Преобразование базовых смыслов универсалий культуры и изменение типа культуры в любой момент связаны с переломными этапами людской истории, потому что они означают изменение не только образа людской мира, но и продуцируемых им типов личности, их отношения к действительности, их ценностных ориентации.
В развитии общества иногда появляются кризисные эры, в то время, когда прошлая исторически сложившаяся и закрепленная традицией «категориальная модель мира» перестает снабжать трансляцию нового опыта, сотрудничество нужных обществу видов деятельности. В такие эры классические смыслы универсалий культуры теряют функцию мировоззренческих ориентиров для массового сознания. Они начинают критически переоцениваться, и общество вступает в полосу интенсивного поиска новых жизненных ценностей и смыслов, призванных ориентировать человека, вернуть потерянную «сообщение времен», воссоздать целостность его жизненного мира.
В деятельности по выработке этих мировоззренческих ориентиров и новых ценностей философия играется особенную роль. Дабы поменять прошлые жизненные смыслы, закрепленные традицией в универсалиях культуры, соответственно, и в категориальных структурах сознания данной исторической эры, нужно сначала эксплицировать их, сопоставить с реалиями бытия и критически осмыслить их как целостную совокупность. Из неосознанных, неявно функционирующих категориальных структур деятельности универсалии и человеческого понимания культуры должны превратиться в особенные предметы критического рассмотрения, они будут категориальными формами, на каковые направлено сознание. Конкретно для того чтобы рода рефлексия над основаниями культуры и образовывает наиболее значимую задачу философского познания.
Необходимость таковой рефлексии позвана не чисто познавательным интересом, а настоящими потребностями в поиске новых мировоззренческих ориентации, в обосновании и выработке новых, предельно неспециализированных программ людской жизнедеятельности. Философия, эксплицируя и разбирая смыслы универсалий культуры, выступает в данной деятельности как теоретическое ядро мировоззрения.
Выявляя мировоззренческие универсалии, философия высказывает их в понятийно-логической форме, в виде философских категорий. В ходе философской экспликации и анализа происходит схематизация универсалий и определённое упрощение культуры. В то время, когда они выражаются при помощи философских категорий, то в последних выговор сделан на понятийно-логическом методе постижения мира, наряду с этим во многом элиминируются нюансы переживания мира, остается в тени определенный личностный суть, заложенный в универсалиях культуры.
Процесс философского осмысления мировоззренческих структур, лежащих в основании культуры, содержит пара уровней рефлексии, каждому из которых соответствует собственный свой способ и тип знаний оформления философских категорий. Их становление в качестве понятий, где в форме дефиниций отражены самые общие особенности, отношения и связи объектов, является результатом достаточно сложного развития философских знаний. Это как бы верховный уровень философской рационализации оснований культуры, осуществляемый, в большинстве случаев, в рамках опытной философской деятельности. Но перед тем как появляются такие формы категориального аппарата философии, философское мышление должно выделить и зафиксировать в огромном многообразии культурных феноменов их неспециализированные категориальные смыслы.
Рациональная экспликация этих смыслов довольно часто начинается со необычного улавливания общности в как следует разных областях людской культуры, с понимания их целостности и единства. Исходя из этого первичными формами бытия философских категорий как рационализации универсалий культуры выступают не столько понятия, сколько смыслообразы, аналогии и метафоры.
В истоках формирования философии эта особенность прослеживается очень четко. Кроме того в довольно развитых философских совокупностях античности многие фундаментальные категории несут на себе печать символического и метафорически образного отражения мира («огнелогос» Гераклита, «нус» Анаксагора и т.д.). В еще большей степени это характерно для древнеиндийской и древнекитайской философии. Тут в категориях, в большинстве случаев, по большому счету не отделяется понятийная конструкция от смыслообразной базы. Мысль выражается не столько в понятийной, сколько в художественно-образной форме, и образ — основной метод постижения истины бытия. «Никто не имеет возможности дать определения дхармы. Ее переводят и как «закон», и как «элементы бытия», которых насчитывают от 45 до 100. У каждого существа собственная дхарма — общая и единичная (сущность неотделима от явления). Вы не отыщете двух однообразных определений «Дао» у Лао-цзы, двух однообразных толкований «жень» либо «ли» у Конфуция — он определял ли в зависимости от того, кто из учеников обращался к нему с вопросом».
