§ 233. Заимствование имеется деятельный процесс: заимствующий язык не пассивно принимает чужое слово, а так или иначе переделывает и включает его в сеть собственных внутренних системных взаимоотношений. бросче всего активность заимствующего языка выступает в процессах калькирования. Но и при материальном заимствовании она проявляется в полной мере четко.
Во-первых, все фонемы в составе экспонента чужого слова заменяются собственными фонемами, самый родными по слуховому впечатлению;
соответственно закономерностям заимствующего языка изменяются слоговая структура, место и тип ударения и т.д. Ср. русское слово совет и заимствованные из русского фр. soviet /sovj:Et/, англ. soviet /s:ouviet/ либо /soviet/, нем. Sowjet /z:oщvjEt/ либо /zovjEt/: несвойственное французскому и вторым языкам русское палатализованное 1\’1 везде заменено сочетанием /vj/ либо / vi/; потому, что при заимствовании учитывалось написание русского слова, гласный первого слога везде передан буквой о, которая читается правильно соответствующих языков или как открытый, или как закрытый гласный, или как дифтонг; начальный согласный в германском произносится
как звонкий в соответствии с правилами чтения буквы s. Подобная субституция (подстановка) фонем происходит, очевидно, и при заимствовании на слух (лишь в этом случае не примешивается влияние письменного вида слова). Так, в русск. флигель, заимствованном из германского (нем. Flugel ‘крыло’), вместо германского /у:/ имеем /i/, вместо /l/ и /g/ соответственно /l’/ и /g’/. Изменение слоговой структуры при заимствовании ярко обнаруживается, к примеру, в японской форме отечественного слова комсомол: по-японски оно звучит как /komusomoru/ с превращением всех слогов в открытые методом добавления /u/ (a кроме этого с заменой /l/ на /г/, потому, что японский язык не знает звука /l/).
Во-вторых, заимствуемое слово включается в морфологическую совокупность заимствующего языка, приобретая соответствующие грамматические категории. Так, совокупность, панорама в русском языке женского рода, как это нам представляется естественным для существительных (не обозначающих лиц), оканчивающихся на -а, не смотря на то, что в греческом их прототипы среднего рода; наряду с этим -а превратилось в окончание им. п. ед. ч. и заменяется в других формах вторыми русскими окончаниями, в то время как в греческом оно принадлежало базе (неусеченная база systemat- видна в косвенных падежах, ср. кроме этого систематический). В иных случаях, наоборот, окончание чужого слова воспринимается при заимствовании как часть базы. Так, русск. рельс, кекс заимствованы из британского (англ. rail ‘рельс’, cake ‘пирожное, торт’ и т- д.), причем заимствованы были формы множественного числа, осмысленные как формы единственного; исходя из этого британский аффикс множественного числа был включен в состав базы русского слова. То же замечаем в слове бутсы (из англ. boot ‘ботинок’), но тут заимствованное слово было сходу оформлено как множественное число, а формы единственного числа (бутса и т. д.) были образованы от множественного. В случае, если заимствуемое существительное оканчивается нетипичным для русского образом, оно попадает в разряд неизменяемых по числам и падежам, но синтаксически приобретает все надеющиеся существительному формы (что проявляется в согласовлипи: маршрутное такси, занимательного интервью, белому какаду) и тот либо другой грамматический род (значительно чаще средний). Заимствованные прилагательные, независимо от того, как они оформлены в языке-источнике, приобретают в русском языке один из суффиксов прилагательного, в большинстве случаев -н-, и надеющиеся окончания; глаголы также приобретают все глагольные категории впредь до своеобразны славянской категории вида (действительно, время от времени появляется «двувидовость», т. е. омонимия форм совершенного и несовершенного вида, разграничиваемая контекстом, к примеру, у глаголов линчевать, стартовать, у большинства глаголов на -ировать). Конечно, при заимствовании происходит и потеря (вернее, невосприятие) грамматических категорий, чуждых заимствующему языку.
