Классическая риторика и культура речи

Хорошую риторику направляться разглядывать как прообраз современной культуры речи, потому, что во время собственного происхождения (5 в. до н.э.) и начального развития риторика была единственной отраслью людской знания, которая ведала закономерностями, нормами и самые эффективными приемами общения. В ходе развития и дифференциации науки об общении в ней понемногу сформировались, а в будущем от нее отделились новые независимые дисциплины: культура речи, стилистика, лингвопрагматика, лингвистика текста, социолингвистика, психолингвистика, психология общения, этническая и кросс-культурная психология и т.д. Одно время риторика как бы отошла на второй план (для России период «забвения» риторики продолжался с середины XIX в. по 80-е гг. XX в.), потеряв собственную «самость» и растворившись в новых науках об общении. Но наметившийся сейчас рост самоосознания довольно молодых речеведческих дисциплин стал причиной тому, что они наконец-то «увидели» «старуху-риторику», оживив к ней интерес общественности. Необычная «легализация» риторики неминуемо стала причиной появлению работ, в задачи которых входило решение вопроса: «Какие конкретно конкретно из неприятностей, интересующих ту либо иную речеведческую дисциплину, вправду затрагивались в истории риторики и что именно было сделано риторикой для их решения?». Коротко и в известной степени априорно отвечая на поставленный вопрос в связи с ортологической проблематикой (априорность обусловлена отсутствием полных, разноаспектных историко-научных изучений в данной области), мы должны признать, что хорошая риторика затрагивала целый главной комплекс идей, ассоциирующийся сейчас с этико-коммуникативным нюансом современной культуры речи. Разъясняется это следующими событиями.

1. Хорошая риторика организовала первичное представление о специфике коммуникативной нормы (либо правильнее – коммуникативного правила). Коммуникативное правило вневербально, поскольку ответственно за применение вербальных и невербальных компонентов речевой коммуникации; ситуативно, потому, что постулирует разные обстановки коммуникативного сотрудничества; диалектично, поскольку коммуникативные нормы одного типа речевого сотрудничества смогут приходить в несоответствие с нормами второй разновидности общения; объективно, в силу того, что объединяет говорящего и слушающего – говорящий обязан выполнять обращение, выполняя нормы, слушающий обязан осознавать обращение, исходя из знания нормы; многомерно, поскольку учитывает единицы всех уровней – лингвистические и экстралингвистические, вербальные и невербальные, языковые и речевые и т.д.; континуально, потому что подчиняет для собственной реализации единицы всех уровней; этически окрашено, потому, что в прямой либо косвенной форме формирует представление о том, что дурно, а что отлично.

2. Разделом «Образ оратора (ритора)» хорошая риторика заложила фундамент для современной ортологической теории, обращающей внимание на социальные типы носителей литературной коммуникативной нормы. Наряду с этим направляться иметь в виду, что в случае, если хорошая риторика ориентировала собственную аудиторию на совокупность условий и качеств, нужных для создания коммуникативной личности элитарного типа, то современная культура речи с ее установкой на исследование «языкового вкуса эры» разглядывает идею коммуникативной личности в связи с социальной разделением литературного языка и обращает внимание на те факторы, каковые содействуют становлению коммуникативной личности как элитарного, так и неэлитарного типа. В частности, исследуя развитие неэлитарных типов речевой культуры в сфере действия литературного языка, современная ортология пришла к выводу о значимости для создания неэлитарной коммуникативной личности таких факторов, как: а) семья, в которой телепередача предпочитается чтению книг, любое средство массовой информации воспринимается в качестве ортологического примера, отсутствуют словари; б) окружение ребёнка; в) СМИ и литература, рассчитанная на невзыскательный вкус; г) культурный уровень учителей средней и высшей школы; д) наметившееся в связи с либерализацией публичной судьбе стирание ролевых иерархий (и в первую очередь – иерархий пола, возраста, степени знакомства), учитываемых при осуществлении общения.

