В течение последних столетий правления семейства Ганга в южной Карнатаке мы видим свидетельства материального процветания джайнов. Эпиграфические документы показывают, что все эти цари были покровителями джайнов и давали пожертвования разным джайнским храмам, а кое-какие из них и сами принимали джайнизм. Это были Нитимарга I (853 — 870), Нитимарга II (907 — 935), Марасинха III (960 -974) и т.д. Марасинха кроме того погиб в следствии джайнского обета самоистощения, известного как саллекхана, в присутствии бхаттараки Аджитасены в 974 г.[168]
Кое-какие военачальники и министры семейства Ганга кроме этого были преданными джайнами и жертвовали солидные финансовые суммы на постройку храмов и других архитектурных монументов. В частности, семнадцатиметровая статуя Бахубали[169] в Шравана-Белголе была выстроена в 983 г. Чамундараей. Чамундарая был военачальником и министром Рачамаллы, одного из царей семейства Ганга.
Немичандра, известный дигамбарский учёный, был втором этого министра. Три из работ Немичандры и сейчас считаются среди дигамбаров ответственными. Это Трилокасара, Лабдхисара и Гомматасара. Первая из них посвящена джайнской космографии. В написании данной работы Немичандра показал большой математический талант. Две другие посвящены джайнской философии. (Все три работы были переведены на хинди (в прозе) Тодармалом из Джайпура в 18 в.)
Семейство Ганга правила в Карнатаке с 4 по 10 в., и всё это время её представители оказывали содействие джайнам.
Хойсалы.
С основанием в 12 в. династии Хойсала Карнатака вошла во время наивысшей славы собственного искусства. Столицей Хойсалов была Дорасамудра. Они достигли громаднейшего могущества при Вишнувардхане и его внуке Вирабаллале II. Последним заметным представителем данной династии был Вирабаллала III, но он потерпел последовательность поражений от Кафура, полководца Алауддина Кхайлджи и, в итоге, погиб около 1342 г.
Хойсальские цари выстроили в южной Карнатаке довольно много красивых храмов и все они — являются вершиной индийского мастерства. В то время, как цари возводили храмы Шивы и Вишну, их купцы и министры строили джайнские храмы. Так, Гангараджа, министр и военачальник Вишнувардхпны — величайшего из хойсальских царей, выстроил Паршванатха басади («басади» на языке каннара свидетельствует «джайнский храм») в Чамараджанагаре недалеко от Майсура. Помимо этого, он выстроил двор, окружающий статую Бахубали в Шравана-Белголе. Второй узнаваемый джайнский храм — Вирабаллабха-Джайналая, был выстроен одним торговцем поблизости от того места в честь хойсальского царя Вирабаллабхи II в 1176 г.
Итак, разумеется, что все династии, правившие в Карнатаке, были дружественно настроены по отношению к джайнам. Шубринг отлично суммировал обстановку: «Как лично, так и в том, что касается семейств в целом, царские дома, такие, как Ганга, Раштракута, Чалукья и Хойсала, были дружественными по отношению к джайнам. Однако, принимая к сведенью отлично известное непостоянство индийских принцев в религиозных вопросах, мы должны быть достаточно внимательными, дабы не переоценить ту роль, которую джайнизм сыграл в политике; так что в данной связи будет через чур храбрым сказать «адепты джайнизма. Возможно допустить, что более довольно часто, чем думают, считалось нужным присоединиться к ордену, так влиятельному благодаря своим богатым мирянам, из-за практического расчёта». Шубринг в большинстве случаев корректен в собственных оценках. Кое-какие из поздних царей семейства Ганга конкретно были посвящены в джайнизм, но доказательства этого не были дешёвы Шубрингу, в то время, когда он писал это в 1934 г.
Империя Виджаянагара.
Эта империя была известна, среди другого, благодаря оживлению брахманской учёности, но в случае, если мы пройдём мимо большого числа сохранившихся монументов, разбросанных по всей территории бывшей империи, то найдём, что это был период большого храмового строительства, проводившегося джайнами.
