вам сделал — окажите же и вы мне милость и высвободите меня. В страну эту я
больше не возвращусь, и беспокоиться вам нечего. Отпустите меня, разрешите мне
уйти! Разрешите мне прожить на свободе те немногие годы, каковые мне еще
остались!
Отпустили его стражники, и отправился он куда глаза смотрят.
Пара лет совершил он в скитаниях и в один раз вышел к морю; сел он в том месте
на корабль, и налетевший шторм отнес судно к той самой пустыне, где жили
купеческий сын и дочь императора. Добрался он до места, в котором они
пребывали, и не определили ни они его, ни он их: так обросли все трое волосами
за время собственных долгих скитаний.
— Откуда ты и как попал ко мне? — задали вопрос они его.
Ответил он:
— Торговец был обстоятельством тому, что я тут оказался. А вы как были
тут?
— И любой из нас также из-за торговца.
Стали они жить в том месте втроем, ели и выпивали дружно и играли на
музыкальных инструментах — так как император также был научен, как и они, этому
мастерству.
Купеческий сын, что жил в том месте продолжительнее вторых, был из всех троих самым
ловким; он ходил на охоту и приносил остальным мясо, которым они питались.
Деревья, стволы которых они применяли для разведения огня, ценились в
городах дороже золота.
— Как отлично было бы прожить тут всю жизнь! — обращался сын торговца к
своим товарищам. — Все блага, каковые имеется у жителей в целом мире,
нереально сравнить с тем, что имеется тут. оптимальнее для каждого из нас, —
убеждал он их, — совершить остаток судьбы тут!
— Какие конкретно блага были в городе у тебя самого, в случае, если тут тебе значительно лучше
живется? — задали вопрос они у него.
В ответ он поведал товарищам о том, что папа его был богатым торговцем и
у них ни в чем не было недочёта, а сейчас вот он живет тут и также ни в
чем не испытывает недостаток. Постоянно, убеждал он их в том, что данный
благословенный уголок — лучшее в мире место для человека.
— Приходилось ли тебе слышать об императоре? — задал вопрос его папа
принцессы.
— Приходилось! — ответил купеческий сын.
— А о его дочери-красавице?
— И о ней слышал! Император данный — убийца! гневно вскрикнул сын торговца.
— По какой причине ты его именуешь убийцей? — задал вопрос тот.
— Из-за его гордыни и жестокости я появлялся тут!
— Как это случилось?
Решил купеческий сын, что опасаться ему тут некого, и поведал всю
историю, которая с ним случилась.
Задал вопрос его папа принцессы:
— Как бы ты поступил, если бы император был в твоих руках? Стал бы
ты ему сейчас мстить?
— Нет, — ответил сын торговца, что был человеком хорошим и отходчивым.
— Более того — я стал бы о нем заботиться, как, например, забочусь о тебе.
Стал тут его собеседник вздыхать и охать:
— Ах, какая бедная, неприятная старость выпала на долю императора! Слышал
я, что пропала у него дочь-красавица, а самого его изгнали.
— Это произошло из-за его гордыни и собственной жестокости! —
вскрикнул купеческий сын. — Он сам погубил и себя, и собственную дочь! И я
появлялся тут из-за него!
Опять задал вопрос его император:
— Неужто ты не стал бы ему мстить, если бы он был в твоей власти?
Снова ответил ему сын торговца:
— Не стал бы. Я отнесся бы к нему совершенно верно так же, как отношусь к тебе.
Открылся тогда перед ним тот, поведал, что он и имеется император, и
поведал обо всем, что с ним случилось.
Ринулся тут купеческий сын обнимать и целовать его, и принцесса
слышала и видела все это.
Тут необходимо заявить, что у сына торговца вошло в привычку ежедневно
осматривать в отыскивании письма по три ствола, поваленных бурей, и помечать их
особенным знаком. Валялись в том месте многие тысячи деревьев, и он ставил на стволах,
каковые успел проверить, мету, дабы на следующий сутки не возвращаться к
ним. Каждый день выходил он на поиски в надежде отыскать письмо принцессы, и
любой раз, в то время, когда возвращался, глаза его были мокры от слез, в силу того, что
снова его поиски появились бесплодными.
