только возможно, все время возвращаться к собственным переживаниям. Что ты испытываешь прямо на данный момент?
Мейдлайн: М-м…
Фриц: Ты испытываешь м-м. Держи глаза и уши открытыми. Любой ключ должен быть принят
Мейдлайн: Я бы желала снять ботинки. (Смеется) Я испытываю потребность весьма светло поведать собственный сон.
Фриц: О’кей.
Мейдлайн: М-м, у меня был сон, в то время, когда я была очень небольшая, около восьми лет, и он снился мне и позднее. Я стою на берегу. Это песчаный мягкий берег, и около меня лес. Передо мной озеро, весьма круглое. Я не вижу другого края озера с того места, где стою, но я знаю, что озеро весьма круглое, либо я обнаруживаю это позднее. Я ощущаю, что оно весьма круглое, верной формы, и берега без зигзагов. Это весьма мягкое озеро, и свет весьма красив. Солнца нет, но небо весьма яркое.
Фриц: Давай поработаем над этим сном мало. Побудь озером. Поведай мне, Озеро, собственную историю.
Мейдлайн: М-м, озеро, не желаешь ли ты поведать мне собственную историю?
Фриц: Ты побудь озером и поведай мне собственную историю.
Мейдлайн: М-м, я круглое, круглое озеро. Я ощущаю, как бы, собственный совершенство. У меня весьма хорошая, мягкая на ощупь вода.
Фриц: Кому ты говоришь?
Мейдлайн: Себе.
Фриц: Отыщи в памяти третий закон гештальттерапии: сделай вторым то, что делаешь себе. Сообщи это нам.
Мейдлайн: М-м…
Фриц: Ты – озеро.
Мейдлайн: Я – озеро. Вам должно понравиться войти в меня, в мое озеро, в это озеро, в силу того, что оно прекрасно, и вода в нем весьма…
Фриц: Второй закон гештальттерапии: не скажи оно, скажи я либо ты.
Мейдлайн: М-м… (мало двигается).
Фриц: Вы подмечаете, что я становлюсь настойчивым?
Мейдлайн: Вам понравится войти в меня. Вы имеете возможность плавать во мне с легкостью, и на дне у меня нет никакой тины. Мое дно – из чистого песка. В то время, когда вы достигнете середины моего озера, в том месте имеется что-то необычное. Это что-то, чего вы не понимаете. Это может испугать вас либо может вам весьма понравиться. Имеется что-то в самой середине меня, в озере, это что-то весьма необычное. Но необходимо доплыть либо подплыть на лодке, дабы добраться до этого. Этого не видно с берега, но стоит приплыть в том направлении, дабы заметить это.
Фриц: Заметить это?
Мейдлайн: Встретиться со мной. (Смеется).
Фриц: Сообщи это еще раз группе.
Мейдлайн: Стоит (it is worth) проплыть по мне либо забрать лодку, лишь без мотора.
Фриц: Стоит – опять про это (it).
Мейдлайн: М-м, вам стоит?
Фриц: Кто стоит?
Мейдлайн: М-м, стоит…
Фриц: Не скажи это (it), попытайся сообщить я: Я стою, я хороша….
Мейдлайн: Я стою того, дабы вы проплыли либо забрали лодку и взглянули, что находится в середине озера, в силу того, что это страно.
Фриц: Это страно?
Мейдлайн: М-м, я необычна. Но вы, возможно, не разрешите тайную. Это… У меня в… В середине моего озера – статуя. Это мелкий мальчик, и он льет воду… многие люди… в то время, когда я иду в это озеро и планирую попить воды, я просыпаюсь, так что возможно…
Фриц: Подожди, остановись тут. Закрой глаза. Смотри собственный сон. Просыпание – красивый трюк, дабы прервать разрешение сна.
Мейдлайн: М-м…
Фриц: Возвращайся к нам. Продолжила ли ты сон?
Мейдлайн: Тот же сон? Прошло довольно много времени, перед тем как я возвратилась к сну. У меня в глазах мелькали огоньки и я ощущала себя весьма, весьма занятой.
Фриц: Вырази это жестами. Продолжай.
Мейдлайн: Весьма занятой (двигает руками около и смеется).
Фриц: Станцуй это. (Она танцует, в основном руками). Отлично. Давай сейчас послушаем историю статуи. Ты сейчас – статуя.
Мейдлайн: Я – статуя среди озера.
Фриц: Кому ты говоришь?