В-третьих, заимствуемое слово включается в совокупность семантических противопоставлений и связей, наличных в заимствующем языке, входит в то либо иное семантическое поле либо, при многозначности, в пара полей. В большинстве случаев наряду с этим происходит сужение количества значения (ср. англ. dog ‘собака’ и заимствованное русск. дог ‘короткошерстная большая собака с сильными челюстями и тупой мордой’) либо сокращение полисемии: многозначное слово значительно чаще заимствуется в одном из собственных значений (cp. фр. depot 1) ‘вклад, взнос’, 2) ‘подача, предъявление’, 3) ‘отдача на хранение’, 4) ‘вещь, данная на хранение’, 5) ‘хранилище, склад, депо’, 6) ‘сборный пункт’, 7) ‘арестантская при милицейском участке’, 
‘осадок, отложение, нагар’ и др. и заимствованное русск. депо, сохраняющее, да и то только частично, пятое значение французского слова]. Помимо этого, при заимствовании · слово довольно часто утрачивает мотивировку (см. § 123).
§234. По окончании того как заимствованное слово вошло в язык, оно начинает «жить собственной судьбой», свободной, в большинстве случаев, от судьбы его прототипа в языке-источнике. Его звуковой вид еще больше приближается к структурам, обычным для данного
языка; так, в заимствованных словах русского, по мере их более полного освое
ния («обрусения»), происходит замена жёстких согласных перед орфографическими с
соответствующими палатализованными (ср., с одной стороны, «необрусевшие»
декольте, декорум, реквием, секанс, тембр, тент, термы, с другой «обрусевшие»
декада, декрет, декан, рейс, сейф, театр, телефон; особенно поучительны сопоставления
слов, содержащих исторически одинаковые морфемы, но произносимых по-различному в
зависимости от степени «обрусения»: демос /d/ но народовластие /d’/, сервис /s/—но
сервиз /s’/, террарий /t/ но территория /t’/). Заимствованное слово может
подвергаться новым грамматическим преобразованиям, ликвидирующим черты «чуждости» (ср. переход несклоняемых в литературном языке пальто, жалюзи и т. д. в просторечии в разряд склоняемых существительных); оно «обрастает» производными, претерпевает семантические трансформации наравне с «исконными» словами н может взять совсем новое значение. Так, русск. стекло, др.-русск. стькло является старым , еще общеславянское заимствование из готского, где соответствующее слово stikls означало ‘кубок’; на славянской земле наименование было перенесено с изделия на материал ‘.
Гt На германской земле готск. stikls имеет ясную этимологию: оно произведено от корня со соl
[значением ‘колоть’ _(совр. англ._slick, нем._steche ]
Многие заимствованные слова так осваиваются языком, что перестают ощущаться как чужие, а их иноязычное происхождение возможно вскрыто лишь этимологическим анализом. Так, в русском языке совсем не ощущаются как заимствованные слова корабль, кровать, тетрадь, фонарь, грамота (пришли из греческого); очаг, кабан, казна, кирпич, товар, утюг, карандаш (из тюркских языков); лесть, князь, бугор, хлеб, хижина, живописец (ветхие заимствования из германских языков, в двух последних прибавлены русские суффиксы).
§ 235. Какие конкретно элементы языка заимствуются? В большинстве случаев заимствуются, само собой разумеется, «номинативные», назывные единицы, и больше всего существительные. Заимствование служебных слов имеет место только иногда. В составе знаменательных слов заимствуются корни и смогут заимствоваться аффиксы словообразовательные и редко формообразовательные, причем при благоприятных условиях такие заимствованные аффиксы смогут взять продуктивность. Так, многие греческие и латинские словообразовательные аффиксы стали весьма продуктивными во многих языках- При контактах между близкородственными языками заимствуются иногда и формообразовательные аффиксы. Так, к примеру, русский литературный язык применяет в совокупности причастий суффиксы церковнославянского происхождения (см. §219).
Устойчивые словосочетания материально заимствуются реже; ср., но, тет-а-тет из фр. tete-а-tete ‘с глазу на глаз’ (букв. ‘голова к голове’) либо сальто-мортале из итал. salto mortale ‘смертельный прыжок’ и другие. Но устойчивые сочетания, пословицы и т. п. довольно часто калькируются, практически переводятся «собственными словами». Ср.: др.-греч. typhlos ho erоs = русск. любовь слепа’, лат. divide el imperu=русск. разделяй и властвуй; фр. le jeu ne vaut pas la chandelle =русск. игра, не следует свеч; нем. aufs Haupt schlagen = русск. разбить наголову (ср. § 131).