— Что ты ищешь среди деревьев? — задали вопрос его товарищи. — И по какой причине ты
возвращаешься с заплаканными глазами?
Поведал им тогда сын торговца всю собственную историю: о том, что получил от
принцессы письмо, которое запрятал тут поблизости в расщелине одного из
деревьев, и о том, что произошло на протяжении бури.
— Я все еще надеюсь, что мне удастся разыскать это письмо, — сообщил он
им.
— на следующий день, в то время, когда ты отправишься на поиски, и мы отправимся с тобой, —
внесли предложение они. — Может, нам удастся его отыскать.
Так они и сделали. Вышли они на следующий сутки дружно, и принцесса
отыскала в одном из стволов утерянное письмо. Развернула она листок и заметила,
что это — ее собственное послание. Как мне сейчас поступить? — стала
думать она. — В случае, если я соглашусь ему в том, что я — его невеста, и
переоденусь — моя красота снова возвратится ко мне, я стану такой же, какой
была раньше, и жених мой может утратить сознание а также погибнуть! Да и
свадьба отечественная должна быть сыграна по закону, а тут нам не удастся устроить
ее подобающим образом.
Подошла она к купеческому сыну и дала ему письмо, сообщив:
— Взгляни, что я отыскала. Заметив письмо, упал тот в обморок. Привели они
его в эмоцию, и эйфории всех троих не было границ.
— Но что толку с того, что письмо нашлось! — вскрикнул сын торговца. —
Как мне сейчас отыскать принцессу, поскольку разбойник, что ее похитил,
точно успел реализовать ее какому-нибудь царю! Ничего хорошего это письмо уже
принести не имеет возможности. Суждено мне, видно, остаток моих дней провести здесь.
Протянул он принцессе письмо и сообщил:
— Забери его. Возможно, тебе удастся ее разыскать и жениться на ней.
Забрала принцесса письмо и внесла предложение купеческому сыну:
— Отправимся совместно! Я отыщу ее, и заберу в жены, и поделюсь с тобою
достатком, которое у меня будет.
Осознал тот, что матрос с его умом точно достигнет желаемой цели, и
дал согласие пойти вместе с ним. Но не оставлять же императора одного — так как в
страну собственную ему было страшно возвращаться, — и внесли предложение они ему
отправиться в путь совместно.
— Я обязательно разыщу принцессу и женюсь на ней, — сообщила ему дочь. —
И тогда тебе нечего будет опасаться, подданные твои еще попросят тебя
возвратиться. Вышли они втроем в путь, дошли до берега моря, договорились с
капитаном одного судна и возвратились в собственную страну, которой правила
императрица.
В то время, когда корабль, добравшись до столицы страны, встал на рейд,
принцесса сообразила, что если она неожиданно покажется перед матерью, та
может, не дай Б-г, погибнуть. Отправилась она во дворец и попросила передать
императрице, что ее желает видеть человек, у которого имеется сведения о судьбе
ее пропавшей дочери. Совершили ее к матери, и поведала ей принцесса,
переодетая матросом, о том, что случилось с нею самой, рассказала всю собственную
историю.
— Дочь твоя на данный момент находится тут, — сообщила она напоследок и,
наконец, открыла матери всю правду: — Она стоит перед тобою! И купеческий
сын, жених мой, также возвратился ко мне. Одного только я прошу у тебя: разреши и
отцу моему опять жить во дворце!
Не хотелось матери выполнять эту просьбу: не прошел ее бешенство на мужа,
что был виною всему произошедшему, но вынуждена была она уступить из
любви к дочке. Отправили за императором в тот край, куда он был сослан, но не
нашли его в том месте, а тем временем принцесса сказала матери, что папа также
возвратился вместе с ними.
Сыграли тут во дворце свадьбу, и эйфории всех не было границ. Взяли
молодожены императорскую корону, все люди признало их власть над
собою, и стали они царствовать над целым миром.
амен и Амен!
Ветхий император, что был виновен во всем случившемся, так и не
вернул себе потерянное положение.
