и младших детей
Многие источники говорят о том, что лишение ребенка материнской любви в раннем возрасте имеет далеко идущие последствия для умственного и личностного развития. Эти источники возможно поделить на три главных класса:
1.Прямые изучения: яркие наблюдения пси
хического развития и здоровья детей в приютах, поликлиниках, до
мах ребенка.
2. Ретроспективные изучения: изучение истории детства
тех юношей и взрослых, каковые на данный момент страдают пси
хологическими недугами.
3. Лонгитюдные изучения: продолжительные исследова
ния детей, в ранние годы страдавших от депривации, направлен
ные на диагностику состояния их психики.
Поразительно то, что все эти изучения во многом подтверждают и дополняют друг друга. Не смотря на то, что выполнены они людьми различных национальностей, различных профессий, довольно часто незнакомых между собой и не имеющих ни мельчайшего представления о выводах и результатах друг друга. Не обращая внимания на то что каждому отдельному вкладу недостает полноты, научной достоверности либо точности, все они замечательно соответствуют неспециализированной картине. В науке нет ничего, что имеет большего значения, чем это. Разногласий мало—• лишь три лонгитюдных изучения, на которых мы остановимся позднее.
Самый бессчётны прямые изучения. Они светло продемонстрировали, что лишение материнской заботы практически в любое время ведет к задержке развития ребенка — физического, интеллектуального, социального, смогут показаться симптомы физических и психологических заболеваний. Такие сведения обеспокоивают, но кое-какие скептики задаются вопросом, как долга такая задержка и запрещено ли легко вылечить подобные болезни. Ретроспективные и лонги-тюдные изучения продемонстрировали, что таковой оптимизм далеко не всегда оправдан, что детям наносится громадной урон на всегда. Такое безрадостное заключение сейчас уже нужно считать доказанным.
До сих пор, но, мало что известно о некоторых ответственных качествах этого вопроса. К примеру, совсем не светло, по какой причине одни дети страдают, другие нет. Возможно, тут собственную роль
Ц44
играется наследственность, но перед тем как приступить к всевозможным интерпретациям, принципиально важно разглядеть, что мы знаем о влиянии возраста ребенка, длительности депривации и особенно ее степени; любой из этих трех факторов представляется нам крайне важным.
Мы разглядим все три класса изучений с особенным вниманием к этим трем факторам — возрасту, в котором ребенок лишается материнской заботы; длительности этого лишения; его полноты. Проводимые солидным числом экспертов прямые изучения мелких детей, абсолютно лишенных материнского ухода, продемонстрировали, что возможно нарушено физическое, умственное, эмоциональное, социальное развитие ребенка. Все дети до семи лет находятся на грани отклонений, кое-какие болезненные проявления светло различимы уже в первые семь дней судьбы.
Много изучений детально изучало влияние лишения матери в приютах. Результаты этих работ через чур объемны, дабы приводить их тут, но во всех изучениях было продемонстрировано, что нездоровые проявления разлучения с матерью появляются с нескольких недель судьбы. Подобные свидетельства со стороны многих авторитетов не оставляют сомнения в том, что развитие младенца в приюте практически сначала судьбы ниже нормы. Среди других признаков можно подчернуть, что де-привированный ребенок значительно чаще неспособен радоваться при виде людской лица, он может не ответить на «воркование» взрослого, может иметь нехороший аппетит и, не обращая внимания на верное питание, будет не хорошо набирать вес, он может не хорошо дремать и не проявлять инициативы.
Тщательное изучение плача и детского лепета продемонстрировало, что приютские дети с рождения и до полугода в любой момент менее «разговорчивые», чем их сверстники из семей; различие разумеется еще до двухмесячного возраста. Для того чтобы рода отставание — самое характерное отклонение приютских детей всех возрастов. Были созданы тесты для диагностики мелких детей (подобные тестам интеллекта для старших детей). Так возможно сравнимо развитие детей, живущих в различных условиях. Эти тесты были апробированы на нескольких группах американских детей. Была группа из шестидесяти одного ребенка, собранная из муниципальных домов, не выделяемых ни по какому показателю; двадцать три ребенка, чьи родители имели специальность; одиннадцать из семей крестьян; шестьдесят девять детей от матерей-одиночек. Всем им на время первого тестирования было от одного до четырех месяцев.
