Любая эра в жизни человечества ставила собственные особенные философские неприятности и по-своему их решала. Сохраняя определенную меру преемственности, каждое снова появляющееся учение в какой-то степени отрицало прошлые. Историю философии возможно уподобить росту причудливого дерева, количество ветвей которого все возрастает и любая ветвь, имея окраску и разную форму, мало либо совсем не будет похожим другие. Наряду с этим уже давно, казалось бы, засохшие ветви философского знания внезапно начинают зеленеть, цвести и давать собственные нужные либо обманчивые духовные плоды. В случае, если в мыслях посмотреть назад назад либо взглянуть около себя, то возможно заметить безграничное многообразие философских совокупностей, учений, направлений, воззрений. Но среди этого разнообразия через всю историю развития философской мысли красной нитью проходит неустанная борьба между идеализмом и материализмом — через века тянущихся, как отметил В. И. Ленин, Платона «и линий Демокрита». Первый олицетворяет материализм, а второй — идеализм. Столь же изначально шла и идет борьба между метафизикой и диалектикой.
Эволюция философских идей представляет собой противоречивый, но в конечном итоге поступательный процесс, в котором было много спадов и взлётов, быстро опережающих собственный время прозорливых поворотов и идей вспять. Подчас случалось и без того, что перемещение вперед в одном отношении сопровождалось поворотом назад в другом, что порождало причудливые философские совокупности, в которых элементы материализма, к примеру, соседствовали с идеями и идеалистическими интерпретациями. Многим прошлым философам, в особенности прогрессивно мыслившим, получалось поставить такие неприятности, для ответа которых требовалось не одно поколение мыслителей. В целом история философии представляет собой ту книгу мудрости, которая, в случае, если верно просматривать ее, может дать многое для ответа и современных философских неприятностей.
Философия древних
На самой ранней стадии людской культуры, которая связана с так называемым «мифологическим типом мышления», в базе мироощущения фактически всех древних народов лежала идеалистическая по собственному характеру установка на «одушевление» объектов материального мира, на придание им характерных самому человеку психотерапевтических особенностей. Но подобное идеалистическое мироощущение еще не было философией в собственном смысле слова. Колыбелью же собственного философского мышления был «стихийный материализм, что на первом этапе собственного развития очень конечно вычисляет само собой разумеющимся единство в нескончаемом многообразии явлений природы и ищет его в чем-то определенно-телесном» 1, а не в психически-совершенном.
Древнегреческий мыслитель Фалес из Милета (ок. 625–547 до н. э.) высказал идею, что все происходит из воды и в воду же обращается. Это естественное начало оказывается единой базой всех вещей, носителем всех превращений и изменений. Не смотря на то, что мысль Фалеса о «первосущности» представляется нам на данный момент наивной, но с исторической точки зрения она практически революционна, поскольку в положении «все из воды» была дана «отставка олимпийским всевышним», другими словами в конечном итоге — мифологическому мышлению, и проложен путь к естественному объяснению природы. Преемник Фалеса Анаксимандр (ок. 610–по окончании 547 до н. э.) усматривал первоначало не в каком-либо конкретном веществе, а в первовеществе — апейроне (что означает «безграничное»). Второй древнегреческий философ Анаксимен (ок. 585–ок. 525 до н. э.) полагал, что первоначалом всего есть воздушное пространство.
Та же материалистическая тенденция, не смотря на то, что и пара позднее, чем в европейской античности, проявилась и в культурах Древнего Востока, где при зарождении философии преобладали идеалистические мотивы. Представители древнеиндийского материализма — локаятики думали, что первоосновой мира являются четыре элемента: почва, вода, воздух и огонь. Эти неизменные и вечные элементы, сочетаясь, дают начало формированию Вселенной. Мыслители Старого Китая в качестве таких главных элементов именовали воду, пламя, дерево, металл, почву.
Сложное переплетение мифологических и стихийно-материалистических тенденций на раннем этапе становления философии выявилось в первую очередь в том, что до определенного момента
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 502.
(в истории философии Европы таким моментом была философия Сократа) людская идея еще не знала идеализма и чёткого противопоставления материализма. Довольно этого раннего этапа обращение может идти только о преобладании материалистических либо идеалистических тенденций. «Стихийность» древнего материализма в том и содержится, что материалистические по собственному содержанию положения часто облекались в идеалистическую (мифологическую) форму, но конфликт между идеалистическим и материалистическим объяснением мира уже тогда был внутренним стимулом для развития философии. Данный скрытый конфликт выразился, например, и в становлении древней диалектики.
