Услыхал Фортунат, сел с женой в карету и отправился в замок приветствовать собственного брата-короля. Радость была великая. Выпивали и гуляли целых восемь дней. Позже отправились братья к своим родителям и к хорошему барину, что их воспитал.
Барин уже было подозревать начал, что братья стали никчемными бродяжками и винил их в неблагодарности. Но, увидав, что они стали королями, весьма был рад их счастью. А позже дружно они помчались к старикам-родителям, каковые горько оплакивали собственных сыновей.
Сыновья ринулись к матери и отцу на стали и шею прощенья просить. С удовольствием простили их родители, а от отца они выяснили, что было обстоятельством их везенья. Сыновья забрали старых доброго барина и родителей, отправились в собственные королевства и жили славно до конца жизни. Короли вспоминали далекие времена и радовались, что когда-то полакомились птичьей сердцем и головкой.
ПРО ИОЗУ И ЯНЕКА
Было у башмачника Марека двое сыновей – Иоза да Янек. Иоза выучился отцовскому ремеслу и также стал башмачником, да лишь был он юноша заносчивый и спесивый, ни с кем не ладил и никто его не обожал. А Янек, тот приветлив да смекалист был, за что ни возьмется – дело в руках так и горит, что ни заметит, сходу сообразит что к чему. Но хоть был он и хорошим и прекрасным, да вот незадача, никакому ремеслу обучаться не желал. Иоза брата терпеть не мог и величал лишь глупым Янеком. А папа обожал Янека больше, чем Иозу.
Говорит в один раз Иоза отцу:
– Дорогой батюшка, я уже и так много могу, да охота мне еще чему-нибудь выучиться, отпустите меня из дому белый свет взглянуть.
– Ну что ж, ступай, перечить не стану.
И отправился Иоза в путь. Идет сутки, идет два. На третий сутки добрался до межи и присел отдохнуть. Дотянулся кусок хлеба, что из дому захватил, и за еду принялся. И – откуда лишь взялись – высыпали тысячи муравьев, карабкаются на него, хлебушка просят. Не добрый Иоза их стряхивает, кроме того крошек жалеет.
– Ну, хорошо, погоди, и мы тебе помогать не станем – обиделись муравьи. Но Иоза разогнал муравьев и скоро зашагал дальше.
Добрался Иоза до зеленого луга, видит – два черта приятель в приятеля вцепились, дерутся, лишь клочья летят.
– Помоги мне, Иоза! – кричит один. – А Иоза отвернулся и досадливо говорит ему: «А мне что за дело до вас, хоть поубивайте один другого, коли вам так нравится.»
– Ну и катись собственной дорогой, – закричали линии, – мы тебе также помогать не станем.
Иоза не посмотрел назад и зашагал дальше.
Пришел он к озеру, видит – у самого берега громадной карп в тине мечется, а до воды добраться не имеет возможности.
– Столкни меня, Иоза, обратно в воду, весьма тебя прошу, – взмолился карп.
– Да отвяжитесь вы все от меня! – буркнул тот и покинул карпа барахтаться в грязи.
– И от меня помощи не ожидай, – крикнул ему вслед карп. А Иоза посмеялся над бедной рыбой и зашагал себе дальше.
Продолжительно странствовал он по белу свету, но так и не отыскал работы : везде-то ему не хорошо, все-то плохо. Было нужно к себе ни с чем возвращаться.
– Что-то ты больно не так долго осталось ждать к себе воротился, – сообщил Янек, увидав брата, – и, думается, не довольно много нажил!
– А ты сам ступай, глупый Янек, – огрызнулся Иоза, – поглядим, довольно много ль ты наживешь да наберешься ль ума-разума!
– И отправлюсь, по какой причине бы не пойти! – ответил Янек.
Весьма его обижало, что Иоза его глупым вычисляет, и хотелось доказать, что и у него имеется голова на плечах.
Поделился он собственной думой с отцом.
– Что это тебе, сынок, в голову взбрело, – удивился ветхий Марек, – для чего тебе по свету ходить? Оставайся-ка лучше дома, обучайся ремеслу! Либо ты мнишь, что в чужих краях печеные голуби сами в рот падают?
