У горы Люнингзберг, около Аерцена, среди зеленых рощ имеется довольно много прекрасных, ровных, покрытых травой полян. Много лет назад «белые привидения» довольно часто играли на них ночью в кегли. Наряду с этим они применяли золотые шары и золотые кегли. По всей видимости, это было страно зрелище, в то время, когда в ночной тьме поблескивающие шары скоро мчались по ровной зеленой почва, кегли падали с чистым музыкальным звоном — а луна, броская и полная, стояла над лесом в светло синий небесах и освещала дубы, еловые деревья и песчаные берега, окружавшие загадочную площадку для игр. В то время, когда кегли с мелодичным звуком падали, просыпались мелкие пестрые птицы с любопытными и ярким оперением глазками посматривали с деревьев; зайцы, косули, лисы и барсуки доходили поближе, дабы посмотреть — и все вели себя наряду с этим мирно. Привидения горы Люнингзберг продолжительно игрались в собственные игры — и никто им наряду с этим не мешал. Народ в Аерцене имел возможность бы довольно много поведать о золотых шарах и кеглях, но ни одна живая душа не отваживалась отправиться ночью в лес — ужас был через чур велик.
Но в городе жил странствующий ткач, что довольно много попутешествовал по вторым государствам. В то время, когда он возвратился к себе, дочь мельника Анна была милей его сердцу, чем все, что ему довелось повидать в мире. Но и ткач, и дочь мельника были весьма бедны и потому не могли пожениться. Генрих, так кликали ткача, был отважным молодым человеком, и не так долго осталось ждать в его голове созрел храбрый замысел. «Я отправлюсь в Люнингзберг, — сообщил он, — и в то время, когда привидения ночью будут играться в собственные золотые кегли, заберу одну из них». И вот одной негромкой ясной ночью он незаметно прокрался через поля и кустарники к заветному лесу. И внезапно сердце его быстро заколотилось. Появлявшись на заросшей травой поляне, он стал свидетелем всего, что происходило на ней. Ткач заметил, как мелкие белые привидения стремительными, как молния, перемещениями бросали блестящие шары по зеленой почва, как с мелодичным звоном падали золотые кегли; заметил, как лисы, барсуки, косули и зайцы мирно сидели совместно, а радостные птицы весело прыгали между ветвей. Ткач пригнулся в кустах поближе к почва, дабы его не нашли привидения, — и одновременно с этим приближаясь все ближе и ближе к блестящим кеглям, пока наконец одна из них чуть не была недалеко. И в данный миг мощный удар шара отправил кеглю прямо в куст, в котором скрывался ткач. Он схватил кеглю, выкрикнув «Анна! Анна!», и со своей драгоценной ношей, задыхаясь, поспешил на опушку леса. Но привидения услышали его восклицание и осознали, что кегля похищена. Пара секунд они оплакивали собственную утрату, а после этого, вне себя от гнева, ринулись за наглым смертным, дабы отомстить ему. Но Генрих достиг луга, что лежал ниже Люнингзберга, и поспешил по направлению к ветхому и гнилому древесному стволу, переброшенному через Хумме вместо моста. Привидения уже были совсем близко, он слышал их дыхание, по его коже бежал холод, и он неправильно выбрал тропинку, но не пал духом и прыгнул в Хумме — на собственное счастье! «Тебе повезло! — крикнули ему вслед привидения. — В воде мы не имеем силы; а на древесном стволе схватили бы тебя и свернули шею».
Не смея набраться воздуха, Генрих добрался до другого берега, с которого он заметил стайку похожих на сгустки тумана привидений, бегавших по берегу взад и вперед, не находя места для переправы.
Не так долго осталось ждать Анна и Генрих сыграли радостную свадьбу. Генрих приобрел ветхий дом, снес его и выстроил новый на его месте. С этого времени привидения провалились сквозь землю с горы Люнингзберг.
Но то место на горе, где они игрались с золотыми кеглями, показывают и сейчас. И в то время, когда девочки и мальчики из этих мест проходят мимо дома на горе Мюльбах, перед которым стоит громадная сосна, они шепотом говорят друг другу: «Это дом, что был выстроен на золотую кеглю призраков горы Люнингзберг».