На данной стадии несколько «экспертов» была самый развитой, за ними шли «неотобранная» городская несколько, после этого незаконные младенцы и «дети» крестьян. Их снова тестировали восемь месяцев спустя. Это время все группы, не считая «неотобранной», совершили со собственными матерями; городская несколько пребывала в пансионате. Тестирование продемонстрировало сходное с прошлым соотношение развития всех групп, пребывавших с матерями (не смотря на то, что «спе-
10 Заказ № 1290
циалисты» уже не так лидировали, а «незаконные» пара подтянулись), но пансионатские дети отстали от них страшно и были намного ниже нормы собственного возраста.
Эти младенцы жили в условиях, в особенности нехороших с психотерапевтической точки зрения — не более одной сиделки на семерых младенцев. Их мир был ограничен спальней и кроваткой, что ставило их в условия одиночного заключения. Но многие изучения показывают на то, что задержки смогут иметь место и в условиях, совсем не так нехороших, как эти. Было изучено двадцать девять детей в возрасте от шести месяцев до двух с половиной лет (большая часть в возрасте от девяти до пятнадцати месяцев), все они были усыновлены. Обо всех заботились их приемные матери; у пятнадцати матерей не было вторых детей, у остальных было еще пара (до трех). Младенцы, приобретавшие все материнское внимание, были в среднем в первых рядах в собственном развитии, а те, кому приходилось дробить его с другими детьми, отставали. В другом изучении сравнивалось развитие ста двадцати двух детей, восемьдесят три из которых жили в приюте, а тридцать девять в приемных зданиях, но в первые два месяца кроме этого живших под опекой общества. Приютские дети жили в помещении, вмещавшем семьдесят младенцев. Целый персонал складывался из десяти сиделок, днем лишь две из них всегда присутствовали в спальне. Все младенцы прошли тестирование в возрасте шести месяцев. У приемных детей результаты были чуть выше среднего, у приютских — чуть ниже.
Пара изучений, совершённых в Австрии, Франции, Дании и США, показывают сходную задержку развития на втором и последующих годах судьбы. В одном тщательном изучении тридцати детей в возрасте от тридцати четырех до тридцати пяти месяцев, добрая половина которых жила в приюте, а вторая добрая половина по окончании четырех месяцев в приемных зданиях, развитие приемных детей выяснилось средним, тогда как приютские дети были на грани психологической дефективности. Второй исследователь сравнивал группу из 100 тринадцати детей в возрасте от одного до четырех лет, из которых практически все совершили собственную жизнь в одном из двенадцати приютов, с детской группой, живущих дома, но находящихся днем в яслях. Матери этих детей трудились, и исходя из этого ситуация дома довольно часто была весьма неудовлетворительной. Но кроме того не обращая внимания на это среднее развитие детей из семьи было обычным, тогда как приютские дети отставали в развитии. Такое различие было найдено на трех возрастных уровнях— на втором, третьем, четвертом годах судьбы.
И не смотря на то, что все находки показывают одно да и то же, их достоверность довольно часто подвергается сомнению на основании того, что многие приютские дети были рождены родителями с нездоровой физической и психологической наследственностью, что только наследственностью возможно растолковать все существующие различия. Те, кто высказывает подобные возражения, по-видимому, не знают, что в большинстве обрисованных изучений были использова-
ны группы детей из приютов и семей, родители которых принадлежали к одному социальному классу и владели сходной наследственностью; дети изучались в одном возрасте, что разрешает проводить сравнения между ними. Единственный надежный способ, разрешающий исключить фактор наследственности, это сравнение аналогичных близнецов. На людских близнецах эта неприятность не изучалась, но одним психологом был совершён опыт на близнецах-козлятах. Один из них ежедневно изолировался от матери, второй нет. Не считая ежедневного экспериментального периода, длившегося сорок мин., оба козленка все время жили и кормились матерью. На протяжении экспериментального периода около них иногда зажигался пламя, что, как мы знаем, приводит к тревоге у этих животных. Но поведение близнецов наряду с этим было совсем разным. Тот, что все время оставался с матерью, легко и вольно передвигался; иногда изолируемый был «психологически заторможен» и пугливо сидел в углу. В одном из первых опытов изолируемый близнец прекратил сосать собственную мать, а потому, что экспериментатор не знал этого и не имел возможности вмешаться, козленок погиб через пара дней. Это достаточно полно демонстрирует вред лишения матери для молодых млекопитающих и совсем отвергает аргументы об обусловленности замечаемых явлений наследственностью.
