Сложность строения лексических микросистем и систем проявляется, например, в том, что в отдельных звеньях определенные показатели выясняются как бы неизменно нейтрализованными, невыраженными. В таких случаях мы будем говорить о синкретизме3. Так, в значении слова невестка отмечается синкретизм показателя ‘поколение’, так как это слово применимо и к жене брата (‘мое поколение’) и к жене сына (‘поколение детей’). Но тут синкретизм только частичный, потому, что, к примеру, жену отца либо дедушки ни при каких обстоятельствах не именуют невесткой. В значении слов тетка (тетя) и дядя замечаем полный синкретизм показателя ‘родное родство/свойство’. Наконец, имеется обобщающие термины ребёнок и родители, дети, в которых представлен синкретизм показателя пола.
§ 106. Разновидностями лексических микросистем являются кроме этого 1) антонимические синонимические ряды 2) и пары.
1. Антонимические пары объединяют а н т о н и м ы *, т. е. слова, диаметрально противоположные по концептуальному значению. Они смогут быть (а) разнокорневыми, к примеру хороший : не добрый, умный : глупый, холодный : тёплый, любовь : неприязнь, сутки: ночь, уважать : ненавидеть, поднять : опустить, поздно : рано, справа : слева, либо же (б) грамотными от одного корня, к примеру надводный : подводный, одеть : раздеть, радостный : несчастный, порядок : беспорядок.
2. Синонимический последовательность может содержать два и более синонимов5, т. е. слов, частично, а в иных случаях кроме того абсолютно сов-
Г1 Что касается интегрирующих семантических показателей, то их возможно сравнить с теми ДП фонем, !каковые выделяются в групповых противопоставлениях.
]2 И все-таки лингвисту при составлении словаря приходится этим заниматься. В русских словарях дворняжка четко отделяется от первых трех (и других аналогичных) названий показателем беспородности’, но для остальных слов словари показывают самые различные показатели — назначение (комнатная,
|охотничья’), форму морды, тела, ног и т. д.
]3 Синкретизм — постоянное объединение в одной форме нескольких значений (либо компонентов ]значения), каковые в соотносительных случаях поделены (либо в прошедшую эру были поделены) между !различными формами (от др.-греч. synkretismos ‘примирение враждующих сторон’). Синкретизм отмечается в [самой совокупности, в ееединицах, в то время как нейтрализация противопоставлений имеет место при функционировании единиц в речи.
|4 Антоним — от др.-греч. anti ‘против’ и опута (опота) ‘имя’ — букв. ‘противоположное имя’.
]5 Синонимы (ед. ч. синоним) — от др.-греч. synonyma букв. ‘соименные’, т. е. ‘слова с однообразным [значением’.
падающих по концептуальному значению, но различающихся собственными коннотациями, сферой потребления, сочетаемостью с другими словами, довольно часто оттенками концептуального значения и т. д. Так, в синонимическом последовательности наблюдать : смотреть : глазеть : взирать между первыми двумя синонимами отмечается концептуальное различие в степени целеустремленности, сосредоточенности действия (ср. пристально наблюдать, но «рассеянно смотрел перед собой, не подмечая собеседника»); вместе с тем в противоположность стилистически нейтральному, прозаическому наблюдать в слове смотреть чувствуется свежесть и некоторая поэтичность, так что в поэтическом контексте это слово может обозначать и ‘увлеченно наблюдать’ (ср. у Некрасова: «Что ты жадно смотришь на дорогу/В стороне от радостных подруг?»). Последние два синонима этого последовательности выделяются в первую очередь эмоциональными и стилистическими коннотациями: глазеть — слово неодобрительное и грубоватое, а взирать — весьма книжное и «высокое» (и, как многие другие «высокие» слова, часто употребляемое кроме этого иронически); вместе с тем и в этих двух синонимах имеется определенные концептуальные оттенки: глазеть — наблюдать с праздным любопытством’, а взирать—’наблюдать бесстрастно, незаинтересованно, сохраняя равнодушие и полное спокойствие’. В некоторых случаях различие между участниками последовательности лишь либо в большинстве случаев в оценке— хорошей либо отрицательной: ср. приспешник и соратник. Видятся (особенно в терминологической лексике) и безотносительные синонимы— слова с абсолютно совпадающими значениями, к примеру языковедение = языкознание = лингвистика, уподобление == ассимиляция. Время от времени один из таких полных синонимов начинают чаще использовать в научной, а второй — в научно-популярной литературе, что может привести к происхождению определенных коннотаций и тем самым к некоей этих синонимов и дифференциации.
