Я сообщил джайнскому монаху; «В сезон дождей ты можешь прыгнуть в реку со мной. Мы можем чуть-чуть побыть совместно, позже ты можешь погибнуть, а я приплыву на другой берег. Я могу плавать достаточно отлично».
Он взглянуть на меня так свирепо, так гневно, что мне было нужно сообщить ему: «не забывай, тебе нужно будет родиться снова, в силу того, что ты все еще полон бешенства. Это не метод отделаться от мира беспокойств. По какой причине ты наблюдаешь на меня с таковой злобой? Отвечай на мой вопрос тихо и негромко. Отвечай весело! Если ты не можешь ответить, : «Я не знаю». Но не злись».
Он ответил: «Суицид имеется грех. Я не могу совершить суицид, но я не желаю когда-либо быть рожденным снова. Я достигну этого состояния методом постепенного отречения от всего того, чем я обладаю».
Я сообщил: «Прошу вас, продемонстрируй мне что-нибудь, чем ты обладаешь, в силу того, что, как я могу видеть, ты обнажен и у тебя ничего нет. Что за имущество ты имеешь?»
Мой дед постарался остановить меня. Я продемонстрировал на бабушку и сообщил: «не забывай, я попросил разрешения у моей Нани, и сейчас никто не имеет возможности мешать мне, кроме того ты. Я сказал с ней о тебе, в силу того, что волновался, что в случае, если я прерву твоего гуру и его дрянную, так именуемую проповедь, ты будешь зол на меня. Она сообщила: «Лишь продемонстрируй на меня, это все. Не волнуйся: лишь один мой взор, и он замолчит». И необычно… это правда!» Он замолчал, кроме того без взора моей Нани.
Позднее, моя Нани и я вдвоем посмеялись. Я сообщил ей: «Он кроме того не взглянуть на тебя».
Она сообщила: «Он не имел возможности, в силу того, что он, должно быть, опасался, что я сообщу: «Замолчи! Не мешай ребенку», — так он избежал меня. Единственный метод избежать меня был не мешать тебе».
В конечном итоге, он закрыл глаза, как словно бы медитируя. Я сообщил ему: «Нана, великолепно! — ты разгневан, кипишь. В тебя пламя, но, не обращая внимания на это, ты сидишь с закрытыми глазами, как словно бы медитируешь. Твой гуру зол по причине того, что мои вопросы злят его. Ты зол, в силу того, что твой гуру не имеет возможности ответить. Но я говорю, что данный человек, что проповедует тут, легко слабоумный». А мне было не более четырех либо пяти лет.
И с того времени я сказал так. Я срочно выявлю идиота, где бы он ни был, кем бы он ни был. Никто не имеет возможности избежать рентгена моих глаз. Я могу сходу заметить умственную отсталость, либо что-либо второе.
Как-то я дал одному из моих саньясинов авторучку, которой я написал его новое имя, на память, что это ручка, которую я применял в начале его новой жизни, его саньясы. По в том месте была его супруга. Я кроме того внес предложение его жене стать саньясином. Она желала и не желала — вы понимаете, каковы дамы: то так, то эдак; ни при каких обстоятельствах не знаешь совершенно верно. Кроме того в то время, когда они показывают правую руку из автомобиля, не знаешь, вправду ли они повернут направо. Они смогут ощутить ветер, либо, кто знает — они смогут сделать все, что желают. Та дама была простой, не сильный… идеальная дама в некоем смысле. Она желала сообщить «да», и, однако, не имела возможности сообщить это. Она желала сообщить «нет», и, однако, не имела возможности сообщить это — таковой тип дамы. И не забывайте, что таких — девяносто девять и девять десятых процента всех дам на земле; не входит лишь одна десятая процента. Иными словами, эта дама весьма обычная.
Все же я пробовал соблазнить ее — в саньясу я имею в виду! Я мало игрался в собственную игру, и она подошла весьма близко к тому, дабы сообщить да, в то время, когда я остановился. Я кроме этого не так несложен, как может показаться со стороны. Я не имею в виду, что я сложен, я имею в виду, что я могу видеть вещи так ясно, что время от времени мне приходится брать назад мою ее приглашение и простоту.
