1. Как положение всего интернационального пролетариата в находящемся в смертельном кризисе мировом капитализме требует всемирный революции как осуществления его насущной практико-политической задачи, так мало, иначе, организационная связь и духовное настроение международного рабочего класса. соответствует этому всемирно-историческому требованию. Нахождение подавляющего большинства мирового пролетариата в цепях логики буржуазной частной собственности и форм международного капиталистически-пролетарского трудового сообщества, которому содействуют все существующие организации пролетариата совместно и порознь, ставит революционных пролетариев всех государств перед исторически неизбежным выводом — созданием нового пролетарского Интернационала.
2. Данный новый пролетарский Интернационал – Коммунистический Рабочий Интернационал – ратует за пролетарско-революционную классовую борьбу в чистом виде; его практические задачи – ликвидация буржуазно-капиталистической частной собственности и превращение ее в пролетарско-социалистическую публичную собственность. Он борется потом в принципе за осуществление коммунистического общества.
3. Признавая факт наличия объективных предпосылок для свержения буржуазии и для господства пролетариата, он выдвигает во всей собственной деятельности на первый замысел принцип развития классового сознания пролетариата, другими словами содействие осознанию пролетариатом исторической необходимости яркой ликвидации капитализма и тем самым пробуждению воли пролетариата к пролетарской революции.
4. Условием для данной цели есть открытая (по форме и по содержанию) руководство и антикапиталистическая позиция всей его борьбой. Его основное направление – не особенные интересы отдельных национальных групп рабочих, а неспециализированный интерес всего мирового пролетариата – мировая пролетарская революция.
5. В качестве первого шага к данной цели он пытается к провозглашению диктатуры пролетарского класса в форме разрушения капиталистических и создания пролетарских национальных университетов (стран Советов). Он отвергает все реформистские способы и борется антипарламентским и антипрофсоюзным оружием пролетарско-революционной классовой борьбы за создание революционных революционных фабричных и рабочих Советов организаций (Рабочих альянсов).
6. В особенности он борется с существующими интернациональными организациями пролетариата (Английским, Венским и Столичным Интернационалами), каковые как пособники буржуазии в их неспециализированной попытке вернуть всемирный капитализм стремятся установить единый фронт пролетариата и буржуазии против пролетарской всемирный революции и, следовательно, помогают самой страшной помехой для освобождения пролетариата.
КОНСПЕКТ ТРУДОВ МАРКСА
ПО КРЕСТЬЯНСКОМУ ВОПРОСУ[23]
ТЕКСТЫ МАРКСА Обосновывают: В ОТЛИЧИЕ ОТ КОММУНИСТОВ и «БОЛЬШЕВИКОВ СОВЕТОВ» ОН НЕ СЧИТАЛ РОССИЙСКОЕ КРЕСТЬЯНСТВО СПЛОШЬ БУРЖУАЗНЫМ И ДОПУСКАЛ РАЗВИТИЕ К СОЦИАЛИЗМУ ЧЕРЕЗ КРЕСТЬЯНСКУЮ ОБЩИНУ.
«Я пришел к такому выводу. В случае, если Российская Федерация будет идти по тому пути, по которому она следовала с 1861 года, то она потеряет наилучший случай, что история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает роковые злоключения капиталистического строя».