– Мнить не мню, а не желаю, чтобы брат меня дураком обзывал, – отвечал Янек отцу.
– Ну что ж, ступай, коли в противном случае не можешь, да выучись чему-нибудь на чужбине.
И собрался отечественный Янек в путь. А вчера вечером забрал его ветхий Марек за руку и повел в погреб за домом. В погребе откатил камень из угла и дотянулся маленькой пузырек с какой-то жидкостью.
– Слушай, Янек, – сообщил старик сыну, – эту водицу дал мне один ученый человек, которого я из беды выручил. Заявил, что исцеляет эта водица от не добрый хвори. Кто пятнадцать капель примет, сходу на ноги поднимается. Мне она не пригодилась, а брату твоему я не стал отдавать, все равно он никому оказать помощь не захочет. Бери, может, тебе принесет счастье. Да наблюдай, пуще глаза береги пузырек!
Запрятал Янек драгоценную жидкость, и они вышли из погреба.
На следующий сутки простился Янек со своим злым братом и добрым отцом и зашагал той же самой дорогой, что Иоза шел. И произошло ему на ту же самую межу прийти, где его брат отдыхал. Сел Янек, дотянулся из кармана краюху хлеба и принялся за еду. Тут со всех сторон муравьи набежали, обсыпали его тёмной тучей.
– Ах, вы, бедняги, имеется, возможно, желаете? Некому вас покормить. Погодите, на данный момент поделимся!
Накрошил он хлеба и высыпал на землю. Стали муравьи собирать да имеется. А Янек отправился дальше.
– Придет потребность – и мы тебе поможем, – шелестели ему вслед муравьи.
На другой сутки добрался Янек до зеленого луга. Видит, два черта между собой дерутся.
– Рехнулись линии что ли, ишь как приятель другу колошматят! – поразмыслил он. – Отправлюсь разниму! – Ринулся Янек к ним – одного в одну сторону тянет, другого – в другую. Угомонил.
– В случае, если тебе от нас что-нибудь пригодится, приходи, не опасайся, мы тебе постоянно поможем, – закричали линии и побрели собственной дорогой.
– Вот и отлично, – ответил Янек и двинулся дальше.
На третий сутки пришел он к озеру. Видит, большой карп в тине барахтается, никак до воды не доберется.
– Эдак, бедняга, и умереть недолго, – сообщил ему хороший Янек, поднял из тины и кинул в озеро. – Плыви в чистой водице!
– В случае, если тебе от меня что-нибудь пригодится, лишь кликни, – молвил карп, высовывая голову из воды.
– Благодарю на добром слове!
Шел Янек, шел и попал в громадный город. Посмотрел в трактир, присел, что нового, задаёт вопросы.
– Да вот отечественной принцессе все хуже и хуже делается.
– А она что, занемогла? – спросил Янек.
– Э, да вы, возможно, чужеземец, коли не понимаете. Отечественная принцесса уже много лет хворает, выздороветь не имеет возможности. И делается ей с каждым днем все хуже. Король заявил, что даст ее в жены тому, кто ее излечит.
– А хороша ли она собой?
– Картина! – хмыкнул трактирщик. – Лишь имеется у нее недочёт – горда больно.
– Ну, это поправимо, – поразмыслил Янек. Расплатился с трактирщиком и направился к королю.
Пришел Янек ко двору, доложить велит: лекарь, дескать, пришел. Король немедля приказал кликать его. Приказал Янек себя к принцессе вести. Расспросил ее обо всем, словно бы он и в действительности в заболеваниях разбирается, а сам норовит с ней продолжительнее поболтать, уж весьма она ему приглянулась. Посидел, поболтал, дотянулся пузырек и дал ей пара капель чудотворной водицы испить. И дал обещание на другой сутки опять прийти, поглядеть. А сам со страху всю ночь ворочался, опасался, как бы больной хуже не стало.
На другой сутки чуть свет помчался Янек во дворец и опять дал принцессе пятнадцать капель водицы. На третий сутки она была здорова и нарекли принцессу его невестой. Янек радовался, невеста же печалилась – не пришолся по нраву ей Янек, хоть и был он юноша хоть куда. В собственном потертом платье смотрелся Янек рядом с гордой принцессой оборванцем, да к тому же надумал он в данной одежонке и свадьбу играться.