В то время, когда она была весьма близко от того, дабы сообщить да, она сжала руку супруга, что сейчас был саньясином. Я наблюдал на него и видел, что он желает освободиться от данной дамы. Она достаточно измучила его. В конечном итоге, он сохранял надежду, что через принятие саньясы эта дама пощадит его и добровольно покинет его. Я имел возможность видеть его замешательство, в то время, когда я пробовал соблазнить его жену стать саньясином. В собственном сердце он сказал: «Боже мой. Если она станет саньясином, тогда кроме того в Пуне я не смогу расслабиться».
Он желал стать частью этого ашрама. Он богатый человек к обладатель многомиллионного дела, и он желал пожертвовать все ашраму. Он опасался… Я могу видеть опять и опять этого саньясина и его жену.
Между ними не было моста, и его не было ни при каких обстоятельствах. Они были легко британской парой, вы понимаете… Всевышний знает, по какой причине они поженились — а Всевышнего не существует. Я повторяю это опять и опять, в силу того, что я постоянно чувствую, что вы имеете возможность поразмыслить, что Всевышний вправду знает! Всевышний не знает, в силу того, что Он не существует.
Всевышний — это слово, такое же, как «иисус». Оно ничего не означает, это легко восклицание. Вот история, говорящая о том, как Иисус взял собственный имя…
Мария и Иосиф забрали собственного ребенка из Вифлеема. Мария сидела на осле с ребенком. Иосиф шел в первых рядах и вел осла. Внезапно он споткнулся, ударившись ногой о камень. «Иисус!» — вскрикнул он. А вы понимаете дам…
Мария сообщила: «Иосиф! Я думала, какое имя дать отечественному новому ребенку, и прямо на данный момент ты сказал верное имя — Иисус!»
Вот как бедный ребенок взял собственный имя. Это не совпадение, что в то время, когда вы случайно ударяете молотком по руке, вы восклицаете: «Иисус!» Не думайте, что вы вспоминаете Иисуса; бедного Иосифа, что ударился ногой о камень.
В то время, когда я прекращу дышать, Деварадж будет знать, что делать. Не смотря на то, что он частично иудей… но все же он человек, которому возможно доверять. Я знаю, что он не верит, что он частично иудей. Он считает, что часть его семьи могла быть иудеями, но он нет! Это путь всех иудеев, кроме того частичных иудеев. Думается, что он идеален. Иудей — в любой момент идеальный иудей, честно говоря. Лишь одной капли еврейства в вас достаточно, дабы сделать вас идеальным иудеем.
Но я обожаю иудеев и доверяю иудеям. Лишь взглянуть на данный Ноев Ковчег: в нем два с половиной иудея. Я идеальный иудей без всяких сомнений. Девагит — не идеальный иудей, легко иудей. Деварадж частично иудей, и прилагает все усилия, дабы скрыть это — но это лишь делает его еще более иудеем. Запрещено запрятать еврейство. Куда вы запрячете собственный шнобель? Это единственная часть во всем теле, которая остается не запрятанной. Вы имеете возможность запрятать все, не считая вашего носа, в силу того, что вам нужно будет дышать.
Я сказал, что Иисус, кроме того Иисус, это не имя, а лишь восклицание, сказанное Иосифом, в то время, когда он споткнулся о камень. Кроме этого и Всевышний. В то время, когда кто-либо говорит: «Боже мой!» — он не подразумевает, что верит в Всевышнего. Он просто говорит, что он обижен, в случае, если имеется кто-нибудь на небесах, дабы его слушать. В то время, когда он говорит: «Боже!» — он просто имеет в виду то, что написано на многих правительственных документа: «Тем, кого это относится». «Боже мой!» «Тем, кого это относится», либо, в случае, если никого нет, тогда «Простите, это никого не касается. Это легко восклицание и я не могу не использовать его».
какое количество времени?… в силу того, что я задержался на полчаса и не желаю, дабы вы также задерживались. Один раз я также могу быть милым. Легко для напоминания, вы были превосходны все это время. Отлично. Кроме того в то время, когда все отлично, я знаю, как сообщить «достаточно»…
Это потрясающе замечательно.
Так замечательно.