Торговец же достиг для того чтобы могущества, какого именно у него не было и в лучшие
времена, — так как был он отцом самого императора!
Комментарий к рассказу
бедняк и Купец
Сюжет данной истории придуман раби Нахманом, не смотря на то, что он и применяет в нем
распространенные сказочные мотивы, органично вплетенные в повествование и
сливающиеся с ним. Сюжетную ткань отличает внутреннее единство, центральная
тема красной нитью проходит через всю историю. Эта тема — мессианское
мессианство и Избавление как таковое, и трудности, с которыми
сталкивается Машиах. В историю вплавлены автобиографические подробности: такие,
как, к примеру, представление главного храбреца парней — намек на личность
автора. В центре повествования стоит внутренняя сообщение Кнесет Исраэль (в
сущности, Шхины) с Машиахом. За занимательной фабулой сказочной истории
таится храбрая попытка растолковать сущность мессианства а также лжемессианства,
безлюдных мечт об Избавлении во всех поколениях.
Образы бедняка и купца, с одной стороны, навеяны настоящими
историческими прототипами, а с другой — это серьёзные элементы единой символики
повествования. Торговец — цельная, идеальная личность. Его достаток скорее
внутреннее, нежели внешнее; оно первым делом духовное. Одновременно с этим
бедняк беден во всех отношениях: скуден разумом и нищ духом. Его неожиданное
возвышение ничего не изменяет. Два персонажа олицетворяют два типа людей:
возвышенные, простой люд и одухотворённые натуры.
Супруга бедняка символизирует хорошие качества простонародья:
скромность, душевную теплоту, верность моральным сокровищам. Опасение торговца,
что его духовное достаток будет забрано у него и заменено нищетой бедняка,
кидается в глаза не только при первом чтении рассказа. При внимательном
анализе суть этого опасения углубляется. Один из цадиков заявил, что в
некоторых поколениях простые люди становятся выше аристократов духа во всех
отношениях — материальном и духовном, в то время как те, наоборот, опускаются на
самое дно — и кроме этого во всех смыслах.
Супруга бедняка, символизирующая потомков праотца Яакова, украдена
чужеземным генералом и уведена в первое изгнание египетское. Торговец, человек
редкого великодушия, подобен Моше, что ощущает, что обязан высвободить
народ из рабства. На первый взгляд это предприятие представлялось
неисполнимым. И однако, финал из Египта совершился благодаря великой
отваге, граничившей с безрассудством: подняться и уйти, а в том месте — будь что будет!
Мудрецы Израиля говорили, что иудейский народ удостоился спасения не за
личные заслуги, потому что в духовном отношении пал столь низко, что чуть ли
заслуживал освобождения. Эту тему раби Нахман открыто трактует в
Ликутей-Маhаран. Освобождение содержит не только физические, но и
духовные опасности, из которых основная — соблазн возвратиться в Египет, к
горшкам с мясом. Исходя из этого Финал совершается не малейшим методом, а в
пара стадий, соответствующих тайным убежищам. Семь таких убежищ
символизируют семь нижних сфирот. Изобилие воды в каждом из них говорит о
ступени эманации. В повествовании об Финале сыны Израиля кроме этого проходят
через семь источников вод (29). И с каждым связаны события, обновляющие
Завет Избавителя избавленным и клятву верности (30), связывающую их с
момента Финала, потому что конкретно память об этом событии, об бедах и испытаниях,
сопровождавших его, образует вечную связь между Всевышним и Израилем, помогает
архетипом для всех последующих спасений, всегда.
Дочь, появившаяся у бедной четы, символизирует, как и ее мать, Кнесет
Исраэль (Шхину); но, в случае, если мать — это Кнесет Исраэль в простоте и
бедности, т.е. терпя лишения во всех поколениях иудейского народа, то дочь —
Тиферет Исраэль, гордость и краса Израиля. Она олицетворяет красоту и
совершенство Шхины, которую именуют дочь Сиона и дочь Иерусалима, а сын
первого избавителя (31) — это и имеется Машиах, последний избавитель (32).