Разобиделась гордячка, да ничего не сделаешь, король приказал, и принцессе было нужно покориться собственной судьбе. Но принцесса была женщина умная, и поставила она Янеку условие, сохраняя надежду хоть так от непрошенного жениха избавиться. Заявила, что не отправится за него замуж, пока он три ее жажды не выполнит. А Янек из любви к ней готов на все, обещает ее просьбу выполнить. Приказала она ему: «Желаю жемчужину со дна морского, да такую громадную и красивую, какой до сих пор никто на свете не видывал, и чтобы была она у меня через семь дней и семь ночей, не позднее.»
Загрустил Янек: «Как мне в морскую глубь спуститься, поскольку я не рыба?» – поразмыслил он и отыскал в памяти тут карпа: «Он давал слово оказать помощь, отправлюсь-ка я к нему.»
Простился Янек с принцессою и с королем. Король дочь бранит, Янек защищает, говорит, что с удовольствием все выполнит, а сам думает, как бы гордячку проучить.
Дорога к озеру была ему знакома, и скоро он добрался до нужного места. Сидит на бережку, на чистую гладь смотрит. Тысячи рыбок в воде мельтешат, а громадного карпа не видно, и не знает Янек, как его позвать.
– Э, будь что будет, – решил он, да как крикнет: «Карп, карп, это я, ты мне оказать помощь сулился!»
Тут забурлило озеро и к Янеку негромко подплыл карп – озерный король – со собственными придворными.
– Чего тебе надобно, хороший Янек? – задаёт вопросы его карп.
И поведал ему Янек о собственном жажде.
— Ну, это дело нетрудное, погоди самую малость, – ответил карп и провалился сквозь землю. Прошло мало времени и карп, как провалился сквозь землю, так и воротился, словно бы для забавы по озеру проехался. Подплыл он к Янеку поближе, положил к его ногам красивую жемчужину и молвит: «Вот тебе самая красивая и самая громадная жемчужина, какая на дне морском нашлась. Забери ее и отнеси принцессе,» – вильнул хвостом и совместно со свитой провалился сквозь землю под водой.
Был рад Янек, схватил жемчужину и заспешил во дворец. Шел днем и ночью, чтобы не опоздать и возвратиться в срок.
Но по дороге надумал гордую принцессу проучить. Знал он лесную траву, которая в зеленый цвет красит. Разыскал ее в лесу и намазал себе волосы.
Явился отечественный Янек к принцессе, жемчужину протягивает, а от него люди шарахаются, считаюм, что водяной! А принцесса и вовсе чуть насмерть не перепугалась, увидав зеленовласого жениха!
– Что у тебя с волосами? – задаёт вопросы.
– Да водяные девы измазали, в то время, когда я жемчужину со дна морского доставал. А что, разве я не мил тебе, поскольку желание твое я выполнил?
И надумала принцесса такое желание на этот раз загадать, чтобы Янек его выполнить не смог.
– Сейчас, – заявила гордая женщина, – принеси мне из огненного пекла золотую розу, и чтобы была она красива, как живая!
Тяжёлая задача. Да отыскал в памяти Янек про чертей, которых на лугу мирил.
Король снова на дочь гневается, что она беднягу жениха мучает, но Янек короля успокаивает и невесту выгораживает.
На другой сутки пустился он в путь, дабы за семь ночей и дней обратно успеть. А куда идти, и сам не знает. Думал, думал, и на тот самый луг, где линии дрались, пришел. Огляделся по сторонам и зашагал по той дороге, по которой линии удалились. Идет сутки, идет ночь, миновал дремучий лес, добрался до высокой горы, видит – в горе металлические ворота. Стучался, стучался, продолжительно никто не открывал. И внезапно кто-то задаёт вопросы, кто это в преисподняя ломится и что ему тут надобно. Был рад Янек, сообщил, кто таков. Тут из дверей линия выскочил, ворота настежь открыл. Определил линия Янека, а Янек черта. Поведал юноша линии про собственную скорбь, и дал обещание линия розу раздобыть.
– Ты подожди самую малость, – говорит линия, – я у Сатаны ключи от сокровищницы выпрошу, тогда уж выбирай, что захочешь.