3. Создавая образцы частных риторик, хорошая риторика актуализовала проблему речевых жанров как особенных типов речевого сотрудничества; внесла предложение модели кодифицирующего описания для единиц, как следует отличающихся от предложения (высказывание, реплика, речевой акт, речевой жанр и т.д.); сделала ведущим для кодификации жанров и текстов прагматический нюанс, предполагающий опору на правило как речекультурную обязанность одной стороны коммуникации во имя прав второй стороны – другими словами все то, с чем ассоциируется сейчас коммуникативное направление культуры речи с его интересом к тому, как обязан функционировать человек, имеющий определенный внеречевой план, какими правами он наделен в ходе общения при помощи жанра.

4. Хорошая риторика установила такие сферы общения, каковые являются приоритетными для кодификации и нормирования – социально значимые, гармонизирующие типы коммуникативного сотрудничества, и сферы с повышенной семиотичностью (к примеру, ритуал) и особенной речевой серьезностью (к примеру, учебно-воспитательный процесс, сферы обслуживания, судопроизводства и т.д.), что есть одной из первостепенных задач современной культуры речи, ратующей за совершенствование и сохранение литературного языка и стремящейся эти цели воплотить.

Культура речи и неориторика

на данный момент мы замечаем ренессанс риторики, и, следовательно, крайне важно выяснить, что именно образовывает предмет риторики, в чем ее своеобразие, в какой зависимости по отношению к культуре речи она находится.

На данный момент существует довольно много определений риторики, и, конечно, в этих условиях дискуссионно соотношение близких и риторики к ней наук. Самый пересекающимися представляются культура и риторика речи в ее современном (этико-коммуникативном, не узко нормативном) понимании (ср.: «…культура речи представляет собой таковой выбор и такую организацию языковых средств, каковые в определенной обстановке общения при соблюдении современных языковых этики и норм общения разрешают обеспечить громаднейший эффект в достижении поставленных коммуникативных задач» [Ширяев 1998: 16]).

Принимая к сведенью данное определение, возможно указать как минимум два главных подхода к решению проблемы междисциплинарных связей, проходящих по линии «культура речи – неориторика». С одной стороны, неориторика мыслится как составная часть культуры речи, один из ее качеств (это аспектирующий подход); иначе, неориторика представляется в виде независимой дисциплины, которая стоит в последовательности гуманитарных, среди них и речеведческих, наук (это синтезирующий подход). Стоит очень выделить, что характерной чертой синтезирующего подхода есть установление тех областей современного людской знания, с которыми неориторика сотрудничает во имя формирования риторического (речевого) идеала. (Представление об интегральности данной дисциплины см. ниже в схеме 1, приведенной по [Сковородников 2000: 132].)

Схема 1

Разглядим сперва аспектирующие концепции межпредметных связей неориторики и культуры речи. Как уже отмечалось выше, главным постулатом данного направления в разграничении «дисциплинарных» полномочий есть тезис о подчиненности, несамостоятельности, зависимости неориторики от культуры речи. Иначе говоря культура речи начинает напоминать «расширяющуюся вселенную», вбирающую в себя «другие миры».

Такая позиция отыскала собственный отражение в ортологической концепции научного коллектива, возглавляемого Л.К. Граудиной и Е.Н. Ширяевым. С их точки зрения, «то, что сейчас именуют коммуникативным нюансом культуры речи, было известно уже в античном мире, подарившей миру учение о риторике» ([Ширяев 1998: 15] с ссылкой на [Граудина, Миськевич 1989]).