«Глава о начальном накоплении (в «Капитале») претендует только на то, дабы обрисовать тот путь, которым в Западной Европе капиталистический экономический строй вышел из недр феодального экономического строя». «В случае, если Российская Федерация имеет тенденцию стать капиталистической нацией по примеру наций Западной Европы, – а за последние годы она много потрудилась в этом направлении, – она не достигнет этого, не перевоплотив предварительно большой части собственных крестьян в пролетариев; а затем, уже оказавшись в лоне капиталистического строя, она будет подчинена его неумолимым законам, как и другие нечестивые народы. Вот и все. Но этого моему критику через чур мало. Ему обязательно необходимо перевоплотить мой исторический очерк происхождения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о общем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются, – чтобы прийти в конечном итоге к той экономической формации, которая снабжает вместе с величайшим расцветом производительных сил публичного труда и самоё полное развитие человека. Но я прошу у него извинения. Это было бы одновременно и через чур лестно и через чур постыдно для меня». «Изучая каждую из этих эволюций в отдельности и после этого сопоставляя их, легко отыскать ключ к пониманию этого явления; но ни при каких обстоятельствах нельзя достичь этого понимания, пользуясь универсальной отмычкой в виде какой-нибудь общей историко-философской теории, наивысшая добродетель которой пребывает в ее надисторичности». ( Из «Письма в редакцию «Отечественных записок» К.Маркс, Ф.Энгельс, не. Т. 19. С. 119-121).
«В базе капиталистической совокупности лежит … полное отделение производителя от средств производства … базой всего этого процесса есть экспроприация земледельцев. Радикально она осуществлена лишь в Англии … Но все другие страны Западной Европы идут по тому же пути». «Следовательно, «историческая неизбежность» этого процесса совершенно верно ограничена государствами Западной Европы. Обстоятельства, обусловившие это ограничение, указаны в следующем месте ХХХII главы («Капитала»): «Личная собственность, основанная на личном труде, … вытесняется капиталистической личной собственностью, основанной на эксплуатации труда, на труде наемном». В этом, совершающемся на Западе ходе дело идет, так, о превращении одной формы частной собственности в другую форму частной собственности. У русских же крестьян было нужно бы, напротив, перевоплотить их неспециализированную собственность в личную собственность.
Анализ, представленный в «Капитале», не дает, следовательно, аргументов ни за, ни против жизнеспособности русской общины. Но особые изыскания, каковые я произвел на основании материалов, почерпнутых мной из источников, убедили меня, что эта община есть точкой опоры социального восстановления России, но чтобы она могла работать как таковая, необходимо было бы в первую очередь устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а после этого обеспечить ей обычные условия свободного развития». (Из «Письма Вере Засулич». К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 19. С. 250-251).
«… Так как почва ни при каких обстоятельствах не была личной собственностью русских крестьян, то как именно возможно к ним применимо это («Капитала») теоретическое обобщение?»
«(В РФ) благодаря необыкновенному стечению событий, сельская община, еще существующая в национальном масштабе, может понемногу освободиться от своих первобытных линия и развиваться конкретно как элемент коллективного производства в национальном масштабе. Конкретно потому, что она есть современницей капиталистического производства, она может усвоить его хорошие успехи, не проходя через все его страшные перипетии. Российская Федерация живет не изолированно от современного мира, вместе с тем она не есть, подобно Ост-Индии, добычей чужеземного завоевателя.
Если бы русские поклонники капиталистической совокупности стали бы отрицать теоретическую возможность аналогичной эволюции, я задал вопрос бы их: разве чтобы ввести у себя автомобили, пароходы, железные дороги и т. п., Российская Федерация должна была подобно Западу пройти через продолжительный инкубационный период развития машинного производства? Пускай заодно они растолкуют мне, как это им удалось сходу ввести у себя целый механизм обмена (банки, кредитные общества и т. п.), выработка которых настойчиво попросила на Западе целые века?
Если бы в момент освобождения крестьян сельская община была сходу поставлена в обычные условия развития, если бы после этого большой госдолг, выплачиваемый в большинстве случаев за счет крестьян, вместе с другими огромными суммами, предоставленными через посредство страны (опять-таки за счет крестьян) «новым столпам общества», перевоплощённым в капиталистов, – если бы все эти затраты были употреблены на предстоящее развитие сельской общины, то … все признавали бы в ней элемент восстановления русского общества и элемент превосходства над вторыми государствами, каковые еще находятся под ярмом капиталистического строя».