Был рад Янек. А чёрт и тут с ключом подоспел и потащил Янека в сокровищницу. Множество дверей они миновали, пока наконец до места добрались. А как распахнулись последние двери, Янек так и обмер на месте и глаза прикрыл, чтобы не ослепнуть! Громоздятся бочки, полные серебра и золота и всяких-различных сокровищ, и такое множество всякого хороша собрано, что, в случае, если сокровища со всего света в одно место сложить, и тогда не набралось бы столько, как в кладовой Сатаны! Совсем растерялся Янек, не знает, что хватать, да внезапно золотую розу заприметил и отыскал в памяти, для чего ко мне явился. Забрал Янек розу и поскорее прочь из пекла, чтобы во дворец не опоздать.
На седьмую ночь благополучно добрался до дому, приготовил тёмной мази и утром, в то время, когда пришла пора розу невесте нести, измазал себе все лицо. Принцесса так и обмерла с испуга, считала, что сам линия за ней явился. Но Янек ее успокоил и золотую розу преподнес. Принцесса розе была рада, а сама в тоске мечется, неужто придется ей за этого тёмного парня замуж идти?
– Отчего это у тебя лицо почернело? – испуганно задаёт вопросы она Янека.
– Стал я розу из пекла тащить, глядь – линии за мной спешат, забрать норовят, я поскорее выкарабкался наверх, тут их власть нужно мной и кончилась, но они разозлились, дыхнули мне в лицо адским пламенем, вот я и почернел. Да я не печалюсь, знаю, что ты меня для того чтобы еще больше полюбишь.
Всей душой жалел король Янека и строго дочери наказывал никуда больше жениха не гонять.
Но принцесса еще одно опробование задумала. Вечером притащили слуги Янеку мешок пепла да мешок маку, высыпали на пол и перемешали. Вскорости и сама невеста пожаловала и приказала жениху к утру все перебрать и обратно в мешки сложить.
Удалилась принцесса, а Янек растерялся, не знает, что делать. Разве сможет он пепел от мака отделить до утра? И отыскал в памяти тут Янек про муравьев. Внезапно видит, что-то на полу шевелится. Пригляделся, а это – тысячи муравьев!
– Ах вы, мои хорошие, как же вы меня услыхали?
– Так так как мы же говорили: лишь отыщи в памяти про нас, и мы тут же явимся на помощь!
И принялись трудолюбивые работнички мак от пепла отделять да по мешкам раскладывать. А в то время, когда занялся восход солнца, все уже было готово. От души поблагодарил Янек собственных мелких друзей.
А в начале утра явилась принцесса посмотреть, довольно много ль он успел. Каково же было ее удивление, в то время, когда увидала она, что пепел и мак по мешкам разложены. Сейчас желаешь не желаешь, придется за этого замарашку замуж идти.
Папа на эйфориях приказал готовить свадьбу. В те времена свадьбы игрались шумно и пышно. Один лишь Янек не радовался, знал, что принцесса его не обожает. Само собой разумеется, имел возможность бы он ей понравиться, в случае, если б понарядней платье надел, да хотелось юноше наказать принцессу за тщеславие и за гордость. И остался он в собственной ветхой одежонке.
За сутки до свадьбы явился Янек к невесте и говорит: «Выполнил я, дорогая невеста, все твои капризы, к тому же с лихвой. За это одно имела возможность бы ты меня полюбить. Обижаться, что я тебе не люб, не смею, сам знаю, что уж больно неказист. Но сейчас уважь мою просьбу, сделай и ты кое-что для меня. Не гоже, чтобы я в собственном старье рядом с красивой и нарядной принцессой показался, потому и ты надень на следующий день простое платье без всяких сокровищ. Может, всевышние нужно мной и смилуются и наделят красотой, равной твоей.»
Принцесса задумалась и осознала, что его правда. Жестоко обидела она в собственной гордыне беднягу жениха. И не имела возможности его скромной просьбы не уважить. Янек ушел довольный и в душе забыл обиду ее.
На следующий сутки игрались свадьбу; все были нарядны и прекрасны, только невеста и жених были похожим нищих: жених в потертой одежонке, с растрепанной чёрным лицом и зелёной головой, а невеста в несложном сером платьишке. Все около радовались, что гордячка за собственный тщеславие наказана.
