Ветхая леди поймала мой вопросительный взор и кивнула.
— Мой брат, вождь, был в том месте. Он мне все поведал, в то время, когда возвратился.
Чужак был один, у него не было оружия. И у него не было ни единого шанса, и он превосходно знал это. И все равно он бесстрашно повернулся к ним лицом — и заговорил. Кроме того по окончании того, как один из солдат ударил его по лицу боевой дубинкой, он говорил через кровь, заливавшую его лицо, и с каждым словом капли крови вылетали между раздробленными зубами.
— Он был храбрым человеком, — задумчиво сказала ветхая леди. — Он ни о чем не просил. Он просто продолжал говорить им то же самое, что сказал прежде, но… но мой брат заявил, что В этом случае это смотрелось по-второму. Прежде он пылал, как пламя, и слова его были тёплыми; а умирая, он был холоден, как снег… и конкретно по причине того, что его слова были такими холодными, они очень сильно испугали солдат.
И не смотря на то, что чужак был уже мертв и лежал в снегу, его слова как словно бы звучали в ушах солдат. Они легли дремать — но голос чужака звучал в их снах и не давал им спокойствия. Вы станете забыты, сказал он. Все племена Лиги ирокезов существовать. Никто не сохранит ваши предания. И вы сами, и все, что вы имеете, — все будет стёрто с лица земли и забыто.
— И наконец моя брат сообщил: очевидно, что тот человек был волшебником…
При этих словах ветхая леди кинула на меня острый взор. Lе suis une sorciere, так так как я сказала. Я жадно сглотнула, и моя рука нечайно потянулась к талисману, висевшему на шее.
— И мой брат заявил, что единственное, что тут возможно сделать, так это отсечь его голову, и тогда он больше не сможет сказать. Они возвратились обратно, и они отрезали его голову, и привязали ее среди еловых ветвей, повыше. Но в то время, когда они легли дремать на следующую ночь, они опять услышали его голос — и проснулись с дрожащими от страха сердцами. Вороны выклевали его глаза, но голова все равно говорила !
Один человек, весьма храбрый, заявил, что он заберёт эту голову и похоронит ее где-нибудь на большом растоянии. — старая женщина кратко улыбнулась. — Данный храбрый человек был моим мужем. Он завернул голову в кусок оленьей шкуры, и он побежал с ней далеко-далеко на юг, а голова все это время говорила в его руках, так что он в итоге залепил себе уши пчелиным воском. Наконец он заметил большой красный кедр, и осознал, что это и имеется необходимое место, в силу того, что красные кедры имеют весьма громадную целебную силу. И он закопал голову волшебника под корнями этого дерева, а в то время, когда извлёк из ушей восковые затычки — ничего не услышал, лишь воды и шум ветра. Позже он отправился к себе, и больше с того дня и до сегодняшнего никто в данной деревне не произносил имени Зубов Выдры.
Юная дама закончила перевод, глядя на собственную бабушку. По всей видимости, окончательные слова были чистой правдой; переводчица очевидно ни разу до нынешнего дня не слышала эту историю.
Я судорожно набралась воздуха, приходя в себя. Дым почему-то прекратил уходить вверх; вместо того он собрался низким облаком над отечественными головами, и воздушное пространство стал тяжелым от густого пьянящего запаха.
Веселье в кругу пьяниц начало утихать. Один из мужчин поднялся и, пошатываясь, вышел из вигвама. Еще двое улеглись на шкуры у костра, очевидно засыпая.
— А это? — задала вопрос я, показывая ветхой леди опал. — Вы это видели? Данный камень принадлежал ему?
Прекрасная Дама протянула руку, как будто бы желала коснуться камня, но тут же отпрянула.
— Имеется такая легенда, — тихо сообщила женщина, не сводя глаз с камня. — Говорят, у чудесных змей в головах запрятаны камни. Если ты убьешь такую змею и заберешь камень, он даст тебе громадную силу. — Она неудобно поерзала на месте, и я легко представила, какого именно размера должна быть змейка, дабы в ее голове поместился таковой вот камень…
Ветхая леди внезапно опять заговорила, кивком указав на опал. Женщина подпрыгнула от неожиданности, но покорно перевела слова бабушки.