Столь широкая строительная активность джайнов была следствием того факта, что главная часть коммерческого класса Карнатаки (вира банаджига) стала ревностно направляться джайнизму. Сейлтор высказывает это так: «Настоящая путеводная нить к пониманию того большого положения, которое джайнизм занимал в этом государстве просматривается в преданности и пыле коммерческих классов»; и потом: «Посредством того неизмеримого достатка, которым традиционно обладали вира-банаджиги, джайнские святые возвели прекрасные джиналаи и статуи».
В случае, если мы заберём период с 5 до начала 17 в., то найдём, что в первой половине этого периода основной центр строительной активности джайнов пребывал в Шравана-Белголе, а во второй половине он сместился к западу, в Каркалу, что практически на побережье вблизи Мангалуру. Сама Каркала была вотчиной могущественной джайнской фамилии Бхайрараса Водеяр (её представителей не осталось). В 1431 г. тут был возведён второй по размеру образ Гомматадевы (Бахубали): приблизительно 12,5 м высотой. Его выстроил Вирапандья Бхайрараса Водеяр. Неподалеку от того места, в Халенгади, находится красивейшая джайнская стамбха округа. Она представляет собой складывающуюся из восьми монолитных сегментов колонну 33 фута высотой, и любой сегмент изысканно и разнообразно украшен. Колонна поддерживает элегантную капитель и завершается каменной ракой, содержащей статую. Высота всей конструкции — около 50 футов.
Вторая большая статуя Бахубали была выстроена в1603 г. в Енуре (либо Венуре), сейчас это деревня в округе Мангалуру. Её высота 37 футов. Возможно, в то время это место было очень ответственным, если судить по тому, что около статуи находятся бессчётные джайнские реликвии.
В 16 км от Каркалы находится Мудабидри, где и был центр южноиндийского джайнизма с 13 по начало 17 в. Это место так принципиально важно, что описывается как Джайн-Каши. Считается, что начало джайнскому центру тут было положено в 714 г., в то время, когда пришедший из Шравана-Белголы монах основал тут первый храм — Паршванатха-басади. Это место стало серьёзным по окончании 1220 г., в то время, когда ко мне прибыл из Шравана-Белголы ачарья Чарукирти Пандитачарья.
Начиная с того момента и впредь до начала 17 в. эта местность стала ареной широкой строительной активности джайнов. Архитектурный стиль также был своеобразным. Как заметил Фергюссон: «В то время, когда спускаешься с Гхат в страну Тулува, то наталкиваешься на совсем иное положение вещей. Религия данной местности — джайнизм; все либо практически все храмы принадлежат данной секте, но их архитектура не соответствует ни дравидийскому, ни североиндийскому стилю и по большому счету малоизвестна ни в каком втором месте Индии, но видится со всеми её характерными чертами в Непале».
«Они существенно проще, чем простые индийские храмы. Колонны выглядят подобно древесным брёвнам со сторонами, стёсанными так, дабы сделать их восьмигранными, а косые крыши веранд так очевидно древесные, что данный стиль думается неподалеку ушедшим от древесных оригиналов…»
«Той чертой, которая демонстрирует громаднейшее сходство с северными (т.е. непальскими) стилями, есть обратное направление карнизов. Я не знаю, видится ли это где-то ещё к югу от Непала, и это так специфично, что, самый возможно, было скопировано, а не изобретено заново»[170].
Большинство джайнских сооружений в и около Мудабидри была выстроена жившими в данной местности богатыми торговцами. В частности, тысячеколонный басади (храм) был выстроен в 1430 г. группой джайнских купцов (сетти) и представляет собой самое величественное джайнское святилище в южной Индии.
Храмы Мудабидри стали хранилищами джайнской литературы. К примеру, известные комментарии Дхавала и Джаядхавала были отысканы лишь тут, в храме Сиддханта.
Тогда как область Мудабидри-Каркала, она же Тулува, становилась всё более ответственной, влияние джайнизма в другой части южной Индии шло на убыль. Одной из обстоятельств этого было восстановление индуистской религии, пребывавшей под покровительством царей Виджаянагара. Эти цари не были настроены против джайнизма: практически, они кроме того выступали в роли миротворцев, в то время, когда между другими группами и джайнами появлялись те либо иные гражданские споры. Так, Сейлтор приводит два случая, случившихся в 1363 и 1368 гг., в то время, когда правители Виджаянагара полюбовно уладили споры между антагонистическими группами джайнов и не-джайнов. Эти примирения были подобающим образом отмечены в каменных надписях. Так, обстоятельством упадка была отнюдь не враждебность царей. Её необходимо искать в другом месте.