Показательна в этом смысле и позиция Т.Г. Хазагерова и Л.С. Шириной – авторов одного из популярных на сегодня книжек по неспециализированной риторике [Хазагеров, Ширина 1999: 35-36]. Согласно их точке зрения, место риторики в последовательности вторых лингвистических дисциплин (т.е. грамматики, культуры и стилистики речи) возможно выяснено следующей «многоэтажной» структурой (см. таблицу 1):

Таблица 1

На первом этаже строения (грамматика) мы приобретаем ясные представления о правильности, норме. На втором этаже обучался сперва мастерству осознавать, слушать, просматривать, оценивая мастерство и всю глубину сообщённого и написанного (стилистика), а после этого мастерству сказать и писать с большой эффективностью (риторика). Что же касается последнего этажа – культуры речи, то он нужен чтобы привести все полученные ранее знания и навыки в соответствие с требованиями, предъявляемыми к языку в данном обществе на данном отрезке времени.

Характерной манерой данных аспектирующих подходов делается сужение риторической проблематики, сведение ее или к мастерству целесообразной (т.е. соответствующей плану говорящего) речи, или к мастерству порождения ясной, прекрасной, уместной речи. Упрощение предмета риторики не просто так и обусловлено целями этих концепций, их рвением или дать нужный минимум ортологического знания, или организовать четко очерченную и одновременно подчиненную «сферу обитания» неориторики – то есть, область креативной (самостоятельно, творчески создаваемой) устной либо письменной речи.

Синтезирующий подход. Данный подход к проблеме соотношения культуры речи и неориторики предполагает включение в лоно риторической проблематики баз современной ортологии в той мере, в какой они способны решить задачу, связанную с построением действенной модели общения. Поэтому перед обеими науками поднимается необходимость разграничения их дисциплинарных областей, обнаружения их своеобразия, поиска адекватных средств для их гармоничного, диалектического сосуществования.

Обусловленная данным подходом самостоятельность каждой из разглядываемых дисциплин: 1) предполагает их параллельное включение в область речеведения как совокупности наук о речи [Шмелева 1998]; 2) предопределяет специфику их предметной области: «…в случае, если для культуры речи как науки основное все же кодификация того, как нужно(какие конкретно нормы направляться выполнять и как нужно получать громаднейшей эффективности речи), то для риторики как науки основное – узнать, что в общении есть самый эффективным, как лучше добиться эффективности речи» [Сиротинина 1998: 51] либо «…грубо говоря, изучение того, как нужно – предмет культуры и объект речи ее теории (что и по каким основаниям кодифицировать)… как лучше добиться мастерства речи – объект риторики…» [там же: 51-52]; исходя из этого заключения неориторика – «это мастерство и теория действенной… речи» [Михальская 1996: 34]; 3) разрешает трактовать ортологическую проблематику как одну из тех сокровищ, на каковые обязана опираться неориторика, заботясь в собственной установке на оптимизацию общения о совершенстве национального риторического идеала как совокупности самые общих требований к речевому поведению и речи, исторически сложившейся в той либо другой культуре и отражающей совокупность ее сокровищ – этико-эстетических, логико-аргументативных, коммуникативно-прагматических, нормативно-языковых и мировоззренческих [Сковородников 1997: 27-30].

стилистика и Культура речи

Современный этап теоретического развития культуры речи напоминает во многом логику формирования категориального аппарата стилистики. Как наука, которая «…изучает язык по всему разрезу его структуры сходу, т.е. и звуки, и формы …но с особенной точки зрения» (Г.О. Винокур), стилистика одна из первых начала разрабатывать интегративный подход к анализу явлений различных уровней языковой совокупности. Сущность этого подхода пребывает в развитии правил экспансионизма (Е.С. Кубрякова) – научного анализа, формирующего синтетические представления о целостности разных качеств языка как совокупности. Развитие стилистической науки закономерно – в силу большей обобщенности стилистических категорий – предполагало расширение границ классического объекта лингвистического изучения (совокупности знаков) за счет внимания к его феноменологической природе (функционированию). Исходя из этого логика утверждения современной формулы экспансионизма «от слова – к тексту», по сути дела, характеризующая всю историю языкознания, самый адекватно предстает в многообразии направлений и школ современной стилистики, в яркой связи с которыми теория культуры речи определяет возможности изучения собственной предметной области.