РОЗА ХИЛЬДЕСХЕЙМА
в один раз император Людовик Благочестивый[817] на охоте утратил крест с реликвиями. Найдя пропажу, он отправил собственных ассистентов во все стороны на поиски бесценного сокровища. Помимо этого, он разрешил клятву построить церковь на том месте, где будет отыскан крест. Пройдя по следам охотников, его люди нашли в глубине леса, в снегу, крест, повисший на цветущем кусте дикой розы. Они сказали об этом чуде императору, и тот срочно дал распоряжение воздвигнуть церковь и поставить алтарь совершенно верно на том месте, где был отыскан крест. На священном месте выросли прекрасные розы — и по сей день они, подобно виноградным побегам, покрывают своды собора до самой крыши.
КУЗНЕЦ ИЗ ХЮГГЕЛЯ
Недалеко от Оснабрюка находится Хюггель, в прошлые времена изобиловавший серебром и золотом. Обитатели окрестных сел говорят о множестве чудес, которые связаны с просторной пещерой, находящейся в данной горе.
Проходящая между скал дорога ведет через ущелье к деревне Хаген, где давным давно жил кузнец, не похожий на вторых людей, но однако в любой момент снабжавший собственных клиентов отличными изделиями. Кузнец данный был преданным мужем, заботливым отцом, постоянно думал о собственных слугах, помогал вторым людям, и ни при каких обстоятельствах не разрешал бедному страннику пройти мимо собственного дома без подаяния. Но в один раз в воскресенье его жену, возвращавшуюся из церкви, насмерть убила молния. Затем кузнец впал в отчаяние, начал святотатствовать, не желал слышать слов утешения а также не хотел видеть собственных детей. По прошествии года на него напала смертельная заболевание, и в то время, когда кузнец был уже на смертном одре, к нему явился незнакомец с долгой белой бородой, что совершил кузнеца в пустую расселину Хюггеля, где для очищения и спасения души от грехов ему предстоит скитаться и пребывать в качестве «короля металла» до того времени, пока целый металл в горе не будет выработан. Днем кузнец должен был отдыхать, а днем — делать добро земной братии.
В холодной шахте к кузнецу возвратились его деятельный характер и доброжелательное настроение. Он знал, что серебро и золото не смогут сделать человека радостным, и потому начал добывать из бедных неиспользованных жил более нужное железо. Говорят, что он изготовил из железа довольно много сельскохозяйственных инструментов и домашних. Позже он ограничился изготовлением подков. Перед пещерой был поставлен столб, к которому крестьяне привязывали неподкованных лошадей, не забывая, само собой разумеется, класть простую в таких случаях плату под громадным камнем, что лежал поблизости. Но самого кузнеца никто ни при каких обстоятельствах не видел, и его никто не тревожил в его пещере[818].
Но некоторый шустрый юный, подгоняемый жадностью юноша в один раз решился пробраться в пещеру. Он зажег собственную шахтерскую лампу, забрал охапку веток под руку и прошел вовнутрь. Ему было нужно выбирать между двумя дорогами — направо и налево. К счастью для себя, он выбрал правую. Но запас веток, которыми он отмечал путь, в итоге закончился. Однако он не захотел возвращаться назад, за новыми ветками. В конце прохода он заметил металлическую дверь, два раза с силой ударил по ней молотком, и она распахнулась — но ветер, что дунул наряду с этим из двери, погасил пламя. «Войди», — выкрикнул ясный резкий голос, от которого юноше стало не по себе. Как завороженный, он сделал ход вперед. С куполообразного свода и со стенку шел необыкновенный свет. По гладким стенам и массивным колоннам взад и вперед скользили необычные подрагивающие силуэты. «Король металла» сидел на громадном валуне из чистого серебра среди солидного числа некрасивых духов и прислужников по обе стороны от него. Перед ним лежала громадная куча сверкающего золота. «Подойди, приятель, — вскрикнул тот же резкий голос. — Сядь со мной рядом». Рядом с королем выяснилось свободное место, но это, казалось, не обрадовало гостя. — «С чего это ты стал таким скромным? Храбрее, ничего с тобой не произойдёт. Как ты вошел, так ты и выйдешь, к тому же я дам тебе хороший урок. Если ты усвоишь данный урок, сможешь что-нибудь сохранить, но если не усвоишь, то утратишь. Поднимись около этого стола». Смертельно бледный юноша нетвердыми шагами двинулся к столу. «Ты не смирился с пропажей всех твоих пожитков, — продолжил «король металла», — и начал распутничать, пренебрегать собственной работой и искать запретных сокровищ. Откажись от собственного упрямства, и перевоплотишь камни в золото; отбрось спесь, и в твоих сундуках в изобилии покажутся серебро и золото. Ты хочешь взять неисчислимые достатки срочно, легко. Но поразмысли, как это может оказаться страшным и как довольно часто кончается ничем. Лучше займись садом и своим полем, обрабатывай свои холмы и свой луг — и получишь себе шахты с золотом и серебром».