(Российская Федерация сталкивается с капитализмом) «в состоянии кризиса, что окончится лишь уничтожением капитализма, возвращением современных обществ к «архаическому» типу неспециализированной собственности…» («в более идеальной форме»).
Потом Маркс подмечает, что история первобытных их разложения и общин еще совершенно верно малоизвестна; «было бы ошибочно ставить их всех на одну доску; подобно геологическим образованиям и в этих исторических образованиях имеется последовательность типов первичных, вторичных, третичных и т. п.». Известно только,) «1) что жизнеспособность первобытных общин была неизмеримо выше жизнеспособности семитских, греческих, прочих обществ и римских, а тем более жизнеспособности современных капиталистических обществ; 2) что обстоятельства их распада вытекают из экономических данных, каковые мешали им пройти известную стадию развития, из исторической среды, отнюдь не подобной исторической среде современной русской общины».
(Первобытная) «община погибла в обстановке постоянных войн, внешних и внутренних; она погибла, возможно, насильственной смертью». «Новая община, введенная германцами во всех покоренных государствах, стала в течение всех средних столетий единственным очагом народной жизни и свободы». «… Сельская община в Германии вышла из недр общины более архаического типа. Она была тут продуктом спонтанного развития, а вовсе не была перенесена из Азии в готовом виде. В том месте – в Ост-Индии – она кроме этого видится, и в любой момент в качестве последнего этапа либо последнего периода архаической формации». ( Согласно точки зрения Маркса, эта новая «земледельческая община» типа германской и русской, отличается от архаической тем, что 1) она не покоится на родном родстве, исходя из этого способна к внешнему воздействию и расширению, 2) двор и дом не составляют неспециализированную материальную базу общину, а находятся в частной собственности, 3) земельная собственность остается неспециализированной, но обработка и землепользование почвы не неспециализированные, а личные; распределение кроме этого личное, с назначенного семье и иногда перераспределяемого участка. Это дуализм общины, согласно точки зрения Маркса, снабжал ее развитие : неспециализированная собственность на землю снабжала устойчивость, а личное ведение хозяйства помогало формированию личности. Но со временем данный дуализм имел возможность «стать источником разложения» – накопление имущества разлагает экономическое и социальное равенство, «порождает в недрах самой общины столкновение заинтересованностей», которое ведет сперва к превращению пахотной почвы в личную собственность, а общинных земель – в ее «придатки», а после этого — к частному присвоению общинных земель.) «Конкретно исходя из этого «земледельческая община» везде представляет собой новейший тип архаической публичной формации, и исходя из этого же в историческом перемещении Западной Европы, старой и современной, период земледельческой общины есть переходным периодом от общей собственности к частной собственности, от первичной формации к формации вторичной». (Но развитие общины не всегда идет этим методом. Тут вероятна альтернатива): «или заключающийся в ней элемент частной собственности одержит верх над элементом коллективным, или последний одержит верх над первым. Все зависит от исторической среды, в которой она находится … априори вероятен и тот и второй финал, но для каждого из них, разумеется, нужна совсем разная историческая среда».
«Российская Федерация – единственная европейская страна, в которой «земледельческая община» сохранилась в национальном масштабе до наших дней … С одной стороны, неспециализированная земельная собственность дает ей возможность конкретно и понемногу превращать парцеллярное и индивидуалистическое земледелие в земледелие коллективное, и русские крестьяне уже реализовывают его на лугах, не подвергающихся разделу. Физическая конфигурация русской земли помогает применению автомобилей в широком масштабе. Привычка крестьянина к артельным отношениям облегчает ему переход к хозяйству коллективному, и, наконец, русское общество, так продолжительно жившее за его счет, обязано дать ему нужные авансы для для того чтобы перехода». «Нужно, само собой разумеется, начать с того, дабы привести общину в обычное состояние на нынешней базе, в силу того, что крестьянин везде есть соперником всяких крутых изменений».
