«Под таким дождем рампу на мосту не выстроить, – сообщил Эван, в то время, когда мы возвратились к палаткам и сели завтракать. – Через чур страшно. Придется ожидать грузовик – надеюсь, в то время, когда?нибудь он тут все же покажется».
Мы сделали вывод, что я останусь на дороге ловить проезжий грузовик, а Клаудио и Эван тем временем сходят на другой берег и просушат полностью сырые спальники и одежду. Клаудио отыскал печку в одной из лачуг. Я прождал пара часов, бродя в том направлении?ко мне по дороге; мне довольно часто что?то мерещилось вдалеке, но в действительности никто не ехал. Перевалило за полдень, я именно прошелся по пути одну сторону и собирался повернуть обратно, как внезапно почувствовал перемещение за спиной. Я обернулся и заметил Дэвида на «Солдате». Единственный раз, в то время, когда машина все?таки подъехала, а я ее не услышал.
«Юноша, как же я рад тебя видеть», – сообщил я, согнувшись к окну «Солдата», дабы растолковать Дэвиду отечественные неприятности с мостом. Я ему все поведал, позже отошёл назад, повернулся – и содрогнулся так, как еще в жизни не вздрагивал. Всего в тридцати футах от меня находились два огромных грузовика, а я их снова не услышал. Один был «КамАЗ» с открытым верхом, а второй – «Урал» с громадной пассажирской кабиной позади, как у автобуса. Оба – внушительные гиганты, с приводом на шесть колес и замечательным двигателем. Камазовские грузовики – девиз компании: «Нет дорог? Нет неприятностей!» – разрабатывались в Советском Альянсе в семидесятые годы специально для самых непроходимых районов страны. В Арктике, в пустыне, в тропиках и в горах им нет равных.
Из одного грузовика выбрался дородный шофер и назвался Владимиром. Это был большой человек, как будто бы проекция собственного замечательного грузовика, с любопытным и широкой улыбкой взором.
«У нас мотоциклы, – сообщил я. – Грузовик через реку пройдет?» Владимир кивнул.
«Мои приятели на втором берегу, – продолжал я. – Не так долго осталось ждать придут. Вещи принесут». Владимир опять кивнул.
Я побежал к мосту, где встретил Эвана и Клаудио. «Я два грузовика отыскал, – сказал им. – Нас переправят. Всё пучком». «Превосходно!» – сообщил Эван.
«Пошли, взглянуть на них», – позвал я. Я был возбужден: «В далеком прошлом уже грежу на таком грузовике прокатиться. У меня от одной мысли об этом легко поднимается».
Владимир поставил грузовик у большого края дороги, мы закатили в кузов мотоциклы, закрепили их и сами остались в том месте же. У «КамАЗа» низкое передаточное отношение, и это разрешает ему взбираться по самым крутым склонам. Плача мотором, он медлительно съехал по берегу, заехал в реку, так что вода скрыла колеса, пересек ее и выбрался на другую сторону. Мы с Эваном приветствовали высадку весёлыми криками, а Владимир тем временем отправился обратно, дабы одну за второй перевезти автомобили физико-технической поддержки.
Мы считали, что на Дороге Костей нам встретятся лишь две громадные реки – одна та, через которую мы только что переправились, и вторая перед самым Магаданом. Между ними, само собой разумеется, будет еще множество речек мельче, но с ними нам и самим удастся совладать, исходя из этого мы простились с командой и Владимиром и отправились дальше одни. Мы миновали пара городов?призраков, большая часть из которых были закинутыми лагерями ГУЛАГа, причем во многих бараках до сих пор бережно в ряд выставлены детские туфельки, как будто бы бы все их жители неожиданно провалились сквозь землю и смогут в любую секунду возвратиться обратно.
Бродить по этим закинутым лагерям – то еще приключение. Нам говорили, что в окрестностях Колымы погибли два миллиона осуждённых и довольно часто их трупы закапывали на дороге, по которой мы ехали. Из этого и ее наименование – Дорога Костей. Она строилась для доступа к золотым шахтам, в которых при температуре до минус 20 °C трудились осуждённые со металлическими ведрами, добывая золото по четырнадцать часов в сутки, стоя на коленях. Подсчитано, что на любой килограмм добытого так золота приходилось по одному мертвецу. Многие не протягивали тут и месяца по окончании прибытия из Магадана.
