Исторически первым целостным логико-познавательным (философским) подходом к изучению науки был неопозитивизм (логическийпозитивизм), появившийся на протяжении научной революции начала XX века. Наиболее значимыми темами, проблемами, над которыми вспоминали неопозитивисты, были: предмет философии науки (хорошей науки), роль знаково-символических средств научного мышления, соотношение эмпирического базиса и теоретического аппарата науки, роль и сущность математизации и по большому счету формализации научного знания.
Неопозитивисты развили дальше правила, выдвинутые позитивистами XIX в., в частности идеи родоначальника позитивизма О. Конта (1798 – 1875) на сущность научного познания и науки: а) скромность претензий – опираться лишь на эти опыта; б) антиметафизичность – освобождение от всяких теоретических построений, в частности от философии, на том основании, что любая наука сама себе философия.
Так неопозитивисты (логические позитивисты – Карнап, Шлик, Нейрат, Рейхенбах, и др.) – противопоставили науку философии, заявив тщетными глобальные ф.илософские вопросы устройства мира в целом, сущности человека, его места в мире и т.д. Они считали, что ни наука, ни научная философия разрешёнными вопросами заниматься не должны, потому, что они не поддаются умелой проверке – это область мастерства. Единственно вероятной пользой от философии есть ее анализ научных высказываний. Исходя из этого философия должна быть философией науки, цель ее – анализ языка науки, построение формальных моделей научного знания.
Логические эмпиристы идеал (стандарт) научного знания отождествляли с формальной логикой, математическими теориями и математикой. Исходя из этого язык математики и логики был для них главным. Логический анализ науки обязан вытеснить из нее тщетные предложения и распознать идеи и истинные утверждения.
У логических эмпиристов мир представал как совокупность чувственных впечатлений. То, что дано нам в эмоциях, мы можем знать с безотносительной достоверностью. Познание сводится только к описанию (описание есть составной частью обоснования научного знания) чувственных впечатлений, каковые должны быть запротоколированы. Г. Рейхенбах (1891–1953) вводит различие между «контекстом обоснования» и «контекстом открытия» знания, отделяя процесс появления нового знания от процесса его обоснования. Наряду с этим первая составляющая абсолютно исключалась логическими позитивистами из сферы науки.
В базе науки лежат протокольные предложения, они составляют незыблемый эмпирический базис науки (потому, что высказывают «чистый» чувственный опыт субъекта познания). Цель научного познания в изобретении все новых и обобщения способов и новых объединения протокольных предложений до теорий. Исходя из этого в науке существует кроме этого теоретический уровень, хороший (меньшей достоверностью) от эмпирического.
Рост научного знания имеется не что иное, как простое суммирование (кумуляция) протокольных теорий и предложений, строящихся на их базе.
Неопозитивисты пробовали сконструировать неспециализированный для всех обстановок (интерсубъективный) протокольный язык. И внесли предложение в качестве такового язык физики.
Неопозитивисты постарались совершить четкую разграничительную линию, разделяющую философию и науку, эмпирическое знание от теоретического. Они дробят знания на а) синтетические – эмпирические, несущие сведения о мире, и б) аналитические – теоретические, имеющие конвенциальную природу и не несущие содержательной информации о мире.
Науки, складывающиеся из аналитических утверждений, именуются логическими позитивистами формальными, к таковым относятся логика, математика, философия. Все умелые экспериментальные науки состоят преимущественно из синтетических утверждений. Наряду с этим предпочтение отдавалось эмпирическим знаниям, они решали судьбу теоретического знания методом выводимости одних знаний из вторых посредством гипотетико-дедуктивного способа.
Наряду с этим схема гипотетико-дедуктивного способа, что главенствовал у логических позитивистов, была следующая: законы физики выступают начальными догадками об устройстве мира. После этого из этих догадок посредством логики, математических уравнений выводятся частные следствия, каковые после этого находят эмпирическую проверяемость.
Более четко мысль отделения научных высказываний от ненаучных, примата эмпирических знаний над теоретическими раздалась в следующих параметрах, правилах научности, предложенных неопозитивистами: 1) принцип верификации – научным есть такое суждение, которое возможно установлено опытом либо сведено к логико-математическому высказыванию. Другими словами верификация идей – это проверка их на истинность при помощи подтверждения фактами.
2) принцип физикализма – научными являются суждения, растолковываемые за конами физики, потому что язык физики – универсальный язык науки.