Все.
БЕСЕДА ВОСЬМАЯ
Я сказал о случае, что, непременно, есть ответственным чтобы понять то, что происходило в моей жизни… и это все еще быстро для меня…
Кстати, я сказал, что я все еще не забываю, но слово «не забываю» неправильное. Я все еще могу видеть все происходившее. Само собой разумеется, я был лишь мелким ребенком, но это не означает, что то, что я сказал, не принималось серьезно. В конечном итоге, это единственная важная вещь, о которой я когда-либо сказал: суицид.
Западным людям может показаться грубоватым, в случае, если задать монаху — что практически как священник для джайнов — таковой вопрос: «По какой причине ты не совершаешь суицид?» Но будьте милостивы ко мне. Разрешите мне растолковать, перед тем как вы сделаете вывод либо прекратите меня слушать.
Джайнизм — это единственная религия в мире, которая уважает суицид. Сейчас ваша очередь удивиться. Само собой разумеется, они не именуют это суицидом; они дали этому красивое метафизическое наименование — сантхара. Я против этого, в особенности против того метода, как это было сделано. Это весьма насильственно и жестоко. Необычно, что религия, которая верит в ненасилие, обязана проповедовать сантхару, суицид. Вы имеете возможность назвать это метафизическим суицидом, но суицид имеется суицид; наименование не имеет значения. Значение имеет то, что человек больше не живет.
По какой причине я против этого? Я не против права человека совершить суицид. Нет, это должно быть одним из главных прав человека. В случае, если я не желаю жить, кто в праве заставлять меня жить? В случае, если я сам желаю провалиться сквозь землю, тогда все, что смогут сделать остальные — это сделать это такими удобным, как допустимо. Увидьте: в один раз я захочу провалиться сквозь землю, я не могу жить всегда.
Лишь сравнительно не так давно Шила продемонстрировала мне наклейку для автомобиля, которую она привезла из Америки. На ней написано: «Я горжусь, что я американец». Я взглянуть на нее, и в то время, когда Шила ушла, я всплакнул по этому поводу. Я не американец, и я горжусь, что я не американец. Я и не индус — тогда кто же я? Я горжусь, что я никто. Конкретно к этому привело меня мое путешествие — к тому, что я никто, к тому, что у меня нет дома, к ничто. Я кроме того отрекся от просветления, что никто не делал до меня. Я кроме этого отрекся от озарения, от озарения этого германского идиота! У меня нет религии, нет страны, нет дома. Всю землю — мой.
Я первый гражданин вселенной. Вы понимаете, я сумасшедший. Я могу начать печатать паспорта для мирового гражданства. Я думал об этом. Я думаю об оранжевой карточке, которая возможно напечатана мной для моих саньясинов в качестве паспорта для мирового братства, в противовес всем нациям, религиям и расам.
Я не против джайнского отношения к суициду, но способ… их способ неудобоварим. Для бедного человека требуется практически девяносто дней, чтобы погибнуть. Это пытка. Его нельзя усовершенствовать. Кроме того Адольф Гитлер не додумался до таковой великой идеи. Для эрудиции Девагита: Адольф Гитлер постиг идею сверления людских зубов -без анестезии, само собой разумеется. В мире все еще довольно много иудеев, зубы которых сверлили легко чтобы мучить их. Но Адольф Гитлер имел возможность и не слышать о джайнских монахах и их мазохистских упражнениях. Они отличны! Они ни при каких обстоятельствах не стригут волосы, они вырывают их собственными руками. Смотрите, что за прекрасная мысль!
Ежедневно джайнский монах вырывает собственные волосы, усы и бороду, и все волосы на теле, легко собственными без всякого оружия! Они против какой-либо технологии — и они именуют это логикой, двигаясь к весьма логичному финишу. Если вы используете бритву, это разработка; вы знали это? Разглядывали ли вы когда-нибудь лезвие как продукт разработки? Кроме того так именуемые экологи бреют собственные бороды без понимания того, что они совершают правонарушение против природы.
