О, так именуемом, обычном характере
Никто… не будет отрицать, что в простой судьбе, в сношениях людей между собой огромное значение имеет знание их психологии, знание их личных изюминок. Это знание имеет и чисто теоретическое, научное значение и утилитарно-практическое (так называемая психотехника).[71]Мы входим, так, в задачи личной либо дифференциальной психологии. Главным предметом данной психологии есть изучение личных изюминок индивидуума, иначе говоря изучение тех его качеств и свойств, которыми он отличается от других индивидуумов. Наличность этих свойств и качеств накладывает своеобразный отпечаток на его психику; свойствами и этими качествами он отличается от экологии, от так называемой нормы, от золотой середины. Тут мы попадаем не только в сферу психологии, но определенно и в сферу патопсихологии. На этом я остановлюсь более детально и сильнее. В то время, когда говорят о «обычной личности», то сплошь и рядом забывают, что соединение двух таких терминов, как «личность» либо «индивидуальность», с одной стороны, и «норма» либо «средняя величина» — с другой, — для того чтобы рода соединение грешит внутренним несоответствием; это имеется соединение двух по существу совсем не согласных между собой терминов. Слово «личность» конкретно подчеркивает личное в противоположность схеме, норме, середине. Решительно то же самое относится и к выражению «обычный темперамент». В то время, когда говорят о наличности у кого-либо того либо другого определенного характера, того либо другого темперамента, то так как тем самым, само собой разумеется, показывают на известную однобокость его психологической организации, тем самым позволяют понять о наличности в сфере его психики известной дисгармонии, об отсутствии равновесия во взаимоотношении отдельных сторон его душевной деятельности. Так как если бы мы имели под наблюдением человека с идеально-обычной психикой, нежели бы, само собой разумеется, такой нашелся, то чуть ли бы возможно было сказать о наличии у него того либо другого «характера». Для того чтобы рода человек был бы, само собой разумеется, «бесхарактерным» в том смысле, что он постоянно действовал бы без предвзятости и внутренние импульсы его деятельности всегда регулировались бы внешними агентами…
Рибо — узнаваемый французский психолог, так много посвятивший труда изучению характеров, задается вопросом, направляться ли признавать существование характера «умеренного» либо, как говорит Рибо, существование для того чтобы рода. «Не есть ли таковой темперамент, — говорит Рибо, — только идеалом? а вдруг кроме того и допустить, что вправду видятся люди, у которых эмоции, мысли и действия находятся в полном равновесии, то не есть ли это уничтожение всякого характера, всякого личного оттенка?», иначе говоря уничтожение всякой индивидуальности. Для того чтобы рода совершенный темперамент имеется, само собой разумеется, утопия, фикция, настоящие же, настоящие характеры конкретно говорят об изюминках характера, о своеобразии их носителей. Ясно, что изучение характеров возможно плодотворным лишь в том случае, если оно выйдет из узких рамок обычной психологии и будет руководствоваться данными, помимо этого, патопсихологии. Все это совсем светло уже априори, но то же самое делается совсем определенным и незыблемым из данных опыта. В случае, если забрать любое описание характеров либо темпераментов, хотя бы то, которое сделано известным Кантом, в случае, если вдуматься и вчитаться в это описание, в случае, если сопоставить его с нашим клиническим опытом, то необходимо будет прийти к совсем определенному выводу, что это описание так называемых обычных темпераментов до мелочей сходится с описанием психопатических личностей, забранным из клинической психиатрии; возможно сообщить кроме того больше, что верное познание этих типов, этих темпераментов сделалось вероятным лишь с того времени, в то время, когда в базу этого понимания была положена психиатрическая точка зрения. Возможно, думаю, с достаточной определенностью вычислять, что изучение характеров, темпераментов — обычных либо патологических — это все равно, тут какое количество-нибудь принципиальной отличия нет — должно вестись при совместной работе психиатров и психологов; эта точка зрения без сомнений расширяет компетенцию психиатра, но она с несомненностью вытекает из существа дела; необходимо признать, что учение о характерах должно быть предметом дисциплины, находящейся на рубеже между психиатрией и психологией.