— Это его камень, — сообщила она. — Он именовал его ти-ка-ба.
Я вопросительно взглянуть на переводчицу, но та покачала головой.
— Ти-ка-ба, — повторила она, шепетильно выговаривая любой слог. — А это не британское слово?
— Нет, — ответила я.
Завершив рассказ, ветхая леди эргономичнее устроилась на своем сиденье из мехов и задумчиво взглянуть на меня. Ее взор ненадолго задержался на талисмане Наявенне.
— По какой причине он заговорил с тобой? По какой причине он дал тебе это? — Она кивнула на мою руку, и я нечайно сжала пальцы, как бы хотя запрятать опал.
— Я не знаю, — сообщила я… но старая женщина застала меня неожиданно; я опоздала что-нибудь сделать со своим лицом.
Она вперила в меня пронзительный взор. Она знала, что я лгу, хорошо, отлично… ни при каких обстоятельствах я лгать не умела… но разве я могу сообщить ей правду? Заявить, что Зубы Выдры — как бы его ни кликали в действительности — был человеком другого времени? И что все его пророчества сбудутся…
— Я думаю, возможно, он был… ну, моим родственником, — выговорила я наконец, думая о том, что говорила мне Полина о духах предков их племени. на данный момент незачем было гадать, откуда — либо в то время, когда — он явился; но я высказала предположение, что он должен быть либо предком, либо потомком. Если не моим, то кого-то наподобие меня.
Тевактеньёнх, услышав это, выпрямила пояснице и взглянуть на меня с большим удивлением. Позже удивление в ее взоре угасло, она кивнула.
— Он отправил тебя ко мне, дабы ты все это услышала, — с уверенностью заявила она. — Мой брат говорит, что мы не должны говорить об этом человеке; мы должны забыть его. Но никакой человек не забыт, пока имеется под небом хотя бы двое живых. Один — дабы говорить истории, второй — дабы их слушать. Вот так.
Она коснулась моей руки, но так, дабы не задеть камень. На ее тёмных глазах выступили слезы — должно быть, от едкого дыма сигарет.
— Я — один человек. Ты — второй. Он не забыт.
старая женщина повернулась к девушке, и та тихо встала, дабы принести нам питье и еду.
В то время, когда я наконец поднялась, дабы возвратиться в тот вигвам, в котором нас поселили, я взглянуть на пьяную компанию: Земляной пол около костра был усеян храпящими телами, а бочонок из-под виски, опустевший, валялся на боку. Два Копья мирно дрых, лежа на пояснице, и по его морщинистому лицу бродила радостная ухмылка. Женщина, Ян и Джейми провалились сквозь землю.
Но, Джейми легко стоял снаружи, ожидая меня. Его дыхание поднималось белым облачком над его головой, и запахи виски и табака растекались от его пледа, насыщая ночной воздушное пространство.
— Ты, наверное, хорошо повеселился, — сообщила я, беря его под руку. — Ну и как, отечественные дела продвинулись?
— Думаю, да — Мы пошли бок о бок через громадную центральную поляну деревни к нашему долгому вигваму. — Помой-му все прошло хорошо. Ян был прав, благослови его Господь; сейчас, в то время, когда они убедились, что от этого мелкого бочонка ничего нехорошего не произошло, пожалуй, они смогут сделать вывод, что пора заключить контракт.
Я взглянуть на долгий последовательность вигвамов, на поднимавшиеся над ними облака дыма, на свет костров, сочившийся через завешенные шкурами входные отверстия. Был ли Роджер на данный момент в одном из этих домов? Я машинально подсчитала, как делала это ежедневно… семь месяцев. Почва начинала оттаивать. В случае, если мы половину пути проделаем по реке, мы может добраться до дома за месяц, самое большее — за шесть недель. Да, в случае, если мы отправимся в ближайшее время, мы можем успеть одновременно с.
— А ты, Сасснек? Ты, наверное, очень горячо обсуждала что-то с той ветхой леди. Она что-нибудь знает о камне?