В ходе философского рассуждения эти символические и метафорические смыслы категорий игрались не меньшую роль, чем фактически понятийные структуры. Так, в гераклитовской характеристике души как видоизменения огня выражена не только мысль вторичности духа по отношению к материальной субстанции, составляющей базу мироздания, но и множество обрамляющих эту идею конкретных смыслов, каковые разрешали рассуждать о идеальных и несовершенных душах как в различной степени высказывающих стихию огня. В соответствии с Гераклиту, огненный компонент души — это ее логос, исходя из этого огненная (сухая) душа самая умная, а увлажнение души ведет к потере логоса (у пьяного душа увлажняется, и он теряет разумность).
Но не нужно думать, что по мере развития философии в ней исчезают символический и метафорический методы мышления о мире и все сводится к строго понятийным формам рассуждения. И обстоятельство не только в том, что в любом людской познании, включая области науки, подчиненные, казалось бы, самым строгим логическим стандартам, непременно присутствует наглядно-образная компонента, но и в том, что сама природа философии как теоретического ядра мировоззрения требует от нее постоянного обращения к самый общим мировоззренческим каркасам культуры, каковые нужно уловить и распознать, дабы сделать предметом философского рассуждения. Отсюда вытекает и неустраняемая неопределенность в применении философской терминологии, включенность в ткань философского рассуждения образов, аналогий и метафор, при помощи которых высвечиваются категориальные структуры, пронизывающие все многообразие культурных форм. В то время, когда, к примеру, Гегель в «Науке логики» пробует обосновать категорию «химизм» как чёрта особенного типа сотрудничества, составляющего некую стадию развития мира, то он прибегает к очень необыкновенным аналогиям. Он говорит о химизме не только как о сотрудничестве химических элементов, но и как о характеристике атмосферных процессов, каковые имеют «больше природу физических, чем химических элементов», об отношениях полов в живой природе, об отношениях дружбы и любви. Гегель во всех этих явлениях пробует найти некую неспециализированную схему сотрудничества, в которой взаимодействующие полюса выступают как равноправные. И дабы обосновать универсальность и всеобщность данной схемы, представить ее в категориальной форме, он обязан был распознать ее воздействие в самых отдаленных и на первый взгляд не связанных между собой областях действительности.
Процесс философской экспликации универсалий культуры в первичных формах может осуществляться не только в сфере опытной философской деятельности, но и в других сферах духовного освоения мира. Литература, мастерство, художественная критика, политическое и нравственное сознание, обыденное мышление, сталкивающееся с проблемными обстановками мировоззренческого масштаба, — все это области, в каковые возможно вплавлена философская рефлексия и в которых смогут появляться в первичной образной форме философские экспликации универсалий культуры. В принципе, на данной базе смогут развиваться достаточно сложные и уникальные комплексы философских идей.
В произведениях великих писателей возможно создана и выражена в языке и материале литературного творчества кроме того целостная философская совокупность, сопоставимая по собственной значимости с концепциями великих творцов философии (известным примером в этом замысле есть литературное творчество Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского). Но, не обращая внимания на важность и всю значимость для того чтобы рода первичных «философем», рациональное осмысление оснований культуры в философии не исчерпывается лишь этими формами. На их базе философия после этого производит более строгий понятийный аппарат, где категории культуры уже определяются в собственных самые общих и значительных показателях.
Таким методом универсалии культуры преобразовываются в рамках философского анализа в необычные совершенные объекты (связанные в совокупность), с которыми уже возможно проводить особенные мысленные опыты. Тем самым раскрывается возможность для внутреннего теоретического перемещения в поле философских неприятностей, результатом которого может стать формирование принципиально новых категориальных смыслов, выходящих за рамки исторически сложившихся и впечатанных в ткань наличной социальной действительности мировоззренческих оснований культуры.
В данной работе на двух полюсах — имманентного постоянной экспликации и теоретического движения настоящих смыслов предельных оснований культуры — реализуется главное назначение философии в культуре: осознать не только, каков в собственных глубинных основаниях наличный человеческий мир, но и каким он может и должен быть.
Показательно, что само происхождение философии как особенного метода познания мира приходится на период одного из самые крутых переломов в социальном развитии — перехода от доклассового общества к классовому, в то время, когда разрыв классических родо-племен-ных связей и крушение соответствующих мировоззренческих структур, воплощенных в мифологии, настойчиво попросили формирования новых мировоззренческих ориентации.