Главные черты экспансионизма («выход в текст», происхождение новых «сдвоенных» наук, упрочнение связи лингвистики с философией и логикой, происхождение новых областей знания в самой лингвистики, расширение объекта изучения в уже сложившихся «уровневых» дисциплин [Кубрякова 1995]) обосновываются в европейском языкознании благодаря сложившейся совокупности стилистических представлений о единстве процессов языка – речи, вправду, организовавших современную универсумную модель языкознания как «расширяющейся вселенной» [там же: 209]. Исходя из этого «роза ветров» современной стилистики помогает собственного рода моделью эволюции идей, методов и принципов культуры речи.

В следствии развития функциональных правил освещения совокупности знаков современная стилистика устойчиво ассоциируется в научном сознании, с одной стороны, с изучением стилистических возможностей языковой совокупности, а с другой – с рассмотрением «настоящей величины» стилистической науки – текста как формы выражения этих стилистических возможностей. Но все попытки создания неспециализированного определения стилистики обречены, на отечественный взор, на неудачу, потому, что каждое из определений, во-первых, фиксирует научный вкус эры, во-вторых, отражает уровень осознания главных, «вечных» неприятностей лингвистики, в-третьих, обращает внимание на ведущее направлении стилистического анализа / синтеза. Помимо этого, неоднородность предмета изучения, разнообразие категорий и единиц лингвистического описания, особенная социальная и межуровневая системная значимость главных стилистических понятий – все это совместно формирует представление о целесообразности выдвижения в том либо другом определении стилистики одного из сложившихся теоретических направлений в качестве ведущего нюанса изучения – ориентира создаваемой стилистической парадигмы. Благодаря этого классическое определение «двойственной» природы стилистики (стилистики «стилистики речи» и «обозначение языка» как главных разделов стилистического знания) не представляется обоснованным в первую очередь по обстоятельству того достаточно сложного концептуального разграничения фундаментальных лингвистических речи и понятий языка, которое унаследовано стилистикой еще от риторики и которое стилистика XIX-XX вв. последовательно развивает, синтезируя представления о речи и языке как единой самоорганизующейся и саморазвивающейся субстанции в общей теории знаковых речевой языка – деятельности и подсистем речи.

Думается, что создание модели неспециализированной стилистики подчинено в современной науке трем предположениям функционализма, воображающим совокупность знаков в нюансе (1) языковых (структурных), (2) коммуникативных и (3) когнитивных функций. Конкретно сочетание данных качеств, выдвигающее один из них на передний замысел речи соотношения и исследования языка, образует современное стилистическое пространство знаний, формируемое представлениями 1) о стилистических ресурсах языковой совокупности, 2) о речевой системности единиц языка и 3) о когнитивной роли стилистических явлений. Каждое из этих представлений мотивирует выделение независимого раздела стилистики, взаимосвязанного со всей совокупностью стилистических дисциплин через изучение категориальной шкалы «язык – стиль – текст», имеющей собственную линию стилистической интерпретации. Так, в русской филологии главные предположения стилистики традиционно связаны с ответом задач анализа / синтеза форм речевой коммуникации и языковых способов их реализации в совокупности / тексте. Выдвижение одного из качеств либо, наоборот, синтез разных качеств обосновывают сосуществование в современной русской стилистике «аспектирующей» и «синтезирующей», либо «уровневой» и «надуровневой», концепций стилистического анализа / синтеза – неспециализированных разделов стилистической науки.