— Да. Идем вовнутрь, я тебе поведаю.
Он поднял шкуру, закрывавшую вход, и мы вошли в вигвам, и опал лежал в моей ладони — тяжелый, солидный. Индейцы не осознавали, что означало его наименование, по какой причине «волшебник» именовал его так… но я осознала. Человек по имени Зубы Выдры, явившийся, дабы начать войну, дабы спасти коренные жители Америки… человек с серебряными пломбами в зубах. Да, я осознала, что означало «тика-ба».
Ticket back.
Его неиспользованный обратный билет. Мое наследство.
Глава 58
Возвращение лорда Джона
Речная Излучина, март 1770 года
Федра принесла платье, одно из запасов Джокасты, — желтое шелковое, с весьма пышной юбкой. — Сейчас вечером у нас компания соберется получше, чем данный ветхий господин Купер либо юрист Форбс, — с большим удовлетворением сказала Федра. — У нас будет самый настоящий лорд, так что как по поводу вот этого?
Она разложила в постели начала и огромную груду ткани разбирать кучу разнообразных мелочей, доставленных в спальню вместе с платьем, инструктируя наряду с этим Брианну, как сержант новобранца.
— Вот, смотрите, тут расшнуровывается, и вы наденете вон тот ваш корсет… Вам необходимо что-то потуже, дабы животик ваш запрятать. Без корсета никто не ходит, разве что какие-нибудь голодранки из глуши. Ваша тетушка хоть и слепая, как летучая мышь, а все равно все подмечает… все подмечает! Так, позже наденете вот эти чулочки и подвязочки… действительно, они чудо как хороши? Мне постоянно нравилась эта пара с этими вот мелкими листочками хмеля… так, а позже сорочка, а позже…
— Что за лорд? — Брианна забрала протянутый ей корсет и нахмурилась, разглядывая его. — Господи, из чего это он сделан? Из китового уса?
— Ух… Да уж не из недорогой оловянной проволоки либо из железа, его так как для мисс Джо заказывали. — Федра шныряла по помещению, как терьер, хмурясь и бормоча себе под шнобель: — Да куда же эта подвязка подевалась?
— Мне это не требуется. А что это за лорд приезжает?
Федра выпрямилась, уставившись на Брианну поверх волн желтого шелка.
— Вам это не требуется? — с осуждающим видом переспросила она. — Это с вашим-то животиком, с шестью-то месяцами? Да вы что себе думаете, девушка, что спуститесь к обеду прямо вот так, животом вперед, и дабы его лордство наблюдал на вас через собственный пенсне и хихикал?
Брианна не смогла сдержать ухмылку, услышав столь яркое описание будущих событий, но однако ответила с предельной сухостью:
— А какая, фактически, отличие? Все равно вся округа уже знает, что я ожидаю ребенка И я не удивлюсь, в случае, если данный священник… как его, господин Армстон, да? … если он примет решение упомянуть меня в собственной проповеди перед прихожанами.
Федра кратко хохотнула.
— Он и упомянул, — сказала она. — Два воскресенья назад. Так были Микки и Друсус, и они сделали вывод, что это было забавно. Но ваша тетушка так не думает. Она желала вынудить юриста Форбса привлечь этого преподобного Армстона за клевету, а он заявил, что никакая это не клевета, а чистая правда.
Брианна уставилась на горничную.
— И что же он сказал обо мне?
Федра покачала головой и опять принялась копаться в бессчётных небольших подробностях туалета.
— Ну, вам это не захочется знать, — мрачно сказала она — Но уж поверьте, это совсем не одно да и то же… мало ли что в том месте вся округа знает, это же не то, дабы вы внезапно явились в столовую, выпятив пузо, как словно бы специально, дабы у его лордства уж совершенно верно никаких сомнений не осталось… так что надевайте-ка корсет.