Кнесет Исраэль больше не супруга бедняка, самая ненавидимая нищенка. В ней
воплотилась вся красота мира, она приносит сказочную успех, и все народы
домогаются ее. Израиль подлинный делается влекущим знаком не только для
иудеев, но для всех людей. Все народы жаждут приобщиться к откровению Шхины,
потому что в конечном счете не только Израиль, а всю землю питается из этого
источника, и люди ощущают, что именно из него они черпают жизненность.
Так как Шхина, в сущности, олицетворяет благополучие и красоту всей земли,
конкретно потому все тянутся к ней.
Но данной сокровищем владеет не торговец, а бедняк. Не
одухотворенного праведника возвышает она, а простолюдина ведет к вершинам
успеха. Успех сопутствует ему благодаря сверхчеловеческой (в оригинале —
вовсе не людской — Прим. пер.) прелести его дочери, воплощению Шхины
и Кнесет Исраэль в ее славе и красе. Одновременно с этим дела торговца приходят в
упадок, и он скатывается все ниже, потому что с ним не делятся ни благополучием, ни
красотой. И парень, его сын, подлинный Машиах, оказывается не ко двору, так
как, достигнув вершин процветания благодаря красоте собственной дочери, ее папа,
сказочно разбогатевший, но духовно оставшийся нищим, уже не хочет
Спасения. Что ему до связи между Кнесет Исраэль и Машиахом, в то время, когда он
властвует над миром и в полной мере доволен материальными приобретениями! Но
супруга Императора — население украины в его верности и простоте — не забыла
первого избавителя и не забывает обещание, данное избавителю последнему. И она
заставляет собственную дочь поклясться, что та окончательно сохранит верность подлинному
избавителю, нетерпеливо ожидаемому Машиаху, и не свяжет себя никакими иными
обязательствами и обещаниями. И тогда Кнесет Исраэль вручает Машиаху символ,
по которому она сможет его определить: память о первом Избавлении. Потому что
окончательное Спасение — только другая грань начального. Машиах хранит
свидетельство, написанное рукой его избранницы — Шхины, она же Кнесет
Исраэль. Только ему известна ее тайна и ведом путь к освобождению. Спасение,
врученное в руки Машиаха, и буря, которая забрасывает его на большом растоянии от
населенных мест, в поменянной форме отлично известны из многих источников.
Эти источники обрисовывают похищение появившегося Машиаха, которого подхватывает
налетевший ураган и уносит прочь от людей. И с той поры он ожидает в собственном
убежище, в райском саду, часа благоволения.
Рассказ о сватовстве влюбленных в принцессу царей иносказательно
повествует о множестве попыток узреть Шхину, предпринятых величайшими
мыслителями и праведниками различных поколений. Каждому разрешено спеть перед
нею песнь собственной любви. Но Шхина не есть им, потому что для недостойного
лицезрение ее смертоносно. Отыщем в памяти узнаваемый талмудический рассказ (33) о
четырех мудрецах, вошедших в Пардес (34), дабы заметить лик Шхины. Один из
них вошел — и сошел с ума, второй вошел и погиб, третий вошел — и начал
разламывать в том месте ветви. И только один из них вошел с миром и вышел с миром, узрев
лик Шхины.
Итак, многие пробуют заполучить в жены необычную красавицу,
стремятся связать себя со Шхиной в этом ее проявлении. Но Кнесет Исраэль
ждёт того, кому она предназначена, и потому претенденты на ее руку не
допускаются близко к ней кроме того по окончании того, как им разрешено предстать перед
ее очами. Потому что Б-жественная красота может оказаться губительной для них. В
Талмуде недаром рассказывается, что только немногие избранные способны вынести
мельчайшее лицезрение Шхины, не говоря о полном ее раскрытии. Те, кто пробует
встретиться с ней, умирают либо лишаются рассудка. Но кроме того избранные из
избранных, те, кто хорош лицезрения, не смогут подняться рядом с Машиахом, потому что
не достигают его духовного уровня.