«Иначе, одновременное существование западного производства, господствующего в мире, разрешает России ввести в общину все хорошие успехи, добытые капиталистическим строем, не проходя через его кавдинские ущелья».
«Имеется одна характерная черта у русской «земледельческой общины», которая является источником ее слабости и негативна для нее во всех отношениях. Это – ее изолированность, отсутствие связи между судьбой одной общины и судьбой вторых, данный локальный микрокосм, что не везде видится как имманентная характерная черта этого типа, но что везде, где он видится, воздвиг над общинами более либо менее централизованный насилие. Объединение северных русских республик обосновывает, что эта эволюция, которая первоначально позвана была, по-видимому, широким протяжением территории, была в значительной мере закреплена политическими судьбами, пережитыми Россией со времени монгольского нашествия. Сейчас данный недочёт очень легко устраним» («когда правительственные путы будут скинуты»). «Следовало бы волость, учреждение правительственное, собранием избирательных от крестьянских общин, которое служило бы экономическим и административным органом, защищающим его интересы».
«Очевидно, эволюция общины совершалась бы понемногу, и первым шагом в этом направлении было бы создание для нее обычных условий на ее нынешней базе». «А историческое положение русской «сельской общины» не имеет себе аналогичных. В Европе она одна сохранилась не в виде рассеянных обломков, наподобие тех мелких курьёзов и редких явлений, обломков первобытного типа, каковые еще сравнительно не так давно виделись на Западе, но как чуть ли не господствующая форма народной судьбе в течении огромной империи. В случае, если в общей собственности на землю она имеет базу коллективного присвоения, то ее историческая среда – в один момент с ней существующее капиталистическое производство – предоставляет ей уже готовые материальные условия совместного труда в большом масштабе … Парцеллярное земледелие она может понемногу заменить большим земледелием с применением автомобилей, для которых так благоприятен физический рельеф русских земель. Она может, следовательно, стать ярким отправным пунктом экономической совокупности, к которой тяготеет современное общество, и зажить новой судьбой, не прибегая к суициду».
(Общине, отмечает Маркс, противостоит личная земельная собственность помещиков, удерживающая лучшую половину земель в стране). «Конкретно исходя из этого сохранение «сельской общины» методом ее предстоящей эволюции сходится с неспециализированным перемещением русского общества, восстановление которого возможно приобретено лишь данной ценой. Кроме того с чисто экономической точки зрения Российская Федерация может выйти из тупика, в котором находится ее земледелие, лишь методом развития собственной сельской общины; попытки выйти из него при помощи капиталистической аренды на английский лад были бы тщетны: эта совокупность неприятна всем сельскохозяйственным условиям страны» («неприятна всем публичным условиям страны»).
«Но чтобы коллективный труд имел возможность заменить в самом земледелии труд парцеллярный, источник частного присвоения, – необходимы две вещи: экономическая потребность в таком преобразовании и материальные условия для его осуществления.
Что касается экономической потребности, то она разрешит себя почувствовать самой «сельской общине», когда последняя будет поставлена в обычные условия, другими словами когда с нее будет снято лежащее на ней бремя и когда она возьмёт обычное количество почвы для возделывания. прошло то время, в то время, когда русскому земледелию требовались только почва и ее парцеллярный земледелец, вооруженный более либо менее первобытными орудиями. Это время прошло с тем большей быстротой, что угнетение земледельца истощает его поле совершает последнее неплодородным. Ему нужен сейчас кооперативный труд, организованный сейчас в широком масштабе. И притом, разве крестьянин, которому не достаточно самых нужных вещей для обработки его двух либо трех десятин, окажется в лучшем положении, в то время, когда количество его десятин удесятерится?»