д) различия и Значение слова между языками
§ 107. Слова, обозначающие в различных языках одинаковые либо родные явления действительности, довольно часто оказываются нетождественными, заметно расходящимися по своим концептуальным значениям. Так, в русском языке мы различаем светло синий и светло синий, а в некоторых вторых языках этим двум словам соответствует одно — англ. blие, фр. blеи, нем. blаи. Русское слово рука обозначает всю верхнюю конечность человека (либо мартышки) — от плеча до кончиков пальцев;
действительно, у нас имеется еще отдельное слово кисть для части руки ниже запястья, но это окончательное слово используется редко, в особых случаях: нормально мы говорим подать руку, пожать руку, забрать за руку, мыть руки и т. д., а не «подать кисть», «пожать кисть» и пр. В некоторых же вторых языках значение русского рука «распределено» между двумя словами: одно из этих слов систематично (а не иногда, как русское кисть) употребляется для обозначения кисти руки — это англ. hand, нем. Hand, фр. main; второе — соответственно arm. Arm, bras — для другой части руки и только в особых случаях для руки в целом. Русское слово пальцы в современном языке относится и к пальцам рук, и к пальцам ног; в некоторых вторых языках для того чтобы неспециализированного слова нет, а существует по два слова — одно для пальца на руке (англ. finger, нем. Finger, фр. doigt), второе—для пальца на ноге (англ. toe, нем. Zehe, фр. orieil). Но мы различаем мыть и стирать (о белье и т. п.), а немцы объединяют то и второе в одном глаголе waschen.
Время от времени расхождения между языками касаются не отдельных слов, а целых лексических микросистем. К примеру, в совокупности терминов родства в некоторых языках выясняются значительными семантические дифференциальные показатели, не играющие роли в рассмотренной выше (§ 105) русской совокупности. В частности, современному русскому слову дядя во многих языках соответствует по два слова: 1) лат. patruus, 6oл-. чґчо, польск. siryj (кроме этого и др.-русск. ветхий) — для лат и брата 2) отца. avunculus, болг.
вуйчо, польск. wuj (и др.-русск. уй) для брата матери. В саами (лопарском) языке для дяди по отцу (и для тетки с материнской стороны) значительным есть еще один показатель ‘моложе либо старше отца’ (для тетки ‘моложе либо старше матери’). Время от времени, наоборот, оказывается несущественным показатель, казалось бы, очень важный, к примеру показатель пола 1. Так, в малайском языке рядом с неспециализированным обозначением saudara ‘брат либо сестра’ (включающим кроме этого двоюродных. сестёр и братьев) нет однословных обозначений раздельно для брата и раздельно для сестры, но имеется особенные слова, с одной стороны, для младших, иначе, для сестёр и старших братьев (без различия пола), а помимо этого, еще различные слова для понятий •старшие и’ старшие ‘сестры братья’ (включая двоюродных). В венгерском языке впредь до XIX столетия кроме этого не было слов со значением ‘брат’ (соврем fiver) и ‘сестра’ (соврем, nouer)2, a употреблялись лишь (существующие и по сей день) отдельные слова для старшего и для младшего братьев, и для старшей и для младшей сестер.
§ 108. На основании для того чтобы рода различий между языками в cjcnfdt словаря и в значениях слов (и и подобных различий грамматического порядка) была выдвинута «догадка лингвистической относительности». Ее приверженцы американцы Э, Сепир (1884 1939) и особенно Б. Уорф (1897 1941) утверждают, что не только язык, но и само «видение мира» выясняется у различных народов различным, что любой народ видит мир через призму собственного языка и потому мыслит и действует в противном случае, чем другие народы.
Верны либо неправильны эти утверждения?