§ 236. Среди заимствованной лексики выделяется особенный класс так называемых интернационализме в, т.е. строительных элементов и слов словаря, взявших (в соответствующих национальных вариантах) распространение во многих языках мира. Ср., к примеру, русск. революция, фр. revolution /revolysj:o/, нем. Revolution /reщvoщluщtsiщ:oщn /, англ. revolution /rev«i:juщs«n/, исп. revolucion. итал. rivoluzione, польск. rewolucja, чешcк revoluce, сербскохорватск. револуциjа, литовск. revoliucija, эст. revolutsioon и т. д. Каковы источники интернационализмов? В первую очередь это греко-латинский фонд корней, готовых слов и словообразовательных аффиксов,
заимствуемых полностью. Так. из греческою в состав интернациональной лексики полностью вошли (привожу русские варианты» атом, автономия, автомат, народовластие, философия, софст, диалектика, эвристика, тезис, синтез, анализ и другое, из латыни — нация, республика, материя, натура, принцип, федерация, прогресс, университет, факультет, субъект, радикальный и т.д. Потом назовем греческие строительные элементы интернациональной лексики: био- ‘жизне-‘, гео- ‘почва-‘, гидро-‘вою-‘, демо- ‘народо-‘, антропо- ‘человеко-‘, теле- ‘на большом растоянии-‘, пиро- ‘огне-‘, стомато- ‘направляться-‘, хроно- ‘време-‘, психо- ‘душе-‘, тетра-‘четверо-‘, микро- ‘мелко-‘, макро- ‘крупно-, нео-‘ново-‘, палео- ‘старо-‘, поли- ‘довольно много-‘, моно- ‘одно-‘, авто- ‘само-‘, син- ‘совместно с’, диа- ‘через, через’, пан- ‘все-‘, а- ‘без, не’, псевдо- ‘лже’, -графия ‘описание, наука о…’, -логия ‘-словие, наука о…’, -метрия ‘-мерие, измерение’, -фил ‘-люб’, -фоб ‘ненавистник’, -оид ‘подобный’, -изм, -ист и др. (ср. биология, биография, автобиография, геология, география, геометрия, гидрография, демография и др.). Приведем строительные элементы латинского происхождения: социо- ‘общество-‘, аква-‘водо-‘, ферро- ‘железо-‘, интер- ‘между’, суб- ‘под’, супер— ‘над’, ультра- ‘сверх, через чур’, квази- ‘как словно бы’, -аль, -ар- (в русском в любой момент с наращением: -альн-, -арн-) — суффиксы прилагательного. Часто латинские и греческие элементы комбинируются между собой, к примеру социология, социализм, телевизор (в окончательном слове вторая часть — из латинского). В принципе любой элемент древнегреческого и латинского словаря возможно использован при необходимости создать новый термин. Ко мне же относятся греческие и латинские «пословицы и» крылатые слова, калькируемые национальными языками.
Вторым источником интернационализмов являются национальные языки.В различные исторические эры самый существенный вклад в фонд интернациональной лексики был сделан различными народами. Одной из первых государств, вступивших на путь капиталистического развития, была Италия, и она же первенствовала очагом, из которого стали распространяться в другие языки Европы интернационализмы. В частности, это были (привожу итальянскую и русскую формы) слова, относящиеся к области финансов: bапса (первоначально ‘скамья менялы’, старое заимствование из германских языков, ср. нем. Bank ‘скамья’) ® банк, credita ® кредит, bilancia (первоначально ‘равновесие’) ® баланс, saldo ® сальдо; относящиеся к постройке, архитектуре: facciata ® фасад, gal1eria ® галерея, balcone ® балкон, salone ® салон; к музыке и живописи: fresca (‘свежая’) ® фреска, sonata ® соната, cantata ® кантата, solo ® соло, заглавия нот и нотных знаков; кое-какие армейские термины: battaglione ® батальон и др.
В XVII—XVIII вв. в центр культурной и политике Европы выдвигается Франция, и сейчас уже французский язык пополняет состав интернационализмов бессчётными словами, относящимися к области моды, светской жизни, домашней обстановки, одежды, кулинарии (привожу французскую и русскую формы): mode ® мода, dame ® женщина, etiquette ® этикет, compliment ® комплимент, meuble ® мебель, boudoire® будуар, paletot® пальто, bouillon® бульон, omelette ® омлет; такими прилагательными, как elegant ® элегантный, galant® вежливый, delicat ® щекотливый, frivol ® фривольный. В конце XVIII в. к этим словам присоединяются публично-политические термины, в большой собственной части греко-латинского происхождения, но наполнившиеся новым содержанием на земле французского языка в дореволюционную и революционную эру: revolution ® революция, constitution ® конституция, patriotisme ® патриотизм, proletaire ® пролетарий, reaction® реакция, terreur® террор, ideologue ® идеолог.