3) принцип конвенционализма – в базе естественно-научных теорий лежат произвольные соглашения (конвенции) между учеными, базирующиеся на мыслях удобства, целесообразности в выборе того либо иного понятийного аппарата.
Эти положения составили базу так называемой «стандартной позитивистской модели познания», в которой имели место попытки понимания роста научного знания на базе чистого языка наблюдения, выведения одних утверждений науки из вторых на базе правил логики, дистанцирования эмпирического уровня от теоретического, проведение демаркационной (различительной) линии между научными и концепциями и ненаучными утверждениями.
Но, начиная с 50-х гг. XX столетия, логический позитивизм вступает во время кризиса. Причем кризис наступил не столько из-за внешней критики, сколько осознания неадекватности и внутренней недостаточности. Логика настоящего развития знания показывала на то, что ни один пункт программы логических позитивистов не выполняется: нет твёрдой разделительной линии между аналитическими и синтетическими высказываниями, контекст обоснования знаний связан с контекстом открытия, протокольные предложения, высказывающие «чистый» чувственный опыт субъекта, в действительности сильно субъективно окрашены и теоретически нагружены, поэтому не существует незыблемого эмпирического базиса.
В следствии в 60-е годы XX столетия направленность философских воззрений на науку начинает изменяться. Появляется постпозитивизм – историческое направление в западной философии науки, отходящее от ориентации на изучение лишь формально-логических конструкций научного знания, обращающееся к историй науки, к анализу ее движущих сил.
Вместо разработки совершенной модели познания постпозитивизм применяет факты настоящей истории развития науки, демонстрируя зависимость познавательного процесса от общества и от познающего индивида. Особенное внимание в постпозитивизме стали уделять тупиковым ситуациям и аномалиям в науке, конкуренции теорий. Как следствие этого показались требования учитывать философский, культурно-исторический фон, на котором развертываются научные изучения.
Происходит отказ от обезличивания науки, авторитетов и игнорирования традиций научных коллективов. В следствии главными темами постпозитивизма становятся вопросы: как появляются теории, каковы критерии их сравнения, как они получают признания и т.д. Вместо философии и резких противопоставлений науки, постпозитивисты ищут связи между составляющими науки, между философией и наукой, наукой и ненаукой. Они вводят понятие «состояния революции» в науке и обычного ее развития.
Одним из первых представителей постпозитивизма был К Поппер (1902). Он критиковал стандартную позитивистскую модель познания, в частности идею «чистого эмпиризма», утверждая, что эмпирические высказывания не меньше подвержены неточностям, чем теоретические. Поппер выступил против существования чистого языка наблюдения, не содержащего никаких теоретических идей.
Верификационному принципу он противопоставляет принцип фальсификации – научной есть такая теория, применительно к которой постоянно найдётся факт, ей противоречащий. Наряду с этим, в случае, если теория фальсифицирована, она должна быть полностью видоизменена либо заменена более успешной теорией.
Наряду с этим термин «факт» трактуется Поппером обширно – это не только сами факты, но и все мыслимые утверждения о фактах. Потому, что результатом фальсификации теории есть выдвижение второй, то в научном изучении мы должны стремиться не к спасению теории, а напротив, пробовать любыми средствами опровергнуть ее.
Согласно точки зрения Поппера, существует только два типа нефальсифицируемых, а следовательно, ненаучных теорий: а) теории с врожденной нефальсифицируемостью, к примеру теория психоанализа Фрейда и б) теории с купленной фальсифицируемостью, в то время, когда приверженцы данной теории отказываются вычислять ее опровергнутой, к примеру теория Маркса.
Принцип фальсификации Поппера был призван не только отделять научные теории от ненаучных, но и сравнивать научные теории по степени их предпочтительности: из двух верных догадок предпочтительнее будет та, которая предполагает больше эмпирических обстановок по ее проверке, другими словами та, у которой больше потенциальных фальсификаторов. Понятие потенциальный фальсификатор означало наличие эмпирически контролируемых, операциональных следствий, что имеет (либо должна иметь) любая теория.
В методологии Поппера выговор делался на негативных примерах, доводах, фактах, опровержениях, другими словами на критике существующих и выдвигаемых теорий, с целью нахождения подлинных научных знаний. А потому, что все научные знания имеют, согласно точки зрения Поппера, гипотетический темперамент, «все строение науки стоит на сваях, забитых в болото, где строение – теории, сваи – факты» (62. С. 46).