Она сообщила это таким тоном, что спорить очевидно не имело смысла. Брианна нехотя втиснулась в твёрдый каркас, и, сдерживая дыхание, терпела, пока Федра зашнуровывала его. Талия Брианны все еще оставалась в полной мере стройной, а выпуклость в первых рядах легко могла быть замаскирована воланами юбки и пышными складками, тем более, что под платье нужно будет надеть еще и панталоны со оборочками и складочками, и нижнюю юбку…
Брианна принялась разглядывать себя в зеркале. Чёрная голова Федры маячила за ее плечом; горничная с наслаждением обозрела результаты собственного труда. Брианна дышала с большим трудом, и никак не сомневалась, что такие тиски просто не смогут не повредить ребенку. Корсет зашнуровывался спереди; когда Федра выйдет, она его расшнурует. И пошло ко всем линиям это лордство, кем бы оно ни было.
— Так кто все-таки таковой данный лорд, что будет за обедом? — задала вопрос Брианна в третий раз, послушно разрешая надеть на себя белую пену накрахмаленной льняной нижней юбки.
— О, это лорд Джон Вильям Грэй, обладатель большой плантации в Вирджинии. — Федра сказала это очень празднично, не смотря на то, что ей очевидно не нравилось, что у лорда, к сожалению, такое короткое имя и простой. Брианна поразмыслила, что Федре куда больше по душе было нужно бы что-нибудь наподобие «лорд Фитцджеральд Ван-Лэндингхэм Уолтхэмпстед»… в случае, если, само собой разумеется, она имела возможность это выговорить. — Он приятель вашего папы, ну, так мисс Джо говорит, — добавила Федра уже куда более прозаическим тоном. — Ну вот, сейчас отлично. Отлично еще, что у вас такая дорогая грудь, платье легко как специально для нее сшито…
Брианна понадеялась, что это не означает, словно бы платье покинет ее полуголой. Корсет заканчивался именно под грудями, приподнимая их так, что они торчали очень высоко, как тесто, готовое вот-вот выплеснуться через край кастрюли. В то время, когда Брианна взглянуть в зеркало, соски уставились на нее, как будто бы стрелы; они налились кровью, как винные ягоды.
Но совсем не выставленная напоказ грудь вынудила Брианну забыть о присутствии Федры и ее причитаниях; нет, ее взволновали неосторожно кинутые горничной слова: «Он приятель вашего папы».
Многочисленного собрания гостей не было; Джокаста редко собирала у себя целые толпы. Потому, что она абсолютно зависела от собственного слуха, тонко улавливая все нюансы обмена репликами, она не обожала рисковать и устраивать около себя лишнюю суету. И однако в гостиной было больше народа, чем в большинстве случаев; юрист Форбс, само собой разумеется, также находился, совместно со своей сестрой — ветхой девой. Еще тут появлялись господин Макнейл с сыном, судья Элдердайс и его матушка, а заодно и парочка холостых сыновей Фархарда Кэмпбелла. Но никто из присутствующих не напоминал обрисованного Федрой лорда.
Брианна кисло улыбнулась самой себе.
— Ну-ну, пускай налюбуются… — пробормотала она, величественно выпрямляясь и неся перед собой пузо, очевидно видимый под шелком. А также поощрительно похлопала по нему. — Давай, кроха, обучайся общаться с людьми!
Появление Брианны было отмечено приветственными возгласами, вынудившими ее мало устыдиться собственного цинизма. Они так как все были женщинами и добрыми мужчинами, и Джокаста была хороша; да и не они были виноваты в том, что Брианна появилась в таковой ситуации.
И однако она взяла большое наслаждение, заметив потрясенное выражение глаз судьи, — не смотря на то, что он и попытался это скрыть; а на лице его матушки показалась уж через чур сладкая ухмылка, а ее мелкие глазки-бусинки, похожие на глазки попугая, мгновенно зафиксировали бесстыжий факт присутствия в гостиной младенца.
Сейчас Джокасте точно не удастся заманить судью в собственные сети… Брианна одарила госпожа Элдердайс ответной сладчайшей ухмылкой.
Обветренное лицо мистера Макнейла легко скривилось от удивления, но он поклонился с видом человека, делающего собственный долг, и спросил здоровьем Брианны, не показав ни мельчайших показателей смущения. Что касается юриста Форбса, то если он и увидел что-то неправильное во наружности Брианны, он однако сохранил на лице выражение опытного безразличия и приветствовал Брианну со своей простой учтивостью.