Джайнские монахи вырывают собственные волосы, и не в уединении, в силу того, что у них нет никакого уединения. Роль их мазохизма не в том, дабы иметь какое-то уединение, но дабы быть абсолютно на публике. Они вырывают собственные волосы, в то время, когда стоят обнажёнными на базарной площади. Толпы, само собой разумеется, приветствуют и хлопают в ладоши. И джайны также, не смотря на то, что они ощущают громадное сострадание, вы имеете возможность заметить слезы на глазах, но бессознательно они кроме этого радуются этому, и билет не нужен. Я питаю отвращение к лому; я ненавижу все такие способы.
Мысль совершения сантхары, самоубийства, через то, дабы не есть либо не выпивать, ничто иное, как весьма продолжительный процесс самоистязания. Я не могу поддерживать это. Но я абсолютно поддерживаю идею свободы погибнуть. Я разглядываю ее как право по рождению, и раньше либо позднее все конституции в мире будут содержать ее, будут должны иметь ее как самое главное врожденное право право погибнуть. Это не правонарушение.
Но пытать всех, включая себя, это правонарушение. Осознав это, вы осознаете, что я не был неотёсанным, я задал весьма уместный вопрос. В тот сутки я начал пожизненную войну против глупости всех сортов, чепухи, религиозных предрассудков — меньше, религиозного дерьма. Дерьмо — такое красивое слово. Оно кратко и говорит так много.
В тог сутки я начал собственную жизнь как бунтовщик, и я буду быть бунтовщиком до самого последнего вздоха либо кроме того по окончании него. Кто знает? Кроме того в случае, если я не буду иметь тела, у меня будут тысячи тел тех, кто меня обожает. Я могу провоцировать их — и вы понимаете, я соблазнитель, я могу на столетия заложить идеи в их головы. Именно это я планирую сделать.
Со смертью этого тела мое восстание не имеет возможности погибнуть. Моя революция продолжится, кроме того более интенсивно, в силу того, что позже у нее будет намного больше тел, намного больше голосов, намного больше рук чтобы продолжить ее.
Тот сутки был большим, исторически большим. Я постоянно вспоминал тот сутки вместе с днем, в то время, когда Иисус спорил с раввинами в храме. Он был мало старше, чем я, допустимо восьми либо девяти лет. Его спор выяснил целый путь его жизни.
Я не помню имени того джайнского монаха; возможно, его кликали Шанти Сагар, что означает «океан блаженства». Он определенно не был этим. Вот по какой причине я забыл кроме того его имя. Он был легко нечистой лужей, не океаном блаженства, либо мира, либо тишины. И он определенно не был человеком молчания, в силу того, что он стал весьма раздраженным.
Шанти вероятно значит очень многое; оно вероятно значит «самообладание», оно вероятно значит «тишина». Это два главных значения; и их не было в нем. Он не был ни спокойным, ни немногословным, вовсе нет. Кроме этого нельзя сказать, что в нем не было суматохи, в силу того, что он стал таким разгневанным, что закричал на меня, дабы я сел.
Я сообщил: «Никто не имеет возможности приказать мне сесть в моем собственном доме. Я могу приказать тебе уйти, но ты не можешь приказать мне сесть. Но я не сообщу, дабы ты уходил, в силу того, что у меня имеется еще вопросы. Прошу вас, не злись. не забывай собственный имя, Шанти Сагар — океан тишины и покоя. Ты можешь быть, по крайней мере, маленькой лужей. И не будь обеспокоенным мелким ребенком».
Не волнуясь, молчал он либо нет, я задал вопрос мою бабушку, которая тогда смеялась: «Что ты сообщишь, Нани? Обязан ли я задавать ему еще вопросы, либо сообщить ему, дабы он убрался из дома?»
Я, само собой разумеется, не задал вопрос моего дедушку, в силу того, что данный человек был его гуру. Моя Нани сообщила: «Ты можешь задавать вопросы все, что ты желаешь, а если он не сможет ответить, дверь открыта, он может уйти».
Это была дама, которую я обожал. Это была дама, которая сделала меня бунтовщиком. Кроме того моего дедушку шокировало, что она поддержала меня так. Тот так называемый Шанти Сагар срочно замолчал в то мгновение, в то время, когда заметил, что моя бабушка поддержала меня. Не только она, обитатели деревни были сначала на моей стороне. Бедный джайнский монах остался в полном одиночестве.