Сын торговца — Машиах — обитает в собственном райском саду, что он так
ни при каких обстоятельствах бы и не покинул, если бы сохранил уверенность в том, что в любое
время может найти собственную суженую, дочь царя. Но ему не разрещаеться всегда
оставаться в раю. Иногда он обязан пробуждаться и пробуждать
любовь. И потому снова есть вихрь (ветры, бури, ураганы знак зла, об
этом см., к примеру, Ликутей-Маhаран, 
и валит деревья райского сада,
лишая купеческого сына послания принцессы — главного свидетельства, по
которому Кнесет Исраэль определит собственного Машиаха. Тогда он отправляется в мир,
дабы постараться высвободить ее, не имея знаков. В этот самый момент мы видим, как в различных
поколениях появляются лжемессии, в руках которых — настоящие свидетельства.
Потому что Машиах безвестен и одинок, у него, как ему думается, нет ни мельчайшей
надежды добиться встречи со своей нареченной. И тогда, в отчаянии, он
раскрывает часть собственных тайн нескольким царям, одному за вторым. Но те,
вместо того, дабы оказать помощь ему, применяют услышанное в корыстных целях: сами
отправляются к царевне. Любой пробует уверить ее, что он — ее суженый,
стремясь снискать себе корону Машиаха. Друг за другом перед дочерью царя —
Кнесет Исраэль — предстают женихи-обманщики, лжемессии, любой из которых
предъявляет знамения и символы, находящиеся в собствености подлинному Машиаху. И сначала
они оказывают помощь самозванцу снискать доверие кроме того у величайших мудрецов Израиля,
как это удалось, к примеру, Бар Кохбе.
Каждому из лжемессий, быть может, довелось пережить момент подлинного
откровения, в то время, когда он был призван к служению в качестве оруженосца будущего
Машиаха, и потому любой предъявляет более убедительные символы, чем его
предшественник. Но сейчас наученный неприятным опытом Израиль как огня
опасается самозванцев, потому что в прошлом они неоднократно навлекали на народ ужасные
беды. разочарование и Страх так громадны, что оборачиваются
неготовностью принять подлинного Избавителя, кроме того в то время, когда налицо все
свидетельства и показатели. От сына торговца требуют сверхъестественного
доказательства: письма, написанного собственной рукой царской дочери. Того
самого, что он утратил… Согласно точки зрения раби Нахмана, один-единственный раз в
истории подлинный Машиах вправду явился, но от него настойчиво попросили
доказательств, каковые он не имел возможности предъявить. Кто конкретно в последовательности исторических
личностей, претендовавших на это звание, вправду был Машиахом — эту
тайную раби Нахман покинул без разгадки…
Как нам еще предстоит заметить, упрочнений одного Машиаха слишком мало,
дабы привести Спасение. Дочери Царя, Шхине, ожидающей освобождения,
направляться выйти навстречу Машиаху, дабы стать хорошей его. Она обязана отыскать
собственного избавителя, и муки изгнания — цена, которую ей приходится за это
заплатить.
Дочь, как и ее мать, не ограничивается одними воспоминаниями о
перенесенных для нее страданиях. Она готова сама подвергнуться
бедствиям и преследованиям изгнания, не смотря на то, что суть и цель ее галута — иные.
В разбойнике, похищающем дочь царицы, воплотились все силы зла. В
оригинале истории разбойник назван словом убийца, и в этом его сущность. Он
сеет смерть, он и имеется сама смерть, как сообщено в Талмуде: Он — Сатан
(Противоречащий), он — злое начало, он — сама смерть. Сам злобный убийца не
желает к красивой женщине, потому что он — бессильный скопец, таково кабалистическое
определение. В соответствии с воззрениям Кабалы, зло лишено независимого
творческого начала, оно неспособно к настоящему созиданию и рождению. Об
этом сообщено в книге Зоhар: Ситра ахара (35) — евнух, не способный к
оплодотворению. Убийца похищает царскую дочь не из желания к ней и тем
более не из любви, а с целью наживы, дабы реализовать ее, т.е.
воспользоваться чужой жизненностью для собственного паразитического существования.