В Магадан же отправляли всех заключенных, и по сей день в том направлении направлялись мы. Путь в эти лагеря был поразительно тяжёл. Людей по железной дороге везли через целый СССР до Владивостока в битком набитых вагонах для скота, где многие . Температура в трюмах судов, которыми их позже этапировали в Магадан, довольно часто опускалась ниже нуля, исходя из этого многие прибывали в том направлении уже в заледенелом состоянии. Из Магадана арестантов пешими переходами гнали по лагерям, каковые имели возможность пребывать на расстоянии нескольких сотен километров друг от друга. Не страно, что Александр Солженицын, сам бывший узник ГУЛАГа, назвал Колыму «полюсом жестокости и холода». Нам говорили, что время от времени осуждённых обнажёнными привязывали летом к деревьям и оставляли комарам, пока человек не терял сознание либо не умирал. От этих строений веяло невыносимой скорбью, и перед такими людскими страданиями отечественные небольшие трудности на Дороге Костей меркли и казались сущей ерундой.
Мы покинули бывший лагерь и подъехали к еще одной громадной реке. Я зашел в нее, дабы проверить глубину и силу течения. В то время, когда вода была мне чуть выше колен, она уже норовила сшибить с ног. «Похоже, вода выше головки поршня, смогут появиться неприятности, – сообщил я. – Но кроме того в случае, если до поршней она и не дотянется, мотоциклы собьет течением, их ».
До тех пор пока мы ожидали отечественные грузовики, с другого берега переправились три вторых «Урала». Их водители заявили, что до Томтора нужно будет пересекать еще, как минимум, пять громадных рек, а Томтор – это пока только середина Дороги Костей. И вдобавок – что сравнительно не так давно на одной из переправ унесло два «Урала». «Четыреста километров снега, и никаких мостов, – сообщил один из водителей. – Тяжело было ко мне добраться».
Мы переправились через реку в кузове «КамАЗа» и отправились дальше сами. Где?то через час среди соснового леса путь нам преградила еще одна река, смывшая 10 метров дороги. Наподобие, участок и неширокий, но река глубокая и весьма стремительная. Владимир ехать через нее отказался. Он заявил, что нужно ожидать до утра, тогда, может, станет надёжнее. Мы имели возможность так прождать и три дня, пока уровень воды в реке не упадет. Я видел, как Владимир справляется с реками, и его мнение было для меня в полной мере авторитетным. Он хороший шофер, двадцать пять лет ездит по этим дорогам, десять из них – на этом «КамАЗе», его собственном. И переубедить его нереально. Владимир вел себя весьма тихо и с уверенностью, не разрешая навязывать себе чужое мнение. Было очевидным, что он поступит так, как рекомендует и в то время, когда рекомендует. Если он говорит, что уровень воды большой и нужно ожидать, значит, так и имеется.
На втором берегу находились три лесовоза, их водители спорили, ехать через реку либо не следует. Мы наблюдали, как они кричат и машут друг на друга руками. Позже один из них запрыгнул в замечательный грузовик, на котором возят бревна, завел мотор, и 30?тонная махина полезла в воду. Лесовоз тут же окружила вода, и было похоже, что его вот?вот снесет течением. Грузовик держался лишь благодаря привязанному позади металлическому тросу. В то время, когда мы поразмыслили, что он на данный момент совершенно верно уплывет, шофер другого грузовика, с которым данный был связан тросом, извлёк его обратно на берег. А ведь лесовоз значительно больше и замечательнее любого отечественного грузовика – и все равно на реке его болтало, как перышко на ветру. Обстановка начала проясняться.