Я задал ему еще пара вопросов. Я задал вопрос: «Ты сообщил; «Не верь ничему, пока не пережил это сам». Я вижу в этом истину, из этого вопрос…»
Джайны верят, что имеется семь адов. Впредь до шестого имеется возможность возвратиться, но последний — вечный. Возможно, последний преисподняя -это христианский преисподняя, в силу того, что в том месте также, в случае, если в один раз вы в том месте, вы в том месте окончательно. Я продолжал; «Ты упоминал семь адов, исходя из этого появляется вопрос, был ли ты в седьмом? Если ты был, тогда ты не имел возможности бы быть тут. Если не был, на каком основании ты говоришь, что он существует? Ты обязан заявить, что существует лишь шесть адов, не семь. Сейчас, прошу вас, будь правильным: сообщи, что имеется лишь шесть адов, либо если ты желаешь настаивать на семи, тогда докажи мне, что, по крайней мере, один человек, Шанти Сагар, возвратился из седьмого ада».
Он был ошарашен. Он не имел возможности поверить, что ребенок имел возможность задать таковой вопрос. Сейчас я также не могу поверить в это! Как я имел возможность задать таковой вопрос? Единственный ответ, что я могу дать, это то, что я был необразованным, и совсем без всяких знаний. Знание делает вас весьма умным. Я вопрос, что имел возможность задать любой ребенок, если бы он не был грамотным. Образование это величайшее правонарушение, которое человек совершает против бедных детей. Возможно, последнее освобождение в мире будет освобождением детей.
Я был невинным, совсем незнающим. Я не умел просматривать либо писать, кроме того вычислять по пальцам. Кроме того сейчас, в то время, когда мне приходится что-то вычислять, я начинаю с пальцев, и в случае, если я пропускаю палец, я путаюсь.
Он не имел возможности ответить. Моя бабушка поднялась и сообщила: «Тебе нужно будет ответить. Не думай, что лишь ребенок задаёт вопросы; я также задаю вопросы, и я твоя хозяйка».
на данный момент я опять желаю познакомить вас с обычаями джайнов. В то время, когда джайнский монах приходит в семью для того, чтобы получить еду, он дает проповедь. Проповедь для хозяйки. Моя бабушка сообщила; «Я сейчас твоя хозяйка, и я кроме этого задаю вопросы тебя о том же самом. Был ли ты в седьмом аду? В случае, если нет, сообщи честно, что ты не был, но тогда ты не можешь сказать, что имеется семь адов».
Монах так смутился и озадачился — больше по причине того, что ему противостояла красивая дама — что он начал уходить. Моя Нани закричала; «Остановись! Не уходи! Кто ответит на вопрос моего ребенка? А у него имеется еще кое-что задать вопрос. Что ты за человек? — бежишь от вопросов ребенка».
Тот человек остановился. Я сообщил ему: «Я опускаю второй вопрос, в силу того, что монах не имеет возможности на него ответить. Он кроме этого не ответил на первый вопрос, исходя из этого я задам ему третий; возможно, он сможет ответить на него».
Он взглянуть на меня. Я сообщил: «Если ты желаешь наблюдать на меня, наблюдай в глаза». Наступила великая тишина, совершенно верно такая, как на данный момент тут. Никто не сказал ни слова. Монах опустил собственные глаза, и тогда я сообщил: «Тогда я не желаю ничего задавать вопросы. Первые два моих вопроса остались без ответа, а третий не задан, в силу того, что я не желаю, дабы гость этого дома был пристыжен. Я ухожу». И я вправду ушел с собрания и был весьма радостен, в то время, когда моя бабушка последовала за мной.
Мой дед захотел монаху доброго пути, но когда тот ушел, он примчался обратно в дом и задал вопрос мою бабушку: «Ты что, ненормальная? Вначале ты поддержала этого мальчишку, прирожденного нарушителя самообладания, позже ушла с ним, кроме того не простившись с моим мастером».
Моя бабушка сообщила: «Ом не мой мастер, исходя из этого это меня никак не тревожит. Помимо этого, тот, кого ты вычисляешь прирожденным нарушителем самообладания — лишь семя. Нет человека, который знает, что из него выйдет».