Однако Поппер пытается обосновать необходимость объективности научного знания и с целью этого выдвигает теорию «трех миров»: физический (предметный) либо мир физических состояний; ментальный (внутренний мир субъекта), мир состояний сознания; мир объективного, научного знания (теории, неприятности, догадки, идеи, материализованные в научных изданиях, книгах и т.д.).
В познавательном смысле эти миры не сводимы друг к другу: человек, создав теорию и закрепив ее в научном языке, дает ей объективное существование и с этого момента она перестает принадлежать субъекту (не смотря на то, что может оказывать влияние на его деятельность). Исходя из этого мир знаний существует независимо от мира состояния сознания (ментальный мир).
Но конкретно в мире объективного знания происходит рост научного знания, под которым Поппер, в первую очередь, осознавал последовательную смену научных теорий с возрастанием степени их совершенства (любая последующая теория способна растолковать не только эмпирические факты, обрисовываемые прошлой теорией, но и новые, не узнаваемые до сих пор). Рост научного знания у него имеется частный случай неспециализированных мировых эволюционных процессов: «рост знания… имеется неповторяющийся кумулятивный процесс, но процесс элиминации неточностей. Это скорее дарвиновский отбор..» (63. С. 144).
Поппер дает схему этапов роста научного знания: П1 (постановка неприятности) – Р (предполагаемое решение проблемы) – К (критический анализ предполагаемого ответа) – П2 (корректировка неприятности) и снова повторение цикла впредь до успешного разрешения неприятности (образование теории). Возрастание совершенства теорий имеется их приближение к истине. Наряду с этим критерий совершенства теорий рассматривается Поппером лишь в плоскости их эмпирического содержания/
Ученик К. Поппера И. Лакатос (1922 – 1974), отмечая несоответствия в концепции науки Поппера, обратил внимание на тот факт, что в истории науки имеет место поразительная устойчивость научных теорий, не обращая внимания на существование огромного количества эмпирических аномалий по отношению к ней. И это он растолковывает наличием в науке устойчивых исследовательских программ, каковые включают в себя целую цепочку теорий, взаимосвязанных на базе ответа однотипных неприятностей.
По большому счету истории науки Локатос придаёт значение в собственной концепции науки. Он думает, что исторические факты развития науки и являются тем «квазиэмпирическим базисисом», на котором обязана строиться философия науки.
Устойчивость, фундаментальность научной программы обеспечивается наличием в ее структуре ядра, предохранительного пояса,хорошей и негативной эвристик, принимаемых конвенциально (по соглашению).
Ядро программы – это онтологические допущения, существующие без трансформации на всем протяжении развития программы. Это, согласно точки зрения Локатоса, метафизическая (философская, метатеоретическая) база программы, включающая в себя основные законы типа законов механики Ньютона.
Предохранительный пояс – это вспомогательные догадки, берущие на себя удары умелых опровержений, изменяющиеся по ходу развития программы и сохраняющие неспециализированное ядро программы.
Негативные эвристики включают методологические и методические запрещения, направленные на недопущение умелых опровержений.
Хорошая эвристика – это совокупность правил, каковые подсказывают, как справляться с аномальными фактами, в каком направлении изменять вспомогательный пояс, дабы перевоплотить аномальные факты в примеры, подтверждающие правильность программы.
В жизни каждой программы имеется стадия вырождения и прогрессивная стадия. Ветхая программа умирает лишь тогда, в то время, когда будет уничтожено жёсткое ядро программы, в то время, когда появляется соперничающая – новая, лучше обрисовывающая, растолковывающая и предвещающая замечаемые явления. Не борьба фактов с теориями, а существование соперничающих программ, согласно точки зрения Локатоса, есть источником развития научного знания.
Наряду с этим наличие борьбы может продолжаться весьма долго в истории науки, исходя из этого «ни логическое подтверждение противоречивости, ни вердикт ученых об экспериментально найденной странности не смогут одним ударом стереть с лица земли исследовательскую программу» (36. С. 222). оптимальнее соотносить каждую исследовательскую программу с историей науки, которая и обязана продемонстрировать, какая из имеющихся концепций самый идеальна («умным» возможно быть лишь задним числом» (36. С. 222).