ЭВАН: Водители лесовозов буянили на берегу всю ночь. В то время, когда мы забирались в палатки дремать, то заметили: один из них принес ящик водки. А в половине седьмого утра мы проснулись от рёва и пьяных криков заводимых моторов. Осмелев от выпивки, они решили постараться переправиться еще раз. Лесовоз в реку повел тот же вчерашний шофер, но у него опять ничего не получилось. За ночь уровень воды сократился на один метр, отечественный берег стал через чур высоким, и из воды на него было не заехать. Мы взялись за лопаты и киркомотыги и стали рыть Дорогу Костей, дабы сделать спуск более пологим. Я обожаю обстановке, в то время, когда не остается ничего иного, не считая как решать проблему. Это всех нас весьма здорово сближало. Любой делал что имел возможность, никаких споров и несогласия, все старались приложив все возможные усилия. И до тех пор пока мы медлительно пробирались на восток, я испытывал гордость: так как конкретно мы с Чарли всех нас тут собрали.
«Ты лишь взгляни», – сообщил я Чарли. Перед нами Расс, Дэвид, Джимми, Василий и Сергей копали берег. Работа это тяжелая, к тому же ливень лил. Мы, по идее, должны были испытывать мучения, но ничего аналогичного – все весьма радовались и наподобие как кроме того превосходно убивали время.
«Если бы мы все это не затеяли, никого бы из них на данный момент тут не было, – сообщил я. – И Владимир, и тот второй шофер на данный момент бы нам не помогали, да и по большому счету, мы бы никого из этих людей не определили». Потрясающее это было чувство.
Где?то через час мы закончили делать спуск, а лесовозы тем временем предприняли еще одну попытку. В этом случае у них оказалось. Лесовоз перебрался через реку, но застрял на заболоченной почва у берега и не смог сходу встать наверх к дороге. Дымя тёмным дымом, шофер заехал одним колесом на дорогу – остальные оставались в грязи – подминая молодые и кусты деревья, дабы хоть за что?то зацепиться и вытащить 15?метровый лесовоз на Дорогу Костей. И, в итоге, он это сделал. Позже шофер металлическим тросом перетянул на другие грузовики и этот берег. В то время, когда все переправились, опять показалась водка, и празднование продолжилось.
Сейчас настала отечественная очередь. Владимир переключился на самую нижнюю передачу, «КамАЗ» сунулся в реку, медлительно проехал по воде и понемногу, как черепаха, забрался на большой берег. «Солдата» перетаскивали на тросе. Дэвид закричал, в то время, когда задняя часть его начала скользить и показалась настоящая угроза утратить машину из?за сильного течения. Василий отказался вести отечественный русский фургон через реку. Он заявил, что это через чур страшно и, по большому счету, не входит в обязанности врача. Вместо него вызвался Дэвид.
«Не делай этого, в случае, если думаешь, что это страшно. Оно того не следует, – сообщил я. – Я себе не прошу, в случае, если что?то произойдёт. Путешествие не следует того, дабы на протяжении его кто?то погибал».
Дэвид завел фургон в реку, а я следил за ним с берега. Наблюдать было страшно – имело возможность произойти что угодно. Фут за футом он пробирался к второму берегу, так очень сильно сжимая руль, что костяшки пальцев побелели. Но до той стороны Дэвид все же добрался. Он сделал это! Я закричал от эйфории. Мы поинтересовались у водителей лесовозов, как в том месте в первых рядах с дорогами. Они заявили, что до Томтора еще много рек. Я вопросительно взглянуть на Владимира, но он лишь щелкнул пальцами по шее – русский жест, обозначающий водку. В некоторых событиях он вероятно значит приглашение выпить. Но в этом случае означал второе: водители лесовозов в стельку пьяны, и верить им запрещено. Очевидно, Владимир был прав, и мы без неприятностей добрались до Томтора, встретив только пара небольших речек, каковые легко пересекали на мотоциклах.