Систематика психопатий
Имеется несколько огромного значения, которая так же, как и прежде навлекает на психиатрию недовольство со стороны соматиков: соматики так же, как и прежде готовы видеть в психиатрах не биологов, а «психологов» в своеобразном смысле этого слова, так же, как и прежде отказываются от общего языка а также неспециализированного мышления.[72]
Это несколько так называемых конституциональных психопатий. Эта несколько очень разнообразна, до сих пор она остается очень разрозненной, в эту группу входят и циркулярный психоз, и паранойя, и истерия, и «психопатические личности», и ненормальные реакции, и половые извращения и т.д.
Мы должны изучать и систематизировать психопатии, изучать их в статическом и динамическом разрезах; мы должны забрать всю эту многочисленную группу конституциональных психопатий за одно целое и изучить эту общую сумму фактов с одних и тех же точек зрения, не разразнивая отдельных ингредиентов данной суммы, а, напротив, в любой момент сопоставляя одни слагаемые с другими.
Психопат обязан изучаться под одним и тем же углом зрения, одними и теми же приемами. Это — первое. Второе — психопат обязан изучаться как целое, как личность во всей ее полноте, во всем ее количестве; само собой разумеется, должны изучаться допустимо полнее соматические корреляции данной личности, но их одних до тех пор пока еще через чур мало; психопат обязан изучаться во взаимоотношении с окружающей его средой, во всех его столкновениях с данной средой, во всех его реакциях на нее, во всех несоответствиях его психики, но в любой момент он обязан изучаться как что-то единое, целостное. Наконец, психопат обязан изучаться не только в течение отдельных, больных этапов его жизни, а по возможности в течении всего его жизненного пути; лишь тогда возможно быть до известной степени гарантированным от всякого рода поспешных обобщений и выводов, лишь тогда возможно отделить временное, случайное, преходящее от постоянного и стойкого. Эти три методологических условия кажутся нам нужными при изучении психопатий.
Путь, которым возможно идти при изучении этого материала, думается нам, неоднозначный: один путь, путь испытанный, надежный, давший нам уже блестящие результаты, это — путь от заболевания к здоровью, от громадной сугубой психиатрии к малой, пограничной, путь, которым до сих пор шла отечественная дисциплина и от которого нет никаких оснований отказываться. Второй путь, в случае, если угодно, — обратный: от здоровья к заболеванию либо, вернее говоря, путь, имеющий своим исходным пунктом простую жизненную среду, простую жизненную воздух; данный путь изучает личность в ее взаимоотношениях с окружающей средой, с выговором на последней. Результатом чрезмерного увлечения таким взором есть предложение заменить термин «психопат» термином «социопат», — предложение на отечественный взор и неприемлемое, и ничем неоправдываемое, а основное, через чур упрощающее эту столь непростую проблему. На этом втором пути изучения особенно довольно много внимания уделяется вопросам воспитания, быта, профессии, ситуации. Эти два пути совсем различные, но они не исключают, а дополняют один второй. Второй путь, думается нам, в деле изучения психопатий дал еще весьма мало, но кое-какие вопросы, поставленные благодаря этому пути, и весьма занимательны, и очень важны. Соединить, но, эти два пути в одном изучении, нам думается, весьма затруднительным. Психопатические личности, патологические характеры постоянно оказываются предметом последних последних руководств и глав учебников по психиатрии; мы же начинаем собственный изложение конкретно с них, как с той главной статической базы, как с той земли, которая приходит в колебание, в сотрясение, которая меняет собственные свойства на продолжительный либо маленький срок под влиянием тех или других факторов (динамика психопатий). Статический и динамический разрез одной и той же психопатической личности — вот принцип отечественного понимания предмета, принцип, что не всегда, к сожалению, удается последовательно совершить. светло при таких условиях, что статический разрез личности, как точка приложения внешнего фактора, обязан изучаться и излагаться раньше, чем ее динамика, в которую должны войти формы реакции данной личности на то либо второе внешнее раздражение. Действительно, в ходе судьбы статика не отделима от динамики; так как понятие о статике имеется понятие в достаточной мере условное, абстрактное, практически математическое, но все же определенные особенности личности к известному моменту судьбы индивидуума (к 18-20 годам) выясняются более либо менее стойкими, установленными и смогут быть забраны, как что-то данное, как статический материал, как исходная точка динамики. Возможно, — и это кроме того возможно — то, что мы обрисовываем в статике, имеется что-то производное, имеется уже итог динамики; возможно, число главных типов («статических») значительно меньше, чем забрано в отечественном изложении, но мы не желали бы сообщить больше того, что на данный момент знаем.