Каковы критерии сравнения исследовательских программ? Согласно точки зрения Локатоса, исследовательская программа обязана принимать во внимание прогрессивной , пока она предвещает новые факты (в то время, когда ее теоретический рост предвосхищает эмпирический рост), она останавливается в росте, в случае, если эмпирические факты обгоняют теорию, другими словами программа растолковывает факты задним числом.
Хорошим следствием концепции науки Локатоса есть введение им непрерывности и проблемы прерывности в науке: этап совершенствования теорий в рамках программы, задействование хорошей предохранительного пояса и эвристики в виде формулировки запасных догадок – эволюционный этап, смена программ – революция в науке.
Для развития науки, согласно точки зрения Локатоса, достаточно ее собственных внутренних неприятностей, импульсы со стороны ответственной роли не играются: социально-экономические (влияние производства), психотерапевтические факторы (факты научной судьбе), описание научных учреждений и др. имеют случайный темперамент и создают только фон, сопутствующий логическому развертыванию научных изучений. Исходя из этого задача философии науки в форме рациональной реконструкции истории науки и содержится в том, дабы отделить внутреннюю историю от внешней, очистить историю науки от случайностей: «внешняя история не имеет значительного значения для понимания науки» (36. С. 203).
Другими словами по существу Локатос призывает к фильтрации историко-научных фактов, отдавая предпочтение внутренним детерминантам роста научного знания: упор делается на выяснении научных трансформаций, каковые на его взор высказывают сущность науки, что и есть научно-исследовательской программой (подробнее о проблеме внутренних и внешних факторах развития науки в следующем параграфе данной темы).
Успехи философии науки Локатоса налицо, но его концепция породила и последовательность в полной мере естественных вопросов: как зарождаются программы, существует ли между ними преемственность, куда «уходят» программы по окончании того как исчерпают себя и др. К сожалению, все эти вопросы либо остаются открытыми, либо приобретают неизвестную трактовку в творчестве Локатоса. Так он показывает на то, что каждая программа может сколь угодно продолжительно пребывать в стадии стагнации, которая, согласно его точке зрения, еще не говорит о ее исчерпании.
В следствии в целом попытка улучшения попперовской философии науки Локатосом кончилась полным разочарованием последнего в продуктивности философии науки. «Я нахожу затруднительным разделять поппе-ровский оптимизм в отношении того, что лучшая философия науки будет большой подмогой ученому» (57. С. 158–159).
Т. Кун (1922) в собственном объяснении развития науки делает поворот от логико-методологических к социальным нюансам. История науки у него предстает как следствие деятельности научных сообществ, определяемых типом деятельности и мышления, в форме парадигмы –беспочвенно принимаемой научным сообществом (на определенном этапе его развития) единой совокупности научных теорий, знаков, законов, стандартов ответа задач, онтологических моделей, норм, сокровищ, методических средств, вытекающих из правил данной теории.
Аналитики утверждают три главных смысла, вкладываемых Куном в слово «парадигма» (24. С. 104): а) форма психотерапевтической и социально-психотерапевтической убежденности: Кун проводит различие между внешними импульсами, влияющими на организм человека и чувственными впечатлениями, каковые являются реакцией на эти импульсы. В качестве фактов выступают конкретно чувственные впечатления, они субъективны и зависят от множества внутренних событий (культурности, образованности, приверженности той либо другой парадигме и др.); б) комплект конструктивных средств изучения; в) неспециализированное мировоззрение, организующее и направляющее науку в целом, другими словами метафизика.
Причем в его концепции науки метафизика либо метатеория предшествует научному изучению «чуть ли любое …изучение возможно начато прежде, чем научное сообщество примет решение,… каковы фундаментальные единицы, из которых состоит Вселенная? Как они взаимодействуют между собой и с органами эмоций? Какие конкретно вопросы ученый в праве ставить в отношении таких сущностей и какие конкретно способы смогут быть использованы для их решения?» (35. С. 20). Помимо этого, метафизика (просматривай философские основания науки), согласно точки зрения Куна, присутствует в научных теориях и по большому счету во всех итогах научного изучения.
Парадигмы руководят процессом научного развития, являясь примерами ответа разных неприятностей. Период господства той либо другой парадигмы Кун именует периодом «обычной науки».Во время обычного развития науки ученые действуют по заданным правилам: уточняют, контролируют узнаваемые факты, собирают новые, решают научные головоломки («головоломки» – это «странности», другими словами расхождение принятой парадигмы с фактами).