С конца XVIII, в XIX и XX вв. в состав интернациональной лексики вливается поток британских слов, в частности (привожу британскую и русскую формы) термины, относящиеся к публично-политической жизни и к экономике: meeting ® митинг, club® клуб, leader ® фаворит, interview ® интервью, reporter ® репортер, import ®
импорт, export ® экспорт, dumping® демпинг, trus® тpecm, cheque ® чек; спортивные термины: спорт ® спорт, box ® бокс, match® матч, trainer® тренер, record® рекорд, start ® старт, finish ® финиш; слова, относящиеся к быту: comfort ® комфорт, service ® сервис, toast ® тост, flirt® флирт, jumper ® джемпер, Jeans ® джинсы, bar ® бар и т. д.
Вклад вторых национальных языков в интернациональную лексику в силу последовательности обстоятельств был количественно меньшим. Кое-какие германские термины вошли в нее в форме калек. Это относится к таким философским терминам, как Ding an sich ®вещь в себе, Weltanschauung® мирозоззрение; к лексике германского научного социализма и рабочего движения Маркса и Энгельса, к примеру Mehrwert ® прибавочная цена. К,lassenkampf ® классовая борьба, Diktatur des Proletariats® диктатура пролетариата.
Из русского до Октябрьской революции в интернациональную лексику вошло только мало слов, в большинстве случаев обозначающих своеобразны русские реалии, элементы русского ландшафта и т. д.: степь (® нем, Steppe, англ. steppe /step/, фр. steppe), самовар, тройка, вместе с тем и слова интеллигенция (® англ. intelligentsia /IntelIg:entsi«/, шведск. intelligentia, польск. inteligencja, болг. интелигенция), нигилизм и нигилист (® англ. nihilism /n:aIlIzm/, нем. Nihilismus), не смотря на то, что и выстроенные из латинских и частично греческих (суф. -изм, -ист) элементов, но появившиеся на русской русской истории и почве культуры XIX в.1 По окончании Октябрьской революции появляются новые интернационализмы так именуемые «советизмы». Как отмечал еще в 1919 г. В. И. Ленин, «мы достигли того, что слово „Совет стало понятным на всех языках» 2. Это же возможно сообщить о словах коммунист, большевизм, ленинизм, спутник. Помимо этого, последовательность выражений и русских слов советской эры калькируется вторыми языками. Ср.: самокритика ® нем. Selbstkritik, фр. autocritique, англ. self criticism. В некоторых языках калькируется кроме этого слово совет в его новом значении и слово коммунистический: ср. укр. счастлива, радянський, польск. roda, radzieckl, эстон. noukogu, noukogude.
Г1 В английском имеется слово, похожее на intelligentsia, конкретно intelligence /int:elIdZ«ns/ соi
[значением ‘ум, понятливость’, кроме этого ‘разведка’. Но для значения ‘интеллигенция’ было заимствовано] [русское слово. В некоторых языках это слово калькировалось (так, чешек, inteligence совмещает] [значения ‘интеллигенция’ и ‘ум’). Слова нигилизм, нигилист стали известны на Западе благодаря] ]переводам романа Тургенева с дети и Отцы».
|______* Ленин В. И. Полн._собр_соч._Т. 38_С_37.____________________________________________ ]
В числе интернационализмов имеется слова, пришедшие из вторых языков, в частности из чешского (робот), польского (мазурка), финского (сауна), арабского (алгебра, метод, алкоголь, адмирал, гарем, зенит, кофе, тариф, цифра), из языков Индии (веранда, джунгли, пижама, пунш), китайского (женьшень, чай) 1, японского (джиу-джитсу, соя), персидского (жасмин, караван), малайского (орангутанг), африканских (шимпанзе) и т. д.
§237. Понятие «лексический интернационализм», само собой разумеется, довольно. Так, арабское слово kitab ‘книга’ не вошло в языки Европы, но оно вошло (вместе с солидным числом вторых арабских слов) в языки фактически всех народов, культура которых была связана с исламом. Слово kitab есть, так, зональным интернационализмом, представленным на большой территории. Многие из вышеприведенных интернационализмов также остаются лишь зональными, но принадлежат второму ареалу (европейско-американскому).