И лишь отечественный хороший Янек сокрушался, увидав, как грустна и печальна его невеста. Сердце-то не камень! Захотелось ему чтобы у невесты глаза повеселили. Поспешил он в собственные покои и приказал принести платье, что ему король к свадьбе отправил. Отмыл волосы и лицо, надел шикарные одежды и стал так красив – любой принцессе подстать. Отправился он к невесте в светелку. А та смотрит, удивляется, откуда таковой красивый мужчина к ней явился? Собралась его задать вопрос, кто он и что ему тут надобно, да слова замерли у нее на губах, в то время, когда Янек заговорил и она собственного зеленоволосого жениха определила. Переоделась принцесса в свадебное платье, и пошли они совместно в пиршественный зал.
Свадьбу игрались целых восемь дней. А через восемь дней отправился юный король за своим отцом.
До чего же удивился ветхий башмачник Марек, в то время, когда четверка коней, впряженных в шикарную карету, остановилась около его убогой лачуги. Но вот из кареты выскочил богато одетый господин и заспешил в каморку к ветхому башмачнику. Бросился господин к старику на шею. Определил тут старик собственного любимого сына. брат и Тут пришел, своим глазам не поверил, неужто перед ним глупый Янек стоит?
А скоро Янек простился с братом и отцом и уехал в собственный королевство. Ветхий король погиб, а Янек правил королевством справедливо и с любовью.
ТРИ СЕСТРЫ
Жили в одном городе старик со старая женщина и было у них три дочери. Старшую кликали Барушка, среднюю – Доротка, а меньшую – Аннушка. Старшие были щеголихи; весь день наряжались, да перед зеркалом крутились, а бедная Аннушка за них трудилась. Никакой работы она не гнушалась, а больше всего обожала по дому да по хозяйству хлопотать. Действительно, лицо ее было не так бело, а руки не так мягки, как у сестер, но все равно была она и прекраснее их и милее. Матери бы обожать Аннушку больше всех, да она лишь старшим угождала и, если бы папа за Аннушку не защищал, жилось бы ей хуже собаки. Как заметит мать актуальную новинку, тут же старшим дочечкам берёт, и в то время, когда безлюдные франты около этих ломак увиваются, нарадоваться не имеет возможности. А бедную Аннушку ни при каких обстоятельствах никто и не видал, не считая домашней прислуги да нескольких ветхих нищих, которым она подавала щедрую милостыню.
в один раз в соседнем городе была ярмарка. Папа также в том направлении собрался. Перед отъездом задаёт вопросы он дочерей, что им приобрести. Барушка и Доротка были рады; эта парчу требует, та – сукно, эта ленты требует, та – жемчуг!
– А тебе что привезти? – задаёт вопросы папа Аннушку.
– Мне довольно много не нужно, батюшка. Что по дороге за вашу шляпу зацепится, то мне и привезете.
– Ну, это не накладно, – улыбнулся папа.
– Ей ничего не нужно, замарашке, – вмешались сестры, – ей и холщевой юбки достаточно.
– Она никак не хуже вас и также наряжаться обожает, – отвечал им папа укоризненно.
– Да кто на нее смотреть-то станет? – закричала мать и вытолкнула Аннушку за дверь.
Отправился папа на ярмарку, накупил старшим дочерям дорогих подарков, к себе возвращается. А как ехал мимо лесочка, то зацепился шляпой за ореховую ветку. Отыскал в памяти он про Аннушку, сорвал три орешка, возвратился к себе и говорит:
– Вот, моя девочка, забери. Что ты просила, то я и привез, – и протянул ей веточку с орехами.
Поблагодарила Аннушка отца за презент и запрятала орешки за пазуху. К вечеру стала из колодца воду набирать, согнулась, а орешки-то в воду и упали!
– Ах, что я наделала, пропали мои орешки! – запричитала Аннушка, перегнулась через край, орешки дотянуться старается. Но колодец был глубоким, а орешки на самое дно ушли. Тут выскакивает из колодца зеленая лягушка и задаёт вопросы:
– Что произошло, Аннушка, по какой причине ты плачешь-причитаешь?