Философия в любой момент участвует в выработке ориентации аналогичного типа. Рационализируя основания культуры, она осуществляет «проектирование» и «прогнозирование» вероятных трансформаций в ее основаниях. Уже само рациональное осмысление категорий культуры, каковые функционируют в обыденном мышлении как неосознанные структуры, определяющие переживание и видение мира, — достаточно важный ход. В принципе, чтобы жить в рамках традиционно сложившегося образа судьбы, не обязательно разбирать соответствующий ему образ мира, репрезентированный категориями культуры. Достаточно его в ходе социализации. Осмысление же этого образа и его оценка уже ставят проблему вероятной его модификации, соответственно, и возможности образа жизни и другого образа мира, т.е. выхода из сложившегося состояния культуры в иное состояние.
Философия, осуществляя собственную познавательную работу, постоянно предлагает человечеству кое-какие вероятные варианты его жизненного мира. И в этом смысле она владеет прогностическими функциями. Само собой разумеется, не во всякой совокупности философских построений эти функции реализуются с нужной полнотой. Это зависит от социальной ориентации философской совокупности, от типа общества, что формирует предпосылки для развертывания в философии моделей «вероятных» миров. Такие модели формируются за счет постоянной генерации в совокупности философского знания новых категориальных структур, каковые снабжают новое видение как объектов, преобразуемых в людской деятельности, так и самого субъекта деятельности, его целей и ценностей. Эти видения довольно часто не совпадают с фрагментами модели мира, представленной универсалиями культуры соответствующей исторической эры, и выходят за рамки классических, лежащих в основании данной миропонимания способов и культуры миросозерцания.
Генерация в совокупности философского познания новых категориальных моделей мира осуществляется за счет постоянного развития философских категорий. Возможно указать на два основных источника, снабжающих это развитие. Во-первых, рефлексия над разными феноменами культуры (материальной и духовной) и обнаружение настоящих трансформаций, каковые происходят в категориях культуры на протяжении исторического развития общества. Во-вторых, установление содержательно-логических связей между философскими категориями, их сотрудничество как элементов развивающейся совокупности, в то время, когда изменение одного элемента ведет к трансформации вторых.
Первый источник связан с обобщением опыта духовного и практического освоения мира. Он разрешает не только организовать философские категории как рационализацию универсалий людской культуры (категорий культуры), но и всегда обогащать их содержание за счет философского анализа научных знаний, естественного языка, искусства, нравственных неприятностей, политического и правового сознания, феноменов предметного мира, освоенного людской деятельностью, и рефлексии философии над собственной историей. Второй источник основан на применении аппарата логического оперирования с философскими категориями как с особенными совершенными объектами, что разрешает за счет «внутреннего перемещения» в поле философских выявления и проблем связей между категориями выработать их новые определения.
Развитие философского знания осуществляется во сотрудничестве этих двух источников. Наполнение категорий новым содержанием за счет рефлексии над основаниями культуры выступает предпосылкой для каждого последующего этапа внутритеоретического развития категориального аппарата философии. Благодаря такому формированию во многом обеспечивается формирование в философии нестандартных категориальных моделей мира.
Философское познание выступает как особенное самосознание культуры, которое деятельно воздействует на ее развитие. Генерируя теоретическое ядро нового мировоззрения, философия тем самым вводит новые представления о желательном образе судьбы, что предлагает человечеству. Обосновывая эти представления в качестве сокровищ, она функционирует как идеология. Но вместе с тем ее постоянная интенция на выработку новых категориальных смыслов, постановка и решение проблем, многие из которых на данном этапе социального развития оправданы в основном имманентным теоретическим развитием философии, сближают ее со методами научного мышления.
Историческое развитие философии всегда вносит мутации в культуру, формируя новые варианты, новые возможно вероятные линии динамики культуры.
Многие выработанные философией идеи транслируются в культуре как необычные «дрейфующие гены», каковые в определенных словиях социального развития приобретают собственную мировоззренческую актуализацию. В этих обстановках они смогут стимулировать разработку новых уникальных философских концепций, каковые после этого смогут конкретизироваться в философской публицистике, эссеистике, литературной критике, нравственных теориях, политических и религиозных учениях и т.д. Таким методом философские идеи смогут получить статус мировоззренческих оснований того либо иного исторически конкретного типа культуры.
