Но какая сообщение, может поразмыслить читатель, между любовью и завоеванием Руси? А сообщение самая прямая. Константинопольский десант, захватив русские почвы и закабалив русских крестьян, запретив обряды, содействующие формированию любви, тем самым начал препятствовать образованию крепких любящих семей и, уж тем более, родовых поселений. Практически практически сходу было введено крепостное право.
Любовь крепостных — это, в большинстве случаев, несчастная любовь.
Для сохранения вспыхнувшего в молодых людях эмоции любви требуется собственное пространство, в случае, если его не выясняется, любовь, в большинстве случаев, уходит. А какое пространство могло быть у крепостного человека? Никакого.
Давайте задумаемся, по какой причине до появления в Киевской Руси князей никто не захватывал отечественную территорию в течении тысячелетий? Так как была египетская армия, легионы Римской империи, но их армии с отлично обученными и вооружёнными по тому времени воинами не захватили отечественные почвы. Дабы ответить на данный вопрос, давайте представим, что войско Чингисхана напало на докняжескую Русь.
В то время на территории отечественной нынешней страны практически все люди жили в родовых поселениях.
При приближении какой угодно по численности армии для защиты и сохранения рода от посягательств поселенцы прятали часть продовольствия, часть забирали и уходили в леса. Уводили с собой домашний скот. Навьюченные коровы и лошади несли домашний скарб.
Армия соперника имела возможность двигаться в глубь территории только так, как хватало собственного продовольствия в обозе. Но это была уже армия мертвецов. Их обратное возвращение становилось неосуществимым.
Охотиться в лесах они не могли, потому что делать это возможно только маленькими группами, масса людей сходу распугивала зверей, а маленькие группы, углубившись в лес, тут же погибали, натолкнувшись на засаду.
Они ели по большей части мясо собственных отощавших лошадей, количество которых скоро уменьшалось, и перемещение становилось по большому счету проблематичным.
Предки устанавливали по всему предполагаемому пути отступления соперника и в лесу, и на воде множество хитроумных ловушек. К примеру, они топили огромное дерево с острыми сучьями, протягивали привязанный к дереву канат, финиш которого закрепляли на берегу; в то время, когда ладья доходила к этому месту, дерево всплывало, цепляло сучьями борт и снова тонуло, переворачивая ладью. А с берегов реки в отступающих летели стрелы и гарпуны.
Но в то время, когда они, собрав воедино растянувшееся в караване войско, выходили на берег, никого в том месте не обнаруживали.
Люди уничтожали пришедшего на их отчизну неприятеля. Им было что защищать. У них была не абстрактная отчизна, обозначенная только прекрасным словом, за которым не подразумевается кроме того клочка родной почвы. У них была родовая почва, на которой жили их предки, а сейчас они со собственными семьями, детьми, правнуками и внуками.
И была в их семьях любовь. И они защищали собственных любимых матерей, отцов и детей. Защищали любовь! И потому победить их было нереально.
Стертая Российская Федерация
Мы с дедушкой Анастасии ехали без звучно. В то время, когда вдалеке показались постройки города Суздаля, я сообщил ему:
— Смотрите, это Суздаль — город, которому около тысячи лет. Он входил в состав Владимиро-Суздальского княжества. Практически это одна из духовных столиц того времени.
— Для чего ты едешь в том направлении, Владимир?
— Желаю ещё раз сходить в музей, взглянуть на старейшие сооружения, дабы осмыслить жизнь людей прошлого тысячелетия.
— Попытайся осмыслить её до въезда в данный город. Всё, что около него, заслуживает неизмеримо большего внимания.
— Около поля да редкие разваливающиеся сёла. Нет информации для осмысления.
— Владимир, ты останови машину: негоже сказать нам на ходу.
— Не опасайтесь, я вожу машину хорошо.
Я не опасаюсь. Я знаю, а потому уж лучше помолчу.
Свернув на обочину дороги, я остановил машину.