Имеется языки, в силу тех либо иных обстоятельств вобравшие по большому счету мало заимствованных слов, среди них и мало интернациоиализмов. хорошим примером есть китайский язык (что, но, сам послужил источником последовательности зональных интернационализмов дальневосточного ареала). Низок удельный вес
интернациональных элементов в лексике исландского, финского, венгерского языков.
Кое-какие интерна-ционализмы в них калькируются при помощи собственных образований.
Так, в современном исландском ‘революция’ bylling (букв. ‘переворот’ либо
‘переворачивание’ от bylla ‘переворачивать’), что представляет собой
словообразовательную кальку интернационального термина (лат. revolutio так как практически и значит ‘обращение в противоположную сторону, поворачивание’).
Наконец, различия между национальными в а р и а н т а м и интернационализмов касаются не только их звукового и морфологического оформления (и написания), степени их употребительности в языке и т. д., но часто кроме этого и их значения. Вот кое-какие примеры: фр. ambition, англ. ambition означают ‘честолюбие’ (без отрицательного оттенка), ‘рвение к какой то цели’, а русск. амбиция свидетельствует ‘самомнение, спесивость, тщеславие’ и употребляется с осуждением либо иронией. Фр. partisan, англ. partisan и т. д.— это не только ‘партизан’, но в первую очередь ‘приверженец, приверженец’. Фр. famille, англ. family, нем. Familie и т. д.— это ‘семья, семейство’, а для русского слова фамилия такое значение есть на данный момент устарелым. Фр. medecine, нем. Medizin не считая значения ‘медицина’ имеют еще значение ‘лекарство’, а англ. medicine еще и ‘колдовство’, и ‘талисман, талисман’. Так интернациональные слова, становясь привычными и общеупотребительными, обрастают новыми, довольно часто уже неинтериациональными значениями, а время от времени (как произошло со словом фамилия в русском языке) теряют интернациональные значения. Образуется слой «псевдоинтернационалнзмов» «фальшивых друзей переводчика».
Г’ Русск. чай, я кроме этого монг. cal, тюркск. cai восходят к севсрокитайской форме cha, a англ. tea,
|фр. the, нем. Tee, итал. te, исп. te — к южнокитайской форме te (пример «зональных» различий в]
!интернациональной_л_ексике)._____________________________________________________________ 1
Вместе с тем интенсивное интернациональное общение ведет и к противоположным
итогам к нивелировке частично разошедшихся значений в
интернационализмах, к семантической конвергенции национальных вариантов интернациональной лексики. Так, за последние годы русск. альтернатива, не считая ветхого значения ‘необходимость выбора одного из двух вероятных ответов’, все чаще употребляется в значении ‘(противоположный) вариант, другой выход’, обычном для этого слова во многих других языков.
§ 238. При рассмотрении судеб заимствованной лексики важным
есть вопрос о том, какова публичная оценка интернационализмов и
заимствований. У различных народов в различные периоды истории и в различных
социальных слоях эта оценка была неодинаковой. В определенных случаях со стороны
некоторых публичных групп наблюдалось особенное пристрастие ко всему
зарубежному, мода на зарубежные слова, связанная время от времени с интенсивным
заимствованием достижений более передовой культуры, время от времени же со рвением
элиты общества отгородиться от «простонародья». В зависимости от конкретных
исторических условий обильное заимствование иноязычных слов могло быть
прогрессивным явлением (к примеру, в РФ при Петре I) или, наоборот, явлением
реакционным (к примеру, в РФ времен Грибоедова, справедливо высмеивавшего
«смешенье языков французского с нижегородским»). Чаще в историй наблюдалось
второе явление, так называемый пуризм (от лат. purus ‘чистый’) сознательное
противодействие проникновению иноязычных слов, рвение очистить язык от «иностранщины». Пуризм также возможно различным по собственному публично-политическому содержанию.