Неспециализированные вводные мысли
Современное учение о конституциональных психопатиях было следствием углубленной клинической разработки области так называемых пограничных состояний, — пограничных между «душевными» и «нервными» заболеваниями, с одной стороны, и между душевным здоровьем и душевной болезнью — с другой. Область эта обнимает материал, в значительной мере разнородный. Ко мне входят и легкие абортивные формы психозов — процессов (прогредиентные формы) с определенным моментом начала заболевания, и явления, замечаемые в течение всей жизни у неправильно организованных, дисгармоничных личностей. Первые, как бы мягко они не протекали и какие конкретно бы мало заметные трансформации по окончании себя ни оставляли, постоянно представляют что-то чуждое главной тенденции, направляющей развитие данной личности. При них в движение жизненных процессов организма непременно вмешивается некий особенный, обусловливающий сдвиг, фактор и начинается развитие явлений, каковые, будучи чуждыми всей личности и организму, приводят ее абсолютно либо частично к разрушению и изменению, к упадку. Принципиально несущественно, отражается ли в этих обстоятельствах болезненный процесс явлениями резкими, броскими либо только очень не сильный, идет ли он скоро либо медлительно, дает ли остановку в собственном течении, либо все время прогрессирует; нет исходя из этого никакой необходимости трактовать раздельно легкие формы таких психозов-процессов вне рамок описания главных их групп. Совсем в противном случае обстоит дело по отношению к тем случаям, где ненормальные явления не воображают результата вмешательства инородного процесса, а выясняются врожденными, свойственными самому существу личности и развивающимися лишь в тех пределах, в которых этого требуют ее простое жизненное развитие либо условия ее соотношений с окружающей средой. Для обозначения подобного рода форм употребляется термин «конституциональные психопатии». Соответственно этому психопатическими именуются личности, с молодости, с момента сформирования воображающие последовательность изюминок, каковые отличают их от так называемых обычных людей и мешают им безболезненно для себя и для других приспособляться к окружающей среде. Свойственные им патологические особенности являются постоянные, врожденные особенности личности, каковые, не смотря на то, что и смогут в течение судьбы усиливаться либо развиваться в определенном направлении, но в большинстве случаев не подвергаются какое количество-нибудь резким трансформациям. Нужно добавить наряду с этим, что речь заходит о таких особенностях и чертах, каковые более либо менее определяют целый психологический вид индивидуума, накладывая на целый его душевный уклад собственный властный отпечаток, потому что существование в психике того либо иного субъекта по большому счету каких-либо отдельных уклонений и элементарных неправильностей еще не дает основания причислять его к психопатам. Так, психопатии это — формы, каковые не имеют ни начала, ни финиша; кое-какие психиатры определяют психопатические личности, этих постоянных жителей области, пограничной между душевными болезнями и душевным здоровьем, как неудачные биологические вариации, как чрезмерно на большом растоянии зашедшие отклонения в сторону от определенного среднего уровня либо обычного типа. Помимо этого, для большого большинства психопатий характерным есть кроме этого показатель недостаточности, дефектности, неполноценности в широком смысле слова, в то время как отклонения в сторону усиления хороших особенностей личности, не смотря на то, что и ставят время от времени субъекта также вне рамок обычного среднего человека ни за что не дают еще права причислять его к психопатам. При определении психопатий возможно кроме этого исходить из практического показателя, выдвигаемого Шнейдером, по словам которого психопатические личности, это — такие ненормальные личности от ненормальности которых страдают либо они сами, либо общество. Нужно добавить, что это — личности, каковые, пребывав в простой судьбе, сильно отличаются от обычных, обычных людей, они, кстати, легко вступают в конфликт с правилами общежития, с законом, но появлявшись, добровольно либо по решению суда, в стенках особого заведения для душевнобольных, не меньше сильно отличаются и от простого населения этих учреждений.