Более того, бесчисленные источники свидетельствуют, что обстоятельством всех бед есть конкретно лишение матери. Во-первых, последовательность изучений совсем светло продемонстрировал, что чем продолжительнее депривация, тем ниже уровень развития ребенка. Во-вторых, экспериментальные эти говорят о том, что у ребенка, кроме того остающегося в стенках приюта, но приобретающего от «помощника» матери дополнительную заботу, уменьшаются нездоровые проявления. Около двадцати лет назад были изучены две группы двухлетних детей, живших в одном приюте. К детям одной группы практически не проявляли нежности, не смотря на то, что и заботились о них во всех отношениях. В второй группе к каждому ребенку была приставлена сиделка, так что недочёта в нежности и любви они не испытывали. Через полгода первая несколько отставала от второй и в умственном, и в физическом развитии.
Имеется, наконец, и информацию о видимых трансформациях в состоянии ребенка по окончании его воссоединения с матерью. Один эксперт говорит:
«Поразительна та скорость, с которой исчезают «госпитальные» симптомы по окончании того, как ребенок попадает в хороший дом. Ребенок скоро делается оживленнее и отзывчивее; в случае, если у него был жар, он проходит в срок от двадцати четырех до семидесяти двух часов; очевидны и прибавка в весе, и улучшение цвета лица».
| 10* |
Как пример он приводит четырехмесячного мальчика, что два последних месяца провел в поликлинике и весил меньше, чем при рождении. Его состояние было критическим.
Его внешний вид напоминал вид бледного, морщинистого старика. Его дыхание было такими слабым и поверхностным, что, казалось, оно вот-вот остановится. Через двадцать четыре часа нахождения дома он уже лепетал и радовался. И не смотря на то, что в его диете не случилось никаких трансформаций, он начал скоро набирать вес и к концу первого года достиг возрастной нормы. Во всех отношениях это был обычный ребенок.
Всем очевидны и те ужасные трансформации в чувствах и поведении детей, лишенных матери, и благотворные результаты воссоединения детей с матерями, но поражает невнимание к этим вопросам до недавнего времени. Так болезненна та агония, в которой пребывают оторванные от матери дети, что, возможно, те, у кого имеется о ком заботиться, защищаясь, закрывают глаза. А в существовании этих бед не может быть никаких сомнений, такие сходные картины рисуют нам разные исследователи.
Уже приводилось описание обычного изолированного ребенка — вялого, несчастного, равнодушного к ухмылке либо речи взрослого. Состояние ребенка в возрасте от шести до двенадцати месяцев было предметом систематического изучения. Для этого состояния характерна форма депрессии, которой свойственны многие характеристики типично взрослой депрессии, замечаемой в психиатрических клиниках. Эмоциональный тон характеризуется печалью и тревогой. Ребенок отстраняется от всего, что его окружает, не пробует войти в контакт с незнакомцем, не радуется, в случае, если незнакомец к нему .обращается. Активность подавлена, ребенок довольно часто инертно сидит либо лежит в каком-то поразительном ступоре. Многие не хорошо дремлют, аппетит страдает у всех. Все весят меньше нормы и довольно часто заражаются. Неспециализированное развитие очевидно нарушено.