В принципе оправдан пуризм народов, отстаивающих собственную политическую либо культурную самостоятельность и противодействующих насильственной ассимиляции. Для того чтобы рода пуризм сделал ставку на определенном этапе хорошую роль, к примеру в истории исландского либо в истории чешского народа, не смотря на то, что имел и обратную сторону,
так как в .предстоящем создал для носителей этих языков добавочные трудности при изучении языков вторых народов. Вот кое-какие примеры из современного исландского языка: ‘фотография’ по-исландски тупd (букв. ‘форма, образ, картина’), ‘фотографировать’ — тупdо (‘изображать’), ‘кошелёк’ — и (‘касса’), ‘партия (политическая)’—flokkur (букв. ‘отряд, масса людей, племя’); во всех этих случаях ветхим, с покон веков существовавшим словам были приданы новые значения—отказ от введения в язык интернационального слова компенсировался углублением полисемии. В других случаях создавались сложные слова, к примеру heimspeki ‘философия’ (heimur ‘вселенная’ + speki ‘мудрость’), efnishyggia ‘материализм’ (efni ‘материя, вещество’+ hyggia ‘мнение, взор’); обширно употреблялись исконные германские аффиксы, к примеру -il в hreyfill ‘мотор’ (от hreyfa ‘двигать’, букв. ‘двигатель’), gerill ‘микроорганизм’ (om gera ‘делать’).
Говоря о народах, каковые не подвергаются опасности насильственной ассимиляции, необходимо сделать различие между умеренным и крайним пуризмом.
Умеренно-пуристические установки в известных пределах целесообразны. Их необходимо принять для научно-популярной литературы, для газеты, телевидения и радио, по большому счету в тех случаях, в то время, когда широкое применение зарубежных слов имело возможность бы нанести ущерб понятности печатного текста либо устной речи. Интернационализмы необходимо вводить понемногу, разъясняя их значение, к примеру конституция, а в скобках — фундаментальной закон.
Конечный пуризм, т. е. борьба против любого зарубежного слова лишь по причине того, что оно зарубежное, должен быть расценен как реакционное и вредное течение в языковой политике. К тому же он и бесперспективен: в конечном счете упрочнения крайних пуристов оказываются напрасными. Контакты между народами неизбежно ведут к сотрудничеству между их языками, а в отечественную эру эти контакты во всем мире становятся все шире и интенсивнее. Во всех языках неуклонно растет фонд интернационализмов. В нем отражается единство людской цивилизации, творимой трудом многих народов и воплощающей коллективный исторический опыт человечества.
4. ИСТОРИЧЕСКИЕ Трансформации В ГРАММАТИЧЕСКОМ СТРОЕ
§ 239. Исторические трансформации происходят во всех сторонах грамматического строя языка. В частности, в течении истории отмечается происхождение новых грамматических категорий либо отдельных новых граммем.
Пример появления новой категории — происхождение категории определенности/неопределенности в романских и германских языках. В старейшую пору ни данной категории, ни ее «носителя» — артикля в этих языках еще не было. Понемногу, но, расширялось потребление указательного местоимения ‘тот’, и в один момент шел процесс «угасания» его лексического значения. Из слова, намерено подчеркивавшего личную предметную отнесенность существительного (см. §97), оно преобразовывалось в грамматический показатель определенности, в артикль, талантливый выступать уже и при неспециализированной предметной отнесенности. Латинское сочетание ille cam’s еще означало ‘та собака’, развившаяся из него французская форма le chien уже значит ‘(определенная) собака’, а часто и ‘собака как неспециализированное понятие’. За определенным артиклем появляется и неизвестный (un chien ‘одна собака’ ® ‘неизвестная, какая-то собака’ и, наконец, ® ‘любая собака’).
Пример пополнения уже существующей грамматической категории новой граммемой — развитие будущего времени в ряде языков. Особые формы для выражения будущего появляются, в большинстве случаев, на достаточно поздней ступени. Они смогут появляться как переосмысление форм, высказывавших желательность либо
долженствование. Таково британское будущее время со запасными глаголами
will (букв. ‘желаю’) и shall (букв. ‘обязан’), частично сохраняющее модальную окраску,
сербское, болгарское и румынское будущее время, развившееся из сочетаний с
глаголом, означавшим ‘желаю’, западнороманское (типа фр. j’aimerai ‘буду обожать’),
восходящее к народно-латинским конструкциям типа amare habeo ‘имею обожать’ и т. д.
Второй путь переосмысление образований со значением начала, становления
(германское будущее время с werden букв. ‘становиться’, русск. буду, первоначально означавшее ‘стану’) либо с видовым значением завершенности (русское будущее время типа напишу имеется по форме настоящее время совершенного вида).