1 В русском языке, как мы видели, синкретизм показателя пола отмечается лишь в дополнительных
участниках совокупности {ребёнок и родители. — дети). Это же можносказать о нем. Geschwister ‘братья и либо
сестры.
2 Эти слова являются поздние образования — сложные слова: их второй компонент ver в
независимом потреблении значит ‘кровь, родной родственник’, а первый компонент показывает на
мужской либо женский пол соответственно.______________________________________________________
В случае, если сказать о з а к о н а х, по которым протекает мышление, то они, как мы уже
отметили выше (§ 16), непременно являются общечеловеческими, интернациональными,
конкретно таковы правила отражения действительности сознанием человека, законы
формирования понятий на базе обобщения показателей, законы оперирования этими
понятиями и т. д. Следовательно, не может быть русского, английского, лопарского,
малайского и т. д. мышления, а имеется единое общечеловеческое мышление. Вместе с тем
конкретный инвентарь понятий, осознанных коллективом и устойчиво закрепленных в
концептуальных значениях слов, во многом отличается от языка к языку и, в истории
одного языка, от эры к эре. Но эти различия, вопреки представлениям Сепира и
Уорфа, не порождаются языком, а лишь проявляются в языке. Порождаются же они
конкретно либо опосредованно различиями в публичной практике, в культурно-
историческом опыте народов. Так, у лопарей в старину существовал обычай, в соответствии с
которому вдова выходила замуж за младшего неженатого брата собственного покойного мужа, а
вдовец женился на младшей незамужней сестре собственной покойной жены; так,
младшие дяди со стороны отца были для детей «потенциальными отчимами», а младшие
тетки со стороны матери «потенцнальнымя мачехами». Это их особенное правовое
положение и обусловило закрепление за ними особого слова; сейчас обычай данный в далеком прошлом покинут, но появившееся благодаря ему отдельное обозначение сохранилось и поныне.
Само собой разумеется, во многих случаях мыне можем конкретно растолковать различие между языками различиями в публичной практике, но это не меняет дела в принципе. Так как отражение действительности не пассивный, а деятельный процесс. Отражая мир, человек в некотором роде систематизирует и моделирует его, в зависимости от своих
практических потребностей. К тому же сама многогранность объективной действительности, многообразие явлений и признаков предметов, наличие всесторонних связей между ними дают настоящие основания весьма по-различному собирать и объединять явления и эти предметы в классы, выдвигая на передний замысел то один, то второй из показателей. Рука в целом объективно представляет собой известное единство, но вместе с тем кисть руки объективно отличается (по делаемым функциям и т. д.) от другой части; пальцы ног и рук объективно имеют сходные черты и без того же объективно отличаются друг от друга и т. д. Различные человеческие коллективы имели возможность по-различному сгруппировать эти опыта и соответственна закрепить эту группировку в значениях слов собственных языков.
Не смотря на то, что мы на данный момент во многих случаях не можем конкретно растолковать практикой происхождение того либо иного различия между языками, мы в принципе знаем, что в филогенезе, т. е. в истории развития и становления человека, языка и человеческого мышления, дело обстояло конкретно так: публичная практика всегда была тут первична, а различия между языками — вторичны. Другое дело — в онтогенезе, т. е, в личном развитии отдельного человека. Разглядывая роль языка в становлении понятийного мышления индивида, мыдолжны признать, что любой новый каждое новое и член общества поколение, вступая в судьбу, усваивает знания о мире при посредстве и потому в значительной степени, вправду, через призму родного языка.
Но и последнее событие не формирует каких-то непроходимых перегородок между народами. Так как понятие выражается, как мы знаем, не только посредством отдельного слова, но и в сочетаниях слов (§ 103). В английском нет слова, соответствующего по значению русскому дни, но то же самое понятие легко передается словосочетаниями day and night ‘ночь и день’ либо 24 hours ’24 часа’. В случае, если, владея английским языком, необходимо разграничить понятия ‘светло синий’ и ‘светло синий’, к слову blue прибавляют определения light ‘яркий’, либо Cambridge ‘кэмбриджский’ (для голубого) и dark ‘чёрный’, либо Oxford ‘оксфордский’ (для светло синий). В принципе все переводимо с любого языка на каждый, и любая идея возможно так или иначе выражена на любом языке.