По пути Владимир подстрелил бурого медвежонка, не для самообороны, а по причине того, что шкура его стоила 600 долларов. Он быстренько снял ее с медвежонка и закинул в машину, покинув мясо гнить в лесу. Я был в шоке. Мы тут среди дикой природы, кланяемся ей, матушке, по паре раз на дню – но наряду с этим многие с ней так дерзки. Нам виделись лесозаготовщики, каковые незаконно рубили лес из?за 100 долларов за ствол. Владимир убил этого несчастного медвежонка лишь для полезного меха. Я осознаю, что жизнь у них непростая и деньги необходимы, но это все же не оправдание. Тот медвежонок – дикое животное, обитавшее на собственной территории, и никто не имел права в него стрелять. Это было легко отвратительно. Чарли также очень сильно пожалел, что медвежонка убили, но безрадостно ему было не из?за зверюшки, а в силу того, что он не видел сам процесс. «По какой причине ты не дал мне его убить!» – кричал он. Я опять страшно возразил, и еще довольно много дней по окончании того мы спорили, отлично это либо не хорошо – убивать диких зверей. Вечером мы заселились в охотничий домик, где было невыносимо жарко и душно, а окна нереально открыть из?за комаров. Тут, в тишине, у меня опять показалось время поразмыслить о доме. Незадолго до у жены был сутки рождения, и я бы все дал, дабы появляться в тот сутки рядом с ней. Больше года грезил об данной поездке. И вот на данный момент я в пути – и думаю о доме, грежу отвезти детей в школу, искупать их в ванне либо погулять совместно в парке. Приходят мысли о самых простых и несложных вещах.
С того времени как мы уехали из Улан?Батора, я словно бы бы плыл по течению. Монголия произвела на меня сильнейшее чувство: я и не ожидал, что замеченное и пережитое так затронет мое сердце. В том месте я в любой момент четко знал, где мы находимся и куда едем, но тут, в Сибири, потерялось всякое чувство пространства. на данный момент я имел возможность думать лишь о том, как бы поскорее добраться до Магадана. До сих пор дорога была сверхтяжелой. Грузовики, мотоциклы, грязь, палатки и медведи – это в действительности весьма непросто и одновременно с этим весьма интересно. И в то время, когда мы трудились единой командой на переправе, в то время, когда строили спуск либо убирали перегородившее дорогу дерево, оказалось такое чувство, словно бы совершается что?то серьёзное. В глубине души я весьма желал пройти Дорогу Костей лишь с Чарли, без его грузовиков и помощи Владимира. Но было нужно согласиться с фактом, что это нереально. Одни мы бы не сумели справиться. Мотоцикл не переедет реку глубиной шесть футов, двигатель затопит, и нас унесет течением. На том все и закончится. Финиш пути. А у нас была лишь одна цель: доехать до Нью?Йорка, и эта цель оправдывала средства. За следующие три дня, медлительно пробираясь в Магадан, мы пересекли несколько дюжина рек а также валили деревья, дабы заполнить канавы. В первоначальный сутки, покинув Томтор, мы ехали 16 часов, и более увлекательных 16 часов на мотоцикле у меня еще не было. Дорога становилась все хуже, и нам приходилось пробираться через грязь, гравий, лужи, ямы, болота и реки. На нас упали все трудности в один момент, но этого все?таки я ожидал. Если бы за плечами не было Монголии и Казахстана, я бы назвал Дорогу Костей непроходимой. Но сейчас опыта нам было не занимать, я сам ощущал громадный прогресс в собственном умении справляться с распутьем. Грязь по колено уже не стращала. Я ее кроме того полюбил. И от страха воды также избавился, сделав то, чего больше всего опасался: утопил двигатель. На протяжении одной переправы я уронил мотоцикл на правую сторону, именно на ту, где находится воздухозаборник. И вместо того дабы удариться в панику, я тихо вывинтил свечи, откачал воду из головок поршня и запустил двигатель. Позже поставил свечи обратно и опять завел мотор. Вода вылетела из выхлопных труб, и мотоцикл замечательно завелся. Я его сам починил, вынудил его забегать – и в самый необходимый момент.