Зачатки диалектики, кроме этого носившей еще стихийный темперамент, находились уже у первых мыслителей как материалистического, так и идеалистического направления, учивших о общей изменчивости вещей, об их превращениях. Так, древнекитайский философ Лао-цзы (VII в. до н. э.) учил, что любая вещь, достигнув определенной степени развития, преобразовывается в собственную противоположность: неполное делается полным, кривое — прямым, безлюдное — наполненным и напротив. Эта смена противоположностей рассматривалась как общая закономерность перемещения вещей, как единый поток, как исчезновение и вечное возникновение.
Великим диалектиком древнего мира есть Гераклит Эфесский (ок. 520—460 до и. э.). Все существующее, учил он, всегда переходит из одного состояния в второе: «все течет, все изменяется»; «в одну и ту же реку нельзя войти два раза…»; в мире нет ничего неподвижного: холодное теплеет, теплое холодеет, мокрое высыхает, сухое увлажняется. исчезновение и Возникновение, смерть и жизнь, гибель и рождение — небытие и бытие — связаны между собой, они обусловливают и переходят приятель в приятеля. Мысль постоянного потока в собственном крайнем выражении привела в античном мире к полному релятивизму Кратила (V в. до и. э.), сказавшего, что в одну и ту же реку нельзя войти не только два раза, но и один раз. В случае, если все — лишь поток и нет ничего устойчивого, то мысли не на чем остановиться и познание нереально. Перемещение вне спокойствия — это метафизика наизнанку. Но сам Гераклит осознавал, что текущая река, «изменяясь, покоится». В соответствии с его воззрениям, переход явления из одного состояния в второе совершается через борьбу противоположностей, которую он именовал вечным «общим логосом», другими словами единым, неспециализированным для всего существования законом. Гераклит учил, что мир, единый из всего, не создан никем из всевышних и никем из людей, а был, имеется и будет всегда живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно
угасающим. Диалектика Гераклита, учитывающего обе стороны явления — и его изменчивость и его неизменную природу, не была адекватно воспринята современниками и подвергалась уже в античном мире самой разнообразной критике. В случае, если Кратил призывал проигнорировать момент устойчивости, то элеаты — Ксенофан (ок. 570–478 до н. э.), Парменид (финиш VI–V в. до н. э.), Зенон (середина V в. до н. э.), напротив, сконцентрировали внимание именно на моменте устойчивости, упрекая Гераклита в преувеличении роли изменчивости. Признавая, что мир чувственных данных неустойчив и изменчив (то нарождается, то расцветает, то погибает), элеаты противопоставили этому неизвестному и неустойчивому чувственному миру мир единого и неподвижного бытия, открытого чистому мышлению, которое одно лишь и направляться признать подлинным бытием. Стихийность материализма элеатов, их склонность к противопоставлению материального мира и мышления стали причиной тому событию, что, поддерживая диалектику в отношении внешнего мира, они вместе с тем провозглашали совершенный мир царством метафизического спокойствия. Вечность считалась ими атрибутом истинности. Появилась драматическая обстановка в развитии познания: одни расплавляли мир в потоке огня, а другие как бы кристаллизовали его в неподвижном камне.
Итак, уже у древних мыслителей имели место зачатки не только диалектики, но и метафизики, явившейся следствием мышления и мира абсолютного противопоставления материи.
Начиная с Гераклита в древнегреческой философии все сильнее прослеживаются фактически материалистические и идеалистические тенденции. Материалистическая тенденция была в первый раз философски обоснована в атомистическом учении Левкиппа и особенно — Демокрита (ок. 460 до н. э.). Атомисты разглядывали мир как единое целое, складывающееся из бесчисленного множества небольших невидимых, неделимых частичек — атомов, каковые движутся («мечутся во все стороны», «трясутся во всех направлениях») в пустоте. Атомы, в соответствии с Демокриту, материальны, они неделимы благодаря собственной безотносительной плотности, отсутствия и исключительной малости в них безлюдных промежутков. Они вечно разнообразны по форме, весу и размеру: одни шероховатые, другие круглые, третьи угловатые и крючковатые. Душа человека, по Демокриту, также складывается из атомов, но лишь более подвижных, небольших и круглых. пустота и Атомы — единственная действительность; соединения атомов образуют все многообразие природы, среди них и людскую душу. Так, Демокрит первый в истории древней философии преодолел противопоставление духа и материи, утверждая единую универсальную природу материи
и мышления. Конкретно исходя из этого с именем Демокрита и связывается в истории философии зарождение материализма как фактически философской теории.