Количественная сторона дела, степень психопатичности, в случае, если возможно так выразиться, само собой разумеется, возможно так громадна, что при наличии данной степени психопат возможно весьма далек от пограничной полосы и полностью подлежать закрытому психиатрическому учреждению, — но очень много психопатов находится именно на границе между больными и здоровыми.
Нужно заявить, что разделение всех эндогенных форм, изучаемых психиатрией, на болезненные процессы (психозы-процессы), с одной стороны, и конституциональные психопатии — с другой, есть все же только рабочей догадкой, хотя бы и крайне полезной, абсолютность которой ограничивается двумя мыслями: 1) практической трудностью постановки установления наличности и точного диагноза сдвига, трудностью, разрешающей некоторым психиатрам вычислять узнаваемые группы психопатий скрытыми процессами (так именуемые, эпилепсии и латентные шизофрении), и 2) несомненным существованием комбинаций, где процесс начинается на земле конституциональной странности.
Вопрос об этиологии психопатий весьма сложен. Огромную роль в их происхождении с покон веков приписывали тому, до сих пор слишком мало узнанному биологическому процессу, что именуется вырождением. К сожалению, понятие это до сих пор остается очень неизвестным. По крайней мере использование его в интересующей нас области определенно подчеркивает факт врожденности психопатий. Наряду с этим большинство их должна быть отнесена к состояниям не только врожденным, но и унаследованным, некая несколько, по видимому, имеет в собственной базе так именуемое «повреждение зачатка», и маленькая, возможно, относится к последствиям внутриутробных повреждений и заболеваний. От последних принципиально нельзя отделить кое-какие состояния, являющиеся результатом неполного выздоровления (выздоровления с недостатком) по окончании прошедших в раннем детском возрасте болезней, наряду с этим, само собой разумеется, обращение может идти лишь о тех случаях, в то время, когда нет налицо какое количество-нибудь заметной умственной отсталости. Совсем несомненна огромная роль сифилиса, пьянства, а возможно, и туберкулеза своих родителей в этиологии психопатий. Но пути, по которым эти факты оказывают собственный влияние, остаются совсем малоизвестными. Часть психиатров до сих пор поддерживает выдвинутое Морелем представление как бы о медлительно протекающем больном ходе, поражающем не отдельную людскую личность, а последовательность сменяющих друг друга поколений. Другие ограничивают влияние указанных вредностей процессом уже вышеупомянутого «повреждения зачатка», которое, строго говоря, нельзя относить к числу наследственных факторов. В случаях несложной передачи в неизменном виде одних и тех же психопатических особенностей от одного поколения второму довольно много сказать не приходится, потому что они несомненны, но, по-видимому, нередки и такие случаи, в то время, когда психопатическая личность воображает неудачную комбинацию наследственных задатков, самих по себе ничего патологического не воображающих. В этих обстоятельствах кое-какие, отдельные показатели, имеющиеся у отца и у матери, будучи родственными либо кроме того тождественными в собственной базе, смогут взаимно усиливать друг друга, получая так непропорционально ответственное значение в психологическом виде некоторых либо всех представителей потомства. Наконец, известную роль, возможно, направляться отнести кроме этого сочетанию качеств, противоречащих друг другу либо по большому счету между собой дисгармонирующих, к примеру сочетанию повышенных требований к судьбе с недостаточным интеллектом либо со слабостью воли, робостью и нерешительностью. К сожалению, до сих пор нет достаточного фактического материала, дабы обосновать либо опровергнуть все для того чтобы рода предположения.