3. ПОЛИСЕМИЯ СЛОВА
§ 109. До сих пор мы говорили о значении слова так, как если бы каждое слово имело лишь одно, не смотря на то, что и многогранное, но все же единое значение. На деле, но, случаи однозначности, либо моно-семии, слова не так уж обычны. Моносемия сознательно поддерживается в терминологической лексике (ср., к примеру, значения морских терминов: бак, ют, гротмачта, фальшборт, ватерлиния, водоизмещение, зюйдвест, норд-ост и т. д.), она время от времени видится и в лексике бытовой (ср. значения слов подоконник, табуретка, подстаканник). Но для подавляющей массы слов языка обычна многозначность, либо полисемия. Как правило у одного слова сосуществует пара устойчивых значений, образующих семантические варианты этого слова. А возможно любое либо практически любое слово способно приобретать новые значения, в то время, когда у пользующихся языком людей появляется потребность назвать с его помощью новое для них явление, еще не имеющее обозначения в соответствующем языке.
Так, в русском языке окно — это ‘отверстие для воздуха и света в стенке строения либо стенке транспортного устройства’, вместе с тем и ‘промежуток между лекциями либо уроками длительностью не меньше академчаса’, а помимо этого, еще время от времени и ‘разрыв между тучами, между льдинами’; зеленый—это наименование известного цвета, вместе с тем и ‘недозрелый’, и ‘неопытный благодаря юности’ (к примеру, зеленый юнец); вспыхнуть—это и ‘неожиданно загореться’, и ‘скоро и очень сильно покраснеть’, и ‘неожиданно прийти в раздражение’, и ‘неожиданно появиться’ (вспыхнула ссора).
Присматриваясь к приведенным примерам, мы видим, что представленные в них значения неравноценны. Кое-какие видятся чаще, они первыми приходят в голову при изолированном упоминании данного слова. А другие появляются реже, лишь в особенных сочетаниях либо в особенной обстановке. Соответственно различают довольно значения и свободные значения слова связанные.
К примеру, «цветовое» значение прилагательного зеленый самый вольно: его возможно встретить в самых различных сочетаниях, поскольку многие предметы смогут быть зеленого цвета; значение ‘недозрелый’ менее вольно: оно видится только в сочетаниях с заглавиями фруктов, плодов и т. п.; третье же значение есть весьма связанным: оно представлено лишь сочетаниями зеленый юнец, зеленая молодежь и, возможно, одним-двумя вторыми.
§ 110. Между отдельными значениями многозначного слова имеются определенные смысловые связи, и эти связи делают понятным, по какой причине достаточно различные предметы, явления, свойства и т. д. оказываются названными при помощи одного и того же слова. И часовой промежуток между лекциями, и просвет между тучами либо льдинами в некоем отношении похожи на окно в стенке дома. Неспелый плод в большинстве случаев вправду не редкость зеленым по цвету, а неопытный парень чем-то напоминает недозрелый плод. Благодаря для того чтобы рода связям все значения многозначного слова как бы выстраиваются в определенном порядке: одно из значений образовывает опору для другого. В отечественных примерах исходными, прямыми значениями являются: для окна—’отверстие… в стенке строения…’, для зеленого— значение цвета, для вспыхнуть—’неожиданно загореться’. Остальные значения именуются переносными. Между ними, со своей стороны, возможно различать переносные первой степени, т. е. восходящие конкретно к прямому, переносные второй степени, производные от переносных первой степени {зеленый в смысле ‘неопытный’), и т. д.
Действительно, не всегда отношения между значениями так же ясны, как во забранных примерах. Начальное направление связей может не совпадать с их осознанием в позднейший период развития языка. Так, в прилагательном красный исторически исходным было значение ‘прекрасный, хороший’ (ср. от того же корня: краса, красивый, украсить и т. д.), а «цветовое» значение появилось как вторичное на его базе. Для современного же языка значение цвета есть, без сомнений, прямым, а значение ‘прекрасный, хороший’ — одним из переносных.