Спустя некое время осознал: перемещение на протяжении беседы было нереально. Дело в том, как и Анастасия, её дед время от времени может сказать с какими-то особенными интонациями, и у слушающего появляются видимые картины, как будто бы в пространстве появляется голограмма. Такая обращение разрешает продемонстрировать картину прошлого либо будущего. Продемонстрировать жизнь на другой планете, что и сделала в один раз Анастасия. Тяжело выяснить, на чём основано это явление. Быть может, это обморок, быть может, некая загадочная свойство отдельных людей жреческого сословия. А быть может, подобными свойствами владели все люди, жившие на Земле в глубокой древности. Пребывав на сцене, гениальный актёр также формирует перед публикой всевозможные картины, образы посредством собственных переживаний и интонаций. Действительно, они не такие броские и детальные, как у Анастасии. Но конкретно актёры своим мастерством и подтверждают наличие в человеке аналогичных возможностей.
Получается — древним людям не требуется было телевидение, со всем его техникой и огромным штатом, впредь до- спутников. Получается — человек, теряя подаренные ему Всевышним естественные свойства, заменяет их громоздкими неестественными и неизмеримо менее идеальными. Да ещё гордится, именуя изобретения достижением.
Но самое печальное: современное человечество начинает терять свойство логически мыслить. Это не просто печальный факт, а, быть может, самая ужасная эпидемия, талантливая перевоплотить современное человечество в свору обезумевших грызунов, поедающих друг друга и уничтожающих собственную среду обитания. Грызуны-самоубийцы.
То, что поведал дед Анастасии в поле, требует осмысления. Из этого возможно сделать вывод: люди Почвы, теряя свойство логически мыслить, прекратили видеть и осознавать незавидную обстановку, в которую их ввергают. Судите сами.
Я остановил джип у обочины дороги. Седой старец, выйдя из автомобиля, отправился в поле, и я последовал за ним. Скоро он остановился и низко поклонился почва, сообщив наряду с этим:
— Здравия мыслям вашим и устремлениям, люди хорошие.
Он проговорил эту фразу весьма честно и таким тоном, словно бы какие-то люди вправду находились перед ним. В будущем и случилось то, наименование чему мне до тех пор пока дать не удаётся.
Сперва случилось некое перемещение воздуха, из почвы начал подниматься чуть заметный туман, он как будто бы уплотнялся, и скоро стали очевидно заметны очертания какого-либо человека. Они становились всё более явными. И вот перед нами показался пожилой мужик могучего телосложения. Его русые волосы были повязаны тесьмой, выражение лица спокойное, чуть грустный взор. За ним, в отдалении, показывались сады, рощицы и прекрасные древесные терема. Казалось, что сейчас пустынные поля заселены множеством семей.
Стоящий перед нами мужик беззвучно сказал что-то сибирскому старцу. Видение продолжалось пара мин.. Позже медлительно начало исчезать, будто кто-то невидимый его стирал. Стирал настоящую, невыдуманную Русь. Видение провалилось сквозь землю совсем, в то время, когда дед Анастасии повернулся в сторону Суздаля. Он некое время без звучно наблюдал в сторону города, позже повернулся ко мне и задал вопрос:
— Что ты думаешь, Владимир, о начальном предопределении города, что мы видим вдалеке?
— А что тут думать? Из истории всем известно: в этом городе было сосредоточено духовенство. Первые христианские епископы тут жили. Ещё сохранились кремль и монастыри, в котором заседала знать.
— Это исторический факт.
— Да, исторический. Но у всех древних городов России имеется две истории. Первичная значимее.
— О первичной мы ни при каких обстоятельствах, возможно, уже не определим.
— Определим, Владимир, на данный момент ты логикой собственной её выяснишь, заметить кроме того сможешь. Но для начала сам в себе найди причину, по которой появлялись города, и их начальное назначение.
— Думаю, назначение в том заключалось, что в месте легче было жить, обороняться от нашествий неприятеля. К примеру, в Суздале, не считая знати и духовенства, довольно много ремесленников жили. Они делали конскую упряжь, повозки, сани, горшки, бороны и плуги.
— Всё это реализовывали, за счёт чего и жили.
— Кому реализовывали?
— Крестьянам, само собой разумеется.
— Вот конкретно: они реализовывали либо поменяли собственные изделия на продукты. А продукты в город поступали из множества поместий, окружавших город.
— Да, так само собой разумеется.