Я знаю сейчас, что из него вышло. До тех пор пока человек не прирожденный нарушитель самообладания, он не имеет возможности стать Буддой. И я не только Будда, как Гаутама Будда; это через чур традиционно. Я — Зорба-Будда. Я — встреча Запада и Востока. В конечном итоге, я не разделяю Запад и Восток, высокое и низкое, женщину и мужчину, хорошее и нехорошее, дьявола и Бога. Нет! Тысячу раз нет! Я не разделяю. Я соединяю все, что было поделено до сих пор. Это моя работа.
Тот сутки был очень ответственным чтобы понять, что происходило в течении всей моей жизни, в силу того, что до тех пор пока вы не осознаете семя, вы не увидите цветов и дерева, и, возможно, луну между ветвей.
С того самого дня я всегда был против всего мазохистского. Само собой разумеется, я определил это слово намного позднее, но слово не имеет значения. Я был против всего, что аскетично; не смотря на то, что это слово не было известно мне в те дни, но я имел возможность чуять что-то ужасное. Вы понимаете, у меня аллергия на все виды самоистязаний. Я желаю, дабы любой человек жил по максимуму; минимум — это не мой путь. Живите по максимуму, либо если вы имеете возможность идти за его пределы, тогда фантастика. Идите! Не ожидайте! И не теряйте времени, ожидая Боженьку.
Вот по какой причине я говорю Яшу опять и опять: «Продолжай, продолжай и сведи Девагита с ума». Само собой разумеется, я не могу руководить Яшу; дамой нельзя управлять; это нереально. Она руководит партнерами. Это ее дар, и она может это делать. Кроме того если она сидит на заднем сиденьи, она будет руководить водителем. Вы понимаете водителей заднего сиденья, это самое нехорошее; и в то время, когда нет никого, кто руководит водителем, какая свобода! Дамой нельзя управлять — кроме того я не могу руководить дамой.
Итак, это тяжело; не обращая внимания на то, что я говорю: «Продолжай, продолжай», — она не слушает. Дамы рождаются глухими; они делают все, что они желают- Но Девагит слышит. Я не говорю что-либо для него, но все же он слышит и злится. Это путь труса. Я именую это методом минимума, ограничения скорости. Если вы отправитесь стремительнее этого, вы получите билет.
Минимум — это путь труса. Если бы мне необходимо было бы решать, тогда их самый верхний предел был бы минимумом; всякому, кто проходит под ним, будет срочно дан билет. Мы пробуем достигнуть звезд, а они привязаны к воловьим повозкам. Мы пробуем, и это цель всей физики, в итоге достигнуть такой же скорости, как свет. До тех пор пока мы не достигли данной скорости, мы обречены. В случае, если мы достигнем скорости света, мы сможем убежать с любой умирающей земли либо планеты. Любая почва, любая планета, любая звезда в один раз погибнет. Как вы планируете спастись от этого? Вам необходимы весьма скоростные разработки. Эта почва погибнет в ближайшие четыре тысячи лет. Что бы вы ни делали, нет ничего, что сможет сохранить ее. Ежедневно она приближается к собственной смерти… а вы пробуете двигаться со скоростью тридцать миль в час! Попытайтесь тысячу восемьсот шестьдесят миль в секунду. Это скорость света.
Мистик достигает ее, и неожиданно у него в лишь свет, и ничего другого. Это пробуждение. Я за максимум. Живите по максимуму всеми методами, даже если вы решаете погибнуть, умирайте с большой скоростью. Не умирайте как трус — сделайте прыжок в малоизвестное. Я не против идеи покончить с судьбой. В случае, если человек решает покончить с ней. тогда, само собой разумеется, это его право. Но я, без сомнений, против превращения этого в продолжительную пытку. Перед тем как данный Шанти Сагар погиб, он не ел сто десять дней. Человек способен, если он, само собой разумеется, здоров, вольно оставаться девяносто дней без еды. В случае, если у него необыкновенное здоровье, он может протянуть продолжительнее.