Из всех регионов южной Индии джайнизм был самый силён в Карнатаке. Но и в том месте имели место два процесса, каковые, с течением времени, свели к минимуму влияние джайнизма на большей части территории штата. В конечном счёте, к 16 в. его оплотом остался только один уголок этого региона: область Тулува около Каркала, Мудабидри и т.д. Первой обстоятельством этого был подъём шиваитской, либо лингаятской религии под управлением Бхасавы, произощедший в 12 в. Он сам, будучи министром, сумел обратить многих местных фаворитов, например, Сантаров, правителей Чурги, в шиваизм.
Второй и, возможно, решающей обстоятельством, был переход в шиваизм большей части торгового сословия вира-банаджигов. Одно это лишило джайнизм основных покровителей. Добавим к этому её и тот факт, что по окончании периода ачарий, т.е. приблизительно с конца 9 в., в Карнатаке не показалось ни одного заметного джайнского фаворита, талантливого придать свежий импульс интеллектуальной судьбе общины.
Благодаря всего этого джайнизм в южной Индии медлительно угас, покинув по окончании себя только относительно немногочисленные группы верующих в некогда великих центрах данной религии. Такими местами остались, например, Шравана-Белгола и Мудабидри, где джайнские общины сохранились до наших дней. Ну а в том, что касается другой части разбросанного везде джайнского населения, то богатая его прослойка была обращена в разные виды индуизма, а бедная в основном обратилась к фермерству и стала незаметной.
Джайны, оставшиеся в южной Индии, сейчас являются эндогамные кланы, члены которых не вступают в браки с североиндийскими джайнами. Все они принадлежат к дигамбарам и подразделяются на четыре главные касты: сетавала (отсутствует в Карнатаке), чхатуртха, панчама и богара, либо касара, и три малые касты: упадхьяя, камбоджа и харада. Их священниками являются брахманы.
Любая из этих основных каст находится под управлением собственного духовного главы (бхаттарака), что занимает среднее между мирянами и аскетами положение и может личной власть разрешат конфликты между участниками касты и изгонять из неё тех, кого рекомендует. Чхатуртхи по большей части фермеры; сетавалы бывают не только фермерами, но и портными; касары (богары) — медники; а члены касты панчама смогут направляться любой из этих профессий.
Дигамбары северной Индии.
Благодаря бессчётным религиозной литературе и каменным надписям, найденной в южной Индии, возможно составить более либо менее последовательную историю южных дигамбаров с 5 по17 в. Но о соответствующем периоде истории дигамбарских общин северной Индии мы наем довольно много меньше. Как указывалось ранее, большая часть относящихся к 4-5 вв. статуй тиртханкаров, обнаруженных территории, сейчас занимаемой штатом Уттар-Прадеш, обнажены. Большая часть джайнов данной области — дигамбары. Так, мы можем заключить, что в тот момент, в то время, когда случился окончательный раскол (и это, по всей видимости, был постепенный процесс), джайны северной Индии появились в лагере дигамбаров. Более поздние монументы подтверждают предположение, что большая часть джайнов восточной и северной частей Мадхья-Прадеш, Ориссы и Бихара кроме этого были дигамбарами. Мы уже упоминали, что дигамбарские статуи были отысканы в Бихаре (12 в.) и Ориссе (11 и 15 вв.). Но довольно много более серьёзной есть несколько джайнских храмов в Кхаджурахо (10-11 вв.). Все эти храмы — дигамбарские и, возможно, были выстроены богатыми торговцами, жившими в столице раджпутских царей семейства Чхандела. Один из храмов данной группы — храм Паршванатхи, кроме того сравнивался (причём в его пользу) с храмом Кхандарья Махадео, находящимся в том месте же. Ещё дна серьёзная несколько джайнских храмов находится в Деогархе, в округе Джханси. Вероято, местные джайнские торговцы приобретали не меньше внимания со стороны чхандельских царей, чем их коллеги из Карнатаки.