— Ах, мисс Фрезер! — сообщил он. — Вот вы-то мне и необходимы. Мы с госпожа Элдердайс только что самую малость поспорили по поводу некоторых взглядов и эстетических принципов. А вы, с вашим чутьем на красоту, имели возможность бы высказать очень полезное для меня мнение, в случае, если, само собой разумеется, согласитесь оказать мне подобную любезность. — Забрав Брианну за руку, он мягко развернул ее к себе — так, дабы отвести подальше от Макнейла, что при взоре на Брианну нахмурил кустистые брови, но не сделал попытки вмешаться в беседу.
Форбс отвел Брианну поближе к камину, к столу, на котором находились в ряд четыре мелкие древесные коробочки. Церемонно сняв с них крышки, юрист показал четыре драгоценные камня, любой размером с большую горошину. Любой камень лежал в комфортном гнездышке светло синий бархата, наилучшим образом подчеркивавшего их сияние.
— Я собирается приобрести один из этих камней, — пояснил Форбс. — Дабы засунуть его в кольцо. Я их взял из Бостона. — Он ухмыльнулся Брианне, очевидно ощущая себя куда более компетентным в вопросе оценки… и осуждая заодно сердитое выражение лица Макнейла. — Сообщите мне, дорогая… какой из них вы бы предпочли? Сапфир, изумруд, топаз либо алмаз? — Говоря это, юрист раскачивался с носка на пятку и раздувался от осознания собственного ума.
В первый раз за все время беременности Брианна почувствовала легкий приступ тошноты. Голова у нее закружилась и стала безлюдной, а пальцы онемели.
Сапфир, изумруд, бриллиант и топаз. А в кольцо ее отца засунут рубин. Пять камней силы, пять углов пентаграммы путешественника через время, поручители надёжного перехода… но для одного либо для многих? Брианна, сама того не увидев, положила руку на пузо, как будто бы хотя обезопасисть младенца.
А позже она осознала, в какую ловушку вздумал заманить ее данный чертов юрист. Он желал вынудить ее сделать выбор — а позже тут же преподнес бы ей данный неоправленный камень при множестве свидетелей, и это было бы публичное предложение, которое — согласно расчетам юриста — Брианне было нужно бы либо срочно принять, либо же выдержать очень неприятную сцену, чтобы отвергнуть претендента. Джеральд Форбс полностью ничего не знает о дамах, решила Брианна.
— Я… ах… я, пожалуй, не решусь высказать собственное мнение, не услышав сперва мнения госпожа Элдердайс, — сообщила она, изображая на лице самую сердечную ухмылку и кивая в сторону судейской матушки; та и удивилась, и одновременно с этим была очевидно признательна за такую уступку.
Желудок Брианны сжало судорогой, она тайком стёрла вспотевшие ладони о пышную юбку. Вот так как они, все рядышком, в одном месте, — все те четыре камня, о которых она считала, что ей в жизни не встретиться с ними по большому счету…
Госпожа Элдердайс ткнула кривым от артрита пальцем в изумруд, растолковывая преимущества конкретно этого камня, но Брианна не обратила ни мельчайшего внимания на то, что сказала пожилая дама. Она взглянуть на юриста Форбса, его круглое лицо все так же сияло самодовольством. И неожиданная дикая мысль пронзила Брианну…
А что, если она сообщит «да», прямо на данный момент, пока у него в руках все четыре камня… сможет ли она вынудить себя сделать это? Охмурить его, поцеловать, польстить его глупости… а позже похитить все четыре камня?
Да, она это сможет… а позже что? Бежать с этими камнями в горы? Кинуть Джокасту на позор, подвергнуть ее скандалу, а самой скрываться от преследователей, как словно бы она самый обыкновенный вор? Да и как бы она добралась до Вест-Индии до рождения ребенка? Брианна в мыслях подсчитала сроки, замечательно осознавая, что все это чистое сумасшествие… но получалось, что она имела возможность успеть.