В то время, когда «король металла» это сказал, было слышно карканье ворон, и крики и шипение ночных сов. В то время, когда он закончил собственную обращение, на юношу обрушился ураганный ветер, каковые повлек его за собой через чёрные, мрачные проходы. В то время, когда юноша опять оказался на открытом воздухе, он поклялся последовать совету ветхого Хюггельмана и ни при каких обстоятельствах больше не оказаться в его пещере.
Кое-какие говорят, что скверный нрав все-таки возвратился к Хюггельману: он уже не был по-хорошему расположен к крестьянам и стал довольно часто бросать в атмосферу раскаленные докрасна плужные лемеха, что наводило на людей ужас. Из этого они заключили, что серебряная шахта практически иссякла.
ОЛЕНИЙ Преступник
В Гарце когда-то жил неисправимый браконьер, что охотился на оленей. И всегда, в то время, когда, по слухам, в каком-то месте видели дичь, он сходу загорался жаждой ее похитить. в один раз он выяснил, что в Малом Клаустале в полночь Страстной пятницы есть косуля с олененком, в которую никто не смеет выстрелить, он лишь засмеялся и назвал такое поведение суеверным. И вот перед самой Пасхой в одной радостной компании, в то время, когда разговор зашел о косуле из Малого Клаусталя, юноша с усмешкой сказал: «Предлагаю заклад, что убью косулю с ее олененком и пообедаю ими в праздник Пасхи!» Друзья постарались отговорить молодца от данной выдумки, но тщетно, и потому на Страстную пятницу он направился в Небольшой Клаусталь. Дойдя до пруда, он заметил залегший над почвой густой туман, абсолютно скрывавший воду. Из тумана доносились звуки, напоминавшие одновременный шепот громадного количества человек. Казалось, из тумана то тут, то в том месте выплывают какие-то необычные фигуры. Но нет ничего, что говорило о опасности. Юноша обошел пруд и спрятался за кустом у начала равнины. Чуть он это сделал, показалась косуля с детенышем. Охотник убил олененка одним выстрелом. В то время, когда тот упал, юноша выпрыгнул из собственного укрытия, связал ноги животного, перебросил тушу через плечо и развернул в обратный путь. В то время, когда он дошел до пруда, на месте того была ярко освещенная церковь. Изнутри доносились песнопения и звуки органа. «Очень необычно, — поразмыслил юноша. Но нужно будет зайти». Войдя в церковь, он понял, что она полна народа, но все присутствующие смотрелись так, как будто бы бы столетия пролежали в могиле. Одеты они были по совсем неизвестной ему моде. Юноша поприветствовал собравшихся, но ему никто не ответил, только кое-какие кивали, но другие качали головами, делая символы друг другу, и показывали на него пальцами. Свечи на алтаре и в светильниках горели синим светом, светло синий пламя трепетал и над находившимся над алтарем потиром. Перед алтарем показался священник, но слова его были непонятны человеку земному; казалось, что гром и ветер заполнили все помещение; изо рта священника выходило голубое пламя. Неожиданно в церкви раздался треск, как будто бы почва раскололась на части. Затем священник продемонстрировал на юношу и вскрикнул: «Проклятый нарушитель Субботы!» — и духи тут же двинулись к нему, завывая эти же слова. Юноша со всех ног ринулся из церкви, обеспамятев от кошмара. Дверь за ним захлопнулась, отбив его каблуки. Добравшись до дороги, он повалился на землю и без того пролежал до утра. В то время, когда он пришел в себя, пруд был на своем месте, но убитый олень провалился сквозь землю. Юноша ощущал себя смертельно больным и чуть смог дотащиться до дома. Пролежав девять дней, он получил свойство поведать о собственном приключении, а позже скончался.