Атомистическая теория растолковывала явления природы естественными обстоятельствами и тем самым освобождала людей от мифологического страха перед загадочными, сверхъестественными силами. Демокрит учил, что мир не создан всевышними, а существует всегда, что в нем все движется и преобразовывается из одного состояния в второе благодаря разъединению и соединению атомов, все явления подчинены в нем причинным связям. Демокрит не допускал внешнего по отношению к материи источника перемещения.
Атомистическое учение Демокрита, в котором были вскрыты внутренние обстоятельства вечного перемещения материи, взяло собственный предстоящее развитие у Эпикура (341–270 до н. э.). Перемещение атомов, сказал Эпикур, обусловлено их внутренним свойством — тяжестью. Еще более серьёзной есть, согласно его точке зрения, свойство атомов самопроизвольно отклоняться при перемещении от прямой линии. Самоотклонение атомов — это тот минимум свободы в природе, без которой немыслимо не только объяснение случайных явлений, но и свободы действий людей. Разумное применение предоставленной человеку свободы содержится, по Эпикуру, в достижении физического здоровья в соединении с возвышенно-спокойным состоянием души. Средством с целью достижения выдвинутого им принципа наслаждения как наивысшего блага являются философские размышления. А так как главные страдания причиняют душе страхи и страх смерти, проистекающие из мифологической веры в сверхъестественные, божественные силы, в судьбу и бессмертие души, то, дабы освободиться от этих страхов и соответствующих страданий, нужно разумное мировоззрение, которое растолковывало бы все из естественных обстоятельств.
Материалистические идеи Демокрита и Эпикура были развиты потом древнеримским мыслителем Титом Лукрецием Каром (ок. 99–55 до н. э.). Вселенная, в соответствии с Лукрецию, нескончаема во времени и пространстве, не смотря на то, что входящие в нее миры, среди них и Почва, временны, как и все, складывающееся из частиц. Но жизнь во Вселенной ни при каких обстоятельствах не закончится. Отрицая происхождение мира по воле всевышних, Лукреций осуждал тем самым и идеалистически-религиозное учение о бессмертии людской души (ему в собственности изречение: «Нет ничего, что появляется из ничего»).
Высоко оценивая стихийный материализм древних, нельзя не подметить, что элементы идеалистических построений видятся и в философии Демокрита, признававшего существова-
ние всевышних, складывающихся из особенных, приближенных к вечным конфигурациям атомов, и склонного к механистическому толкованию причинности в ущерб диалектике, и в философии Эпикура, кроме этого признававшего существование всевышних, каковые у него, но, не вмешивались в движение явлений природы и дела людей, поскольку это нарушило бы их безмятежное существование, и в философии Лукреция, что, кроме этого отрицая вмешательство всевышних в жизнь, признавал все же наличие в мире «некой скрытой силы», неподвластной несложному принципу причинности.
В борьбе с материалистическим мировоззрением формировался философский идеализм. Родоначальником последовательной философской совокупности объективного идеализма был Платон (427–347 до н. э.).
В соответствии с учению Платона, только мир идей представляет собой подлинное бытие, а конкретные вещи — это что-то среднее между небытием и бытиём, они лишь тени идей. Идеи истолковываются Платоном как совершенные образы — образцы для чувственно принимаемого мира вещей. Абстрагировав идеи от разума конкретных людей, Платон заявил мир идей божественным царством, в котором до рождения человека пребывает его бессмертная душа. После этого она попадает на безнравственную почву, где, временно пребывав в людской теле, как узник в темнице, она «вспоминает» о мире идей. Познание, по Платону, имеется воспоминание душой собственного доземного существования.
Соотношение между бытиём и мышлением представлялось в философии Платона перевернутым с ног на голову, и из для того чтобы фальшивого понимания философ выводил идеалистическую трактовку процесса познания. Он считал, что эмоции обманывают человека, и исходя из этого рекомендовал для познания истины «не обращать внимания и заткнуть уши» и довериться вспоминающей о собственном божественном прошлом душе.