Пара дигамбарских надписей были отысканы в Гвалиоре, но они фрагментарны и дают мало информации.
Чхитторгарх, как и Кхаджурахо, был оплотом дигамбаров в 12 и 13 вв. Это доказывается найденными в том месте джайнскими надписями. Создатель четырёх из них — Шаха Джиджака, что в 100 г. возвёл в Чхитторгархе известную Киртистамбху. Шаха Джиджака претендовал на принадлежность к Кундакунданвьяе. Это обосновывает не только то, что башня была выстроена дигамбарским торговцем, но да и то, что обычай претендовать на принадлежность к линии Кунда-Кунды, в полной мере простой на юге, к 13 в. распространился и на север.
Всё это, но, не меняет того факта, что тяжело выстроить историю дигамбаров северной Индии на основании одних только дешёвых эпиграфических свидетельств. Количество надписей, отысканных к данному моменту, через чур мало. В пяти томах Джайн шилалекха самграхи, дигамбарского сборника, количество дигамбарских надписей из северной Индии, относящихся к периоду по окончании 6 в., не превышает 20.
Ощущается кроме этого и недочёт литературных источников. Впредь до 17 в. дигамбары северной Индии, в отличие от единоверцев с юга, составили через чур мало таких работ. Практически, в раннее средневековье в северной Индии показался только один серьёзный дигамбарский автор — Харисена, что был очень информативным в том, что касается социальных и религиозных условий в Индии в тот период. Как ранее упоминалось, в соответствии с Харисене, секта шветамбаров появилась в Валабхи.
В условиях отсутствия достаточных эпиграфических и литературных свидетельств для реконструкции истории дигамбров в северной Индии приходится опираться на материалы преданий.
Итак, сходу делается ясной одна вещь: североиндийские дигамбары, в отличие от шветамбаров, не раскололись на много подгрупп и групп. Большая часть из них принадлежало к секте бисапантхи. Происхождение данной секты не до конца светло. «Быть может, она зародилась в 13 в. Глазенапп подмечает, что некоторый Васантакирти утверждал, что покуда монахи живут среди мирян, они должны носить один кусок ткани. Приверженцы этого мнения были названы вишвапантхами, а после этого это слово было переделано в «бисапантхи». Монахи данной школы живут в монастырях под управлением бхаттараков. Они устанавливают статуи тиртханкаров, и статуи божеств класса Кшетрапала и других. Они поклоняются этим образам, поднося им фрукты, цветы и другие виды пищи».
Каким бы ни был источник бисапантхов, вышеприведённое описание их религиозных практик соответствует действительности. Практически, большая часть североиндийских дигамбаров следуют этим практикам. С течением времени бхаттараки, руководившие собственностью храмов, становились всё более влиятельными. Популярность Кшетрапалов (каковые были народными всевышними) увеличивалась . В следствии всего этого стал неизбежным и протест против таковой расхлябанности в джайнской религии, которая по собственной природе очень пуританская. Такое «протестантское» перемещение в первый раз появилось в регионе Агры в 17 в. Одним из фаворитов этого перемещения стал Банарасидаса Джайн[171]. С течением времени оно собрало силу и начало называться терапантхами[172]. В соответствии с Бакхтарам Шаху, писателю 18 в., что был соперником терапантхов, эта секта зародилась в Санганере, вблизи Джайпура, где-то в начале 18 в.
Как это в большинстве случаев не редкость со всеми джайнскими реформистскими перемещениями, терапантхи не пробовали вносить какие-либо трансформации в базисные теории джайнской религии. Их реформы были связаны только с некоторыми подробностями ритуалов. К примеру, эта секта думает, что не нужно выполнять поклонение в храмах ночью, что на протяжении поклонения нужно находиться, а не сидеть, что не требуется подносить шафран и т.д.
Начав с Джайпура и областей Агры, перемещение терапантхов распространилось среди дигамбаров по всей северной Индии. Те же, кто отказался принять взоры данной секты, были названы бисапантхами. Так что кто тут был начальной сектой, а кто — отпрыском, это остаётся предметом постоянных споров.