«Аспектирующая», «уровневая» концепция стилистики представляет собой ту версию науки о стиле, которая, зародившись в пределах структурной лингвистики, в первый раз отразила связь языковых функций единиц языка с речевым функционированием языковых знаков. Созданное в следствии этого расширение понятия «функция языка» как «назначение» языкового символа в языке / речи разрешило ввести в состав уровней представления внешней и внутренней формы языка особенной – стилистической – сферы «назначений» языковых знаков от фонетики – до синтаксиса, что разрешило, в принципе, выйти за пределы структурных взаимоотношений элементов совокупности языка в мир настоящего применения данной совокупности в ходе речевого общения. Вместе с тем сам «уровневый» темперамент методики стилистического анализа, устанавливающего стилистическую маркированность единиц конкретного языкового уровня в классической, «уровневой» модели структурной лингвистики, исключал возможность установления детерминации языка, индивида и общества. Благодаря этого основная задача модели структурной (лингвистической) стилистики – обозначить проявления все того же абстрактного понятия лингвистической науки – языка-эталона, что и предопределяет формулировку тезиса о существовании внеконтекстуальных стилистических ресурсов языка, стилистических окрасках, коннотациях, значениях языковых знаков, входящих в круг системных черт языковых знаков. Исходя из этого главным понятием – категорией представления стилистических взаимоотношений единиц языка – делается не понятие стиля, а понятие стилистической нормы. Конкретно через данное понятие ведется описание сложившейся совокупности стилистических ресурсов языка, его стилистической совокупности в конкретный период ее исторического развития, а результаты описания – синхронные «срезы» исторической фиксации в звуковой форме символа релевантной информации о его применении в речи (его стилистическом значении) – устанавливают самоё общее стилистическое противоположение единиц языка на шкале языковых стилей «низкое – нейтральное – высокое». Это формирует «системно-структурное», «уровневое» представление о стиле как совокупности языковых средств, имеющих единую стилистическую окраску как в совокупности языка, так и на его отдельных уровнях от фонетики до синтаксиса (ср., к примеру, понятие «стиль произношения» в концепции Р.И. Аванесова [1984]). Из этого и терминологическое обозначение данного раздела стилистики в отечественной традиции: «лингвистическая», «структурная», «аналитическая», «описательная» стилистика, либо «стилистика ресурсов».

Особенную сферу лингвистической стилистики образовывает учение о средствах словесной образности, либо так называемая «экспрессивная стилистика», разглядывающая круг неприятностей, составлявших центральную часть древних поэтик и риторик – теорию словесного выражения мысли (элокуцио). Созданная в древней и средневековой риторике классификация фигур, тропов речи, как мы знаем, потом перешла в ведение стилистики, создавшей познание стилистических тропов и фигур как средств изобразительности и речевой выразительности. Современные возможности развития экспрессивной стилистики (особенно русской) связаны первым делом с восстановлением идей хорошей риторики, научную парадигму которой (фигурологию) стилистика не имеет возможности не учитывать. Но те удачи, каковые были достигнуты стилистикой в области ответа исконно риторических неприятностей, разрешают сохранять учение о речевой ясности языка в границах стилистики (ср., к примеру, выделение «стилистико-риторической» проблематики в качестве предмета изучения особенного раздела современной стилистики – «риторической стилистики» [Рождественский 1997: 109]). Более того, этот раздел стилистики владеет особенной теоретической значимостью: введение в круг исследовательских задач стилистики вариантов ответа риторических неприятностей, по сути дела, формирует уже в пределах структурного нюанса стилистики представление о «двойственной», «комплексной» природе предмета изучений стилистической науки, ее направленности на системы и изучения языка, и правил функционирования данной совокупности. Помимо этого, конкретно учение о средствах речевой экспрессивности разрешает преодолеть значительный теоретический парадокс стилистики ресурсов, то есть – ее представление о «внеконтекстуальных» стилистических ресурсах совокупности языка, каковые, в конечном итоге, заданы логикой исторической эволюции стилистической совокупности языка, другими словами обусловлены настоящим функционированием языковых парадигм эры, а исходя из этого не смогут не рассматриваться конкретно как следствие текстового функционирования определенного периода становления стилистической совокупности. И в риторической стилистике, с ее вниманием к методам экспрессивной организации речи, делается актуальным уже «контекстуальный» уровень стилистики, другими словами тот уровень, что в обобщенной форме правил экспрессивного применения ресурсов совокупности начинает соотносится с «настоящей величиной» стилистики – текстом – и, следовательно, с наиболее значимым принципом «синтезирующей» концепцией стилистики – функционализмом знаковой репрезентации языка как индивида и достояния общества.