«Небольшое землевладение совсем архаического типа – предмет мучений современных агрономов – со своей стороны толкает к этому. В случае, если в какой-нибудь местности вы заметите пахотную почву со следами борозд, придающих ей вид шахматной доски, складывающейся из мелких полей, имеете возможность не сомневаться — это владение провалившейся сквозь землю земельной общины. Ее члены … осознали, что однообразное количество земледельческого труда, затраченное на полях, разных по собственному местоположению и естественному плодородию, дает и разный доход. С целью уравнять шансы собственного труда они поделили почву на определенное количество участков, границы которых определялись природными и экономическими отличиями земли, после этого все эти более широкие участки опять раскроили на небольшие участки соответственно числу земледельцев. Затем любой взял долю в каждом участке. Таковой порядок, практикующийся и поныне в русской общине, непременно, противоречит агрономическим требованиям. Кроме других неудобств, он приводит к бесполезной трате сил и времени. Однако, он помогает переходу к коллективной обработке, которой, казалось бы, на первый взгляд противоречит».
Итак, по словам Маркса, оборудование, удобрения, агрономические способы – все это обязана дать общине «историческая среда», а начальные интеллектуальные и материальные издержки производства должны покрываться за счет общества, которое столь продолжительно жило за счет общины, а сейчас должно искать в ней источник собственного восстановления.
«Но в данное время жизнь сельской общины находится в опасности». «Дабы экспроприировать земледельцев, нет необходимости изгнать их с их земель, как это было в Англии и в других государствах; совершенно верно кроме этого нет необходимости стереть с лица земли неспециализированную собственность при помощи указа. Попытайтесь сверх определенной меры отбирать у крестьян продукт их сельскохозяйственного труда – и, не обращая внимания на вашу армию и вашу жандармерию, вам не удастся приковать их к полям».
Так, стёрши с лица земли общинную собственность в Индии, британцы совершили, по словам Маркса, «акт вандализма», толкавший население «не вперед, а назад»: они «достигли только того, что расстроили туземное земледелие, участили и усугубили бедствия голодных годов». «С самого так именуемого освобождения крестьян русская община поставлена была страной в ненормальные экономические условия, и с того времени оно постоянно угнетало ее посредством сосредоточенных в его руках публичных сил. Обессиленная его фискальными вымогательствами, появлявшаяся беззащитной, она стала объектом эксплуатации со стороны торговца, помещика, ростовщика. Это угнетение извне обострило уже происходившую в общины борьбу заинтересованностей и ускорило развитие в ней элементов разложения».
«За счет крестьян государство выпестовало те наросты капиталистической совокупности, каковые легче всего было привить – биржу, спекуляцию, банки, акционерные общества, железные дороги, недостаток которых оно покрывает и авансом выплачивает прибыль предпринимателям». «За счет крестьян государство выпестовало те отрасли западной капиталистической совокупности, каковые, нисколько не развивая производственных возможностей сельского хозяйства, в особенности содействуют более легкому и стремительному расхищению его плодов непроизводительными посредниками. Оно содействовало, так, обогащению нового капиталистического паразита, что высасывал и без того оскудевшую кровь из сельской общины. … Словом, государство оказало собственный содействие ускоренному формированию технических и экономических средств, самые способных уменьшить и ускорить эксплуатацию земледельца, другими словами самая мощной производительной силы России, и обогатить «новые столпы общества».
«Узнаваемый род капитализма, вскормленный за счет крестьян, при посредстве страны, противостоит общине; он заинтересован в том, дабы ее раздавить. В интересах помещиков кроме этого создать из более либо менее состоятельных крестьян средний сельскохозяйственный класс и перевоплотить бедных земледельцев, другими словами массу их, в несложных наемных рабочих, — другими словами обеспечить себя недорогим трудом. … Жизни русской общины угрожает не историческая неизбежность, не теория, а угнетение страной и эксплуатация проникающими в нее капиталистами, взращенными за счет крестьян тем же страной».
«Это стечение разрушительных влияний, в случае, если лишь оно не будет разбито замечательным противодействием, должно конечно привести к смерти сельской общины».