Возможно задаться вопросом,’в каких условиях развиваются подобные симптомы? В целом это характерно для младенцев, имевших до шести — девяти месяцев хорошие отношения с матерями, а после этого быстро разлученных с ними без предоставления соответствующего «заменителя». По окончании диагностики семидесяти пяти детей оказалось, что двадцать процентов реагировало на разлучение тяжелой депрессией, двадцать семь процентов — депрессией средней силы, что в целом образовывает около пятидесяти процентов. Страдали практически все дети, имевшие родные амурные отношения с матерью. Это значит, что реакция депрессией на разлуку есть нормой для данного возраста. Тот факт, что большая часть детей с тяжелыми отношениями со собственными матерями избежали депрессии, показывает, что их внутреннее развитие уже было нарушено, их свойство к будущей любви уже ослаблена. Болезнь не разбирал ни пола, ни расы — девочки и мальчики, белые. и цветные, все были поражены им. Не смотря на то, что при воссоединении идет стремительное выздоровление, нельзя не учитывать возможности открытия душевных ран в будущем, потому, что при долгих негативных условиях выздоровление затрудняется. Кое-какие
исследователи уверены в том, что по окончании трех месяцев депривации происходят полное выздоровление и качественные изменения достигается редко, в случае, если достигается по большому счету.
Было увидено, что нарушения в развитии смогут быть позваны разлучением кроме того в более раннем возрасте. Эти нарушения совсем не так трагичны, как у старших детей, и были названы «умеренной депрессией». Но Предстоящие изучения продемонстрировали несостоятельность этого термина, потому, что состояние детей не было «умеренным», не могло быть выяснено и как депрессивное в простом понимании этого термина. Те нарушения, к каким склонны дети от трех до полугода, проявляются не сходу.
направляться выделить, что возможно частично избежать самые неблагоприятных последствий, в случае, если в первоначальный год о ребенке будет заботиться «помощник» матери. До недавнего времени многие думали, что забота аналогичного «помощника» может иметь полный успех в течение первого года. Но кое-какие исследователи сейчас уверены, что урон довольно часто приносится сменой матери уже в три месяца. Однако все соглашаются с тем, что такая забота не смотря на то, что и не абсолютно удовлетворительна, но совсем нужна и ее постоянно следует предоставлять. На втором и третьем годах судьбы эмоциональный отклик на разлуку с матерью уже не только посильнее; новую маму довольно часто отвергают, ребенок очень сильно, безутешно горюет в течение дней, недель а также большего времени без всяких просветов. Сейчас он будет в состоянии «возбужденного» отчаяния, кричит либо стонет. Еда, как и услуги, отвергается. Единственное облегчение приносит сон. По окончании нескольких суток он успокаивается и может впасть в безразличие. Бывши в этом состоянии, он понемногу начинает проявлять больший интерес к незнакомой ему обстановке. Но в течение нескольких недель либо месяцев он может проявлять собственный прежнее, младенческое поведение. Он мочится в кровать, мастурбирует, отказывается сказать и настаивает на том, дабы его носили на руках. Неопытная сиделка может наряду с этим принять его за умственно неполноценного.
Конечно, что реакции детей этого возраста во многом отличаются друг от друга и не все дети ведут себя обрисованным нами образом; но снова мы видим, что чем интимнее и радостнее были у детей отношения со собственными матерями, тем посильнее они страдают. Те дети, каковые не имели постоянной матери, не проявляют аналогичных реакций — итог уже нарушенной эмоциональной жизни. И не смотря на то, что неопытная сиделка приветствует ребенка, что думает, что один взрослый другого стоит, и осуждает «домашнего», что бурно реагирует и думается ей «сломанным», все показывает, что бурная реакция обычна, а вялая покорность — показатель нездорового развития.
Те, кто не желает признавать серьёзность и реальность этих отклонений, довольно часто высказывают веру в то, что методом умного управления возможно их легко избежать. Не смотря на то, что и требуется продолжение
.149
соответствующих изучений, но имеется все основания вычислять, что весьма тяжело не допустить подобные отклонения. Хорошо как мы знаем, что дети, находящиеся в военного госпиталь на втором и третьем году судьбы, очень сильно расстраиваются по окончании визита их родителями, а попытки не допустить это успеха не имеют. Более того, госпожа Бурлинхэм и мисс Анна Фрейд, имевшие опыт нескольких лет работы в пансионате для детей в Хэмпстеде на протяжении второй мировой и прилагавшие все силы для безболезненного перехода детей из семьи в пансионат, ни в каком отношении не добились успеха. В одном из собственных ежемесячных докладов они писали:
«…Мы пробовали создать процедуру «стадийного разлучения», дабы уменьшить последствия разлуки для детей. Не смотря на то, что она была благотворной для детей от трех-четырех лет и старше, мы поняли, что мало можносделать для предотвращения регрессии(т. е. возврата к более инфантильному поведению) у детей от полутора до двух с половиной лет.Младенцы этого возраста видимым образом никак не реагируют на неожиданные трансформации. Кроме этого они стремятся утратить собственные эмоциональные привязанности, возвращаются к инстинктам, регрессируют в поведении».