Объективный идеализм Платона соединяется с диалектическим способом философских рассуждений: диалектикой единого и многого, тождественного и иного, покоя и движения. Для философии природы Платона, так же как и для пифагорейцев, характерна ее сообщение с числовой символикой, которая трактуется как управительница мира чувственных данных. Разрабатываемая Платоном диалектика понятий, не обращая внимания на ее идеалистический темперамент, имела неоценимое значение для развития диалектической логики.
Будучи источником как материалистической, так и идеалистической линий в философии, античность создала и первые попытки их примирения в пределах единой философской совокупности. Одной из вершин философской мысли Старой Греции в этом
отношении являются творения Аристотеля (384–322 до н. э.), воззрения которого, энциклопедически вобравшие в себя успехи древней науки, содержат как глубокие материалистические и диалектические идеи, так и элементы идеализма. Собственные философские взоры Аристотель начал разрабатывать в противоположность идеализму Платона (конкретно ему и приписывается изречение: «Платон мне приятель, но истина дороже!»). В ранних работах Аристотель развил критику идеализма, стремясь преодолеть платоновский разрыв между миром чувственных вещей и миром идей. Исходя из признания объективного существования материи, Аристотель вычислял ее вечной, несотворимой и неуничтожимой. Материя не имеет возможности появиться из ничего, сказал он, не имеет возможности кроме этого увеличиться либо уменьшиться в собственном количестве. Но в более поздних работах он частично возвратился к признанию мира платоновских идей как первоосновы мира. Сама по себе материя, утверждал Аристотель, пассивна. Она содержит в себе только возможность происхождения настоящего многообразия вещей, как мрамор — возможность разных статуй. Дабы эту возможность перевоплотить в реальность, нужно придать материи соответствующую форму. Функцию формообразования осуществляет ум — перводвигатель. Под формой Аристотель разумел предшествующий вещи деятельный, творческий фактор, благодаря которому она делается настоящей. Форма — это стимул и цель, совершенный образ, обстоятельство становления многообразных вещей из однообразной материи, а материя — собственного рода глина. Чтобы из нее появились разнообразные вещи, нужен «гончар» — всевышний (либо ум — перводвигатель). Главным двигателем мира есть всевышний, определяемый как форма всех форм, как обстоятельство и в один момент вершина мироздания. Поздний Аристотель, так, оторвал форму вещей от самих вещей и перевоплотил ее в независимую субстанцию по аналогии с миром платоновских идей. Но в гносеологии Аристотель последовательно отстаивал материалистические позиции. Изучение мира пребывает в открытии форм, но с целью достижения этого мы должны отправляться не от самих форм, а от данной нам действительности. Единичные вещи, утверждал он, изменчивы, а их единичные формы неизменны — в этом утверждении Аристотеля метафизика и диалектика слились воедино. Вместе с тем Аристотель одним из первых создал подробнейшую классификацию способов и форм рационального мышления. Его учение о самые общих философских понятиях, либо категориях (количество, уровень качества, отношение, сущность, время, пространство и др.), благодаря которым он стремился выразить мышления и диалектику бытия, явилось огромным вкладом в теорию научного
познания. Аристотель — основоположник формальной логики, так же как Платон — основоположник логики диалектической.
Древняя философия, в которой находились прототипы всех главных видов мировоззрения, разрабатывавшихся во все последующие столетия,— это великое торжество человеческого духа, и исходя из этого она ни при каких обстоятельствах не утратит собственного большого значения в глазах мыслящего человечества.
Философия средневековья
Средневековье занимает долгий отрезок истории Европы от распада Римской империи до ренесанса, другими словами практически целое тысячелетие. Раннее средневековье характеризуется становлением христианской догматики в условиях формирования европейских стран в следствии падения Римской империи (V в. н. э.), а зрелое средневековье (начиная с XI в.) связано со утверждением и становлением феодализма, что в качестве собственной идеологической базы применял развитое в раннем средневековье христианство, уточняя и углубляя подробности этого мировоззрения в соответствии с собственными требованиями
Идеалистическая ориентация большинства философских совокупностей средневековья диктовалась главными догматами христианства, среди которых громаднейшее значение имели такие, как догмат о личностной форме единого всевышнего-творца, в корне отвергавший атомистические теории античности (разработка этого догмата связана первым делом с именем Августина), и догмат о творении всевышним мира «из ничего», что не только устанавливал непроходимую границу между совершенным материальным бога миром и миром творца жизни, не только утверждал зависимое происхождение последнего от совершенной воли главной личности, вместе с тем предполагал ограниченность мира во времени (конец и начало света).