Но отчего же, задаёт вопросы Маркс, эти силы, включая «большие предприятия, находящиеся под правительственной опекой», стараются убить общину, в случае, если им выгодно ее существование? И дает ответ: «Конкретно по причине того, что они ощущают, что «это современное положение» не имеет возможности длиться, что, следовательно, сегодняшний метод эксплуатации уже не годится». «Плохое положение земледельца уже истощило почву, которая делается бесплодной. Хорошие урожаи чередуются с голодными годами. Средние цифры за последние 10 лет показывают не только застой, но кроме того падение сельскохозяйственного производства. Наконец, в первый раз России приходится ввозить хлеб, вместо того, дабы вывозить его. Следовательно, нельзя терять времени. Необходимо с этим покончить». «Следовательно, необходимо что-то новое, и это новое, преподносимое в самых разнообразных формах, сводится неизменно к следующему: стереть с лица земли общинную собственность, дать более либо менее состоятельному меньшинству крестьян сложиться в деревенский средний класс, а огромное большая часть перевоплотить легко в пролетариев.
С одной стороны, «сельская община» практически доведена до края смерти; с другой – ее подстерегает замечательный заговор, дабы нанести ей последний удар. Дабы спасти русскую общину, нужна русская революция …
И в то время, как обескровливают и терзают общину, обеспложивают и истощают ее почвы, литературные лакеи «новых столпов общества» иронически показывают на нанесенные ей раны, как на симптомы ее естественной и неоспоримой дряхлости, и уверяют, что она умирает естественной смертью и что сократить ее агонию было бы хорошим делом. Речь заходит тут, так, уже не о проблеме, которую необходимо дать добро, а просто-напросто о неприятеле, которого необходимо сокрушить. Дабы спасти русскую общину, нужна русская революция. … В случае, если революция случится в надлежащее время, если она сосредоточит все собственные силы, дабы обеспечить свободное развитие сельской общины, последняя скоро станет элементом восстановления русского общества и элементом превосходства над государствами, каковые находятся под ярмом капиталистического строя».
«…Дабы установить у себя капиталистическое производство, Российская Федерация обязана начать с уничтожения общинной собственности и с экспроприации крестьян, другими словами широких народа. Но, именно этого и хотят русские либералы (каковые желают завести у себя капиталистическое производство и, будучи последовательными, перевоплотить огромную массу крестьян в несложных наемных рабочих); но есть ли их желание более основательным, чем желание Екатерины II насадить на русской земле западный цеховой строй средних столетий?
… В РФ обращение шла бы … о замене капиталистической собственности собственностью коммунистической. Само собой разумеется, в случае, если капиталистическое производство должно восторжествовать в РФ, то огромное большая часть крестьян, другими словами русского народа, должно быть перевоплощено в наемных рабочих, и, следовательно, экспроприировано методом предварительного уничтожения его коммунистической собственности. Но, по крайней мере, западный прецедент тут ровно ничего не обосновывает». ( Из «Набросков ответа на письмо Вере Засулич» К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Т. 19. С. 400-421).
ИСТОРИЯ РОССИИ
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕПРЕССИИ В СССР:
НАСТОЯЩИЕ МАСШТАБЫ И СПЕКУЛЯТИВНЫЕ ПОСТРОЕНИЯ[24]
В. Земсков
Людская судьба бесценна. Убийство невинных людей нельзя оправдать – будь то один человек либо миллионы. Но исследователь не имеет возможности ограничиваться нравственной оценкой исторических явлений и событий. Его долг – воскрешение настоящего вида отечественного прошлого. Тем более, в то время, когда те либо иные его нюансы становятся объектом политических спекуляций. Всё это полностью относится к проблеме статистики (масштаба) политических репрессий в СССР. В настоящей статье сделана попытка объективно разобраться в этом остром и больном вопросе.