Генерируя категориальные модели вероятных людских миров, философия в этом ходе попутно разрабатывает и категориальные схемы, талантливые обеспечить постижение объектов принципиально новой совокупностью организации если сравнивать с теми, каковые осваивает практика соответствующей исторической эры.
Основания науки. нормы и Идеалы исследовательской деятельности (описания и идеалы объяснения; доказательности и организации знания: знания и обоснованности построения)
Возможно выделить, как минимум, три основных компонента оснований научной деятельности: нормы и идеалы изучения, научную философские основания и картину мира науки. Любой из них, со своей стороны, внутренне структурирован. Охарактеризуем любой из указанных компонентов и проследим, каковы их связи между собой и появляющимися на их базе эмпирическими и теоретическими знаниями.
нормы и Идеалы исследовательской деятельности. Как и любая деятельность, научное познание регулируется нормативами и определёнными идеалами, в которых выражены представления о целях способах и научной деятельности их успехи. Среди норм и идеалов науки смогут быть распознаны: а) фактически познавательные установки, каковые регулируют процесс воспроизведения объекта в разных формах научного знания; б) социальные нормативы, каковые фиксируют ее ценность и роль науки для публичной судьбы на определенном этапе исторического развития, руководят процессом коммуникации исследователей, отношениями научных учреждений и сообществ между собой и с обществом в целом и т.д. Эти два норм науки и аспекта идеалов соответствуют двум нюансам ее функционирования: как познавательной деятельности и как социального университета.
нормы науки и Познавательные идеалы имеют достаточно сложную организацию, в которой возможно выделить следующие главные их описания: 1) и формы объяснения, 2) обоснованности и доказательности знания, 3) организации и построения знаний. В совокупности они образуют необычную схему способа исследовательской деятельности, снабжающую освоение объектов определенного типа. На различных стадиях собственного исторического развития наука формирует различные типы таких схем способа, представленных совокупностью норм и идеалов изучения. Сравнивая их, возможно выделить как неспециализированные, инвариантные, так и особые черты в содержании познавательных норм и идеалов.
В случае, если неспециализированные черты характеризуют специфику научной рациональности, то особые черты высказывают ее исторические типы и их конкретные дисциплинарные разновидности. В содержании любой из выделенных нами норм науки и форм идеалов (объяснения и описания, доказательности, организации и обоснования знаний) возможно зафиксировать как минимум три взаимосвязанных уровня.
Первый уровень представлен показателями, каковые отличают науку от вторых форм познания (обыденного, стихийно-эмпирического познания, искусства, религиозно-мифологического освоения мира и т.п.). К примеру, в различные исторические эры по-различному понимались природа научного знания, процедуры его обоснования и стандарты доказательности. Но то, что научное знание превосходно от мнения, что оно должно быть обосновано и доказано, что наука не имеет возможности ограничиваться яркими констатациями явлений, а обязана раскрыть их сущность, — все эти нормативные требования выподнялись и в древней, и в средневековой науке, и в науке отечественного времени.
Второй уровень норм исследования и содержания идеалов представлен исторически изменчивыми установками, каковые характеризуют стиль мышления, главный в науке на определенном историческом этапе ее развития.
Так, сравнивая древнегреческую математику с математикой Древнего Египта и Древнего Вавилона, возможно найти различия в совершенствах организации знания. Идеал изложения знаний как комплекта рецептов ответа задач, принятый в математике Древнего Востока, в греческой математике заменяется идеалом организации знания как дедуктивно развертываемой совокупности, в которой из исходных посылок-теорем выводятся следствия. Самый яркой реализацией этого идеала первенствовала теоретическая совокупность в истории науки — евклидова геометрия.
При сопоставлении способов обоснования знания, господствовавших в средневековой науке, с нормативами изучения, принятыми в науке Нового времени, обнаруживается изменение идеалов и обоснованности знания и норм доказательности. В соответствии с неспециализированными мировоззренческими правилами, со сложившимися в культуре собственного времени познавательными установками и ценностными ориентациями ученый Средневековья различал верное знание, проверенное наблюдениями и приносящее практический эффект, и подлинное знание, раскрывающее символический суть вещей, разрешающее через чувственные вещи микрокосма заметить макрокосм, через земные предметы соприкоснуться с миром небесных сущностей. Исходя из этого при обосновании знания в средневековой науке ссылки на опыт как на подтверждение соответствия знания особенностям вещей в лучшем случае означали обнаружение лишь одного из многих смыслов вещи, причем далеко не главного смысла.