— Но что первично либо главным в этом месте было — поместья либо город?
— Поместья, думаю. ремесленники и Строители ежедневно имеется желают. Если бы они в чистом поле город стали возводить, им пищу негде было бы брать.
— Верно. Вот и пришли мы к выводу: всего чуть более тысячелетия назад на полях около этого города размещались прекрасные богатые поместья.
— А место, где на данный момент находится город Суздаль, было местом их капища.
— Что такое капище?
— Место, куда съезжались в определённые дни люди со всей округи на ярмарки, дабы обменяться товарами, купить нужную утварь. Обменивались опытом. Проводились массовые празднества, в которых игрища бывали, помогающие суженую либо суженого найти.
— Еще тут планировали старейшины родов на вече, они и принимали неписаные жизненные уставы. И осуждать имели возможность виновных в злодеянье, не смотря на то, что случались редко таковые. Их порицания ужаснее суда любого были и наказания физического.
— И кто же руководил округой всей?
— Лакей, другого слова подобрать я не могу. Лакей распорядителем был в капище. Но он не руководил, а выполнял старейшинами принятое ответ.
К примеру, коль решат они выстроить коновязь, дорогу новую либо амбар громадной, то выделят людей из каждого поместья для воплощенья в судьбу ответа собственного. Бывало, поручалось самому лакею отыскать аналогичных ему наёмников.
Ещё его работой было содержать всё капище в чистоте и опрятности. Прошла, например, ярмарка, разъехался народ. Исправить коновязь нужно и везде убирать навоз. Лакей с ассистентами выполнял задачу. В случае, если нерасторопно делал собственное дело, старейшины имели возможность его от должности высвободить. И шёл тогда лакей наниматься в второе капище либо оставался в том же, но ассистентом в составе лакейской дружины. Старейшинам лакеев тяжело было обнаружить: практически все люди в собственных поместьях жить желали. Вот потому бывало — из других государств распорядителей для капища искали.
Ведрусский строй докняжеской Руси существовал довольно много тысячелетий. Превосходил он все нынешние национальные обустройства. Распространялся на всех континентах Почвы.
В то время, когда же Почву вакханалия захватила, Египет в рабство попал и Рим, пять с половиной тысяч лет ведрусский строй в Киевской Руси однако оставался.
— Но по какой причине ведрусский строй на вакханалию сменился?
— Тебя интересует больше Рим, Египет Старый либо Русь, не смотря на то, что приблизительно всё одинаково везде происходило?
— В случае, если одинаково, тогда лучше про Русь. Я уже знаю, она подверглась нападению извне, на протяжении которого и были стёрты с лица земли традиции и культура великой цивилизации.
— Нападения были, но не только в них дело. В первый раз сменился ведрусский строй в других государствах, в то время, когда некому было еще нападать. Армий не было. Не было войн, в силу того, что обстоятельств для них не бывало. Вся почва из красивых поместий тогда состояла. Величайшей культура народа была и понятия. Любой знал: брать негоже из сада чужого плоды воровством либо силой — не нужны они и страшны.
Лишь эти вольно, с жаждой смогут пользу плоды принести.
Живность брать из чужого поместья обманом иль силой также негоже. Не подпустит к себе корова чужака. И собака чужая не втором, неприятелем внезапно окажется. Лошадь скинет, улучив момент, седока, коли будет она не твоя.
Кто же станет, имея такие понятия, нападать? Нападенья абсурдны при понятьях таких. Вакханалии в большем от незнанья случаются иль, правильнее сообщить, от предательства, кроме того в малом, культуры собственных прародителей, образа судьбы их. Родовая цепочка нас к Всевышнему ведёт. Предавать прародителей жизненный суть, значит, Всевышнего в себе убивать.
Да, в Киевской Руси, само собой разумеется, одурачили народ, технологии жречества были отточены. И по сей день они действуют. В своё время просмотрели старейшины хитростный движение, за неточность их поколения платят поныне.