– Как же мне не плакать, не причитать, коли упали в колодец мои орешки, что батюшка сейчас привез?
– Прекрати плакать, я тебе их на данный момент дотянусь.
Спрыгнула лягушка в колодец, встала наверх, три орешка во рту несет.
– Громадное тебе благодарю, хорошая лягушка, – сообщила Аннушка.
– Да знаешь ли ты, что в тех орешках? – задала вопрос лягушка.
– А что в них возможно не считая ядрышек?
– Нет, в них не ядрышки, а в каждом дорогое платье, на тебя шитое; в то время, когда захочешь, расколи орех и переоденься, – квакнула лягушка и в колодец возвратилась.
Не поверила Аннушка. Сунула орешки обратно за пазуху, забрала ведра и опять за работу принялась. А вечером завернула орешки в чистое полотно и в сундук запрятала.
Подошло воскресенье, сестры разрядились, как будто бы две павы и отправились в костел. Мать с отцом и вся прислуга также в костел ушли, только Аннушка дома осталась, стряпать да хозяйство сторожить. Хлопотала, хлопотала, все дела переделала, а позже села на сундук и начала плакать.
– Ах, хоть бы одним глазком мне в костел посмотреть! Да разве возможно идти в том направлении в таком ветхом ситцевом платье? Так как люди нужно мною смеяться станут. Вот кабы лягушка правду сообщила! Расколю-ка один орешек, погляжу, поскольку у меня еще два останутся.
Стёрла она неотёсанным фартуком слезы, дотянулась из сундука орех, вытащила из кармана молоточек, да как ударит по орешку, лишь треск раздался.
– А ведь не одурачила! – вскрикнула она, в то время, когда в скорлупке что-то блеснуло. И дотянулась из ореха розовое платье, серебром тканное, серебрянный пояс и белую вуаль, узкую, как паутинка. И еще дотянулась жемчужные украшения и шитые серебром белые туфельки.
– Оденусь-ка я, да отправлюсь посмотрю в костел, – решила Аннушка. Чистенько умылась и начала наряжаться. Платье сидело на ней как влитое. Вплела она в волосы нитку жемчуга, набросила на себя вуаль и, шелестя шелками, отправилась по улице.
В костеле люди перед ней расступаются, вперед пропускают, думают, это добропорядочная княжна. А как вошла Аннушка, – сестры с нее глаз не спускают, на жемчуга да на красивое платье незнакомой княжны пялятся. Где им додуматься, что перед ними их сестрица Аннушка-замарашка. Но был в костеле еще кто-то, кто от Аннушки глаз отвести не имел возможности, – юный князь, которому около все земли принадлежали. Ехал он через город, зашел в Аннушку и костёл увидал. И не смотря на то, что через вуаль не имел возможности ее лица рассмотреть, додумался, что должна быть она красавицей. Задал вопрос одного, задал вопрос другого, но никто о ней ничего не знает. Поднялся князь у дверей, ждёт, да не углядел, девушки уже и след простыл.
Дома она быстренько разделась, сложила платье в орешек, закрыла сундук и поспешила на кухню, опасаясь, что очаг погас и в горшках не уварилось. Но пламя радостно трещал, и обед удался на славу.
– Как все отлично оказалось! – радовалась Аннушка.
сестры и Родители к себе возвратились, Аннушка их на пороге встретила.
– Вот бы и тебе сейчас в костеле побывать, поглядеть, какая в том месте была прекрасная женщина! – издеваются сестры над Аннушкой.
– А я ее видела, – неуверено улыбнулась Аннушка в ответ.
– Где же ты ее видела?
– А я сидела на отечественной груше, в то время, когда она мимо шла.
В ту же 60 секунд приказали злые сестры работнику грушу срубить.
Целую семь дней ни о чем втором в доме беседе не было, лишь о красивой женщине да молодом князе, что за ней поспешал и везде ее искал.
В следующее воскресенье все опять отправились в костел.
И снова Аннушка все приготовила, умылась и отправилась наряжаться. Расколола второй орешек и дотянулась платье, белое, как облако, бриллиантами и жемчугами расшитое, бриллиантовые украшения, белую вуаль и белые туфельки.