В том случае, если не удается решить «головоломку» с позиций господствующей парадигмы, и в то время, когда таких аномалий делается довольно много, исследователи знают, что они имеют дело с важной аномалией, они оставляют ветхую парадигму и принимают новую. Это имеется кризис, революция впознании, науке: «переход между соперничающими парадигмами не может быть осуществлен понемногу, ход за шагом при помощи логики и нейтрального опыта… он обязан случиться сходу» (35. С. 191).
Наряду с этим парадигмы любой раз различные, они несоизмеримы, критерии научности исторически относительны, исходя из этого правильных рациональных параметров сравнения парадигм не существует. Не смотря на то, что Кун и формулирует пара требований, которым должны соответствовать научные теории: точность -следствия теории должны соответствовать итогам экспериментов и наблюдений; непротиворечивость – совместимость с признанными теориями; наличие границ применения; простота – стройность и упорядоченность; плодотворность – возможность предвещать факты. Прогресс науки относится лишь к этапу обычного развития науки.
Потому, что знания, накопленные прошлой парадигмой, отбрасываются по окончании ее крушения, научные сообщества вытесняют друг друга, новая парадигма совсем По другому осознаёт мир: формируются новые неспециализированные утверждения, определяющие, какие конкретно неприятности имеют суть и смогут быть решены в ее рамках, а какие конкретно нет, предлагают новые способы ответа.
В случае, если кроме этого учесть то событие, что наука делается людьми со собственными личными изюминками, то, согласно точки зрения Куна, на мотивацию смены парадигм кроме логико-методологических факторов воздействуют и вненаучные события: религиозные, эстетические, этические, метафизические аргументы, где важное значение уже в собственности вере.
История науки, так, предстает у Куна как постоянная смена обычных периодов ее развития революционными переворотами.
Те трудности, с которыми столкнулась западная философия науки на первых этапах собственного развития: неопределенность логико-методологических стандартов научности знания у Куна, неверие в продуктивность философии науки у Лакатоса были «сняты» творчеством П. Фейерабенда.
П. Фейерабенд (1924), как и другие постпозитивисты, начинает собственный творчества с попыток улучшения эмпиристской методологии. С целью этого он вводит принцип теоретического плюрализма: в науке обязан существовать принцип пролиферации: размножения теорий, причем различных других теорий, в базе которых лежат различные метафизические идеи. Это предохраняет науку от застоя и догматизма, разрешает давать разные теоретические интерпретации одним и тем же явлениям.
Но в то время, когда речь идет о сравнении этих теорий посредством эмпирии, Фейерабенд отказывает в существовании таких объективных, адекватных фактов на том основании, что не существует нейтрального языка наблюдения: любая теория формирует собственный личный язык наблюдения.
Другими словами каждые экспериментальные факты, согласно точки зрения Фейерабенда, теоретически нагружены, исходя из этого не существует неспециализированного значения научных терминов, кроме того при наличии общности понятийного языка у сравниваемых теорий значение содержания этих понятий не сходится, потому, что в них заложены различные теоретические контексты, со своей стороны зависящие от метафизических (в частности онтологических) оснований, каковые все время изменяются, исторически разнообразны, а следовательно, ненадежны. К источникам метафизического плюрализма направляться кроме этого, согласно точки зрения Фейерабенда, отнести различия мировоззренческих и социальных позиций ученых, исходя из этого знание нагружено не только теоретически, но и идеологически.
Поэтому любая теория появляется как полностью непохожая на другие, исходя из этого нельзя судить о преимуществах либо недочётах тех либо иных теорий, исходя из этого между ними нет связей и неспециализированного; все они несоизмеримы, равноправны и есть в праве на существование – «все подходит», «все разрешено» (главные положения методологического анархизма). Аристотелевская физика с позиций стандартов научности античности так же научна, как и физика Галилея, в соответствии с параметрам научности Нового времени. В способах познания также господствует «анархия»: нет универсальных способов познания.
Фейерабенд, но, констатирует в истории развития науки вытеснение одних теорий вторыми, но происходит это не по научным параметрам, стандартам: люди, борясь за власть посредством собственного красноречия, уловок, хитростей, внушают вторым превосходство той либо другой научной точки зрения. Конкретно так, согласно точки зрения Фейерабенда, было с теорией Галилея: его концепция имела успех не в силу научного таланта Галилея, его рациональных доводов, а по причине того, что он первым начал излагать собственные научные идеи на итальянском языке, был блестящим полемистом, умел собственные мысли на бумаге.