Метод, которым злу удается соблазнить и похитить царевну, очень характерен
и выдает его сущность обладая сокровищами — золотом и серебром, — оно может
изготовлять из них искусные подобия судьбы. Это изощренное умение как бы
компенсирует его собственную безжизненность. Силы зла недаром маскируются
под богатого торговца (36), потому что всякое зло основано на сделке: Сатан
предлагает человеку желаемый предмет, а вместо требует душу.
Привлекательность, которую зло придает собственному товару, столь громадна, что кроме того
царская дочь не в силах устоять перед соблазном. Она попадает в ловушку
убийцы не сходу, а ход за шагом. Зло проводит человека, которого запутывает
в собственные тенета, через пара стадий. Все начинается с пустяка, на что
чуть ли стоит обращать внимание. Но от раза к разу предмет желания
делается все привлекательней, влечение к нему улучшается, пока вера в
искусные подделки не побеждает. И тогда зло ставит перед человеком последний
соблазн: в том месте, в запредельности зла, по ту его сторону, находится невиданное
чудо. Но, дабы достигнуть его, нужно погрузиться в пучину зла, пережить его
сокровенную сущность. В то время, когда жертва соблазна, решившись на это, доходит до
внутренних пределов зла, то обнаруживает — увы, в большинстве случаев, через чур поздно,
— что в том месте нет ничего, не считая кошмара полной пустоты. Потому что в собственной последней
ипостаси зло — всего лишь полная опустошенность и ничего более. И тогда
наступает время изгнания, галут. С царской дочери срывают шикарные одеяния
и швыряют ей вместо убогие лохмотья (37). Она лишается внешних атрибутов
собственного величия, жалкое рубище — знак ее падения. Не ограничиваясь этим,
злодей совершает подмену: переодевает в костюм царской дочери одного из собственных
матросов (38). Тщетная фикция подменяет откровение и святость. Потому что
таковы приемы зла похищая истину, оно гримируется под нее, искусно скрывая
собственную вакуум. Эту задачу злу облегчает таинственность, которой окутана
царская дочь: так как ее лицо скрыто, немногие смогут приблизиться к ней, она
раскрывается только хорошим. Конкретно благодаря недоступности и скрытности
царевны несложному матросу удается некое время носить ее одеяния, не смотря на то, что он
совсем не осознаёт происходящего с ним и около него. Зло окутывает
покрывалом таинственности вакуум, прикрытую чужим именем, формирует шедевры
фальсификации — многозначительные культы, до содержания, вернее,
бессодержательности которых непросто докопаться. Подобно Шхине, зло
прячется за завесой, но прячет за ней не красивое лицо откровения и
истины, а мертвый оскал пустоты. Матрос — невольный участник данной истории.
Его единственное назначение — занимать чужое место, которое само зло не
способно занять в силу собственной полной бессодержательности. Исходя из этого, в то время, когда
обман раскрывается, двойника, по сути дела, не за что наказывать — так как он
сам был игрушкой в руках зла. Надавав ему пощечин, его с позором изгоняют.
Появлявшись в руках убийцы, царская дочь вынуждена скитаться вместе с
ним, подвергаясь лишениям и претерпевая муки. Похититель не дорожит
собственной судьбой, и она вправду ничего не следует: это и не жизнь
вовсе, а призрак, потому что собственную энергию, жизненные силы зло высасывает из хороша.
Странствия похищенной дочери сродни скитаниям ее матери в пору бегства из
плена (39). Сходство усугубляется тем, что, подобно избавителю матери,
убийца не посягает на целомудрие дочери. Но отражение перевернуто, сущность
событий полярно противоположна в первом случае — спасение, подъем и
духовное возвышение, во втором — плен и падение. Чтобы Кнесет
Исраэль, Шхина — была избавлена, слишком мало знания о первом изгнании.