ФРАЙШЮТЦ (ВОЛЬНЫЙ СТРЕЛОК)
В прошлые времена в Целлерфельде жил егерь, что был вольным стрелком. На протяжении собственного ученичества он был очень неудачен в стрельбе, что весьма его печалило и обескураживало. в один раз он горестно бродил по округе и уже практически решил порвать с любимым занятием, как внезапно встретил одетого в зеленое платье человека, что задал вопрос, по какой причине он так печален. В то время, когда юный человек все ему поведал, человек в зеленом сказал: «Если тебя печалит только это, все возможно легко исправить, требуется лишь мало смелости. Я укажу тебе дорогу, товарищ. Иди к причастию, прими тело Господне, но не глотай, а в то время, когда выйдешь из церкви, забери собственный ружье, иди в лес, прибей облатку к дереву и выстрели в тело Господне три раза, говоря, что делаешь это именем сатаны. Если ты это сделаешь, то сможешь стрелять хоть в светло синий небо — ты постоянно принесёшь к себе то, что захочешь»[819].Юный человек разрешил себя уговорить, и именно это ему позволило стать известным вольным стрелком. Он довольно часто охотился легко для спорта, а время от времени в продолжительные зимние вечера, собрав компанию, он задавал вопросы остальных, что они желают отведать — жареного зайца, молодого оленя либо куропатку. Затем он брал собственный ружье, стрелял из окна и сказал: «Идите в сад», «Идите во двор» либо «Заберите с улицы». Дичь постоянно обнаруживалась в том месте, которое он показывал. Время от времени он задавал вопросы: «Где положить добычу?» — и любой раз она выяснялась совершенно верно в указанном месте.
Некоторый человек в один раз попросил егеря поделиться с ним его мастерством, — но тот не имел возможности этого сделать, потому, что поклялся никого не учить, дабы не потерять собственный дар. Егерь оставался метким стрелком в течении многих лет. Но наступило время, в то время, когда ему было нужно лечь на смертный одр. Неожиданно он встал, с кошмаром взглянул через открытое окно и выкрикнул: «Нет, сатана! Еще нет! Ты меня еще не заберёшь!» Но какой в этом был суть? Выкрикнув эти слова, он упал замертво. Шея его была свернутой набок, а около нее шла светло синий полоса, напоминающая светло синий ленту. Тогда-то помянутый выше человек и поведал о том, что случилось между ним и егерем.
ОЛЬДЕНБУРГСКИЙ РОГ [820]
В первой половине 90-ых годов X века по окончании Рождества граф Отто[821] правил почвой Ольденбург. Он весьма обожал травлю, и 20 июля упомянутого выше года устроил охоту, совместно со множеством собственных слуг и дворян. Вначале охотники отправились в отыскивании дичи в лес Бернефауер. Сам граф двинулся в погоню за молодым оленем и преследовал его в одиночестве от леса Бернефауер до Озенберга, абсолютно утратив из виду собственных слуг и спутников. Сидя на белом коне, он въехал на вершину бугра и огляделся в отыскивании собственных гончих, но не смог разглядеть ни одной. Тогда он сообщил себе (потому, что погода была только жаркой): «О Боже! Если бы лишь кто-нибудь дал мне хотя бы глоток холодной воды!» И чуть граф сказал эти слова, как Озенберг открылся и из пещеры вышла прекрасная дева в украшениях и нарядном платье. Яркие волосы рассыпались по ее плечам, а на голове был цветочный венок. Она держала в руке узкой и искусной работы серебряный сосуд с позолотой в виде охотничьего рога, покрытый филигранными узорами, складывавшимися во множество полузабытых сейчас гербов, и необычными непонятными надписями, напоминавшими древние письмена. Рог был наполнен каким-то питьем, и дева протянула рог графу, предлагая ему освежиться.