Но позже все стало совсем не хорошо, мы дошли до точки, в то время, когда продвижение вперед выяснилось неосуществимым по двум обстоятельствам. Во?первых, Чарли ушиб пояснице. Его мотоцикл начал падать, в то время, когда он снимал его с центральной подставки. Чарли испугался за собственную ногу, которая имела возможность появляться зажатой между его мотоциклом и мотоциклом Клаудио. Он постарался протолкнуть байк вперед и взял наряду с этим растяжение мышц за лопаткой. Было плохо больно, и вести мотоцикл Чарли пока не мог. Во?вторых, мы подъехали к весьма глубоким рекам, переправиться через каковые было нереально. Я во второй раз утопил мотор, Чарли сделал то же самое, лишь в первый раз. До того мы пересекали реки, где вода нам была по пояс, а мотоциклам – выше сидения. Единственный метод переправиться при таких условиях – это переносить любой мотоцикл по отдельности. Чарли держал руль, я толкал позади, а Клаудио на счет «раз?два?три» проталкивал вперед переднее колесо. Позже мы снимали с мотоцикла все вещи, дабы их просушить, и контролировали, не наглотался ли двигатель воды. Но наступил момент, в то время, когда нас это все вымотало. С тяжелым сердцем приходилось признать, что реки были посильнее нас. В июне у них уровень воды еще через чур высок. Мы восемь дней ехали по Дороге Костей и справлялись. Через месяц, возможно, стало бы легче, но не ожидать же весь месяц. Мы загрузили мотоциклы на «КамАЗ», а сами пересели в автомобили физико-технической поддержки. Василий накормил Чарли болеутоляющими. И уже через пятнадцать мин. я осознал, что мы приняли верное ответ, – позже пошли ямы размером с озеро, шириной с дорогу и глубиной выше седла мотоцикла. И все равно, самое тяжёлое ожидало в первых рядах: это была река, которую, как нам сообщили, не пересечь кроме того «КамАЗу» с «Уралом».
За следующие два дня мы переправились через десятки рек. В то время мы с Чарли уже слились с другой командой, совместно со всеми копали берега, дабы оказать помощь автомобилям спуститься к воде, и с большим удивлением замечали, как «Солдат» превосходно справляется с Дорогой Костей. Из всех автомобилей эта поражала больше всего. «КамАЗ», «фургон» и Урал были созданы для таких условий, но «Солдат»?то так как – это простой Mitsubishi Shogun. Дома он стал бы всего лишь тележкой для езды по магазинам. В Сибири же показал себя как самый настоящий экспедиционный джип.
И, однако, сложных моментов хватало. в один раз «Солдат» чуть не перевернулся на размытом рекой участке дороги. Спас обстановку Василий, что скоро додумался ухватить его тросом и посредством фургона извлечь на надёжное место. А на другой переправе была далеко в прошлом с фургоном: его начало относить течением, но Василий не запаниковал, не оторвал взор от берега и не снял ногу с акселератора, благодаря чему благополучно добрался до суши.
25 июня мы подъехали к той самой громадной реке, о которой нас давали предупреждение. мать всех речных переправ. Владимир нам все уши прожужжал про эту сибирскую Немезиду. Встретившись с ней, он лишь покачал головой и сообщил: «Будем ожидать до на следующий день». Ответ окончательное. Река была шириной метров триста и с весьма стремительным течением, мимо проплывали целые деревья. Мы разбили лагерь на берегу, рядом с ржавеющим остовом кинутого автобуса, в то время, когда?то перевернувшегося в реке. Чарли с Владимиром выпивали водку чуть ли не всю ночь. Он с этим русским по большому счету весьма подружился, именовал его своим суррогатным отцом, и в четыре утра я проснулся от их пьяных песен.
Смотрелся на следующее утро Чарли плохо. Мы все начали, как в большинстве случаев, копать спуск на берегу под песни Ната Кинг Коула, утверждавшего, что стоит лишь улыбнуться, и жизнь покажется красивой. Чарли следил за всем этим, стоя в сторонке и мучаясь недетским похмельем, добавившемся к боли в пояснице. Через несколько часов спуск готовься . «КамАЗ» медлительно заехал в реку, а мы запрыгнули ему в кузов. Борясь с течением, он перевез нас на другую сторону, где мы перелезли через кабину и спрыгнули на землю готовить следующий берег. Через час мы достаточно сгладили край, дабы грузовик смог по нему встать.