– В случае, если сестры меня в этом платье определят – убьют, не пожалеют. Но мне так хочется на князя посмотреть, – сообщила она себе и поспешила к костелу. А люди уже стоят и ожидают, будет ли опять незнакомая княжна. Увидали, учтиво поклонились и вперед пропустили. Посмотрела Аннушка направо, где юный князь стоял, да поскорее отвернулась. Сердце забилось и такая тоска охватила, что уж лучше бы ей в кухне оставаться.
Как окончилось богослужение, она скоро встала, рыбкой проскользнула через толпу и заторопилась к себе. Князь за ней по пятам гнался, да не догнал.
– Ну, а сейчас ты также княжну видела? – задали вопрос сестры, в то время, когда пришли из костела.
– Само собой разумеется, видела. Я на воротах сидела.
В этот самый момент же приказали сестры ворота с петель скинуть. И снова целую семь дней лишь и речей было, что про князя да про незнакомую княжну.
Аннушка с нетерпением ожидала следующего воскресенья и все про князя вспоминала.
На третье воскресенье все собрались в костел раньше простого. Лишь они за ворота – Аннушка все дела переделала и побежала переодеваться. В третьем орешке было платье жемчужное, червонным золотом тканное, вуаль золотом вышита, украшения из рубина, а туфельки золотые. Набросила Аннушка дорогую вуаль и стремительнее лани помчалась в костел.
А князь на двери посматривает, не так долго осталось ждать ли княжна покажется.
– Ну, В этом случае ей от меня не уйти, – решил он. – Я обязан ее видеть, обязан определить, кто она!
И задумал он хитрость: приказал своим слугам дорогу к костелу хвойными ветками выстлать. Станет княжна через хвою перебираться, замешкается, тут он ее и настигнет.
Вошла Аннушка в костел, поклонилась на обе стороны, опустилась на колени и начала молиться. За всех помолилась: за хорошего отца и за злую маму, за тщеславных сестер и за молодого князя, что так влюбленно на нее смотрит, – и заторопилась к себе.
Видит, перед костелом хвоя разбросана, ну и что с того? Она привыкла через хвою скакать! Подобрала жемчужное платье и одним прыжком перемахнула на другую сторону. Да лишь одна туфелька с ноги соскочила и в хвое застряла.
Выбрался князь из костела, поднял вышитую золотом мелкую туфельку и запрятал ее.
Тут подходит к нему ветхая нищенка и шепчет: «Милостивый князь, эта женщина вон в том доме живет» – и показывает на домик Аннушкиного отца.
Опоздал князь посмотреть назад, а нищенки и след простыл.
– старая женщина меня, возможно, дураком вычисляет! Не смотря на то, что, возможно, она в том месте скрывается? – сообщил он и направился к домику.
А сейчас Аннушка укладывала нарядное платье в слезы и орешек друг за другом катились по ее щекам. «Верно батюшка говаривает, – всхлипывала она, – каждому на роду собственный написано! Ох, для чего я эти орешки расколола, для чего эту красоту увидала! Что мне в ней? Сейчас уже ничто на свете тешить меня не будет. Ах, лягушка, лягушка, для чего ты мне орешки вернула! Ко всему прочему и туфелька потерялась!» И вся в слезах отправилась бедная девочка в кухню. Явились сестры к себе, но Аннушка их ни о чем больше не задаёт вопросы и на вопросы не отвечает.
Лишь собрались за стол садиться, как въезжает во двор красивая карета, четверкой коней запряженная, а в ней князь сидит. Выбежал старик, а сам князь и тут в дом пожаловал.
– Правда ль, что у вас имеется дочь? – задаёт вопросы он.
– Действительно, милостивый князь! – отвечает супруга, а сама мужу моргает, чтобы помалкивал.
– В то время, когда я сейчас из костела шел, отыскал туфельку, та женщина, которой она в самый раз придется, станет моей женой. Где ваша дочь?
– Простите, милостивый господин! Она у нас весьма стыдлива и вряд ли при вас туфельку примерять станет: дайте ее мне, я отнесу к ней в светелку.
Был рад князь, дал ей туфельку.
А умная мама схватила туфельку и побежала в помещение, а в том месте ее дочери ожидают.