Ясно, что с возникновением новой граммемы происходит большее либо меньшее изменение всей грамматической категории в целом. Так, с происхождением будущего времени изменяется сфера потребления и соответственно количество содержания настоящего.
§ 240. Противоположные процессы это отмирание отдельных целых и граммем грамматических категорий.
Примером потери отдельных граммем могут служить исчезновение двойственного числа в ряде языков, исчезновение в романских языках среднего рода, имевшегося в латыни, слияние в шведском и датском мужского и женского рода в «неспециализированный род», сохраняющий противопоставленность среднему роду. Само собой разумеется, потеря граммемы также связана с перестройкой всей категории. Значение двойственного числа было поглощено множественным, расширившим сферу собственного потребления, само противопоставление чисел стало в языке более обобщенным 1.
Пример потери целой категории будущее грамматического рода в английском: в древнеанглийском существовали, как и в других германских языках, три рода мужской, женский и средний, а современный английский язык , потеряв родовые различия в прилагательных и существительных, сохранил лишь в местоимениях противопоставление he : she : it, причем первые две формы применяет по большей части для лиц, сообразно их полу, а третью для животных, абстрактных понятий и предметов независимо от начального распределения соответствующих существительных между родами.
§ 241. хороший пример трансформации внешних форм выражения грамматических
значений переход романских, германских и некоторых вторых языков от
синтетических флективных падежей к аналитическому выражению синтаксических связей имени существительного посредством предложных сочетаний (см. § 180, 1), и порядка слов (см. §201, 2). Во многих случаях и в истории русского ветхие беспредложные сочетания косвенных падежей заменились предложными.
Г1 В русском языке к двойственному числу восходит ссчетная форма» существительных (см. §~!
1200,3), помимо этого, у отдельных существительных, обозначающих парные предметы, ветхие формы!
[двойственного числа (очи, уши, плечи, рога, бока^, берега) взяли значение мно^жественного._______ |
Ср. др.-русск. Мьстиславъ Нов™город™ (местн. п.) с™де, придоша Кыеву
(беспредл. дат.) и современ. «сидел о Новгороде», «они пришли в Киев, к Киеву».
Но в языках прослеживается и противоположная тенденция замена
аналитических форм синтетическими, и развитие новых синтетических форм. Так, древнерусский аналитический перфект писалъ есмь, писалъ ecu и т. д., потеряв вспомогательный глагол, превратился в несложную форму прошедшего времени писал. В некоторых языках сочетания с послелогами превратились в синтетические падежные формы, а бывший послелог стал падежным окончанием. Известны и другие случаи происхождения грамматических аффиксов из отдельных слов, выступавших в служебной функции (ср. приведенное в § 239 лат. amare habeo и фр. j’aimerai). Все это говорит о том, что неверными были теории, вычислявшие эволюцию «от синтеза к анализу» универсальной.
§ 242. Во многих случаях прослеживаются исторические трансформации в морфологической структуре его форм и слова, расщепление и слияние морфем или перераспределение «компонентов значения» и звукового материала между морфемами в составе слова. Эти процессы были обрисованы В. А. Богородицким (1857—1941), предложившим для обозначения двух наиболее значимых типов таких процессов термины «опрощение» и «переразложение».
1. Опрощение имеется слияние в одну морфему двух либо нескольких морфем,
входящих в состав слова (словоформы): так, русск. пояс при сравнении с
равнозначным литовск. juosta обнаруживает в собственном составе ветхий префикс по-,
что, но, в современном языке уже невыделим, т. е. прекратил быть префиксом
и образовывает часть корня. В этом слове опрощение случилось в далеком прошлом: ни в одном
славянском языке префикс тут уже не выделяется, а в некоторых из них его
экспонент подвергся и фонетической деформации: ср. польск. pas ‘пояс’, чешек, и
словацк. p°s. В слове орел исторически тот же суффикс, что в козел (ср. коза, козий),
но он во всех славянских языках в далеком прошлом слился в единое целое со ветхим корнем,
что без суффикса представлен в нем. (поэтич.) Aar ‘орел’, хеттском haras ‘орел’ и с
вторым суффиксом — в др.-греч. ornis ‘птица’ (род. п. ornithos). Англ. lord ‘лорд’
происходит из сложного существительного — англосакс, hlafweord (букв. ‘хранитель
хлеба’), a lady ‘леди’ — из hlufdige (букв. ‘та, что месит хлеб’).