Граф принял у девушки серебряный с позолотой рог, поднял его крышку и посмотрел вовнутрь — но питье чем-то не пришлось по нраву ему, и он вернул рог деве. Тогда она проговорила: «Мой дорогой господин, поверь мне и выпей, потому, что питье не принесет тебе никакого вреда, а пользу сделает большую». Она начала уверять графа, что если он выпьет напиток, то будет процветать и благоденствовать, а вместе с ним и дом Ольденбургов, и вся страна. В случае, если же граф не отведает питья, в будущем в доме Ольденбургов начнутся раздоры. Но граф не поверил ее словам — не просто так, — и не стал пить, а выплеснул содержимое рога за пояснице. Часть содержимого попала на шкуру его белого коня, и на этом месте волосы на ней высохли и отпали. Заметив это, женщина захотела взять собственный рог обратно, но граф, все еще держа рог в руке, направил лошадь вниз по бугру. Обернувшись, он заметил, что женщина опять вошла в пещеру. Испытывая запоздалый кошмар от того, что имело возможность с ним приключиться, граф ударил лошадь шпорами и галопом направился к своим спутникам, которым пересказал то, что с ним приключилось. его наследники и Граф — принцы Ольденбургского дома — вычисляли столь необычным образом полученный рог громадной сокровищем, и его до сих пор хранят во дворце Ольденбургов, где я собственными глазами видел его. Многие восхищаются искусной его древностью и работой. Данный случай обрисован кроме того в «Ольденбургском летописце».
В «Notes and Queries», № 61, содержится следующее сообщение сэра Вальтера С.Тревельяна, касающееся этого прославленного рога:
«Ольденбургский рог» хранится среди древностей в галерее короля Дании в Копенгагене. Он изготовлен из серебра с позолотой и украшен эмалью. Считается, что он относится к датским древностям времен Христиана I и датируется последней половиной пятнадцатого столетия. На нем гравировкой нанесены надписи и гербы, из которых видно у что рог изготовлен для короля Христиана I в честь трех королей — либо трех волхвов — на празднике которых король пользовался в Кельне этим рогом.
Надпись, содержащая имена трех «королей Кельна», наверное, не была чем-то необыкновенным для аналогичных рогов. Так называемый Ольденбургский рог в наши дни хранится как самое ответственное сокровище среди вторых воображающих интерес предметов в Копенгагене, в мелком дворце Розенборг, выстроенном Христианом IV по проекту Иниго Джонса.
Плеяды и КУКУШКА
В соответствии с одной старой легенде, кукушка некогда была служанкой пекаря, и с той поры ее серовато-коричневое оперение думается обсыпанным мукой. В голодные времена эта дама крала часть теста, приносившегося бедными людьми в пекарню и, извлекая уменьшившиеся хлебы из печи, в большинстве случаев кричала: «Gukuk!» (наблюдай, наблюдай!). Отечественный Господь наказал ее за воровство, перевоплотив в птицу, которая повторяет данный крик. Из этого стих:
Kukuk, beckenknecht[822], Куку, пекарь, сообщи мне совершенно верно:
sag mir recht какое количество лет мне осталось жить? [823]
wie viel jahr ich leben soll?
В Дитмаршене вопрос «какое количество лет осталось жить?» задают кукушке следующим образом:
Kukuk in Hawen, Кукушка в небесах,
Wo lang’ schal ik lawen? какое количество мне осталось жить?
Sett dy in de grone Gras tyt Сядь на зеленую травушку,
Un tell myn Jaerstyt. И поведай мне число моих лет.