Они иллюстрируют указанные трудности полным отчетом о поведении мальчика двадцати четырех месяцев. Это был отлично развитый ребенок, пребывавший в красивых отношениях с матерью. Не обращая внимания на то что за ним присматривала одна сиделка, а мать первую семь дней посещала его ежедневно, его поведение нарушилось, в то время, когда мать сократила собственные визиты до двух в неделю, а после этого совсем прекратила его посещать.
«Он стал вялым, солидную часть времени, сидя в углу, сосал либо спал, а в другое время был весьма агрессивен. Он практически совсем прекратил говорить. Был нечистым, довольно часто мочился, так что приходилось надевать на него подгузник. Сидя у собственной тарелки, он ел мало, без наслаждения, другой раз размазывал еду по столу. Сейчас заболела присматривавшая за ним сиделка, и Бобби, не захотев дружить с кем-либо еще, без сопротивления разрешал каждому руководить собой. Несколькими днями позднее он заболел тонзиллитом и был переведен в лазарет. В том месте, в спокойной обстановке, он казался уже не таким несчастным. Он тихо игрался, но в целом создавал чувство младенца. Он еле мог выговорить слово, абсолютно утратил контроль над кишечником и мочевым пузырём, довольно много сосал. Возвратившись в детскую помещение, он смотрелся весьма бледным и усталым. Возвращение в группу для него, в любой момент нуждающегося в помощи и покое, было громадным несчастьем. наверное, он не выяснял сиделки, которая первое время присматривала за ним».
Пагубными смогут быть и долгосрочные мучительные переживания, что будет рассмотрено ниже. Немедленный эффект, хо-
тя и не всегда видимый неопытным наблюдателем, кроме этого весьма обеспокоивает. Он в большинстве случаев проявляется в следующем: а) враждебная реакция на маму при воссоединении с ней, впредь до отказа выяснять ее; б) чрезмерная требовательность к матери либо ее «помощнику», в которой интенсивное применение матери сопровождается своеволием, острой ревностью, сильными припадками бешенства; в) весёлая, но поверхностная привязанность ко всем дешёвым взрослым; г) вялый отказ от всех эмоциональных привязанностей, сопровождаемый монотонным раскачиванием, время от времени ребенок бьется о что-то головой. Эти проявления наблюдались многими детскими экспертами.
Очень направляться предотвратить об вялых детях, и о тех, кто приветственно дружелюбен ко всем без разбора. Люди игнорируют умственное здоровье, скрытое за этими проявлениями. В большинстве случаев такие дети спокойны, послушны, ими легко руководить, у них хорошие манеры, они физически здоровы, у большинства кроме того радостный вид.- До тех пор пока они остаются в приюте, нет видимых обстоятельств для тревоги, но в то время, когда они его покидают, они пропадают. Делается ясно, что их приспособленность была фальшивой, не была основана на настоящем развитии личности. Время от времени выражается удовлетворение по поводу того, что ребенок совсем забыл собственную мать. Не говоря уже о том, что это в большинстве случаев не так — ребенок в горе крича вспоминает ее,— настоящее забывание весьма без шуток, потому, что от данной памяти зависят и устойчивый рост, и расширение взаимоотношений, определяющих будущее психологическое здоровье.