«Синтезирующая» модель стилистики в большей мере, чем «аспектирующая», реализует идею «межуровневой» природы стилистических явлений, разрешая строить методику анализа в нюансе постепенного усложнения лингвистических стратегий, не только трактующих, но и моделирующих правила функционирования языковой совокупности. Закономерен в этом отношении тот факт, что выделение стилистики в качестве независимой дисциплины связано с формированием особенного ее направления – функциональной (либо коммуникативной) стилистики. Конкретно в пределах данной версии стилистики в первый раз были выделены «подлинные» функциональные категории языка, разрешившие потом обосновать нерелевантность классической оппозиции «язык / реальность» и «речь» центрального понятия стилистики – стиля – как феномена одновременно языкового и речевого, воздействующего на образование языковой стилистической нормативности в каждой микросистеме речевого применения языковых знаков, в каждом нюансе социально значимой речевой коммуникации.

развитие и Становление функциональной стилистики как одного из первых опытов развенчания идей структурализма имеет еще одно ответственное следствие. Созданное функциональной стилистикой представление о функциональном стиле как особенной речевой совокупности распределения языковых знаков и стратификации литературного языка, и установленные правила полевой структуры жанрово-ситуативных и языковых норм стилей (в соответствии с которыми любой стиль имеет собственный центр и периферию, организующую как своеобразие каждого стиля, так и процесс межстилевого сотрудничества разных функциональных систем) – все это предопределило интерес к изучению конкретных речевых форм функционирования стилистических норм – текстов, тех конкретных речевых произведений, каковые в функциональной стилистике выступали в первую очередь в качестве источников систематизации правил функционирования языка. Данный «настоящий» уровень стилистического анализа / синтеза обобщается в новейшем направлении стилистических изучений – стилистике текста, конкретизировавшей и вместе с тем представившей более сложную версию стилистики благодаря собственному обращению к разноаспектной интерпретации функционирования языка как достояния совокупности – общества – индивида.

В русской филологии зарождение стилистики текста как направления, воображающего в самый адекватном виде все нюансы системного изучения языка / речи и создающего представление о тексте как образе совокупности совокупностей, детерминированном коммуникативно-прагматическими стилеобразующими факторами, связано не только с упрочнением представлений о целесообразном применении языка в разных сферах общения. Особенное место в русской стилистике постоянно отводилось «исторической науке лингволитературоведческого характера» (В.В. Виноградов) – науке о стилях и языке художественной литературы. Обобщая представления о поэтической функции языка, данное направление стилистики формирует антропоцентрический подход к сфере мастерства слова как особенной функциональной сфере литературного языка. Конкретно в пределах данной стилистической дисциплины в первый раз мотивируется целостный «образ» стилистики, создаваемый пониманием стиля как совокупности стилистических, коммуникативных и авторских потреблений языка. Особенное значение наряду с этим имеют вопросы совокупности особенного рода – сознания и индивидуального стиля мышления творческой языковой личности (речевого воплощения образа автора), и организации и принципы создания художественных произведений, послужившие потом основаниями выделения как неспециализированной стилистической теории речевого произведения – стилистики текста, так личной концепции стилистики художественного текста (тесно связанной с со стилистикой «декодирования», «интерпретации» — актуальными направлениями французской стилистики, и с неспециализированной теорией герменевтики текста).