Становление естествознания в конце XVI — начале XVII в. утвердило новые нормы и идеалы обоснованности знания. В соответствии с новыми мировоззренческими установками и ценностными ориентациями основная цель познания определялась как раскрытие и изучение природных связей и свойств предметов, обнаружение естественных законов и причин природы. Из этого в качестве главного требования обоснованности знания о природе было сформулировано требование его экспериментальной проверки. Опыт начал рассматриваться как наиболее значимый критерий истинности знания.
Возможно продемонстрировать потом, что уже по окончании становления теоретического естествознания в XVII в. его нормы и идеалы претерпевали значительную перестройку. Вряд ли, к примеру, физик XVII—XIX вв. удовлетворился бы совершенствами квантово-механического описания, в которых теоретические характеристики объекта даются через ссылки на темперамент устройств, а вместо целостной картины физического мира предлагаются две дополнительные картины, где одна дает пространственно-временное, а вторая причинно-следственное описание явлений. Классическая физика и квантово-релятивистская физика — это различные типы научной рациональности, каковые находят собственный конкретное выражение в разном понимании норм и идеалов изучения.
Наконец, в содержании норм и идеалов научного изучения возможно выделить третий уровень, в котором установки второго уровня конкретизируются применительно к специфике предметной области каждой науки (математики, физики, биологии, социальных наук и т.п.).
К примеру, в математике отсутствует идеал экспериментальной проверки теории, но для умелых наук он необходим.
В физике существуют особенные нормативы обоснования ее развитых математизированных теорий. Они выражаются в правилах наблюдаемости, соответствия, инвариантности. Эти правила регулируют физическое изучение, но они избыточны для наук, лишь вступающих в стадию теоретизации и математизации.
Современная биология не имеет возможности обойтись без идеи эволюции, и исходя из этого способы историзма органично включаются в совокупность ее познавательных установок. Физика же пока не прибегает в явном виде к этим способам. В случае, если в биологии мысль развития распространяется на законы живой природы (эти законы появляются совместно со становлением судьбы), то в физике до последнего времени по большому счету не ставилась неприятность происхождения действующих во Вселенной физических законов. Только в последней трети XX в. благодаря формированию теории элементарных частиц в тесной связи с космологией, и достижениям термодинамики неравновесных совокупностей (концепция И. Пригожина) и синергетики, в физику начинают попадать эволюционные идеи, приводя к ранее сложившихся норм и дисциплинарных идеалов.
Специфика исследуемых объектов обязательно отражается на характере норм и идеалов научного познания, и любой новый тип системной организации объектов, вовлекаемый в орбиту исследовательской деятельности, в большинстве случаев, требует изменении норм и идеалов научной дисциплины. Но не только спецификой объекта обусловлено их развитие и функционирование. В их совокупности выражен определенный образ познавательной деятельности, представление об необходимых процедурах, каковые снабжают постижение истины. Данный образ постоянно имеет социокультурную размерность. Он формируется в науке под влиянием социальных потребностей, испытывая действие мировоззренческих структур, лежащих в фундаменте культуры той либо другой исторической эры. Эти влияния определяют специфику обозначенного выше норм исследования содержания и второго уровня идеалов, что выступает базисом для создания нормативных структур, высказывающих изюминки разных предметных областей науки. Именно на этом уровне самый светло прослеживается зависимость норм и идеалов науки от культуры эры, главных в ней ценностей и мировоззренческих установок.
Поясним вышеизложенное примером. В то время, когда узнаваемый естествоиспытатель XVIII в. Ж. Бюффон знакомился с трактатами натуралиста ренесанса Альдрованди, он высказывал крайнее удивление по поводу классификации явлений и ненаучного способа описания в его трактатах.
К примеру, в трактат о змеях Альдрованди наровне со сведениями, каковые естествоиспытатели последующих эр отнесли бы к научному описанию (виды змей, их размножение, воздействие змеиного яда и т.д.), включил пророчеств и описания чудес, которые связаны с тайными символами змеи, сказания о драконах, сведения об геральдических знаках и эмблемах, о созвездиях Змеи, Змееносца, Дракона и связанных с ними астрологических предсказаниях и т.п.