«Я?а?а?а?а?а?а?а?а?а! – это кричал Чарли, победно вскинув руки, не обращая внимания на больное плечо. – Мы сделали это!» По его щекам текли слезы. Мы все нужно будет обниматься. Неосуществимое свершилось. Через три с половиной семь дней по окончании того, как мы покинули Улан?Батор, закончился переход через Сибирь. Последняя громадная река на великой и страшной Дороге Костей осталась сзади.
Мы достали мотоциклы из кузова «КамАЗа». Владимир продемонстрировал нам с Чарли громадной палец, махнул рукой, словно бы бы говоря: «Катитесь дальше», развернулся и опять отправился через реку за автомобилями физико-технической поддержки. Я опять выкачал воду из двигателя, начал поменять масло и внезапно услышал истошное бибиканье. Из подъехавшей автомобили выскочили Костя и Таня, отечественные монгольские связные, и с криками ринулись к нам.
«Вы же сообщили три дня!» – закричали они, обнимая нас.
«Так мы сами так думали», – ответил я.
«А мы вас семь дней прождали. Семь дней в данной машине». Мы попросили прощения. Перед матушкой?природой все графики отступают. Протянув нам миски с лапшой стремительного изготовление, Таня обрисовала обстановку. «Мы можем заночевать тут, на эйфорию комарам, – сообщила она, – либо подняться на бугор, где вода также имеется, но комаров мельче».
«Тогда отправимся на бугор, само собой разумеется», – ответил я. Позже они поведали, что весьма удивились, отыскав нас совсем одних, нечистых, дурно пахнущих и измазанных маслом. Рядом на обочине, к их удивлению, были разложены инструменты, а сами мы поменяли масло в моем байке. Они ожидали заметить около полк и трейлеры ассистентов – в общем, полное голливудское снаряжение.
Мы поднялись на бугор и разбили в том месте лагерь, чуть позднее к нам присоединились остальные водители грузовиков и члены команды. Для Владимира работа закончилась. Он открыл бутылку водки и весьма скоро напился. Такая вот манера праздновать. И всевышний свидетель, надрался Владимир в хлам. Я уже давно никого в таком состоянии не видел.
На следующее утро Чарли опять разрыдался, в то время, когда пришла пора прощаться с Владимиром. Обнявшись напоследок, мы отправились дальше и, преодолев почти 650 км по грунтовым дорогам, прибыли в Карамкен. Ночевали мы в лагере, в плотном окружении комаров, каковые умудрялись попадать везде. До тех пор пока в котелке закипала вода, в том направлении залетало их штук 10–15, и они болтались, как в джакузи. И в каждой второй ложке еды тем вечером сидел кто?то из этих тварей.
Проснувшись утром, мы поняли, что отечественные палатки покрыты инеем, а изо рта при дыхании идет пар. Стояла уже середина лета, но температура без шуток упала. На календаре 28 июня, и в первых рядах последние пара километров до Магадана. Другими словами график удалось обогнать на дни. Мы скоро позавтракали, собрались и уже в семь утра двинулись в путь. На дороге нам попался грузовик, съехавший в канаву на обочине. Мы забрались на него, дабы сфотографироваться, и внезапно увидели в кабине водителя.
«Harosho? О’кей?» – прокричал я в сторону тела, накрытого одеялом и с трикотажной шапочкой на голове.
«Normalya!» – ответило тело, махнув рукой, – отстань, дескать.
Миль за пять до Магадана я поднялся на подножках, замахал руками и закричал очень громко. Мы это сделали! Мы проехали из Лондона через Азию и всю Европу до самого Тихого океана. Я ощущал себя Валентино Росси, забравшим кубок Мото Гран?При. Душа парила. Мы объехали бугор и заметили Магадан – он лежал в равнине перед нами и был виден как на ладони. Я остановился у «Маски скорби», монумента жертвам сталинских лагерей, и слез с мотоцикла. У меня не было слов. Мы с Чарли подошли к краю выступа, нависающего перед Магаданом, и присели в том месте. Свесив ноги и упершись подбородками в перила, мы без звучно наблюдали на город и на море вдалеке. Последний раз открытое море мы видели, в то время, когда пересекали Ла?Манш, да да и то было в тоннеле под почвой. А тут раскинулся Тихий океан. Через несколько дней мы через него перелетим и окажемся в Америке, самая сложная часть пути останется сзади. В это тяжело было поверить. Я представил себе карту и отыскал в памяти последние 11 недель. Поразительно. Мы пересекли два континента на мотоциклах. Понять это в тот момент еще не получалось, и я осознавал: пройдет много времени, кроме того по окончании встречи с семьей, перед тем как все происходящее уложится в голове.