Исходя из этого не забывайте, я не оскорблял этого человека. В том контексте мои вопросы были полностью корректными, возможно, кроме того более того, в силу того, что он не имел возможности ответить на них. И необычно сейчас сказать вам, что это было не только начало моего вопрошания, но и начало того, что люди не отвечали. Никто не ответил на какой-либо мой вопрос в эти последние сорок пять лет. Я встречал довольно много так называемых духовных людей, но ни-кто ни при каких обстоятельствах не ответил на какой-либо мой вопрос. В некоем отношении ют сутки выяснил целый мой запах, всю мою жизнь.
Шанти Сагар ушел весьма раздраженным, но я был очень радостен, и я не скрывал этого от моего дедушки. Я сообщил ему: «Нана, быть может, он ушел раздраженным, но я ощущаю, что поступил абсолютно корректно. Твой гуру был легко плохим. Ты обязан выбрать кого-нибудь лучше».
Кроме того он улыбнулся и сообщил: «Возможно ты прав, но на данный момент мой возраст уже неподходящий чтобы поменять гуру». Он задал вопрос Нани: «Как ты думаешь?»
Моя Нани, как в любой момент верная собственному духу, сообщила: «Ни при каких обстоятельствах не поздно поменять. Если ты видишь, что выбрал неправильно, поменяй его. Честно говоря, спеши, в силу того, что ты стареешь. Не скажи: «Я ветхий, исходя из этого я не могу поменять». Юный человек может позволить себе не поменять, но не пожилой человек, а ты достаточно стар».
И через пара лет он погиб, но он не смог собраться с мужеством, дабы поменять собственного гуру. Он продолжал по тому же ветхому шаблону. Моя бабушка довольно часто тыкала ему, говоря: «В то время, когда ты планируешь поменять гуру и собственные способы?»
Он сказал: «Да, я сделаю, я сделаю».
в один раз моя бабушка сообщила: «Прекрати всю эту чепуху! Никто ни при каких обстоятельствах не изменится, если он не сделает это прямо на данный момент. Не скажи «я сделаю, я сделаю». Или изменяйся, или не изменяйся, но будь недвусмысленным».
Эта дама имела возможность стать плохо замечательной силой. Она не была предназначена быть лишь домашней хозяйкой. Она не была предназначена жить в маленькой деревушке. Всю землю обязан знать о ней. Возможно, я являюсь средством для выражения ее мыслей; возможно, она влилась в меня сама. Она так глубоко обожала меня, что я ни при каких обстоятельствах не наблюдал на мою мать как на настоящую маму. Кроме того моя вторая мать, о которой я ни при каких обстоятельствах никому не сказал, не была как моя Нани. Я постоянно смотрел на мою Нани как на мою настоящую маму.
В то время, когда бы мне ни приходилось сознаваться в чем-то, в чем-нибудь нехорошем, что я сделал кому-нибудь, я имел возможность сознаться лишь ей, никому второму. Она была моим поверенным. Я имел возможность доверить ей все, в силу того, что я осознал одну вещь, и вот она: она способна осознать. Я, должно быть, сделал все, на что лишь способен человек, и говорил ей об этом вечером. Это было, пока я оставался с ней, перед тем, как я отправился в университет.
Я ни при каких обстоятельствах не дремал в доме моей матери. Не смотря на то, что по окончании смерти моего дедушки моя бабушка переехала в ту же деревню, что и вся другая семья, я дремал в том месте по той несложной причине, что я имел возможность поведать ей обо всех проказах, что я делал днем. Она смеялась и сказала: «Здорово сделано! Великолепно! Хороню! Данный человек заслуживает этого. Он вправду упал в колодец, как ты говоришь?»
Я сообщил: «Да, но он не погиб».
Она сообщила: «Это отлично, но ты сумел толкнуть его в колодец?»
У нас по соседству был колодец без каких-либо защитных стен. Ночью каждый имел возможность упасть в него. Я довольно часто приводил людей к нему, а человек, что упал в него, был никто другой, как кондитер. Моя мама — моя бабушка… я постоянно забываю, в силу того, что я наблюдаю на нее как на маму. Лучше именовать ее Нани, так не будет неправильного понимания. Я сообщил моей Нани: «Сейчас я сумел сделать так, что кондитер упал в колодец». Я все еще могу слышать ее хохот. Она смеялась до слез.