В Лауенбурге:
Kukuk Кукушка,
Spekbuk, Толстое брюшко,
Ik dir dy: Я прошу тебя:
Seg my doch, Сообщи мне на данный момент,
Wovaeljoe какое количество лет
Law’ ik noch? Я буду еще жить? [824]
О происхождении Плеяд говорят следующее. в один раз Иисус проходил мимо лавки пекаря, из которой пахло свежим хлебом, и отправил одного из учеников попросить краюху. Пекарь ответил отказом, но его супруга, окруженная собственными шестью дочерьми, тайно дала ученику Христа краюху хлеба. За это хорошее дело они были помещены на небо в виде семи звезд. Пекарь же был перевоплощён в кукушку, которой суждено куковать весной со дня Св. Тибуртия (14 апреля) до дня Св. Иоанна (24 июня) — другими словами все то время, пока на небе видны эти семь звезд[825]. По всей Европе ходит много преданий о кукушках.
СЕВЕРОГЕРМАНСКИЕ ПРЕДАНИЯ И СУЕВЕРИЯ[826]
МАСЛЕНИЦА
Недалеко от Меллина, в Альтмарке, принято заспавшихся на Масленицу выгонять из кровати прутьями. Тот, кого подняли так, обязан затем угощать пробудивших его, потому люди тут стараются встать как возможно раньше[827].
В Ильзебурге, в Гарце, в канун Нового года и в Масленицу молодежь ходит по улице в карнавальных костюмах и старается произвести как возможно больше шума. В канун Пепельной среды в этих местах кроме этого пекут пирожки треугольной формы. В некоторых частях Тюрингии, по соседству с Валлхаузеном, эти пирожки имеют квадратную форму и именуются крёппелями. На Масленицу по всей Марке пекут блины. В окрестностях Альтенбурга и в некоторых местах Гарца в канун Пепельной среды не прядут, дабы не пришла фрау Холле. Кое-какие, но, опасаются не прихода фрау Холле, а проблем со скотом. В некоторых сёлах уверены в том, что в случае, если прясть во вторник на Масленой семь дней, между двенадцатью и часом, фру Холле придет и сядет на гребень для чесания. На прялке тех, кто будет прясть, ставят мелкую куклу.
В некоторых сёлах около Киффхойзера изготовляют — значительно чаще молотильщики — маленькие фигурки, несущие цеп, грабли либо меры измерения: бушель либо восьмую часть бушеля. Их они ставят на стол и обменивают на подарки. Данный обычай вымирает, потому, что жандармы заявили его пережитком язычества.
В Стендале на Масленицу едят кислую копчёные колбаски и капусту (Knackwurst). В Басуме, около Оснабрюка, в Масленицу устраивается бросание в петухов[828].
СРЕТЕНИЕ
В случае, если в Сретение солнце светит на алтарь, это обещает наступление новой зимы. В Альтмарке многие уверены в том, что в Сретение нельзя прясть.
ПАСХА [829]
Практически везде в Северной Германии в Пасху играются в мяч. В Ленсберге, на Вате, празднуют Osterball , пасхальный мяч. Праздник начинается с того, что около города под весёлые крики присутствующих выполняют нарядно обряженного осла с наездником на пояснице.
В Камерне, на Эльбе, принято, дабы девушки и парни раздельно друг от друга за два воскресенья до Пасхи проходили перед зданиями тех, кто женился в предшествующий год, причем первые потребовали Kliese, древесный мяч, а последние — Brautball , либо мяч невесты, громадный и сделанный из кожи. На следующий день Пасхи юноши и девушки опять появляются перед дверями, произнося определенные нескладные стихи. Игра в мяч проводится с Kliese , в ней любой участник пытается отогнать мяч от собственной ямки. Мяч невесты гоняют вперед и назад, пока он не разорвется на части.
В Варте, в Укермарке, в первоначальный сутки Пасхи юноши гуляют, стегая девушек прутьями. За это они на следующий день праздника должны давать девушкам картошку и рыбу. На юношах лежит обязанность снабжать музыку для танцев.
Во многих местах на Пасху раздают раскрашенные яйца, в особенности детям; в некоторых местностях катаются с гор, а по окончании катаний устраивают гонки.