Связь между значениями многозначного слова предполагает сохранение в переносном значении того либо иного показателя, объединяющего это значение с прямым (либо с другим переносным), но вовсе не предполагает тождества всей совокупности сем, выделяемых в каждом из значений. Наоборот, приобретая переносное значение, слово, в большинстве случаев, переходит в второе семантическое поле, часто кроме этого в второй синонимический последовательность, в другую антонимическую несколько и т. д. Так, тетка в переносном значении уже вовсе не ‘родственница’, а просто ‘не весьма юная дама’ (сохраняется только дифференциальный показатель пола и. в значительно поменянном виде, показатель принадлежности к ‘поколению своих родителей’); легкий в одном значении антонимично тяжелому, а в другом — тяжёлому (действительно, и прилагательное тяжелый имеет переносное значение ‘тяжёлый’); зеленый в прямом смысле не имеет антонима, а в одном из переносных приобретает антоним спелый и т. д. Другими словами, каждое значение многозначного слова вступает в собственные особенные системные связи с другими элементами лексики.
§ 111. Не считая переносных значений, как устойчивых фактов языка, существует переносное потребление слов в речи, т. е. «мимолетное», ограниченное рамками данного высказывания применение того либо иного слова в необыкновенном для него значении с целью особенной ясности, преувеличения и т. п. Переносное потребление слов —
один из весьма действенных художественных приемов, обширно применяемых писателями. Напомним как пример такие писательские находки, как «пустынные глаза вагонов» (Блок) либо «пыль глотала ливень е пилюлях» (Пастернак). Для лингвиста подобные поэтические «тропы» ], и и подобные факты бытовой речи ответственны как броское свидетельство неограниченной свойстве слова принимать новые значения. Но более значительно для лингвиста рассмотрение тех переносных значений, каковые являются «ходовую монету» в языковом обиходе данного коллектива, каковые должны фиксироваться, и на деле в большинстве случаев фиксируются словарями 2, и должны наравне с прямыми значениями усваиваться людьми, изучающими соответствующий язык.
§ 112. Исследуя переносные значения в общенародном языке и переносное потребление слов в произведениях художественной литературы, филологи выделили последовательность типов переноса названий. Наиболее значимыми из этих типов можно считать два метонимию и метафору.
С метафорой (от др.-греч. metaphora ‘перенос’) мы имеем дело в том месте, где перенос заглавия с одного предмета на другой осуществляется на базе сходства тех либо иных показателей, как это видно в примере с окном, либо в третьем значении слова зеленый (‘неопытный, юный’). Ко мне же относятся и вышеупомянутые переносные значения слов вспыхнуть, тетка, и идти в применении к поезду, времени, работе; улечься по отношению к ветру и т. д. Сходство, лежащее в базе метафорического переноса, возможно «внутренним», т. е. сходством не внешних показателей, а ощущения, впечатления либо оценки. Так говорят о горячей встрече, о тёплой любви либо, наоборот, о холодном приеме, о сухом ответе, о кислой мине и неприятном упреке.
Г’ Троп (от др.-греч. tropes ‘оборот’ и ‘поворот речи’) — словосочетания и переносное употребление слова !как стилистический прием.
]2 В толковых и переводных словарях (о типах словарей см. § 132 и след.) значения многозначного
слова, самый четко отграниченные одно от другого, в большинстве случаев, нумеруются, а более узкие оттенки
значения разделяются каким-нибудь знаком (к примеру, двумя вертикальными чертами). Методика
!оттенков значения и выделения значений создана до тех пор пока слишком мало, и исходя из этого между составителями
|словарей в_«разбивке».значений одного и того же слова наблюдаются иногда сильные_расхождения_
В базе метонимии (от др.-греч. metonymia ‘переименование’) лежат те либо иные настоящие (а время от времени мнимые) связи между соответствующими предметами либо явлениями: смежность в пространстве либо во времени, причинно-следственные связи и т. д. Не считая примера зеленый в смысле ‘недозрелый’ ср. еще следующие: аудитория ‘помещение для слушания лекций’ и ‘состав слушателей’; почва ‘земля, суша, страна, планета’; вечер в смысле ‘собрание, концерт’ и т. п.; разные случаи, в то время, когда наименование сосуда употребляется как мера вещества (»съел целую тарелку», «выпил полстакана»). Весьма обширно распространены и являются регулярными в самых различных языках метонимические переносы заглавия с процесса на итог (продукт) процесса (кладка, прозодка, сообщение), на применяемый в этом ходе материал (удобрение), на производственное помещение (ср. фотография процесс, помещение и продукт процесса) и т. д.