Мы с Чарли просидели так практически час, вспоминая моменты пройденного пути. Значительных неприятностей не было, и каждое воспоминание сохранилось как сокровище. Позже мы в последний раз в Азии сели на мотоциклы и отправились в город. У отеля я повернулся к Чарли и продемонстрировал на собственные часы.
«Знаешь, сколько на данный момент времени?» – задал вопрос я.
«Что?» – переспросил Чарли. 14 апреля мы покинули Лондон и заблаговременно разработали замысел: выезжать на дорогу рано утром, ехать до середины дня, останавливаться, дабы еще оставалось время оглядеться на новом месте, позже идти рыбачить либо гулять. Ни разу за 76 дней ни одного для того чтобы дня у нас не было.
«на данный момент три часа дня, – сообщил я. – Три часа дня. В самый последний сутки мы выехали рано и закончили к трем часам. Как тебе это, а?»
Слёзы прощания
Анкоридж – Нью?Йорк
ЭВАН: Прибытие на Аляску меня очень сильно разочаровало. Я ожидал, что Анкоридж окажется таким романтичным мелким пограничным городом, с древесными домиками вряд на протяжении основной улицы и с портом, засыпанным стружкой и опилками. Но оказалось, что это самый обычный американский город – с громадными магазинами, высокими строениями на протяжении широких улиц и светофорами на каждом углу. Мы совершили столько времени в диких краях, людям в том месте нечего предложить, не считая радушия и душевного тепла. Сейчас было необычно оказаться в месте, где возможно приобрести полностью всё. По окончании двух с половиной месяцев отдыха от западного потребительского рая первое, что мы произвели в Анкоридже, – это пошли и устроили себе настоящий американский ланч. Чарли объедался французскими тостами, а я – яйцами «Бенедикт»; рядом находились тарелки с беконом, чашки с апельсиновым соком и чашки с крепким кофе. «А ведь мне имеется?то, в принципе, и не хочется», – сообщил Чарли, смакуя вкусную еду.
Прошло время, перед тем как мы привыкли к данной почва изобилия. По окончании завтрака я отправился на поиск некоторых бытовых предметов.
Побродив по супермаркету, забрал зубную пасту, триммер для бороды и какое?то средство для волос. Я повернулся к второму последовательности – и в том месте на полках передо мной лежали винтовка, пистолет «Магнум», различная снаряжение, самострелы и ножи. По окончании езды по государствам, где мы вычисляли громадным везением раз в два дня нормально покушать, такая возможность прикупить к бакалее еще и пушку как?то сбивала с толку.
В Анкоридже мы отдыхали четыре дня: ездили на экскурсии любоваться на касаток и медведей в их родной среде, наблюдали телевизор и валялись на громадных и эргономичных кроватях в собственных номерах. Расслабиться и ни о чем не думать было здорово. Одним дождливым днем, на протяжении постирушки в прачечной, я начал воображать себе совершенный выходной по окончании двух месяцев дороги. Тогда я бы проснулся в номере отеля, взглянул бы несколько серий «Зачарованных», поедая ланч в кровати. Позже я бы начал смотреть Майкла Кейна в «Во всем виноват Рио». Красивый замысел. По окончании него – Дадли Мур в «10», с Бо Дерек. После этого пойти пообедать. По окончании обеда – опять в постель. Громадная кружка кофе, громадная миска шоколадного печенья, «Ожесточённое море» с Джеком Хокинсом и все юноши из золотой британской классики. Лучше не бывает. Позже ранний ужин, наесться от пуза, опять залезть в койку и поставить «Сердце ангела» с Мики Рурком, а по окончании него – «Дикие сердцем» с Николасом Кейджем. Позже дремать.