Она имела возможность бы спрятаться, думала Брианна, и подробности замысла сами собой разворачивались перед ее мысленным взором, против ее воли. Похитить лошадь, удрать в какую-нибудь глухую равнину на краю колонии… Не смотря на то, что Брианна стояла совсем рядом с камином, она задрожала, как словно бы уже спешила через снежную бурю… А ее фантазия бушевала .
Она имела возможность бы спрятаться в горах, добраться до хижины собственных своих родителей и ожидать, пока они возвратятся вместе с Роджером. Если они по большому счету возвратятся. И в случае, если Роджер возвратится с ними. Ну да, а вдруг ребенок родится до их возвращения, а она будет в том месте, в горах, совсем одна, и никого рядом, и лишь горсточка броских краденых камней в руках?
Либо ей направляться сходу скакать в Велмингтон и отыскать корабль, отплывающий в Вест-Индию? В случае, если Джокаста права, Роджер ни при каких обстоятельствах не возвратится назад. И стоит ли ей жертвовать единственным шансом на возвращения, ждя человека, что уже погиб… либо, в случае, если кроме того не погиб, может отказаться от нее и ее ребенка?
— Мисс Фрезер?!
Юрист Форбс ожидал, раздувшись от предвкушения. Брианна глубоко набралась воздуха, ощущая, как по коже между ее грудями стекает пот, заползая под расшнурованный корсет.
— Они все легко прекрасные, — сообщила она, сама удивляясь тому, как ровно звучит ее голос. — Я просто не в состоянии дать предпочтение какому-то одному… но, видите ли, я и вообще-то не весьма обожаю сокровище. Опасаюсь, у меня через чур простые вкусы.
Брианна увидела ухмылку, скользнувшую по лицу мистера Макнейла, заметила, как залились густой краской пухлые щеки юриста Форбса, и, культурно кивнув, повернулась к камням спиной.
— Думаю, нам не следует задерживаться с обедом, — промурлыкала Джокаста около самого уха Брианны. — В случае, если его светлость лорд запоздает…
Как бы в ответ на данный намек в дверях гостиной показался Юлисес, очень элегантный в парадной ливрее, и Брианна ожидала, что дворецкий на данный момент заявит: «Кушать подано». Но вместо этого Юлисес празднично возвестил, перекрыв шум голосов:
— Лорд Джон Грэй, госпожа… — и сделал ход в сторону. Джокаста облегченно набралась воздуха и повлекла Брианну вперед, навстречу худощавой фигуре, появившейся в дверном проеме.
— Превосходно. У тебя будет пара за обедом, моя дорогая.
Брианна посмотрела назад назад, на стол у камина, — но камни уже провалились сквозь землю.
Лорд Джон Грей был большим сюрпризом. Брианна слышала, как ее мать говорила о Джоне Грэе — воине, дипломате, вельможе… — и ожидала заметить кого-то большого и импозантного. Но он был дюймов на шесть ниже ее ростом, хрупкого сложения, худощавым, с громадными светлой кожей и прекрасными глазами; но в его непременно занимательной наружности точно проглядывало бы что-то девичье, если бы не крепкий подбородок и твёрдый рот.
Он очевидно поразился, заметив Брианну; многие люди поражались, ошеломленные ее ростом… но позже забывали о нем. Вот и лорд, скоро забрав себя в руки, излил на Брианну и других все собственный обаяние, принявшись говорить ей радостные истории о собственном путешествии, восхищаясь двумя картинами, каковые Джокаста распорядилась повесить на стену, и заодно услаждая слух всех остальных гостей новостями о политической ситуации в Вирджинии.
Но об отце Брианны он не упомянул ни разу, и она была ему признательна за это.
Брианна с отсутствующей ухмылкой слушала мисс Форбс, расписывавшую всю важность того социального положения, которое занимал ее брат. Ей все посильнее и посильнее казалось, что она просто тонет в море хороших намерений. Неужто они не смогут покинуть ее в покое? Неужто Джокаста хотя бы для приличия не имела возможности подождать еще пара месяцев?