Разновидностью метонимии есть синекдоха (от др.-греч. Synekdoche ‘соподразумевание, выражение намеком’) перенос заглавия с части на целое (по латинской формуле pars pro toto ‘часть вместо целого’), к примеру с предмета одежды на человека (юн бегал за каждой юбкой»), или с целого класса предметов либо явлений на один из подклассов (так именуемое «(сужение значения»), к примеру машина в значении ‘автомобиль’, запах в значении ‘плохой запах’ («мясо с запахом»).
§ 113. Сопоставляя факты полисемии слова в различных языках, мы можем отметить как черты сходства между этими языками, так и последовательность занимательных различий между ними.
Так, необходимо отметить последовательность метафор, характерных многим языкам. К примеру, глаголы со значением ‘схватывать’ либо ‘вмещать’ часто приобретают значение ‘принимать, осознавать’, не считая русск. схватить («ребенок скоро схватывает»), это же замечаем в англ. to catch, to grasp, в нем. fassen, шведск. fatta, фр. saisir, comprendre, ит. capire, словацк. ch°pat’ и т. д. Существительные, обозначающие части людской тела, переносно употребляются для похожих предметов— ср. англ. the neck of a bottle ‘горлышко бутылки’, the leg of a table ‘ножка стола’ (в русском соответственно употребляются уменьшительные образования, ср. кроме этого разные ручки — дверные и т. п., носик, чайника, ушко иголки и т. д.). Часто видятся более либо менее регулярные «интернациональные» метонимии, к примеру язык ‘орган в полости рта’ ® ‘совокупность звуковых знаков, служащих наиболее значимым средством людской общения’; совмещение тех же значений находим в др.-греч. glossa, лат. lingua, фр. langue, англ. tongue (ср. выражение mother tongue ‘родной язык’), венг. nyelv, эс-тон. keel, финск. kieli, турецк. dil и др.
Выше рассматривалось русское прилагательное зеленый; те же три значения отмечаем и в нем. grun; англ. green прибавляет к этим значениям еще одно — ‘полный сил, бодрый, свежий’ (к примеру, а green old age букв. ‘зеленая старость’, т. е. ‘бодрая старость’); фр. vert имеет все значения англ. green плюс еще значение ‘свободный, игривый’ и другие. Германское слово Fuchs ‘лиса’ обозначает не только известное животное и — метонимически — его мех, и не только хитреца, пройдоху, но, в отличие от русского слова лиса, еще и лошадь рыжей масти, человека с рыжими волосами, золотую монету и, наконец (на основании какой-то на данный момент уже непонятной ассоциации смыслов), студента-червокурсника. Иначе, переносные значения, свойственные русским словам рыба и окно (‘вялый человек, флегматик’), не отмечаются словарями для соответствующих слов английского, французского и германского языков.
§ 114. Полисемия слова не мешает говорящим осознавать друг друга. В речевом акте любой раз реализуется какое-то одно из значений многозначного слова, употребляется один из его семантических вариантов. Окружающий сама ситуация и речевой контекст общения снимают полисемию и достаточно светло показывают, какое из значений имеется в виду: «просторная и» требовательная аудитория »; «негромкий вечер» и «отправимся на вечер»; «фотография — ее хобби», «фотография измялась» и «фотография закрыта на обед» либо восклицание «настоящий медведь!», сказанное ребенком, в первый раз попавшим в зоопарк, и такое же восклицание, сказанное (действительно, с другой интонацией) человеком, которому в толпе наступили на ногу. Только время от времени видятся — либо намерено создаются для комического результата — случаи, в которых ситуация и речевое окружение слова выясняются недостаточными для снятия полисемии, и тогда появляется или нечаянное недоразумение, или каламбур — сознательная игра слов, выстроенная на возможности их неоднозначного понимания. Нормально же кроме того маленького контекста не редкость достаточно, дабы исключить все посторонние для данного случая значения и так на миг перевоплотить многозначное «слово языка» в конкретно применяемое«слово в речи».