Но грезы мечтами, а желание снова появляться где?нибудь среди неизвестности все еще было сильным. Я открыто тосковал по Дороге Костей. Хотелось в том направлении, на эти дороги, опять ощутить себя только одним из горстки людей на грунтовой автостраде, пересекающей территорию, превосходящую по размерам все Английские острова совместно забранные. В более отдаленных местах мне появиться еще не приходилось, но в том месте было страно комфортно. Я скучал по командному духу, овладевшему нами в Сибири, и по возможности делать лишь то, что хочется. Не хочется тебе находиться перед кем?то и нести какую?то чушь целый сутки – так и не нужно, никто не требует. А вдруг все?таки хочется – также прошу вас, неси себе на здоровье. Я уезжал на другой культуры и поиски приключений. В итоге отыскал да и то, и второе, и сейчас хотелось еще.
Мы отвезли мотоциклы на полную диагностику в анкориджсжий мотосалон, и это стало для нас одним из самых увлекательных мест в городе. Мотосалон данный, где имеются какие конкретно угодно автомобили, в собственности байкерам – хорошим юношам, замечательно поработавшим с отечественными мотоциклами. В Анкоридже мотопутешественников много, и поразить местных поездкой на громадное расстояние тяжело. Практически каждую семь дней ко мне приезжает пара человек, заканчивающих пробег по Панамериканскому шоссе – дороге длиной 25 500 км от Южной Америки до Аляски. Мы заявили, что перелетели через океан из Сибири.
«С Запада ко мне нечасто приезжают», – сообщил обладатель мотосалона, сходу показав чуть больше интереса. Мы продемонстрировали ему кожаную куртку Чарли с символикой BMW, в которой он проехал от Лондона до Магадана. 79 дней ее возили в дорожной пыли и грязи. Она искупалась в бесчисленных реках, гостиничных душах и дождях. Изначально она была ярко?красная с черно?серыми полосами. Красный сейчас вылинял в бледный, грязноватый оранжевый. Тёмные полосы превратились в серые, а серые – стали грязно?коричневыми, грязь с них уже не отстирывалась.
«А вот это вправду впечатляет», – сообщил хозяин мотосалона.
5 июля мы двинулись в сторону Нью?Йорка. До тех пор пока нам необходимо было проехать севернее, к Фэйрбанксу, к границам которого подступали лесные пожары, угрожая местным обитателям эвакуацией. По пути мы заехали на заправку. Клаудио с Чарли зашли вовнутрь попить кофе, а я остался ожидать снаружи. В то время, когда их отсутствие затянулось, я отправился следом и отыскал их бродящими, разинув рот, у полок со напитками и всякими продуктами. Последние месяцы мы видели заправки, где продавался лишь бензин и больше ничего. Время от времени в том месте получалось приобрести еще воды либо кофе, но это были редкие исключения. По американским стандартам, заправка была самая обычная, но для нас нескончаемые полки с напитками, прочими товарами и закусками стали чем?то весьма непривычным. Мы как будто бы попали в пещеру Аладдина.
Еще задолго до Фэйрбанкса мы почувствовали запах гари и на подъезде к городу встретили пожарных, медлительно устанавливающих контроль над горящей территорией более чем в 1,8 миллионов акров. Пожарные находились огромным лагерем, со множеством палаток, всегда прилетали и улетали тушившие пожары с воздуха вертолеты – в общем, картина впечатляла.
На следующий сутки мы въехали в Скалистые горы и у одного озера заметили пасущегося лося. Позже мне было нужно отлучиться в лес по кличу природы, и в том месте, за делом, я внезапно услышал крики Клаудио и Чарли.
«Линия бы вас побрал», – думал я, вылезая из леса, но заметил беспокойство на их лицах и сходу всех забыл обиду. Оказалось, что, в то время, когда я зашел в лес, практически из этого же места вышел медведь и прошел перед ними.