Неточность старейшин
Из Лакеев в князья
В начале нынешней эры во многих государствах уже были императоры, фараоны, цари. Форма правления, в то время, когда во главе громадного страны был один человек, противоестественна. Она не принесла успешной, радостной жизни ни одному народу на Земле и ни при каких обстоятельствах не принесёт. Такая форма удачна жрецам, каковые манипулировали государствами через правителей. Со всем народом сходу тяжело так как договориться, а с человеком одним легче.
Только в Киевской Руси правителя единого поставить им никак не получалось. Всем руководили в Киевской Руси рекомендации из старейшин родов. Эти рекомендации нереально было подкупить либо угрозой вынудить какое-то решить, чтобы притеснить народ. Кто будет непотребное ответ принимать для собственных детей?
Вот и делали неоднократно попытки ассистенты жрецов, дабы народом руководить стал единый правитель. В различных местах по-различному, приёмы используя умные, стремились ассистенты жрецов устроить над народом княжескую власть.
В данной местности, к примеру, вот так произошло.
в один раз в капище ведрусское, оно на месте Суздаля нынешнего бьшо, странник пришёл издали. Как артистам и волхвам бродячим, ремесленникам, ему кров да стол предназначены были.
Странник жил 14 дней, но нужным ничем не занялся. Распорядитель-лакей его вопрошал:
— Чем нужен ты, странник, для капища можешь быть?
Отвечал ему странник:
— Ничем, но тебе могу работу сослужить величайшую. Слышал я, обиженны старейшины тобой.
Год-полгода пройдет, и тебя отстранят. Коль совет мой примешь, пред тобой на коленях будут ползать старейшины. Из любого поместья в жёны будешь брать женщин. А на данный момент ни одна жить с тобою не желает. Сделать так я могу, что решенья твои будут все выполнять, не старейшин родов.
Дал согласие лакей — распорядитель по капищу и уборщик послушать инопланетянина — агента жрецов. И инопланетянин ему внес предложение:
— В то время, когда с округи люди соберутся в капище на ярмарку и лягут дремать до следующего дня, ты ночью сам порежь ножом собственное лицо и на коне с верными ассистентами уезжай от капища, чтобы к вечеру возвратиться назагнанных конях. Я ночью с ассистентами собственными (они уж тут под видом артистов и ремесленников собрались) от коновязи уведу коней, а ты вернёшь их вечером, словно бы отбив их у злодеев. Израненный, попросишь у старейшин дружину вооружённую для их охраны создать. Они и согласятся. В дружину ты забери товарищей моих: они тебе все будут покорно подчиняться.
Лакей на злодеянье дал согласие. Всё сделал так, как внес предложение ему инопланетянин.
В то время, когда возвратился к вечеру «израненный» с табуном угнанных коней, определил: подручные инопланетянина не только лошадей угнали, но и убили троих людей, кузницу сожгли, амбар. Перед старейшинами выступал «израненный» лакей. Говорил, как гнался за злодеями с ассистентами собственными, да силы были не равны — побили их злодеи. И начал просить старейшин средства дать на содержание дружины сильной и разрешить возможность принимать решенья одному ему для безопасности общей.
Старейшины невиданнейшим злодеяньем поразились и дали согласие содержать дружину, лишь сынов собственных от поместий не захотели отвлекать. И внесли предложение из
людей чужих дружину создавать, на содержание постановили им из поместий дань давать. По их примеру, в капищах вторых вооружённые дружины также стали создаваться.
Лакеи, силу заимев, стали в князей и преобразовываться. Между собой устраивать битвы, старейшинам необходимость их как упреждающий удар преподносили.
Князьям казалось, власть у них громадная показалась. В действительности, они столетиями, довольно часто не осознавая того сами, строго следовали жреческим рекомендациям. Сама совокупность власти такой слагалась. Лакей лакеем оставался — он только хозяина поменял. Новый хозяин был твёрд к лакеям очень.
Тысячелетиями жрецов лакеи, друг друга убивая, интриги и заговоры сотворяя, стремятся к власти желаемой.
Тебе так как из истории известной знакомо, сколь смертей на пути к власти князья творили. Кроме того отцов собственных и братьев убивали. Так везде в различных государствах происходило, и по сей день немногим изменилось.
Так княжеская началась пора и в Киевской Руси, какой в государствах вторых уже давно была. Предстоящая история тебе известна. Дружины везде и сейчас кому-то помогают.