– Ну, дочки, – говорит мать, – быть одной из вас княжной.
Первой схватила туфельку Барушка, да нога у нее не лезет, пятка мешает.
– В случае, если желаешь княжной стать, отрезай полпятки, – рекомендует мать.
– И отрежу, – отвечает Барушка.
Мать ей кусок пятки отхватила, и Барушка туфельку обула. Позже нарядилась и вышла к князю. Видит князь, туфелька на ноге обута, что тут сообщишь? Не смотря на то, что сдается ему, что женщина и ростом мельче и собой не так хороша. Благословили их родители, сел князь с невестой и с ее матерью в собственную карету и отправился.
Был у князя мелкий песик, князь его весьма обожал и везде с собой брал. Проехали они часть дороги, и начал тут песик лаять: «Гав-гав-гав, отечественный князь беспятую жену к себе везет.»
– Что ты в том месте болтаешь, песик? – задаёт вопросы князь.
– Гав-гав-гав, отечественный князь беспятую жену к себе везет, – во второй раз пролаял песик.
Обернулся князь к Барушке, велит туфельку снять. Побледнела невеста, но послушалась.
– Ах ты, лгунья бессовестная, ты меня одурачить желала? Сию же 60 секунд прочь с моих глаз. А ты, – обратился он к матери, – скажи немедля, где та, которой туфелька в собственности? Слыхал я, словно бы эта красивая женщина в твоем доме прячется.
– Ах, простите, милостивый князь! Я не виновата, она идти не захотела и отправила вместо себя сестру. Эта у нас стыдлива, а вторая еще стыдливей. Приказывайте, я все выполню, что вы велите.
Забрала туфельку и поспешила к Доротке. А у Доротки палец в туфель не лезет.
– Не жалко пальца! Отрежем его, – сообщила мать.
– Отрезай, только бы мне княжной стать, – отвечает Доротка. Отхватили ей палец, туфельку напялили и повели к князю. Была она и ростом повыше и лицом прекраснее, чем первая, но не лежала у князя к ней душа. Но делать нечего, посадил он ее в карету.
А песик снова лает: «Гав-гав-гав, отечественный князь беспалую жену к себе везет!»
– Что ты в том месте снова лаешь? – задаёт вопросы князь.
– Гав-гав-гав, отечественный князь беспалую жену к себе везет, – повторяет песик.
Приказал князь невесте туфельку снять. Смотрит, а пальца-то и нет.
– Ах вы обманщицы! Рассказываете, кого от меня прячете?
– О, милостивый князь, не считая прислуги у нас никого больше нет!
– Ведите всех ко мне.
Желал старик Аннушку привести, да жены побоялся, созвал наверх всю прислугу.
Увидал князь щекастых, коренастых женщин, покачал головой, нет, дескать, не похожи.
– А больше дам в доме нет? – задаёт вопросы.
– Имеется у нас еще одна дочь, милостивый князь, – отвечает испуганно папа, – да она у нас такая замарашка и без того глупа, что на люди вывести стыдно.
– Где она? Ведите ее ко мне.
Сестры от злобы покраснели, надулись, как индюки, а старая женщина и вовсе голоса лишилась.
Не было Аннушки ни в кухне, ни во дворе, а сидела она на чердаке, на своем сундучке, и рыдала. Счастлива бы из дому бежать, да не знает куда. Внезапно слышит – папа идет.
– Аннушка, велят тебе вниз спуститься, князь тебя видеть желает, – говорит он ей.
– Князь меня видеть желает? А разве он не уехал с Барушкой?
– Конечно же, нет. Откуда-то забрал, что в отечественном доме та самая княжна прячется, которую он в костеле видел. Мать совсем с ума спятила, стала ему твоих сестер подсовывать, да он разобрался и сейчас злится и желает всех дам в доме видеть. Ступай, не стыдись.
– Подожди меня внизу, батюшка, я чуть-чуть приоденусь.
Папа ушел, и Аннушка стала в жемчужное платье, золотом шитое, наряжаться.
– Что-то мне князь сообщит? Не велит ли наказать за то, что я, бедная женщина, такое платье надела и его одурачила? – думала Аннушка, спускаясь вниз.