Уяснению механизма, лежащего в базе неспособности психопатов приспособляться к действительности, довольно много оказывает помощь понятие о задержке развития. Часто, сталкиваясь с психопатическими проявлениями, мы нечайно приобретаем чувство чего-то недоразвитого, детского; таковы хотя бы повышенная внушаемость, склонность к преувеличению и чрезмерно развитая деятельность фантазии у «истеричных» субъектов, эмоциональная неустойчивость — у эмотивно-лабильных и конституционально-нервных, слабость воли — у неустойчивых психопатов, находящееся во власти аффектов, некритическое мышление — у параноиков и т.д. Для того чтобы рода психологические недостатки Крепелин растолковывает недостаточным развитием тех или других сторон личности и именует частичными, парциальными инфантилизмами (в основном чувства и воли) в противоположность полному, тотальному психологическому инфантилизму, находящему собственный определенное клиническое выражение в олигофрении.
Известность купила попытка Кречмера установить связь между характером и строением тела, попытка не смотря на то, что и не приведшая до тех пор пока к неоспоримым итогам, но воображающая для интересующей нас области значение и принципиальный интерес в виду того, что создатель в собственной работе исходил из наблюдений как над душевнобольными в собственном смысле этого слова, так и над конституциональными психопатами.
Приведенные мысли, возможно, сделаются более понятными в связи с той отличительной изюминкой учения о психопатиях, которая выражается положением, что изучаемые формы не имеют определенных границ; будучи довольно часто тяжело отличимыми от нерезко выраженных психозов, они, иначе, уже совсем незаметным образом сливаются с так называемой нормой, иоо между психопатическими изюминками и соответствующими им «несложными людскими недочётами» отличие, большей частью, лишь количественная, а не качественная, так именуемые «обычные» характеры (в случае, если лишь таковые существуют) без всяких границ переходят в патологические; именно поэтому событию мы имеем тут дело то со случаями, на большом растоянии входящими в патологию, то с лицами, никем не вычисляемыми за больных. Нужно добавить, что границы между отдельными психопатиями столь же расплывчаты и неизвестны, как и неспециализированные рамки всей данной, подлежащей изучению, области. Выделяемые нами отдельные формы, большей частью, воображают неестественный продукт схематической обработки того, что-наблюдается в конечном итоге: в действительности чистые формы психопатий в том виде, как их принято обрисовывать, видятся редко: в жизни преобладают формы смешанные, — из этого и большая неустойчивость и необыкновенное многообразие отдельных признаков.
Как мы говорили, психопаты в большинстве случаев отличаются недостаточной свойством приспособляться к окружающей их среде и легко вступают в конфликты с обществом. Содержание этих распрей не редкость весьма разнообразно, и представителей подлежащей отечественному описанию группы мы видим в самых разнообразных публичных положениях, — в общем, диапазон их социальной деятельности весьма широкий: от благодеяний до правонарушения; по отношению к некоторым из них время от времени нечайно напрашивается ветхий французский термин — абсурд поступков: психопаты этого типа рассуждают отлично, верно, логично, а поступают, действуют весьма «не хорошо» впредь до совершения уголовно наказуемых поступков. Исходя из этого учение о психопатиях имеет не только узкомедицинское, но и социальное значение, в частности неприятность преступности вряд ли возможно верно решена, в случае, если проигнорировать среди преступников наличность большого процента психопатов. Поэтому конкретно по делам о психопатах психиатрам особенно довольно часто приходится выступать специалистами в судах, давая заключение об их правонарушениях, заключения, от которых часто зависит и будущее обвиняемого, и безопасность общества.