Шхина сама обязана пережить галут, дабы заслужить Спасение, будущее
следом. И потому в конечном счете ее падение совершается для будущего
подъема. У этого падения имеется еще один ответственный нюанс: извлечение из пропасти
искр святости. Это происходит, в то время, когда похититель со своей жертвой попадают в
пустыню — место его погибели. Пустыня — аллегория пустыни народов, конкретно
в том месте занимается заря Спасения (40). Потому что подобно тому, как матрос был
облачен в царские одежды, царевна носит его костюм — одеяние низости. Но
падение конечно: достигнув самого дна, царская дочь останавливается, и
тогда зло утрачивает над ней власть (41). Неудивительно, что, потеряв
жертву, похититель погибает, потому что лишается возможности паразитировать на ней.
Хищники набрасываются на него, и он исчезает из мира.
Тем временем в положении царской дочери случились перемены. В данной
истории они более разительны, чем в прошлой: царевна меняет женскую
одежду на мужскую. Женское начало пассивно, сейчас же пришла пора активных
действий — таков суть переодевания. Дабы привести Спасение, нужно
функционировать самой, и для этого царевна облачается в мужской костюм.
Скитания приводят ее в оазис, райский сад, где в уединении обитает
Машиах. Но их встреча не свидетельствует развязки, потому что они не определят приятель
приятеля, любой не уверенный в достоверности другого. Царская дочь не до конца
уверена, что перед ней ее избранник, а Машиах не определит в поменянном обличье
ту, к которой стремилось его сердце.
Император, обобщенный тип невежественного уроженца низов, достигшего
процветания благодаря чужим заслугам, так же, как и прежде пребывает в уверенности,
что его личные таланты привели его к власти и богатству. По данной
причине он противодействует Геуле. Но лишившись дочери и поддержки жены,
которым обязан всем, император скоро катится вниз. Как каждый человек,
вынужденный бороться за собственный положение, он винит в собственных неудачах вторых. В
финише финишей низвергнутый император кроме этого должен отправиться в изгнание, а
на престол восходит его жена, в которой воплощены лучшие черты несложного
народа. Она готова принять Машиаха, в то время, когда тот явится. Так снизу
земля для его прихода созрела. Однако, чтобы Спасение
свершилось, нужно более прочное сцепление событий. Развенчанный
император кроме этого обязан появляться в оазисе среди пустыни, в тайном убежище,
по существу, за пределами этого мира. Принципиально важно, дабы он изменился.
Машиах думается отчаявшимся. Создается чувство, что он не жаждет
Спасения, отказался от надежды спасти мир. Он ограничивается созерцанием
высших миров, где дерево драгоценных пород идет на дрова. В том месте его подлинная
жизнь. Собственных спутников Машиах склоняет последовать его примеру и отказаться
от настоящего мира, откуда они явились, для туманного мира мечт, в котором,
действительно, нет Спасения, но изгнание также не ощущается.
Но и в собственном духовном убежище Машиах не имеет возможности избежать подобающей
ему роли фаворита. Он определит отца собственной суженой и примиряется с ним. Бывший
император, снова впавший в нищету, уже не в силах помешать приходу Машиаха;
Спасение распространится и на него, потому что он остается отцом собственной дочери.
Думается, что Машиах отчаялся в собственном приходе. Но он до сих пор не
покинул попыток отыскать пропавшее письмо царевны. Надежда практически угасла в его
сердце, и все же, однако, он ищет письмо. Но тщетно — как
видно, ему не суждено отыскать его. В итоге письмо находит та, чья рука
его написала, — царская дочь. Она не ограничивается страдательной ролью
пленницы, ожидающей Спасения, а деятельно содействует ему. Свидетельство,
отысканное ею, принципиально важно и для нее самой, и для Машиаха, что разуверился в
собственной миссии и не видит возможности высвободить Шхину, похищенную силами зла,
как ему думается, безвозвратно. Царская дочь осознаёт, что нельзя сидеть
сложа руки, сохраняя надежду на обещанный приход Машиаха, о котором написано в
книгах. Спасение не придет, в случае, если ничего не предпринимать для него.
Избавитель давным-давно ожидает, в то время, когда те, кого он обязан высвободить, выйдут
ему навстречу. На их плечи ложится основная часть труда по спасению мира и их
собственному спасению. Таково условие прихода Машиаха. Таков его призыв к
еврейскому народу и миру: не ожидать, что он явится извне, потому что главные