Мейдлайн: Я пробовала сказать Элен (смеется). Я – серая, и, как бы, м-м, что-то хорошее. Я выгляжу как большая часть мелких статуй мелких мальчиков. И я держу сосуд. Это ваза с узким горлышком, но широкая внизу. И я держу ее, и не смотря на то, что я в воде, я лью из нее… я лью воду в озеро. Я не знаю, откуда она берется, но это весьма чистая вода, и ее вправду крайне полезно выпивать. Вы станете ощущать себя отлично и весьма полно, в силу того, что помимо этого вас со всех сторон окружает вода озера, в середине которого я сижу. Эта вода вправду хороша. Но помимо этого я вправду желаю, дабы вы попили воды, которую я лью из сосуда, в силу того, что она даст вам вправду хорошее внутреннее самочувствие.
Я не знаю, по какой причине, но время от времени вы не имеете возможность ее выпивать, не смотря на то, что приходите, дабы попить ее. Вы все радостны, и тогда вы плывете и желаете попить ее, но не имеете возможность выпивать. Я не могу согнуться к вам. Я лить мою воду и надеюсь, что вы придете и станете ее выпивать.
Фриц: Сообщи окончательное предложение еще раз, нам.
Мейдлайн: Я не могу спуститься и дать вам воду. Я лью ее и надеюсь, что вы придете и станете ее выпивать. Я ее лить.
Фриц: О’кей. Сейчас сыграй воду. Поведай нам. на данный момент ты – вода.
Мейдлайн: В сосуде?
Фриц: Да, вода в сосуде. Каков твой сценарий? Какова твоя история, Вода?
Мейдлайн (пауза): Я не довольно много знаю о себе.
Фриц: Еще раз.
Мейдлайн: Я не довольно много знаю о себе. (Пауза, начинает плакать) Я вытекаю. Я не знаю, откуда я берусь, но я знаю, что я хороша; это все, что я знаю. Я желаю, дабы вы выпивали меня, в силу того, что я знаю, что я хороша. Я не знаю, откуда я берусь… Я в данной громадной вазе. Это тёмная ваза.
Фриц: Сейчас поднимись. Сообщи это каждому из нас. Поднимись.
Мейдлайн (плача и шмыгая носом): Я – вода в вазе и я не знаю, откуда я берусь. Но я знаю, что я хороша для питья. Я вода в вазе.
Фриц: Сообщи это сейчас собственными словами.
Мейдлайн: Я выгляжу как вода, и они именуют меня водой, и я тут, в вазе. Но в вазе нет отверстия. Я не знаю, откуда… никто… я легко тут все время, я , и я желаю, дабы вы выпивали меня.
Фриц: Переходи к следующему.
Мейдлайн: Я тут, я белая и чистая, и если ты спросишь меня, откуда я теку, я не смогу тебе ответить. Но это чудо, я постоянно вытекаю, для тебя, дабы ты выпивал меня. Ты обязан выбраться из второй воды и прийти. (Переходит к следующему, плача). Я в вазе, и я не знаю, откуда я берусь, но я вытекаю все время, и ты обязан выпивать меня, любой глоток.
Фриц: Что ты на данный момент делаешь с собой?
Мейдлайн: Я держу себя.
Фриц: Сделай это со мной (Она подходит к нему и обхватывает его руки). О’кей, садись. Что ты на данный момент ощущаешь?
Мейдлайн: Я ощущаю, что открыла что-то.
Фриц: Да? Что?
Мейдлайн: Я привыкла думать, об этих снах, что вода в вазе – это духовность.
Фриц: М-м-м-хм.
Мейдлайн: Красота… красота рождения и… это такая тайна для меня, красота судьбы, и я считала, что ваза – это секрет, и я не была высокой, дабы выпивать воду. Вот по какой причине я просыпалась. В то время, когда я была маленькой, это не тревожило меня, – я была радостна, что плаваю. Я не волновалась о том, что не выпиваю воду, просыпаясь. Но по мере того как я росла, я все больше жалела о том, что не имела возможности выпивать воду…
Фриц: Отлично. Это то, как на большом растоянии я желал продвинуться. Вы видите, что мы делаем то же, что и в работе с другими снами. Никаких толкований. Вы сами все понимаете. Вы понимаете значительно больше, чем я, так что мои толкования имели возможность бы лишь запутать вас. Это, снова же, легко вопрос обнаружения собственного подлинного я.