Статика психопатий
Несколько циклоидов
Конструктивио-делрессивиые . В чистом виде эта несколько немногочисленна. Дело идет о лицах с неизменно пониженным настроением. Картина мира как словно бы покрыта для них траурным флером, жизнь думается тщетной, во всем они отыскивают лишь мрачные стороны. Это — прирожденные пессимисты. Всякое весёлое событие на данный момент же отравляется для них мыслью о непрочности эйфории, от будущего они не ожидают ничего, не считая трудностей и несчастья, прошлое же доставляет лишь угрызения совести по поводу настоящих либо мнимых неточностей, сделанных ими. Они очень чувствительны ко всяким проблемам, другой раз весьма остро реагируют на них, а помимо этого, какое-то неизвестное чувство тяжести на сердце, сопровождаемое тревожным ожиданием несчастья, преследует неизменно многих из них. Другие никак не смогут отделаться от уверенности в собственной виновности, окрашивающей для них очень тяжелым эмоцией воспоминания о самых простых поступках молодости. Соответственно этому им довольно часто думается, что окружающие относятся к ним с презрением, наблюдают на них свысока. Это заставляет их сторониться вторых людей, замыкаться в себе. Другой раз они так погружаются в собственные самобичевания, что совсем перестают интересоваться окружающей действительностью, делаются к ней равнодушными и равнодушными. Всегда безрадостные, мрачные, обиженные и малоразговорчивые, они нечайно отталкивают от себя кроме того сочувствующих им лиц. Но за данной безрадостной оболочкой в большинстве случаев теплится громадная доброта, способность и отзывчивость осознавать душевные перемещения вторых людей; в тесном кругу родных, окруженные воздухом любви и сочувствия, они проясняются: делаются радостными, приветливыми, разговорчивыми, кроме того юмористами и шутниками, для того, но, дабы, чуть проводив собственных гостей либо покинув радостное общество, опять приняться за мучительное копание в собственных душевных ранах. Во внешних их проявлениях, в перемещениях, в мимике большей частью видны следы какого-либо заторможения: опущенные черты лица, бессильно повисшие руки, медленная походка, скупые, вялые жесты, — от всего этого так и веет неисправимым унынием, Какая бы то ни была работа, деятельность в основном им неприятна и они не так долго осталось ждать от нее утомляются. Помимо этого, в сделанном они подмечают в основном неточности, а в том, что предстоит — столько трудностей, что в предвидении их нечайно опускаются руки. К тому же большая часть из них в большинстве случаев неспособно к продолжительному волевому напряжению и легко впадает в отчаяние. Все это делает их очень нерешительными и неспособными ни к какой действенной инициативе. Интеллектуально для того чтобы рода люди довольно часто стоят весьма высоко, не смотря на то, что, большей частью, умственная работа окрашена для них не очень приятно, сопровождаясь эмоцией громадного напряжения, — тут больше всего отражается внутреннее торможение, проявляющееся в чрезвычайной медленности интеллектуальных процессов: среди них преобладают «тугодумы».
Физическое их самочувствие обыкновенно находится в полном согласии с настроением: их преследует чувство разбитости и постоянной усталости, в особенности по утрам, голова думается несвежей, мучает чувство давления в ней, кое-какие жалуются на тяжелые мигрени. Кишечник трудится не хорошо и постоянные запоры еще больше ухудшают настроение. Другой раз и желудок выясняется не в порядке, делаясь жертвой всевозможных нервных диспепсий. Большая часть жалуется на недостаточный и неосвежающий сон, что к тому же довольно часто прерывается кошмаром, сменяясь днем тяжело преодолеваемой сонливостью.
У некоторых из обрисовываемых нами людей внутренняя угнетенность и заторможение до некоей степени компенсируются во вне волевым напряжением, очень тяжело, но, им дающимся: часто возможно видеть, как в 60 секунд усталости либо ослабления воли у них спадает надетая на их настоящее «я» маска, обнажая настоящее их лицо, — и место радостного балагура занимает полный неисправимого внутреннего отчаяния вялый меланхолик.
Довольно часто для того чтобы рода лица уже в юные годы привлекают внимание собственной задумчивостью, боязливостью, капризностью и плаксивостью. Чаще, но, периодом, в то время, когда выявляются особенно ярко черты конституциональной депрессии, не редкость возраст полового созревания, в то время, когда у казавшихся раньше совсем обычными подростков начинается сдвиг в настроении: до того — радостные, общительные, живые, они начинают чувствовать тяжелый внутренний разлад, появляются мысли о бесцельности существования, тоскливое настроение и все другие вышеперечисленные особенности, дабы с того времени, то усиливаясь, то ослабевая, сопровождать больного уже до старости, в то время, когда они либо понемногу смягчаются, либо же напротив, усиливаются до того, что принимают очевидно психотические формы. Часто жизненный путь этих психопатов преждевременно обрывается суицидом, к которому они как будто бы готовы в любую 60 секунд судьбы. Наконец, во многих случаях на обрисованном главном фоне от времени до времени развиваются психотические вспышки: либо маниакальные либо депрессивные.