Во многих местностях разжигают пасхальные огни; особенно обожают делать это в Северном Гарце (иногда и в Южном Гарце), в Альтмарке, Брунсвике, Ганновере и Вестфалии. В большинстве случаев костры разжигают на холмах и определённых возвышенностях, взявших исходя из этого наименование Osterberge — пасхальная гора. Манера празднования зависит от событий. В том месте, где имеется покатые склоны, вниз пускают зажженные бочки со смолой. В шахтерских городах Гарца в канун Пасхи в большинстве случаев устраивают громадные костры, окружая дерево валежником и поджигая. В Грунде бегают с зажженными факелами.
В случае, если в Пасху необходимо собрать воды, это направляться делать лишь из бегущего источника и против течения, причем на протяжении между рассветом и полуночью. В Свинемюнде было принято набирать воду по потоку , приговаривая определенные слова. В сёлах около Вольдегка, в Мекленбурге, служанки приносили воду в пасхальное утро либо прошлым вечером. Утром в Пасху они расстилали полотняные одежды в саду и умывались росой — и дождем либо снегом, если они падали с неба. Считалось, что это предохраняет от заболеваний на целый последующий год. В Сахсенбурге, в Унштруте, верхом на лошадях въезжали в воду; затем лошади не должны были болеть целый год. Пасхальная вода считалась нужной лишь в случае, если при комплекте ее ветер дул совершенно верно с востока.
В случае, если в Страстную пятницу лил ливень, считалось, что в течение года будет три засухи.
В Страстную пятницу по окончании заката следовало плести венки и вывешивать их на дома; это должно было отвращать молнии. Такое поверье существовало в Нойкирхене около Хемница.
В Страстную пятницу не было возможности ходить в сад, в другом случае в саду заводились гусеницы. Это поверье бытовало в Стендале.
В Великий четверг (на Страстной семь дней) следовало имеется зеленую кормовую капусту.
В сёлах около Каммина сельские юноши на Пасху охотились на белок. Они отправлялись в лес и, найдя белок, гоняли их камнями и палками по деревьям, пока зверьки не падали замертво.
ПЕРВОЕ АПРЕЛЯ
У детей везде существует обычай подшучивать приятель над втором первого апреля. В Берлине детей отправляют в аптеку за крабьей кровью либо комариным жиром. Шутки длятся до конца месяца.
МАЙСКИЙ ПРАЗДНИК
Когда появляется первый предвестник весны, молодежь Берлина выходит из ворот города, дабы ловить майских жуков и собирать лютики. И тех и других они обменивают на булавки. Майскому жуку позже разрешают лететь дальше, припевая наряду с этим:
Maikaferchen fliege, Майский жук, лети ,
Dein Vater ist im Kriege Твой папа на войне ,
Deine Mutter ist in Pommerland Tвоя мать в Померании,
Pommerland ist abgebrannt! Померания вся гopum!
Maikaferchen fliege. Майский жук, лети.
В Северном Гарце уверены в том, что первого мая на горе Блоксберг пляшут колдуньи. В канун Вальпургиевой ночи на Блоксберге пляшет вместе с гномами гигант, другими словами сатана танцует с колдуньями. Во многих местах имеется поверье, что в случае, если колдуньи возвратятся на двенадцатый сутки, будет бесснежная зима.
В случае, если девушки до первого мая ни разу не прикоснутся к почва лопатой, им приходится ставить в огороде валъбурга , другими словами чучело, снабженное лопатой. Данный обычай существует в Укермарке и Миттельмарке.
В случае, если какой-нибудь человек хочет знать, какую жену ему суждено иметь, он обязан отправиться в Вальпургиеву ночь верхом на метле в конюшню и трижды постучать, по окончании чего ему направляться перейти к свинарнику и прислушаться к тому, какая свинья хрюкает — ветхая либо юная. Его супруга будет соответственно ветхой либо юный. Таковой обычай существует в Хасслебене.
В Рождественскую ночь, в ночь под Новый год и в Вальпургиеву ночь не нужно ложиться в постель, в противном случае придут колдуньи и заколдуют лежащего. Такое поверье существует в Ройене.
В канун Вальпургиевой ночи нельзя дразнить кота, запрещено и пускать кота в дом — он может оказаться ведьмой[830].