В 18 в. в Джайпуре жил учёный джайн по имени Тодармал. Он перевёл на хинди (в прозе) все объёмистые пракритские работы Немичандры из Карнатаки. В тот период детства прозы на хинди переводы Тодармала показали освежающую ритм и ясность. Тодармал принадлежал к секте терапантхов. А его сын Гуманирам был очень ортодоксальным в собственных религиозных воззрениях: полагая, что терапантхи не до конца возвратились к начальной простоте джайнской религии, он основал новую секту, которая, в честь основателя, была названа гуманапантхой. Но, как постоянно случается с чрезмерно пуританскими сектами, гуманапантха так ни при каких обстоятельствах и не завоевала сколь-либо большой популярности. Число её последователей всегда было мало. Гуманапантха существует и сейчас: ей принадлежат пара храмов в его окрестностях и Джайпуре.
ЯПАНИЯ.
Кроме шветамбаров и дигамбаров в прошлом существовала ещё одна джайнская секта. Эта секта, известная как япания, существовала в Карнатаке как минимум с 5 в. и до 14 в. Это нам известно из эпиграфических свидетельств. Первые и последние из найденных к данному моменту надписей, упоминающих их, относятся к тем столетиям соответственно, и все эти надписи были отысканы в Карнатаке.
Первая надпись, упоминающая япаниев, в собственности Мригешварману, царю из семейства Кадамба (475 — 490). Кадамба была брахманской семейством, но данный царь возвёл джайнский храм в собственной столице и делал пожертвования япаниям, ниргрантхам и курчхакам. (Конечно, ниргрантхи были дигамбарами, но кем были курчхаки, неизвестно[173].)
Последняя надпись, упоминающая япаниев, нашлась в области Тулува на юго-западе Карнатаки. Она датируется 1316 г. эры Шака (1394).
Так, мы знаем, что эта секта существовала не меньше тысячи лет. Кроме этого мы можем высказать предположение, что в итоге она была поглощена общиной дигамбаров. Сами япании поклонялись в собственных храмах обнажённым образам тиртханкаров. Кое-какие из тех храмов вместе с их статуями всё ещё существуют, и все те люди, каковые сейчас посещают их, принадлежат к дигамбарам. Монахи секты япания кроме этого ходили обнажёнными, исходя из этого, возможно, такое поглощение не воображало собой никаких трудностей, особенно в том случае, если количество последователей япании сократилось, в конечном счёте, до минимума.
Нет никаких аутентичных информации о том, как появилась секта япания. Девасена упоминает в собственной Даршанасаре (середина 11 в.)некую традицию, в соответствии с которой япания-сангха была основана шветамбарским монахом на 205 г. по окончании смерти царя Викрамы. Но ввиду того, что эта традиция очень поздняя, не следует довольно много надеяться на неё. Но одна вещь в полной мере ясна: дигамбары думали, что по собственному происхождению япании связаны со шветамбарами и дигамбарский автор Индрананди причислял их к пяти «непотребным», либо фальшивым, сектам джайнизма. Шветамбары, кстати, также включены в число таковых.
Иначе, шветамбарский создатель Гунаратна (15 в.) делает в полной мере определённое заявление, что дигамбары были поделены на четыре сангхи, то есть: каштха, мула, матхура и гопья, либо япания. Последние, т.е. гопьи, либо япании, отличались от других трёх сект в трёх пунктах: они применяли приветствие «дхарма-лабха»[174] (другие применяли «дхарма-вриддхи»[175]), верили, что кевали принимает пищу, и думали, что дама может достигнуть освобождения. (Два последних пункта конкретно помещают япаниев в лагерь шветамбаров.) А конечным результатом было то, что ни дигамбары, ни шветамбары не считали япаниев за собственных. Моньер Вильямс, кстати, создавал слово «япания» от корня «йя», означающего «исключённый»: япании, быть может, были теми, кто, будучи изгнанными из обеих общин, удалился восвояси.
Неизвестно, имели ли япании личные священные тексты. Дигамбарский создатель Харибхадра упоминает некую Япания-тантру, но для того чтобы текста сейчас не отыскано. Быть может, для собственных религиозных целей япании применяли шветамбарские тексты, потому, что в этих работах не содержится никаких принципиальных возражений против их взоров.