Такие методы описания были реликтами познавательных совершенств, характерных для культуры средневекового общества. Они были порождены главными в данной культуре мировоззренческими установками, каковые определяли восприятие, познание и понимание человеком мира. В совокупности таких установок познание мира трактовалось как расшифровка смысла, положенного в вещи и события актом божественного творения. Вещи и явления рассматривались как дуально расщепленные — их природные особенности воспринимались одновременно и как символы божественного помысла, воплощенного в мире. В соответствии с этими мировоззренческими установками формировались идеалы и описания и нормы объяснения, принятые в средневековой науке. Обрисовать вещь либо явление означало не только зафиксировать показатели, каковые в более поздние эры (в науке Нового времени) квалифицировались как качества и природные свойства вещей, но и найти «знаково-символические» показатели вещей, их аналогии, «созвучия» и «перекличку» с другими вещами и событиями Универсума.
Потому, что вещи и явления воспринимались как символы, а мир трактовался как необычная книга, написанная «божьими письменами», постольку словесный либо письменный символ и сама обозначаемая им вещь могли быть уподоблены друг другу. Исходя из этого в классификациях и описаниях средневековой науки настоящие показатели вещи довольно часто объединяются в единый класс с языковыми знаками и символическими обозначениями. С этих позиций в полной мере возможно, к примеру, сгруппировать в одном описании биологические показатели змеи, легенды и геральдические знаки о змеях, истолковав все это как разные виды знаков, обозначающих некую идею (идею змеи), положенную в мир божественным помыслом.
Перестройка норм и идеалов средневековой науки, начатая в эпоху ренесанса, осуществлялась в течении достаточно долгого исторического периода. На первых порах новое содержание облекалось в ветхую форму, а методы и новые идеи соседствовали со ветхими. Исходя из этого в науке Восстановления мы встречаем наровне с принципиально новыми познавательными установками (требование экспериментального подтверждения теоретических построений, установка на математическое описание природы) и достаточно распространенные объяснения и приёмы описания, заимствованные из прошедшей эры.
Показательно, что сначала идеал математического описания природы утверждался в эпоху ренесанса, исходя из классических для средневековой культуры представлений о природе как книге, написанной «божьими письменами». После этого эта классическая мировоззренческая конструкция была наполнена новым содержанием и приобрела новую интерпретацию: «Всевышний написал книгу природы языком математики».
Итак, первый блок оснований науки составляют нормы и идеалы изучения. Они образуют целостную совокупность с достаточно сложной организацией. Эту совокупность, в случае, если воспользоваться аналогией А. Эддингтона, возможно разглядеть как собственного рода «сетку способа», которую наука «забрасывает в мир» для того, чтобы «выудить из него определенные типы объектов». «Сетка способа» детерминирована, с одной стороны, социокультурными факторами, определенными мировоззренческими презумпциями, главными в культуре той либо другой исторической эры, с другой — характером исследуемых объектов. Это указывает, что с изменением норм и идеалов изменяется «сетка способа» и, следовательно, раскрывается возможность познания новых типов объектов.
Определяя неспециализированную схему способа деятельности, нормы и идеалы регулируют построение разных типов теорий, формирование и осуществление наблюдений эмпирических фактов. Они как бы вплавляются, впечатываются во все эти процессы исследовательской деятельности. Исследователь может не осознавать всех используемых в поиске нормативных структур, многие из которых ему представляются само собой разумеющимися. Он значительно чаще усваивает их, ориентируясь на образцы уже исследований и на их результаты. В этом смысле функционирования и процессы построения научных знаний демонстрируют нормы и идеалы, в соответствии с которыми создавались научные знания.
В совокупности таких способов и знаний их построения появляются необычные эталонные формы, на каковые ориентируется исследователь. Так, к примеру, для Ньютона нормы и идеалы организации теоретического знания были выражены евклидовой геометрией, и он создавал собственную механику, ориентируясь на данный пример. Со своей стороны, ньютоновская механика была необычным эталоном для Ампера, в то время, когда он поставил задачу создать обобщающую теорию магнетизма и электричества.
Вместе с тем историческая изменчивость норм и идеалов, необходимость производить новые регулятивы изучения порождают потребность в их рациональной экспликации и осмыслении. Результатом таковой рефлексии над идеалами науки и нормативными структурами выступают методологические правила, в совокупности которых описываются нормы и идеалы изучения.