В случае, если какая-либо дама, надевая нижнюю юбку, опускает сперва ее заднюю часть, то ее не заколдуют колдуньи.
В случае, если кто-либо ходит неумытым в пятницу, колдуньи смогут забрать над ним власть.
Тот, кто желает заметить колдуний, обязан забрать с собой яйцо, отложенное курицей в Великий четверг, и поставить его на перекрестке. Он кроме этого может отправиться в церковь на Страстную пятницу, но перед благословением скоро выйти. В Бергкирхене один человек в один раз так и поступил. Он заметил трех колдуний, одна из которых была с горшком воды, вторая с колесом от прялки, а третья с ситом для зерна. Все они занимались собственной работой на протяжении службы[831].
На Рождество, Михайлов и Новый год сутки колдуньи отправляются верхом в Блоксберг. А в два следующих воскресенья они посещают церковь, где их может заметить каждый, кто захватит с собой рожь с трех полей. Кое-какие из них будут с корытами для масла, другие — с подойниками на головах. Но он обязан выйти из церкви до благословения, в противном случае колдуньи тем либо вторым методом его околдуют. Это поверье распространено в Гюссефельде в Альтмарке.
В ночь на первое мая колдуньи ездят на хвостах сорок в Блоксберг; сорок не видно первого мая по той причине, что они еще не возвратились. Это поверье распространено в Гюссефельде.
Тот, кто желает заметить колдуний, обязан выйти на перекресток в ночь на первое мая, вырезать кусок дерна и положить себе на голову. Тогда ему не будет никакого вреда[832]. Это поверье распространено в Шарцфельде.
В то время, когда в кровати находят комки перьев, считается, что в них сидят колдуньи. Они приходят первого мая перед восходом солнца, и их довольно часто видят на Селедочном рынке в Эмдене. В то время, когда колдунья путешествует, жёсткое, как кремень, тело ее остается в кровати. Такое поверье распространено в Моорхаузене около Ойриха.
В Сатерланде некую разновидность плесени именуют ведьминым маслом[833].
ТРОИЦЫНА семь дней
В Саннене срезают ивовые ветви за 14 дней перед Пасхой, по окончании чего производится соревнование борцов. Победитель его провозглашается королем; от людей невысокого роста, каковые не смогут подняться на лошадь без посторонней помощи, он приобретает деньги на седло и упряжь.
В Штапеле Троицыну иву срезают на третий сутки Пасхи. В Троицыну семь дней устраивают бег наперегонки. Победитель объявляется королем, оставшемуся последним приходится нести нечистые тряпки, благодаря которым смолят кнуты. Затем устраиваются лошадиные скачки, победитель которых может занять почетное место. Тому, кто упал с лошади, приходится нести просмоленные тряпки.
В Блюменхагене, около Виеррадена, в канун Троицыного дня конюхи в такт щелкают кнутами. В первоначальный сутки праздника происходит так называемая Kantenreiten[834] . Маленький каравай белого хлеба (Weck) ставится на шест, и тот, кто дотянется его, объявляется королем. Тот, кто продемонстрировал себя в этом соревновании хуже всех, обязан нести измазанные смолой тряпки. Щелканье кнутом в канун Троицына дня довольно часто производится и во многих вторых местах. В некоторых сёлах соревнуются для шляпы, платка и т. д.
В Сатерланде практикуют стрельбу в птиц. Тот, кто убьёт последнюю птицу, объявляется королем. Он приобретает украшенную шляпу, которую носит на протяжении вечерних танцев и сохраняет до следующего года. Подобного рода стрельбу устраивают во многих вторых местах. В Ганновере и Брюнсвике стреляют в цель; лучший стрелок делается королем, изрешеченную мишень он прикрепляет к фронтону собственной крыши.
В сёлах Брюнсвика в неделю по окончании Троицыного дня все украшают березовыми ветвями. Время от времени в том месте возможно видеть Майскую невесту, украшенную распустившимися цветами. В некоторых местностях выбирали так именуемого Майского короля, которого так укрывали ветвями, что его самого не было видно. Все собранное подаяние относили на Троицыно поле, где и съедали. Традиция избрания Майского короля была распространена во многих местах.