К концу 1980-х годов историческая наука была перед острой необходимостью доступа к тайным фондам силовых ведомств (бывшим и настоящим), так как в литературе, по радио и телевидению всегда назывались различные оценочные, виртуальные цифры репрессий, ничем не подтверждённые, и которых нам, опытным историкам, не было возможности вводить в научный оборот без соответствующего документального подтверждения.
В конце восьмидесятых годов двадцатого века на какое-то время сложилась пара парадоксальная обстановка, в то время, когда снятие запрета на публикацию материалов и работ по данной теме сочеталось с классическим недочётом источниковой базы, поскольку соответствующие архивные фонды так же, как и прежде были закрыты для исследователей. По тональности и своему стилю главная масса публикаций периода горбачёвской «перестройки» (да и позднее также) носила, в большинстве случаев, быстро разоблачительный темперамент, пребывав в русле развернутой тогда агитационной антисталинской кампании (мы имеем, в первую очередь, в виду бессчётные заметки и публицистические статьи в газетах, издании «Огонёк» и т. направляться.). Скудность конкретно-исторического материала в этих публикациях с лихвой перекрывалась многократно преувеличенной «самодельной статистикой» жертв репрессий, поражавшей читательскую аудиторию своим гигантизмом.
В начале 1989 года согласно решению Президиума Академии наук СССР была создана рабочая группа Отделения истории АН СССР во главе с членом Академии наук СССР Ю.А.Поляковым по определению утрат населения. Будучи в составе данной комиссии, мы в числе первых историков получили доступ к ранее не выдававшейся исследователям статистической отчётности ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ, высших органов власти и органов национального управления СССР, пребывающей на особом хранении в Центральном национальном архиве Октябрьской революции (ЦГАОР СССР), переименованном сейчас в Госархив РФ (ГАРФ).
Рабочая группа Отделения истории действовала в конце 80-х – начале 90-х годов и уже тогда нами была опубликована серия статей по статистике репрессий, осуждённых, спецпоселенцев, перемещенных лиц и т. д.* В будущем и сейчас мы продолжали эту работу.
Ещё в начале 1954 года в МВД СССР была составлена справка на имя Н.С.Хрущёва о числе осуждённых за контрреволюционные правонарушения, другими словами по 58-й статье УК РСФСР и по соответствующим статьям УК вторых союзных республик, за период 1921–1953 годов. (Документ подписали три человека – Генпрокурор СССР Р.А.Руденко, глава МВД СССР С.Н.министр и Круглов юстиции СССР К.П.Горшенин).
В документе говорилось, что, по имеющимся в МВД СССР данным, за период с 1921 года по настоящее время, другими словами до начала 1954 года, за контрреволюционные правонарушения было осуждено Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особенным заседанием, Военной коллегией, военными и судами трибуналами 3 777 380 человек, а также к высшей мере наказания – 642 980 (см.: Госархив РФ (ГАРФ). Ф. 9401. Оп. 2. Д. 450).
В конце 1953 года в МВД СССР была подготовлена ещё одна справка. В ней на базе статистической отчетности 1-го спецотдела МВД СССР именовалось число осуждённых за контрреволюционные и другие очень страшные национальные правонарушения за период с 1 января 1921-го по 1 июля 1953 года – 4 060 306 человек (5 января 1954 г. на имя Г.М.Маленкова и Н.С.Хрущёва было отправлено письмо за подписью С.Н.Круглова с содержанием данной информации).
Эта цифра слагалась из 3 777 380 осуждённых за контрреволюционные правонарушения и 282 926 – за другие очень страшные национальные правонарушения. Последние были осуждены не по 58-й, а по вторым приравненным к ней статьям, в первую очередь по пп. 2 и 3 ст. 59 (очень страшный бандитизм) и ст. 193-24 (армейский шпионаж). К примеру, часть басмачей была осуждена не по 58-й, а по 59-й статье (см. таблицу 1).
Таблица 1.