Оружие сменилось, оснащённость, а сущность всё та же. И злодеянья не уменьшаются, всё больше их делается, всё изощрённее они.
Старейшины неточность совершили. Вам, партию собравшимся создать, не повторить бы их неточность.
Не повторить неточность
— В чём конкретно неточность старейшин была? В создании дружин из чужих наёмников? Но на данный момент уже
так всё сложилось, что государство не существует без милиции, армии.
— Дружины тут, Владимир, не являются обстоятельством главной. Она намного глубже, в психологии она.
Не знаю, как сообщить яснее, она в забвении заветов предков, как заветов Всевышнего. Сам посуди: Всевышний людям всем однообразную предоставил власть. А следовательно, идеальным возможно только то публичное обустройство, где центра властного не существует. Где любой равной властью наделён.
В то время, когда собственный голос ты кому-то отдаёшь, в действительности властью никого не наделяешь, а отдаёшь собственный голос человеку, ввергая его в зависимость от сложившейся совокупности. Наряду с этим власть, Всевышним данную, с себя снимаешь добровольно. И психика у множества людей столетиями формируется извращённой: правительства и правитель за нас должны вопросы серьёзные решать. О жизненном устройстве идея не рассуждает у таких людей.
— Так что же, нам сейчас голосовать не нужно?
— Так партию мы не создадим. По закону голосование нужно.
— Нужно, значит, голосуйте за то, чтобы любой — несколько имел возможность судьбой руководить.
— Если вы имеете в виду вечевые собрания, какие конкретно были в Киевской Руси ведической, то это никак нереально.
— Не имеет возможности народ всегда съезжаться на собрания из различных финишей страны. Да к тому же и не смогут зарегистрировать такую партию.
— Для чего съезжаться? Вы все придумывания нынешние себе во благо примените. Сообщение, к примеру, в том месте всякую, компьютер. А регистрация?.. Она забавна для партии народной большинства. Вам регистраторам и самим стать предстоит.
— И не основное в этом вопросе какая-то регистрация. Основное — не допустить создания так именуемого властного центра. Все, кто будет трудиться в центральном аппарате, в случае, если по закону вашему он обязательно нужен, должны быть строго наёмными. И не иметь никакого доступа к деньгам. По большому счету нельзя сосредотачивать деньги в одном месте.
— Но по закону должен быть непременно избирательным ЦК партии.
— Так и выбирайте в том направлении всех участников партии либо всех десятников.
— Нужно тут ещё поразмыслить. Сначала, в то время, когда вы основной задачей партии назвали возвращение любви в семьи, я сильно разозлился. Пологал, что издеваетесь нужно мной, на посмешище желаете выставить.
— Знаю.
— Но сейчас. Я довольно много думал над данной проблемой и заключил : она вправду не просто одна из основных, а самая основная. И для поиска вторых половинок нужно какие-то конкретные условия создавать, особые мероприятия проводить. Обряды нужно древнерусские опубликовать, нужно и науку подключить к ответу этих вопросов, и культуру, и идеологическую пропаганду. Нужно эти вопросы решать на национальном уровне. А как цивилизованное то либо иное государство, нужно делать выводы по количеству радостных, любящих семей, в нём живущих.
— Поздравляю.
— С чем?
— С пониманием.
— Рано поздравлять. Никак не могу сформулировать эту задачу так, дабы не смеялись над уставом, и нужно мной, и над будущей партией…
— Да пускай смеются.
— Как это пускай? В случае, если начнут смеяться, так я и буду один являться членом партии с этим уставом. И будет незарегистрированная партия со забавным уставом, что поддерживает один человек. Рядовой член партии.
— Отчего же один? Два. Я также его буду поддерживать. А денег накопим, наймём себе аккуратного секретаря.
— Вы это серьёзно? Вы что же, в эту партию также вступите?
— Нет. Вступать не буду. Да и по закону, как ты говоришь, по вашему, меня не зарегистрируют.
— Я «Родную партию» из тайги всем сердцем поддерживать стану.
— В противном случае, что нас всего лишь двое будет, так все великие дела не весами, а человеком только одним в любой момент и начинались. Это позже, через года, сообщество людское посмеётся, но не над тобою, над собою, и хохот радостным будет.