на данный момент япании являются только вопросом исторической любознательности. И вправду, не существует никаких обстоятельств чтобы отыскать в памяти о них, за исключением одного их великого грамматиста — Шакатаяны. О том, что Шакатаяна, современник раштракутского царя Амогхаварши (817 — 877), был япанием, нам известно из примечания Малаягири в его комментарии на Нанди-сутру.
Все дешёвые комментарии на грамматику Шакатаяны были написаны дигамбарскими авторами, каковые, наверное, принимали её за собственную. Иначе, две вторых приписываемых Шакатаяне работы: Шри-мукти-пракарана и Кевали-бхукти-пракарана обнаруживаются только в шветамбарских собраниях. Так, в случае, если одна из работ Шакатаяны принимается дигамбарами, то две другие принимаются только шветамбарами. Тут возможно отыскать в памяти, что такое положение похоже на обстановку с Умасвами либо Умасвати: обе главные секты признают его основную работу — Таттвартхадхигама-сутра, но автокомментарий на неё приемлем лишь для шветамбаров. На основании данной аналогии Натхурам Преми высказал предположение, что Умасвами был япанием, но вторых подтверждений для того чтобы предположения не существует[176].
ШВЕТАМБАРЫ.
Шветамбары сформировались в качестве отчётливо отдельной общины по окончании собора в Валабхи. Данный собор, возглавлявшийся Девариддхи Кшамашраманой, был совершён в 980 либо 993 г. по окончании нирваны Махавиры с целью записи и сбора священных текстов. Серьёзным событием того времени было завершение Кальпа-сутры Бхадрабаху. Всю сутру, само собой разумеется, нельзя приписать Бхадрабаху, что погиб через 170 лет по окончании нирваны Махавиры. В Кальпа-сутре имеется три отдела. Первый из них содержит Джиначаритру, т.е. биографии джин. Но главную часть этого отдела образовывает биография Махавиры. Второй отдел Кальпа-сутры содержит тхеравали, т.е. список понтификов, и заглавия школ (гана), из ветвей (шакха) и имена глав этих школ, включая ко мне имена понтификов практически 30 поколений: от Бхадрабаху до Девариддхи. Так, эта часть сутры никак не могла быть написана самим Бхадрабаху. Третья часть Кальпа-сутры содержит Самачари — правила для аскетов, а правильнее — правила для сезона дождей (паджджусана). Выдвигалось предположение, что именно эта — старейшая часть Кальпа-сутры и в собственности перу Бхадрабаху. Вправду, полное наименование данной сутры — Паджджосанакаппа, не смотря на то, что оно соответствует только содержанию третьего отдела. Другие два отдела, в соответствии с традиции, были позднее добавлены Девариддхи.
Для простых шветамбарских мирян Кальпа-сутра есть самым ответственным священным текстом, почитаемым совершенно верно так же, как индуисты почитают Бхагавад-гиту. Кальпа-сутра в настоящей её форме первенствовала шветамбарским текстом, что отказались принять дигамбары.
В том, что касается ранней джайнской литературы, т.е. ярких высказываний Махавиры и его основных ганадхаров, то собор в Валабхи записал всё, что его участники посчитали переданным в аутентичной форме. Так были составлены канонические книги шветамбаров. Они именуются Анга, Упанга и т.д. и В общем итоге их насчитывается 45. Дигамбары не принимают их в качестве аутентичных и канонических, но и не отвергают их абсолютно.
В течение 10 столетий, прошедших между уходом Махавиры в нирвану и собором в Валабхи, многие учёные написали собственные комментарии на эти Анги, Упанги и т.д. Эти комментарии именуются ниджути, либо нирукти. Все они неизбежно стали рассматриваться как шветамбарская литература. Подобным было положение всей джайнской литературы, непризнанной дигамбарами. Как пример возможно забрать комментарий Умасвати, либо Умасвами на его собственную Таттвартха-сутру: в случае, если коренной текст данной работы приемлем для обеих сект, то комментарий автора отвергается дигамбарами. Существует и второй способ идентификации принадлежности тех либо иных произведений, не смотря на то, что и применимый только к мифологии: в то время, как шветамбары именуют собственные мифологические тексты «чария» либо «чаритра», дигамбарский термин для этого — «пурана». Так, Падма-чария (эпос о Раме) Вималы Сури считается шветамбарской работой. Написан он был через 530 лет по окончании нирваны Махвиры, т.е. в 4 г. от Р.Х. (Но, за исключением малых различий, истории, обрисованные в обеих предположениях эпоса, в собственной базе однообразны. Иначе говоря тяжело приписать эпос одной из сект на каких-либо основаниях, не считая имени.)