— …к тому же та маленькая лесопилка, которую он только что приобрел, около Аверсбора. Праведные небеса, и когда он со всем управляется, ума не приложу!
Нет, они не отстанут, поразмыслила Брианна, готовая отчаяться. Они просто не смогут покинуть ее одну. Они так как шотландцы, хорошие, но практичные, и к тому же владеющие несгибаемой уверенностью в собственной правоте… той самой уверенностью, в следствии которой половина из них была убита при Каллодене или послана в изгнание по окончании битвы.
Джокаста честно обожала Брианну, но светло было, что она вбила себе в голову несложную идею: ожидать было бы через чур довольно глупо. С какой стати упускать шанс на надежную, удачную, респектабельную партию? Неужто из-за каких-то туманных надежд на великую любовь?
Самым страшным тут было то, что Брианна и сама знала, что ожидать довольно глупо. И из тех тысяч вещей, о которых она пробовала не думать в последние семь дней, эта была нехорошей… и однако эта идея настойчиво возвращалась, торча в уме Брианны, как тень засохшего дерева на снегу, изломанная и тёмная…
В случае, если. Если они возвратятся… в случае, если, в случае, если, в случае, если… В случае, если ее родители по большому счету возвратятся, Роджера может не быть с ними. Брианна это знала. Они смогут просто не отыскать тех индейцев, каковые его забрали с собой… да и как их отыщешь в этих нескончаемых первобытных лесах, где нет ни единой дороги, а имеется лишь снег да грязь? Либо они смогут найти индейцев — и выяснить, что Роджер погиб… от ран, от заболевания, от пыток…
Либо же они смогут его отыскать — а он откажется возвратиться с ними, не хотя больше видеть Брианну. Либо он может возвратиться, но, вследствие этого сволочного шотландского эмоции чести откажется забрать ее, возненавидит ее за это… Либо может возвратиться, заметить ребенка и…
Либо все они сгинут бесследно. Папа заявил, что приведет Роджера к ней — либо сам не возвратится. И она навеки останется одна, и будет задыхаться от эмоции собственной вины, а ее тело будет кружиться в водовороте хороших намерений, прикованное канатом пуповины к ребенку, чья невыносимая тяжесть в итоге ее…
— Мисс Фрезер! Мисс Фрезер, что с вами? Вы не хорошо себя ощущаете?
— Нет, отлично, — ответила она. — Мне думается, я вот-вот утрачу сознание…
И без того она и сделала, и долгий стол содрогнулся, в то время, когда она упала лицом вперед в мешанину китайского фарфора и белых льняных салфеток.
Думается, начинается отлив, поразмыслила Брианна. В противном случае ее уже с головой потоком заботы и доброты, в то время, когда все хлопотали около нее, предлагая теплое питье, прикладывая тёплые кирпичи к ее ногам, волнуясь о том, дабы она была как направляться укрыта, эргономичнее укладывая ее на софе в маленькой гостиной, и дабы подушку помягче под голову, и нюхательные соли под шнобель… и толстую шерстяную шаль поверх легкого одеяла…
И вот наконец все они ушли. Брианна осталась одна. И вот сейчас, в то время, когда правда достучалась до ее ума, она имела возможность бы оплакать все потерянное — отца и любимого, семью, мать, имела возможность бы наконец пролить слезы по потерянному в столетиях месту и времени и по всему, что имело возможность бы быть, но чего ни при каких обстоятельствах не будет.
Но она не имела возможности плакать.
Она пробовала. Она пробовала отыскать в памяти, заново почувствовать тот кошмар, что охватил ее в гостиной, в то время, когда она внезапно осознала, что полностью одинока среди всей данной толпы. Но сейчас, в то время, когда Брианна вправду была одна, она, как ни необычно, ничего больше не опасалась.
Какая-то из домашних рабынь немного открыла дверь и просунула голову в гостиную, но Брианна слабо махнула рукой, отсылая девушку.