— Хорошо, попытаюсь, поразмыслю ещё над формулировкой. Да и читателей попрошу поразмыслить.
— Ты бы, Владимир, попросил Анастасию подробнее об обряде венчания поведать. Так как у ведрусского народа с рожденья начинался он.
— Как же может обряд венчания начинаться с рождения человека?
— Первым рожденьем у ведруссов считалось не появление тела, а озарение любви. Так, как Анастасия может, продемонстрировать никто, пожалуй, сейчас в мире не продемонстрирует. Её проси картину судьбы воссоздать одной семьи ведрусской.
***
Не буду сказать, как и где случилась с Анастасией эта встреча. Представлю сходу поведанное ею об отношении к любви в одной семье ведрусской.
Кому удастся понять, ощутить, какой суть кроется в культуре их любви, тот, возможно, сможет понять космичность и великую мудрость ведрусских обрядов.
Великий дар создателя
Детская любовь
Анастасия начала собственный рассказ о ведрусских обрядах, которые связаны с энергией Любви, с какой-то детской вдохновением и радостью:
— Деяния ведруссов — постоянное ученье. Великая, радостная школа бытия осмысленного.
Все праздничные дни ведрусские состязанием ловкости и ума возможно назвать. Возможно о них сообщить, как об уроках умных молодым, напоминанье взрослым. Но и работа у ведруссов в дни страдные радостно происходила. Работа смыслом наполнялась громадным, чем материальные творенья.
Наблюдай, Владимир, вот сенокосная пора. Красив ясный сутки. Селенье всё, от мелка до громадна, утром пытается на луга. Наблюдай: на двух повозках едет вся семья. Только старики одни остались дома, чтобы не скучала живность на усадьбе.
А парубки — хлопцы юные — едут верхом, только хомуты на лошадях да вожжи в их руках длиннющие. На этих лошадях вожжами долгими они будут копны сена подтаскивать к стогам.
Степенные мужики вверх лезвиями косы держат на возах, а рядом жёны их и дети повзрослее с граблями: будут ворошить траву, которую приятели скосят.
Ещё в повозках дети очень небольшие также едут. Для чего? Да просто так, да для интереса, чтобы пообщаться, порезвиться, поиграть, за взрослыми понаблюдать.
Одеты люди не в лохмотья. Рубахи белые, наблюдай, в косы у дам вплетены цветы, и платья с вышивкой. Для чего одеты так, словно бы на праздник люди едут? Ответ, Владимир, в том, что нет необходимости особенной сено им косить. У каждого в поместье имеется собственные стога. Само собой разумеется, про запас хорошо неспециализированных пара стогов иметь.
Но основное, негласное в действии общем — себя в работе продемонстрировать. К вторым украдкой присмотреться, а парубкам, женщинам молодым — между собой познакомиться за делом. Вот потому на сенокос приходит с удовольствием молодёжь и из соседних поселений.
Началось — наблюдай.
Идут степенно в последовательности мужчины-косари. И ни один не должен отставать. Их жёны ворошат вчерашнюю траву для сушки и поют. Сухую — в копны собирает молодёжь. Постарше юные стог сметают.
Вот видишь: стоят на стоге парубки вдвоём, одному восемнадцать лет, двадцать — второму, укладывают сено на стогу, что подают им шесть женщин.
Рубахи сняли парубки. По медным телам струится пот. Но успевать стараются, не поддаваться хохотушкам снизу.
На стоге в случае, если двое, внизу должно четыре быть женщины, а их вот шесть, смешливых и шутливых, снизу пробуют сеном забрасывать парней.
Воды попить папа парней к стогу подходит, он скоро обстановку всю оценил. Пробуют сыновья его вдвоём за шестерыми поспевать. Не спасовать бы им. Внизу проворные, смешливые женщины, невестами, быть может, будут две для сыновей. Воды попил, сынам наверх кричит папа:
— Эй в том месте, сынки, что-то косить мне надоело, может, залезу к вам да помогу? Раз шестеро внизу стоят, а не четверо.