Конечно, что реакции детей будут различаться в частностях, будут во многом зависеть от условий их жизни. «Помощник» матери может перевоплотить группу вялых либо дружелюбных без разбора детей в буйных дикарей и собственников. По поводу появления «подставных» матерей в Хэмпстедском пансионате говорилось, что дети, прежде отлично приспособившиеся к групповым условиям, неожиданно стали нестерпимо требовательны и безрассудны. Их их желание и ревность обладать любимым взрослым не имели границ. Это непременно происходило с теми детьми, у которых прежде были неровные взаимоотношения с матерями и отлучение было для них не ново. Чем больше ребенок льнул ко взрослому, тем больше он был уверен, что разлука повторится. У детей нарушалась игровая активность, в то время, когда они с тревогой видели, что «их» сиделка покидает помещение по делу либо уходит к себе либо в то время, когда она вступала в контакт с детьми чужой группы. К примеру, Тони, трех с половиной лет, не разрешал сестре Мэри трогать «его» руками вторых детей. Джим, двух-трех лет, заливался слезами, в то время, когда «его» сиделка покидала помещение. Ширлей, четырех лет, впадал в глубокую тоску и переживал, в то время, когда «его» Марион некое время почему-то отсутствовала и т. д. Все эти дети перенесли последовательность травматических l(t. e. больных) разлук в собственной жизни.
Многие матери, чьи дети были разлучены с ними на семь дней
либо месяцы, смогут подтвердить и дополнить подобные наблюдения. Время от времени при встрече ребенок эмоционально заторможен, неспособен высказывать собственные эмоции, время от времени неспособен говорить. После этого понемногу его эмоции оттаивают. Рыдания сопровождаются (у тех, кто может сказать) упреком: «Для чего ты меня бросила, мама?» С этих пор в течение многих недель либо месяцев ребенок не упускает мать из виду, он ребячлив, тревожен, довольно часто злится. При умелом обхождении эти беды смогут понемногу отойти, но не нужно забывать о вероятных невидимых травмах, каковые смогут потом раскрываться и привести к нервным болезням. Это настоящая угроза подтверждается наблюдением неожиданной паники у детей, достигших эмоционального баланса, в то время, когда они видят кого-то, кто ассоциируется у них с пережитым разлучением. В случае, если неправильно обходиться с инфантильным и неспокойным ребенком по окончании его возвращения к себе, у него начинается злобное отношение к матери. В случае, если наказывать за нехорошее поведение, это обернется еще громадным инфантилизмом, вспыльчивостью и большей требовательностью. Так начинается неустойчивая невротичная личность, неспособная прийти к соглашению ни с самим собой, ни с миром, в особенности неспособная обожать вторых людей и терпимо к ним относиться.
Таковой список отклонений практически в любое время меньше выражен у детей, не относящихся ни к «отшельникам», ни к поверхностным дружелюбцам. У названных же детей подобные реакции, возможно, результат нередких либо продолжительных разлучений, прошедших до двух с половиной лет и проходивших без «подставной» матери. Эти реакции являются и предшественниками тяжелых личностных нарушений (именуемых психопатическими).
Возможно задаться вопросом: с какого возраста ребенку уже не причиняет вреда недочёт материнской ласки? Все, кто изучал данный вопрос, соглашаются на том, что в возрасте от трех до пяти лет степень риска еще высока, но значительно меньше, чем прежде. В это время дети уже не живут только в присутствии матери и смогут смутно воображать себе время ее возвращения, что совсем недоступно практически всем детей до трех лет. Более того, свойство говорить предоставляет возможность несложных объяснений, и ребенок лучше осознаёт мать-помощника. Так, возможно заявить, что в данный возрастной период разумным и внимательным отношением возможно очень сильно смягчить болезненные проявления, тогда как отсутствие для того чтобы обхождения обычно ведет к весьма тяжелым последствиям, сравнимым с последствиями для возраста от одного до трех лет.
По окончании пяти лет риск отклонений значительно уменьшается еще больше, не смотря на то, что не может быть сомнений в том, что большинство детей от пяти и до семи-восьми лет неспособна удовлетворительным образом приспособиться к разлуке, в особенности если она неожиданна.