В целом, сотрудничество стилистических направлений – сверхсложный процесс, потому, что «настоящей величиной» всех предположений стилистики есть текст (со всеми вытекающими из этого последствиями комплексного, разноаспектного представления этого феномена). Так, наука о стилях и языке художественной литературы, являясь теоретической базой осознания предмета изучения стилистики художественного текста, а через стилистики – и нея текста (как это отмечается в русской филологической традиции, в которой правила стилистического изучения текста были сформулированы на материале высшей формы «творимой действительности» – художественного текста – задолго до выделения стилистики текста в качестве отдельной научной сферы), сама испытывает влияние вторых парадигм стилистики и в первую очередь – стилистики функциональной. То коммуникативное представление неприятности функционирования языка, которое создано в функциональной стилистике, не имеет возможности не оказывать действия в современной стилистике, потому, что любой текст выступает в любой момент как социокультурный феномен, «настоящий» лишь в условиях общения. Из этого обозначение в современной русской стилистике еще одного направления – коммуникативной стилистики художественного текста как ведущей дисциплины изучения текста, основная задача которой – распознать особенности языкового выражения коммуникативно-прагматической модели создатель – текст – читатель.

Особенную роль в ходе методов и развития принципов стилистической науки играются речи изучения и традиции языка, сформировавшиеся в рамках разных национальных школ языкознания, в которых не существовало понятия стилистики как раздела лингвистики, но предмет лингвистического изучения всегда был связан с феноменом функционирования. Так, современная русская стилистика не имеет возможности не учитывать главные успехи англо-саксонской лингвистической традиции: теорию речевых актов, лингвистику текста, теорию дискурса и когнитивную лингвистику. Синтез русской стилистики с данными сферами научного знания не просто обогащает теоретический и методологический аппарат дисциплины, но – основное – разрешает понять место стилистической парадигмы в развивающемся мире лингвистической перспективы и науки изучения ее фундаментальных неприятностей.

Развитие актуального содержания стилистики связано в первую очередь с развитием функциональных правил представления языка, созданных функциональной стилистикой благодаря изучению правил языкового выражения процессов речевой коммуникации. Но сотрудничество функциональной стилистики со теорией дискурса и стилистикой текста значительно уточняет круг неприятностей, традиционно относимых к данной сфере знаний в европейской лингвистике. Внимание к правилам продуцирования текста в дискурсивной лингвистике и лингвистике текста не имеет возможности не корректировать процедуры функционально-стилистического анализа, в особенности при представления полифункциональных сфер речевой коммуникации, и периферийных в стилистическом отношении жанров и текстов – сфер «взаимопроникновения» стилей. Важен и тот поворот лингвистики, часто характеризуемый как «смена научно-исследовательской парадигмы», что сделан в конце ХХ века в сторону функционализма принципов и осознания антропоцентризма хорошего языкознания. В частности, неспециализированное внимание современной лингвистики к когнитивной функции языка не имеет возможности обойти стороной и стилистику, трактующую многие хорошие положения собственной теории в свете идей когнитивной лингвистики, что говорит о зарождении еще одного новейшего направления стилистики – стилистики когнитивной, определяющей роль стилистической информации в ходе формирования когнитивной инфраструктуры знаний человека о мире.

Принципиально важно да и то, что в современной стилистике сохраняют актуальность и классические прикладные нюансы стилистики: практическая стилистика как область систематизации языковых – речевых стилистических норм, и связанная с ней сфера методики преподавания стилистики. Как дисциплины особенной практической значимости, которые связаны с ответом задач действия на речевую практику носителей языка, методика преподавания и практическая стилистика стилистики взаимосвязаны с наукой о культуре языка, теоретические постулаты которой кроме этого имеют в полной мере независимое развитие в современной науке, создающей версию культуры речи как независимой лингвистической дисциплины, имеющей не только прикладное, но и теоретическое значение.