В итоге, Брианна так как также была шотландкой… ну, пускай наполовину, напомнила она себе, прижимая ладонь к животу… но все равно у нее хватало и упрямства, и упорства. Они возвратятся назад. Все они; ее мать, папа, Роджер. И пускай кроме того это убеждение казалось не столько металлическим, сколько бумажным… все равно это было ее убеждение. И она цеплялась за него, как за спасательный круг, и собиралась цепляться , пока круг не размокнет и она не утонет.
Дверь маленькой гостиной открылась, на фоне освещенного холла появился большой, стройный силуэт Джокасты.
— Брианна? — окликнула она. Бледный овал лица с уверенностью повернулся к софе; то ли она просто догадывалась, куда уложили Брианну, то ли услышала ее дыхание?
— Я тут, тетя.
Джокаста вошла в помещение, а следом за ней показался лорд Джон; и, само собой разумеется, не обошлось без верного Юлисеса, тащившегося в кильватере с чайным подносом.
— Как ты себя ощущаешь, детка? Может, мне лучше отправить за врачом Фентманом? — Джокаста нахмурившись, коснувшись узкой рукой лба Брианны.
— Нет! — Брианне уже приходилось видеться с врачом Фентманом, мелким пугалом с мокрыми руками, твердо верившим в целебную силу пиявок и щёлока; одна идея об этом «целителе» вынудила Брианну содрогнуться. — Э-э… нет. Благодарю, но я уже отлично себя ощущаю. Легко у меня закружилась голова.
— А, отлично. — Джокаста развернула слепые глаза к лорду Джону. — Его светлость планирует утром отправиться в Велмингтон; он желал бы захотеть тебе всего наилучшего, если ты уже в состоянии говорить.
— Да, само собой разумеется. — Брианна села, опустила ноги на пол. Так значит, лорд не собирается тут задерживаться; должно быть, это разочаровало Джокасту… но Брианну почему-то обрадовало. Ну, она будет с ним вежливой, недолго осталось.
Юлисес поставил поднос на стол и, мягко ступая, вышел из гостиной следом за Джокастой, покинув лорда и Брианну наедине.
— Вам вправду лучше, мисс Фрезер? Мне бы не хотелось, дабы вы шлепнулись прямо на чайные чашки. — В уголке рта лорда проскользнула ухмылка, Брианна вспыхнула.
— Я в порядке, — кратко кинула она. — Вы желали что-то мне сообщить?
Его никак не испугала ее резкость.
— Да, и я поразмыслил, что вы, быть может, предпочли бы, дабы я не стал упоминать об этом при всей честной компании. Как я осознал, вас интересует местонахождение человека по имени Роджер Уэйкфилд?
До этого момента Брианна вправду ощущала себя хорошо; но тут ей показалось, что сознание снова вот-вот покинет ее.
— Да. Но как вы… вы понимаете, где он?
— Нет. — Он заметил, как изменилось ее лицо, и быстро забрал ее руку в собственные. — Нет, мне весьма жаль. Легко ваш папа около трех месяцев назад написал мне, прося оказать помощь в отыскивании этого человека. Он поразмыслил, что в случае, если внезапно господин Уэйкфилд пребывал в одном из портов, его имели возможность захватить вербовщики, так что он в полной мере имел возможность уже появляться в море, на одном из судов королевского флота. Он задавал вопросы, не могу ли я применять собственные знакомства в военно-морских кругах чтобы определить точно, не постигла ли конкретно такая будущее упомянутого мистера Уэйкфилда.
Новый приступ головокружения охватил Брианну, и В этом случае к нему примешались угрызения совести, — она только сейчас поняла, какие конкретно упрочнения приложил папа к поискам ее Роджера…
— Его нет на судах.
Лорд Джон очевидно удивился уверенному тону Брианны.
— Ну, видите ли, я по большому счету не нашёл свидетельств тому, что он оказался хоть где-нибудь между Джеймстауном и Чарльстоном. И все же остается возможность, что его захватили прямо незадолго до выхода в море, а при таких условиях его присутствие на борту не будет зарегистрировано , пока корабль не доберется до порта. Конкретно исходя из этого я утром отправляюсь в Велмингтон, дабы узнать…
— Вам незачем это делать. Я знаю, где он. — И Брианна как возможно меньше изложила лорду Джону главные факты.