броская картина бедствия шестилетнего мальчика, на три года «заключенного» в поликлинику, была нарисована уже взрослым больным. Он сказал, что «отчаянная тоска по дому и страдания первых недель стали причиной скуке и безразличию в последующие месяцы». Он обрисовал собственную страстную привязанность к сестре-хозяйке, которая компенсировала утрату дома. Но возвратившись, он почувствовал себя не в собственной тарелке, инопланетянином. «В итоге, эта скука снова увела меня из дома… но второй матери уже не встретилось на моем пути, да я уже и не был способен создавать прочные узы… мои реакции были преувеличены, довольно часто ничем не обусловлены, я стал очень безрадостен и подавлен… я кроме этого стал и агрессивен». Затем самоописания, уже потом осознав самого себя, он пишет: «Я еще агрессивен… Агрессия, к сожалению, принимает форму необычайной нетерпимости к людям, по отношению к каким я сам был неправ, и угрожает, следовательно, моей связи с детством». Быть может, что нехорошим результатом депривации есть трудность лишенных матери детей самим стать хорошими родителями.
Подтверждением данной картины есть последовательность полезных клинических случаев — пара десятков детей, у которых невротические симптомы либо развились, либо усугубились разлучением с матерью; большая часть переносило разлуку в поликлинике. Половине детей при расставании с матерью было не более трех лет, остальным не более восьми. Многие из второй группы имели возможность светло обрисовать собственные переживания. В большинстве случаев они волновались, что не возвратятся к себе, что их за капризы куда-нибудь ушлют. Так, мальчик семи с половиной лет, три раза побывавший в поликлинике, сообщил о собственном возвращении к себе через три с половиной года: «Я пологал, что ни при каких обстоятельствах не попаду к себе, потому, что мне было лишь шесть лет. Сестра сказала, что меня планируют выкинуть, что я ни при каких обстоятельствах не возвращусь к себе опять». Второй ребенок, девочка почти семи лет, отправляемая с лихорадкой в трехлетнем возрасте в поликлинику, вскрикнула: «Не отправляйте меня, я буду хорошей девочкой!» Возвратясь к себе, она была весьма спокойна и солидную часть времени сидела в углу. Не смотря на то, что она ни при каких обстоятельствах не сказала о собственных переживаниях, она игралась в подробно созданные «больничные» игры со собственными куклами, в которых наказанием за капризность была высылка в поликлинику.
Обзор сообщений об эвакуациях в возрасте от пяти до шестнадцати лет, проводимых в последней войне, в полной мере подтверждает все вышесказанное,— что дети этого возраста еще эмоционально не независимы. Преподаватели говорили о господствующей у них тоске по дому, об ухудшении их внимания на занятиях. Учащались ночные мочеиспускания, случаи проступков и симптомы неврозов. Не смотря на то, что у большинства эти проявления проходили без важных последствий, у других они оставались и по возвращении к себе.
Потому, что имеется все основания вычислять, что все дети до трех лет, большая часть от трех до пяти страдают от депривации, тогда как из детей от пяти до семи лет от нее, возможно, страда-
етменьшинство, поднимается вопрос: по какой причине одни страдают, другие нет? В противоположность младшей группе те дети этого возраста, каковые имели хороших матерей, лучше переносят разлуку. Радостный ребенок, уверенный в материнской любви, не делается невыносимо тревожным; обеспокоенный ребенок, сомневающийся в хороших эмоциях матери, довольно часто неправильно осознаёт события. Более того, эти неверные истолкования смогут тлеть скрыто от всех, кроме того от самого ребенка. Вера, что его услали за капризность, ведет к ненависти и беспокойству, а это, со своей стороны, к порочным отношениям с родителями. Так, детям от ^пяти до восьми лет, уже склонным к эмоциональным расстройствам, возможно разлучением сделать ее хуже, тогда как спокойные дети этого возраста переносят ее практически без ущерба. Но все же в обоих группах очень многое будет зависеть от того, как ребенка подготовят к разлуке, как с ним будут обращаться, как по возвращении встретит его мать,
Boulby D. Child care and the growth of love//Abridged and edited by Frym.— London and Tonbrige, 1957. (Перевод А. А. Хвостова.)
ПРОВАНС Салли(1916—1974}—американский доктор-педиатр, врач медицины. Занималась сравнительным изучением развития и поведения детей в семье и вне семьи.
ЛИПТОН Роза— американский доктор-педиатр, врач медицины.
С. Прованс, Р. Липтон