— К чему, папа, — ответил старший, работу не прервав, — мы с братом тут вдвоём, а разогреться кроме того опоздали.
— А я совсем как словно бы дремлю, младший, пот со лба украдкою смахнув.
Внизу увидели его перемещенье хохотушки, и крикнула одна под неспециализированный хохот:
— Наблюдай, не вымокни уснувши.
Папа довольный улыбнулся, в строй косарский, снова выстраивавшийся, поднялся.
К стогу от луга дальнего шла вереница из четырёх коней, а под уздцы вели коней хлопцы юные.
Последним самый младший вёл лошадь Радомир. Лет восемь в канун лета исполнилось ему, девятый шёл. Но развит был не по годам мальчик Радомир.
Не только ростом он над сверстниками возвышался, но и науки схватывал стремительнее вторых, удалым в играх был. И тут, на сенокосе, тем гордился, что взял работу, которую постарше дети делали. Ему от старших никак не было возможности отстать.
Он сам копну старался скоро обвязывать вожжами, и лошадь слушалась его. Хоть и последним шёл в шеренге Радомир, он однако шёл не отставая.
Чуть-чуть поодаль, у леска, резвилась ребёнок помладше. Завидев копны и вереницу лошадей, все ринулись к ним, дабы на копнах прокатиться.
Стремглав бежала ребёнок, и лишь девочка одна, четыре года ей исполнилось чуть, отставала. Все уже к копнам подбежали дети. Она, чтобы путь собственный сократить, в отчаянье через болотце напрямик решила побежать. Болотце практически высохло, но кочки ещё громадными на нём были. С кочки на кочку прыгала девчушка, совсем практически были рядом лошади, тащившие копны. Но внезапно, пробуя прыгнуть на очередную кочку, с кочки девчушка сорвалась, а падая, о палку расцарапала коленку да в мутной луже платье запачкала, лицо.
быстро встала. Тут же плюхнулась обратно и звучно заревела от обиды.
Последняя копна, проехав рядом, удалялась.
Услышал детский плач степенный Радомир. Остановил коня, отправился на плач к болотцу. Заметил: девочка испачкалась, в луже сидит, кулачком слёзы растирает по нечистому личику и плачет изо всех сил.
Забрал Радомир под мышки девочку, поднял из лужи, поставил на сухое место и задал вопрос:
— Чего плачешь, малявка, горько так?
Она навзрыд, через плач, начала пояснять:
— Бежала я, бежала, не успевала, а позже упала.
— Уехали все копны, я отстала. На копнах на данный момент едут дети все, а я в луже сижу.
— Не все уехали, — ответил Радомир, — остался я, и вот моя копна. В случае, если плакать прекратишь, я на нейтебя прокачу. Да лишь нечистая какая-то ты вся. Даперестань, в итоге, плакать, оглушишь.
За подол платья девочки взялся Радомир, сухое место платья к носику поднёс, строго сообщил:
— А ну, давай, сморкайся.
— От неожиданности девочка ойкнула, ручками скоро прикрыла наготу собственную, позже сморкнулась раз-второй и плакать прекратила. Радомир отпустил подол её платья, критически осмотрел стоящую перед ним нечистую, растрёпанную мелкую девочку и сообщил:
— Вообще-то платье ты снимай собственное совсем.
— Не буду, — она жёстко заявила.
— Снимай, я отвернусь. Я платье твоё нечистое в озере пополощу, ты тут в траве до тех пор пока сиди. Рубашкуна мою, забери. Она тебе до пяток дотянется, дольше платья рубаха моя тебе будет.
Радомир полоскал в озере платье маленькой девочки, а она, закутавшись его рубахой, выглядывала из травы.
И внезапно сидящую в траве девочку словно бы стрелой пронзила ужасная идея. Она отыскала в памяти в один раз подслушанные слова дедушки, что бабушке сообщил:
Непомерно непотребное деяние в соседнем селении случилось, поднял подол платья у женщины до венчания один негодник.
— Поднял подол и, значит, жизнь сломал женщины, — набралась воздуха бабушка.
Девочка маленькая сделала вывод, что и у неё должно что-то сломаться, раз незнакомый ей юноша поднял подол её платья. Она осмотрела собственные ручки, ножки, и, не смотря на то, что все они были в полном порядке, не сломаны, ужас не провалился сквозь землю.