Между 6 и 9 вв. шветамбарские монахи написали много комментариев. Эти поздние комментарии именуются «чурни». Один таковой комментарий на Нанди-сутру, именуемый Нанди-чурни, упоминает, что в Матхуре был совершён второй собор. Данный комментарий был завершён в 598 г. эры Шака (676 г.), т.е. по окончании собора в Валабхи. Матхурский собор возглавлялся Скандилой. Такое имя не видится в перечне стхавир Кальпа-сутры, но Якоби (1) в собственном переводе этого текста показывает, что это возможно то же самое, что и Скандилья, фигурирующий в этом списке под номером 33.
Неясно, но, какими были результаты матхурского собора. В полной мере быть может, что тот собор не пришёл по большому счету ни к какому ответу.
Вторым серьёзным чурни того же столетия был комментарий Джинадасагани на Авашьяка-сутру. Он содержит долгое описание путешествий Мхавиру в течение тех 12 лет аскетической судьбе, каковые предшествовали достижению кевала-джняны. Джинадасагани, должно быть, взял собственные факты из более раннего и надёжного источника, потому, что его описание странствий Махавиры считается более-менее аутентичным.
Серьёзной вещью, прошедшей в 5-6 вв., т.е. во время правления Гуптов, была стандартизация джайнской иконографии. Эта иконография, в неспециализированном-то, однообразна для шветамбаров и дигамбаров, за исключением, само собой разумеется, того известного факта, что дигамбарские образы тиртханкаров, не имеют никаких украшений и одежд. Были стандартизированы две позы: одна стоячая, именуемая кайотсарга, а вторая — сидячая (йогасана). Все изображения тиртханкаров из северной Индии имеют на груди символ шриватсы. Все они снабжаются личными отличительными символами, именуемыми «ланчана»[177] и, в дополнение к тому, парой ассистентов, именуемых «якша» и «якшини», образы которых вырезаются с обеих сторон статуи тиртханкары[178].
Как мы видели, во времена Махавиры якши были популярными местными божествами, и их храмы находились во всех городах Магадхи. В то время, когда поклонение якшам уменьшилось, то, при с джайнами, они стали ассистентами тиртханкаров. Они, но, помогают очень ответственной цели в джайнском поклонении: сам тиртханкара не отвечает на молитвы верующих, потому ни один из них, делая пуджу в храме, не попросит никаких даров; но в случае, если малообразованный верующий всё-таки попросит о чём-то, то на его молитву ответит не тиртханкара (что кроме того не слышит её), а якша, помогающий тиртханкаре.
Классом божеств, собравшим популярность в то время, были видьядеви. Сначала, быть может, была только одна Видьядеви, т.е. Сарасвати — богиня учёности. Статуя Сарасвати нашлась кроме того в Канкали-тиле в Матхуре. Её возможно датировать финишем 3 в. (в надписи на статуе указан год — 54). Позднее к джайнскому пантеону был добавлен новый комплект Видьядеви, и их конечное число достигло 16. Их имена таковы: Рохини, Праджняпти, Ваджрашринкхала, Ваджранкуша[179], Апратичакра[180], Пурушадатта[181], Кали, Махакали, Гаури, Гандхари, Сарвастра-Махаджвала, Манави, Вайротья, Аччхупта, Манаси и Махаманаси. Изображения всех 16 видятся, к примеру, в храмах Дильвара на горе Абу. Ни одна из Видьядеви не имеет простых атрибутов вины учёности: и Богини книги (вид лютни). Помимо этого, их имена напоминают таковые буддийских[182] и индуистских тантрических богинь. В данной связи нужно подчернуть, что период развития таких представлений о джайнских Видьядеви был кроме этого и периодом расцвета тантрического перемещения.