В условиях для того чтобы ожесточённого религиозного диктата, поддерживаемого властью , философия была заявлена «служанкой богословия» (формула Петра Домиани), которая должна была применять мощь собственного рационального аппарата для подтверждения догматов христианства. Эта философия стала называться «схоластики» (от лат. scholaslica — школьный, ученый). Считалось, что истина уже дана в библейских текстах, и, дабы актуализировать ее, выведя всю полноту ее логических следствий, нужно применить совокупность верно выстроенных силлогизмов. В этом отношении схоластика, конечно, опиралась на древнее наследие, в особенности — на формальную логику Аристотеля 1. Потому, что сами
1 В отличие от католицизма, признававшего роль людской разума в деле толкования священного писания, православная византийская церковь
символы веры и библейские тексты отличались мистическим либо иносказательным характером, для их однозначного толкования требовалась изощренная логика. Многие «таинства веры» преобразовывались в образцы «логических задач» (особенно догмат о троице, другими словами о трех лицах одного всевышнего), исходя из этого схоластика со стороны собственной техники характеризуется как «схоластический рационализм». Содержание схоластических споров не оказало важного действия на предстоящее развитие философии, но с позиций техники рассуждений схоластика во многом была нужной для предстоящего развития логики.
Систематизатором ортодоксальной схоластики считается монах-доминиканец Фома Аквинский (1225/26–1274), ставивший собственной главной целью отработку догматов христианского вероучения в формах здравого смысла. Опираясь на позднего Аристотеля, он канонизировал христианское познание соотношения совершенного и материального как соотношение изначального принципа формы («принципа порядка») с колеблющимся и неустановившимся принципом материи («не сильный видом бытия»). Слияние первопринципа материи и формы рождает, по Фоме Аквинскому, мир личных явлений. Душа человека имеется формообразующий принцип, но собственный полное личное воплощение она приобретает лишь при соединении с телом.
Это последнее положение поставило точки над «и» в одном из самых острых дискуссионных вопросов христианской схоластики. Будучи в собственных фундаментальных постулатах четко идеалистической совокупностью, формирующееся христианство, соответственно, и схоластика не могли не быть озабочены истолкованием собственного отношения к материи, поскольку третья ипостась главного полного божества — Христос был, по библии, явлен в образе человека, другими словами объединил в себе и божественную (совершенную) и людскую (материально-телесную) природу. Сам факт этого объединения не давал возможности абсолютно проигнорировать материю как фальшивое бытие, как «ничто» (чего потребовал догмат о творении из ничего), исходя из этого квалификация материи Фомой Аквинским посредством целой совокупности утонченных рассуждений в качестве «не сильный вида бытия» была воспринята церковью как выход из создавшегося логического тупика. Материя, так, взяла в схоластике частичное «оправдание», не утратив наряду с этим собственного зависимого положения.
Но самый остро коллизия между духом и материей
отказалась от применения рациональной логики и не дала согласие увеличить догматы веры за счет выведенных из священных текстов логических умозаключений.
проявилась в средневековье в известном споре между реалистами (от лат. realis — вещественный, настоящий) и номиналистами (от лат. nomen — имя, наименование). Спор шел о природе универсалий (от лат. universalis — неспециализированный), другими словами о природе неспециализированных понятий. Реалисты (Иоанн Скот Эриугена и в большинстве случаев Фома Аквинский), основываясь на положении Аристотеля о том, что общее существует в неразрывной связи с единичным, являясь его формой, сформулировали концепцию о трех видах существования универсалий. Универсалии, в соответствии с Фоме Аквинскому, существуют трояким образом: «до вещей» в божественном разуме, «в самих вещах» как их сущность либо формы и «по окончании вещей», другими словами в людской разуме, как следствие абстракции. Такое решение вопроса носит в истории философии наименование «умеренного реализма», в отличие от «крайнего реализма», в соответствии с которому общее существует лишь вне вещей. Конечный реализм платоновского толка, при всей собственной, казалось бы, изначальной приспособленности к идеалистической схоластике, не мог быть принят ортодоксальной церковью конкретно потому, что материя была частично оправдана христианством как одна из двух природ Иисуса Христа.