В случае, если бабушка и дедушка уверены в том, что при поднятии подола платья что-то ломается, значит, и у неё должно сломаться.
Девочка быстро встала с травы и крикнула полоскавшему в озере её платьице Радомиру:
— Ты — непотребный негодник.
Радомир выпрямился, повернулся в сторону стоящей в траве девочки в его рубахе и переспросил:
— Чего ты кричишь снова? Не осознал, чего желаешь?
— Я тебе кричу, ты — непотребный негодник. Ты посмел поднять подол платья у женщины до венчания.
— Ты всё у неё переломал.
— Радомир некое время наблюдал на чумазую девочку, позже захохотал, отсмеявшись, сообщил:
— Слышала звон, да не знаешь, откуда он. Да, подымать подол платья до венчания у женщины негоже.
— Но я-то не поднимал подола платья у женщины.
— Поднимал, поднимал, я не забываю, ты поднимал подол моего платья.
— Твоего поднимал, — дал согласие Радомир, — ноты так как не женщина.
— По какой причине я не женщина? — удивлённо задала вопрос девочка.
— В силу того, что у всех женщин на груди выпуклости имеются, а у тебя их нет. У тебя вместо груди девичьей чуть заметны два прыщика. Ты, значит, не женщина.
— А кто же я? — неуверенно задала вопрос девочка.
— Малявка ты ещё до тех пор пока. И сиди в том месте, в траве, без звучно, некогда мне с тобой говорить.
Он вошёл опять в воду, пополаскал платье, выжал его, бережно расстелил на траве и позвал девочку.
— Подойди к воде, малявка, тебе умыться нужно.
Её покорно подошедшую, притихшую умыл. Сообщил:
— Сейчас к копне отправимся, прокатишься.
— Платье мне дай сперва, — тихо попросила девочка.
— Так оно ж мокрое. Ты в рубахе моей до тех пор пока оставайся. Я твоё платье с собой заберу, пока мы к стогу добираться будем, оно подсохнет, в том месте и переоденешься.
— Нет, отдавай мне моё платье, — настаивала девочка. — Я его, хоть и мокрое, надену. На мне пускай сохнет.
— На, наряжайся, — платье протянул ей Радомири к лошади отправился.
Платье надела скоро девочка. Стремглав догнала Радомира у копны.
— А вот и я, — запыхавшись, она сообщила. — Забери собственную рубаху.
— Само собой разумеется. Ты — моя напасть. Уже все юноши возвращаются, а я с тобой вожусь. Давай залазь наверх.
Он девочке помог забраться на копну сена. Забрал за уздечку лошадь, и тронулись они по направлению к стогу сена.
Маленькая девочка в мокром платье сидела на отправившейся медлено копне и ликовала. Она одна, не так, как все, по двое-трое. Одна она сидела на копне. И счастье было на лице, как словно бы бы богинею внезапно стала.
Ох, видели б подружки, как она, не в караване, а одна. Её одну везёт… Посмотрела, как ведёт предлогом лошадь Радомир, и больше глаз от его поясницы не отводила. Сердечко детское сильней забилось. По всему телу — теплота. Само собой разумеется, осознавать девчушка не имела возможности: она влюбилась.
Ах, эта детская любовь! Чистейшая она — презент Всевышнего. Лишь для чего приходит рано время от времени, тревожит детские сердца? Для чего? Какой в ней, ранней, суть? Оказывается, великий в ранней любви суть, ведруссы его знали.
Подъехав к стогу, Радомир к копне возвратился.
— Давай слезай, не опасайся, подхвачу.
Он подхватил прыгнувшую на него девчушку, опустил на землю, задал вопрос:
— Ты чья?
— Я из соседнего селенья, я — Любомила. С сестрой в гостях мы, брату помогаем, — ответила она.
— Вот и иди к сестре, — ответил, удаляясь, Радомир. Он кроме того не повернулся к девочке ни разу.
Она стояла, всё наблюдала, как отвязал он вожжи от копны, залез на бочку, на коня быстро встал, галопом поскакал за новою копною.