Как уже было сообщено, чистые формы конституциональной депрессии видятся относительно редко. Чаще приходится видеть случаи переходные к смежным группам: конституциональной нервности, в частности — к психастении, время от времени кроме того к конституциональному возбуждению. Мы имеем тогда перед собой то чрезмерно чувствительных, мимозоподобных личностей, болезненно реагирующих на всякую неприятность, то людей, у которых на первый замысел выступают неуверенность в себе, нерешительность, тревожность, то, наконец, случаи, где вместо угнетения отечественное внимание, в первую очередь, останавливается на склонности и раздражительности к гневным вспышкам.
Ковституционально-возбужденные . Эта несколько психопатов воображает полярную противоположность только что обрисованной. Одной из самых занимательных ее изюминок есть то событие, что представители ее в нерезко выраженных случаях фактически считаются в полной мере здоровыми и, вправду, вряд ли смогут быть причислены к людям, доставляющим страдания себе либо обществу. Крепелин обрисовывает их как блестящих, но, большей частью, неравномерно одаренных субъектов, каковые изумляют окружающих многосторонностью и гибкостью собственной психики, достатком мыслей, довольно часто художественной одаренностью, отзывчивостью и душевной добротой, а основное, в любой момент радостным настроением. Это люди, скоро откликающиеся на все новое, энергичные и предприимчивые. Но при более близком знакомстве с ними наровне с перечисленными хорошими чертами в их духовном виде привлекают внимание и особенности другого порядка: внешний блеск другой раз соединяется с неустойчивостью интересов и большой поверхностностью, каковые не разрешают внимание на долгое время задерживаться на одном и том же предмете, общительность переходит в постоянную потребность и чрезмерную болтливость в увеселениях, в работе не достаточно выдержки, а предприимчивость ведет к построению воздушных замков и грандиозных замыслов, кладущих начало широковещательным, но редкодоводимым до конца начинаниям. С этими людьми весьма приятно видеться в обществе, где они очаровывают своим остроумием, открытым характером и приветливостью, но не всегда легко поддерживают деловые отношения: кроме того, что их обещаниям нельзя верить, многие из них очень большого мнения о себе и исходя из этого с громадным неудовольствием выслушивают возражения против высказываемых ими мыслей либо критические замечания по поводу развиваемых ими проектов, разрешая в это же время себе остроты и насмешки, время от времени очень меткие, но весьма больно задевающие собеседника. В более быстро выраженных случаях мы видимся уже с несомненными психопатическими изюминками, кладущими определенный отпечаток на целый жизненный путь таких людей. Уже в школе они привлекают внимание тем, что, владея в общем хорошими свойствами, обучаются обыкновенно не хорошо: очень неустойчивое внимание не разрешает им на долгое время сосредоточиваться на одном предмете, исходя из этого они легко отвлекаются, не могут к усидчивой работе и решительно не в состоянии вынудить себя заниматься систематически. Малоаккуратные, они довольно часто пропускают занятия, заполняя собственный время любой деятельностью, лишь не школьной работой. В следствии они усваивают большей частью, лишь поверхностно связанные между собой обрывки знаний, довольно часто претерпевая неудачи а также трагедии при разного рода испытаниях знаний. Помимо этого, они легко распускаются и выходят из повиновения, делаясь вожаками товарищей во всех коллективных шалостях. Их дурно направленная способность и энергия увлекать за собой вторых другой раз причиняет такие большие проблемы школьному руководству, что, не обращая внимания на многие привлекательные изюминки этих милых шалунов, оно начинает стараться от них отделаться; с трудом переносят они при собственных наклонностях и военную службу, довольно часто нарушая дисциплину и подвергаясь всевозможным взысканиям. Рано пробуждающееся интенсивное половое влечение ведет за собой бессчётные эротические эксцессы, каковые часто