Наука у Фейерабенда имеется продукт произвольного людской творения, она имеется переплетение идей, неточностей, открытий, чувств, социального влияния и т.д. У науки нет преимуществ по сравнению с другими духовными сферами: религией, мастерством, моралью и т.д. Наука является нашим жаждам и возможно направлена как в сторону гуманизма (образ кошечки), так и напротив (образ дракона).
Создание универсальных научных правил, научных традиций, их использование и общественное закрепление в ходе образования, согласно точки зрения Фейерабенда, несовместимо с гуманизмом, потому, что принуждает людей направляться определенным стандартам, что мешает формированию индивидуальности, свободы человека. История науки демонстрирует, что каждые методологические правила непременно нарушаются, потому что рискуют стать помехой в развитии науки и это, конечно, нужно для прогресса науки. Исходя из этого методологический анархизм разрешит науке развиваться в прогрессивном, гуманистическом направлении.
М. Полони, как и многие постпозитивисты, ищет антропогенные факторы развития науки: «я продолжаю начатую мной переоценку сокровищ в науке» (61. С. 40). Согласно его точке зрения, приобщение отдельного ученого к научному сообществу не всегда происходит как усвоение рациональных правил и регулятивов научного познания, а как усвоение глубинного, неявного знания.
Поэтому у него существует два типа знания: центральные (явные – теории, законы, факты, материализуемые в книгах, статьях и т.д.) и периферические (скрытые, неявные, невербализованные – навыки, традиции, ценностные ориентации: «в сердце науки существуют области практического знания, каковые через формулировки передать нереально» (61. С. 89).
Полани думает, что не смотря на то, что в отдельных случаях возможно дать рациональную оценку тем либо иным научным достижениям, неспециализированная теория рациональности в науке неосуществима: предложения науки не являются несложным описанием наблюдений. Тут неизбежны суждения, основанные на возможности как результате личностной оценки.
При неявного знания кроме этого, согласно точки зрения Полани, всякие попытки подвергнуть теоретической рефлексии формы неявного научного знания (методические нормы, правила теоретического размышления, стандарты научности) обречены на провал, потому что в принципе не поддаются рациональному осмыслению. Они постигаются посредством интуиции. Степень принятия той либо другой теории зависит от степени личностного «вживания» в нее, степени доверия к ней: «факты, разглядываемые в теории относительности, возможно запомнить в течение нескольких мин., но необходимы много лет чтобы освоить саму эту теорию и заметить эти факты органически встроенными в ее контекст» (61. С. 38).
Любой ученый, считает Полани, неповторим в том смысле, что приобретаемая им информация намного больше, чем та, которая проходит через его сознание. Исходя из этого деятели науки (да и не только они) знают и могут больше, чем смогут выразить, являясь, так, носителем периферийного знания, играющего большую роль в развитии науки.
Периферийное знание, существуя в виде социальных эстафет (в то время, когда знание передается при помощи прямых контактов), а также в виде скрытого смысла в текстах, распространяется по большей части в виде неформальных, содержательных контактов между учецыми, между учениками и учёными: «стать знатоком… возможно только в следствии следования примеру в ярком личном контакте».
Полани дает классификацию формам научения: а) научение приемам действия; б) знаковое научение (установление в собственном сенсорном поле нужной связи между знаком и событием); в) научение верного понимания обстановки через умозаключение, интерпретацию.
Поэтому, призывает Полани, «нужно изучить структуру умений…, одновременно с этим умения запрещено полностью растолковать аналитически, вопрос о мастерстве владения навыками может привести к серьёзным затруднениям» (61. С. 82).
Заканчивая предварительное рассмотрение первых философских концепций науки в рамках неопозитивизма и постпозитивизма, напомним, что наровне с существованием в них неверных взоров и отдельных тупиковых направлений, в целом неопозитивисты и постпозитивисты организовали главной блок направлений и проблем предстоящего развития философии науки: отличие научного знания от вторых видов знаний; структура научного знания; модели развития научного знания; структура научного открытия; революция и эволюция в науке; совокупность научных понятий и категорий; роль и структура фактов и теорий в научном познании; методические нормы, стандарты, ценности и идеалы в науке и др. Все это актуально до сих пор, есть предметом изучения современных методологов и философов науки.