Полисемия не только снимается контекстом, но и выявляется во всем собственном многообразии посредством постановки слова в различные контексты. Кое-какие уверены в том, что полисемия и порождается контекстом. Но разумеется, что слово лиса не потому взяло значение ‘умный человек’, что кто-то употребил это слово в одном контексте с людской именем (т. е. в предложении типа «Иван Петрович — лиса»). Наоборот, употребить слово лиса в подобном контексте произошло по причине того, что в соответствии с народным представлениям хитрость с покон веков рассматривалась как обычное свойство лис; в то время, когда появилась необходимость в экспрессивном, эмоционально-насыщенном обозначении для умного человека, было конечно применять для этого слово, обозначавшее
данное животное. В аналогичных случаях контекст, в котором употреблено слово, только подсказывает слушателю (читателю) выбор нужного (актуального) значения из нескольких потенциальных, исторически развившихся в многозначном слове и свойственных ему в качестве семантических вариантов в данную эру судьбы языка.
В принципе полисемия создается публичной потребностью или в подходящем заглавии для нового предмета либо явления, или в новом (к примеру, более экспрессивном) заглавии для предмета ветхого, уже как-то обозначавшегося. Публичная потребность обширно применяет неограниченную свойство слов языка приобретать новые значения.
4. ОМОНИМИЯ СЛОВ
§ 115. От полисемии слова направляться отличать омонимию слов, т. е. тождество звучания двух либо нескольких различных слов. Эти различные, но одинаково звучащие слова именуют омонимами й.
Типовым примером омонимов могут служить в русском языке слова бор ‘хвойный лес’, бор ‘металлическое сверло, употребляемое в зубоврачебном деле’ и бор ‘химический элемент’. Разглядывая в прошлом разделе полисемию, мы видели, что между значениями многозначного слова существуют более либо менее ясные смысловые связи, каковые и разрешают сказать об этих значениях как о значениях одного слова, сказать об одном слове и его семантических вариантах. Совсем другое дело омонимия. Между хвойным лесом, инструментом зубного доктора и химическим элементом нет полностью ничего общего. Никакая, кроме того самая узкая «ниточка смысла» не протягивается от одного значения к второму, не объединяет их.Три различных «бора» не связаны ничем, не считая звукового тождества. Исходя из этого мы не можем признать их тремя вариантами одного слова, а должны сказать о трех совсем различных словах, случайно совпадающих по звучанию.
Видятся в языке и омонимы пара другого типа. Глагол течь и имя существительное течь, несомненно, связаны по значению (и по происхождению: по-видимому, существительное произведено от глагола). По крайней мере, звуковое тождество не есть тут совсем случайным, оно в какой-то мере отражает смысловую сообщение. Но возможно ли признать одним и тем же словом (вариантами одного слова) существительное и глагол? Думается, что запрещено. Следовательно, мы и тут должны сказать о различных словах действительно, связанных кроме звукового тождества смысловой связью (и общностью происхождения), но все-таки различных.
Омонимия в большинстве случаев не мешает пониманию, потому, что омонимы как и различные
значения многозначного слова разграничиваются для слушающего контекстом и
обстановкой. Неудобными бывают (и потому сознательно избегаются) только такие омонимы, каковые имели возможность бы появляться употребленными в однообразных либо сходных контекстах. Отметим еще, что, выявляя и дифференцируя омонимы, контекст, очевидно, ни при каких обстоятельствах не «формирует» их, не может служить причиной их происхождения (ср. § 114).
В то время, когда говорят об омонимах, их для удобства в большинстве случаев нумеруют: бop1, бор2, бор3; течь1, течь2 и т. п.
Г’ Омоним (от др.-греч. homos ‘тот же самый, однообразный, равный и опута, опота ‘имя’) букв. ‘носящий!
[то же самое имя’; омонимия бу — равноименность, тождество имен’_________________________________ |
§ 116. Омонимия явление многогранное, и классифицировать омонимы приходится под несколькими различными углами зрения.