непоправимо калечат их физическое здоровье. Довольно часто подобного рода больные оказываются, помимо этого, малоустойчивыми по отношению к приёму спиртного и легко спиваются: радостные и легкомысленные, они не только легкомысленно прокучивают все, что у них имеется, но влезают в неоплатные долги. При всем том они вовсе не довольно часто опускаются на дно: предприимчивые и находчивые, такие субъекты обыкновенно выпутываются из самых затруднительных положений, проявляя наряду с этим воистину изворотливость и изумительную ловкость. И в зрелые годы их жизненный путь не идет прямой линией, а все время совершает громадные зигзаги от крутых подъемов до быстрых падений. Многие из них знают очень удачи и большие достижения: остроумные изобретатели, удачливые политики, ловкие аферисты, они время от времени шутя взбираются на самую вершину публичной лестницы, но редко продолжительно на ней удерживаются, — для этого у них не достаточно серьезности и постоянства. Нельзя не подчернуть, что в собственной практической деятельности они далеко не всегда отличаются моральной щепетильностью: по характерному им легкомыслию они просто проглядывают границу между разрешённым и запретным, а, самое основное, их бурный темперамент просто не разрешает им все время удерживаться в морали и узких рамках законности. Мы время от времени видим представителей этого типа запутавшимися в больших мошенничествах, в каковые их увлекает не находящая в простых условиях достаточного применения кипучая энергия, развивающая у них неутомимую жажду приключений и страсть к рискованным фирмам. Чаще, но, мы видимся с более невинной склонностью ко хвастовству и лжи, связывающейся обыкновенно с чрезмерно развитым воображением и проявляющейся в фантастических измышлениях о собственном высоком положении и о ни при каких обстоятельствах в конечном итоге не совершавшихся подвигах, а другой раз — легко в рассчитанных на создание сенсации выдумках о каких-нибудь невиданно грандиозных событиях (близость к патологическим лгунам).
Несколько относительно невинных болтунов при наличности более быстро некоторой раздражительности и выраженного самомнения образует естественный переход к второй, намного более неприятной, разновидности обрисовываемого типа, к так называемым «несносным спорщикам». Это люди, каковые все знают лучше вторых, очень не обожают слушать и особенно не терпят возражений, вызывающих у некоторых из них неудержимые гневные вспышки. Переоценивая собственный значение, они склонны предъявлять совсем неосуществимые притязания, а, встречая противодействие и непризнание, легко вступают на путь упорной борьбы за собственные мнимые права. В данной борьбе они обыкновенно не останавливаются ни перед чем. Выведенные из себя, они совсем не считаются с правилами общежития, требованиями и дисциплиной закона, ведут себя вызывающе грубо с окружающими, осыпают собственных соперников бранными словами и всевозможными оскорблениями, искренно не подмечая всей непозволительности собственного поведения. Довольно часто они начинают совсем неосновательные судебные процессы, каковые другой раз очень настойчиво выполняют до самых последних инстанций, неизменно подстегиваемые испытываемым ими противодействием. От настоящих паранойяльных сутяг такие «псевдокверулянты» отличаются все-таки меньшим постоянством, способностью и большей мягкостью характера под влиянием изменившегося настроения от времени до времени приходить к пониманию нелепости собственных выходок, а время от времени и склонностью к примирению.
Что касается физических особенностей и телосложения обрисовываемых психопатов то, по-видимому, больше всего среди них «пикников» Кречмера: людей, наклонных к полноте, с мягкими чертами лица, здоровым, довольно часто хорошим пищеварением и чрезмерным аппетитом, в пожилые годы легко заболевающих подагрой. Это — субъекты с оживленной, естественной и ясной мимикой, значительно чаще стремительные и подвижные, время от времени, но, пара склонные к лени и сибаритству, прихотливо переплетающимися у них с активностью и большой энергией.