Она сообщила: «Это отлично, но жив он либо нет?»
Я сообщил: «С ним все в порядке».
«Тогда, — сообщила она, — нет неприятностей. Не волнуйся; данный человек заслуживает этого. Он подмешивает так много дряни в собственные сладости, кто-то должен был сделать что-то с этим». Позднее она сообщила ему: «До тех пор пока ты не поменяешь собственные привычки, не забывай, ты будешь падать в колодец опять и опять». Но она ни разу не сообщила мне ни слова об этом.
Я задал вопрос ее: «Не желаешь ли ты сообщить что-то об этом?»
Она сообщила: «Нет, в силу того, что я следила за тобой с самого твоего детства. В случае, если кроме того ты делаешь что-то неправильное, ты делаешь это так верно и в таковой верный момент, что кроме того неправильное делается верным». Именно она сообщила мне в первый раз, что верное в руках неправильного человека делается неправильным; и неправильное в руках верного человека делается верным.
Исходя из этого не волнуйтесь о том, что вы делаете; не забывайте лишь одно: что вы существуете. Это великий вопрос, о существовании и делании. Все религии заинтересованы в делании; я заинтересован в существовании. В случае, если ваше существование верно, а под верным я подразумеваю счастье, тишину, самообладание, любовь, тогда что бы вы ни делали — верно. Тогда для вас нет вторых заповедей, лишь одна: . Быть тотальным без остатка. Тогда вы не сможете сделать что-либо неправильно. Всю землю может заявить, что это неправильно, это не имеет значения; имеет значение только ваше собственное бытие.
Я не переживаю о том, что Христос был распят, в силу того, что я знаю, кроме того на кресте он был полностью расслаблен в себе. Он был так расслаблен, что имел возможность молиться: «Папа» — это было его слово для Всевышнего. В случае, если совершенно верно, он сообщил кроме того не «папа», а «абба», что намного более замечательно. «Абба, забудь обиду этих людей, в силу того, что не знают они, что делают». Снова подчеркивается слово « делать» — «что они делают». Увы, они не могли видеть бытия человека на кресте. Имеет значение конкретно бытие, это единственное, что имеет значение.
В тот момент моей жизни, задавая монаху необычные, вызывающие раздражение, выводящие из себя вопросы, я не пологал, что я делаю что-то неправильное. Возможно, я помог ему. Возможно, в один раз он осознает. Если бы у него была смелость, он осознал бы кроме того в тот сутки, но он был трусом — он сбежал. И с того времени это стало моим опытом: так именуемые махатмы и святые — все трусы. Я ни при каких обстоятельствах не встречал махатму, индусского, мусульманского, христианского, буддистского, о котором возможно было заявить, что у него бунтарский дух. До тех пор пока человек не мятежник, он не религиозен. Бунт — это имеется сама база религии.
БЕСЕДА ДЕВЯТАЯ
В ремя не имеет возможности идти назад, но ум может. Что за расточительность — дать таковой ум человеку, что не имеет возможности ничего забыть по большому счету, что не только стал не-умом, вместе с тем проповедует вторым, дабы они отбросили ум. Что касается моего ума — не забывайте, мой ум, не я — это такой же механизм, как любой, применяемый тут. Мой «ум» механизм, но идеальная машина дана человеку, что отбрасывает его! Вот по какой причине я говорю: «Что за расточительство».
Но я знаю обстоятельство: до тех пор пока у вас нет совершенного ума, у вас не может быть интеллигентности, дабы отбросить его. Жизнь полна противоречий. В этом нет ничего нехорошего; это делает жизнь более насыщенной.
Для женщины и мужчины не было оснований быть двумя; они имели возможность бы быть как бактерии — вы имеете возможность задать вопрос Девараджа. Бактерия это ни он, ни она, это одно. Она кроме этого как Муктананда и все другие идиотанан-ды безбрачна — но она имеет собственный личный метод размножения. Как это озадачивает всех врачей в мире! Она просто продолжает имеется, делается толще и толще, и в определенный момент она делится на две части. Это метод воспроизведения. Это вправду брахмачарья, безбрачие.