Номиналисты (Росцелин), будучи во многом намного более материалистически настроены, чем кроме того уморенные реалисты, довели идею отрицания объективного существования неспециализированного до логического финиша, считая, что универсалии существуют только в людской разуме, в мышлении, другими словами они отрицали не только наличие неспециализированного в конкретной единичной вещи, но и его существование «до вещи», а это равносильно материалистическому тезису о примате материи. Универсалии, сказал Росцелин, сущность лишь имена вещей и существование их сводится только к колебательным процессам голоса. Существует лишь личное, и лишь оно возможно предметом познания.
Как и следовало ожидать, церковь приняла умеренный реализм Фомы Аквинского, а номинализм Росцелина был осужден еще на Суассонском соборе в 1092 г.
Так, не обращая внимания на идеалистический темперамент всей средневековой философии, в ней длилось противоборство Демокрита и линий Платона, не смотря на то, что оно и облекалось значительно чаще в логические термины. Средневековый спор о природе универсалий существенно оказал влияние на предстоящее развитие гносеологии и логики, в особенности на учения таких больших философов нового времени, как Гоббс и Локк. Элементы номинализма видятся кроме этого у Спинозы, а техника номиналистической критики онтологизма универсалий была использована Беркли и Юмом при формировании теории субъективного
идеализма. Тезис реализма о наличии неспециализированных понятий в людской сознании лег потом в базу идеалистического рационализма (Лейбниц, Декарт), а положение об онтологической независимости универсалий перешло в германский хороший идеализм.
Итак, средневековая философия внесла значительный вклад в предстоящее развитие гносеологии, создав и уточнив все логически вероятные варианты соотношения рационального, эмпирического и априорного, соотношения, которое станет потом уже не только предметом схоластических споров, но фундаментом для создания баз естественнонаучного и философского знания.
Философия ренесанса
Рост индустрии, торговли, мореплавания, военного дела, другими словами развитие материального производства, обусловил развитие техники, естествознания, математики, механики. Все это потребовало освобождения разума от схоластики и поворота от сугубо логической проблематики к естественнонаучному познанию человека и мира. Выразителями данной тенденции были наибольшие мыслители ренесанса, неспециализированным пафосом которой стала мысль гуманизма. Николай Казанский (1401—1464) утверждал мощь людской познания; человек через творческую деятельность собственного ума («человек имеется его ум») как бы уподоблялся всевышнему. Идея Кузанца о совпадении (единстве) всех противоположностей в всевышнем по собственному содержанию близка к диалектике. Кроме этого близка к диалектике и мысль о соотношении части и целого — отдельное говорит о предсуществовании целого. Он рассуждал и о границах применения закона несоответствия в математическом познании, и о возможности применения математических понятий в познании природы.
Центральной идеей Пико делла Мирандолы (1463—1494) была мысль возвышения человека в силу причастности его всему земному и небесному. Наличие у человека свободы выбора делает его космически не закрепленным, утверждая его творческую свойство самоопределения. Пантеистические взоры этого мыслителя сближали его с Николаем Кузанским. Н. Коперник (1473—1543) известен произведенной им революцией в астрономии — утверждением совокупности гелиоцентризма. М. Монтень (1533—1592), создатель известных «Опытов», обосновывал, что человеческое мышление нужно всегда совершенствовать на базе объективного познания естественных закономерностей природы, которым подчинены деятельность и жизнь людей. Его скептицизм — знак неуспокоенности его ума, его постоянных творческих исканий. Дж. Бруно (1548—
1600) кроме этого вычислял целью философского познания не всевышнего, а природу и наряду с этим высказывал идеи о бесконечности природы и нескончаемом множестве миров Вселенной. Он представитель пантеизма 1, и ему не чужда диалектическая мысль о совпадении противоположностей. Г. Галилей (1564–1642) — один из основателей экспериментально-теоретического естествознания, заложивший фундамент классической механики. В познании, идя от чувственного восприятия явлений природы к их теоретическому пониманию, нужно, полагал он, применять два способа: анализ и следующий за ним синтез. Точное знание предстает как единство синтетического и аналитического, чувственного и абстрактного.
Все это в совокупности поменяло взоры людей на мир и на положение в нем человека, наложило глубочайший отпечаток на темперамент всей философии и последующей науки. Для данной эры характерно как бы второе рождение идей древней философии. Та же обращенность к человеку, те же стихийно-материалистические тенденции возродились на новой историко-культурной земле, обогащенной влиянием средневековой арабской культуры, укреплением и становлением наровне с монастырскими школами университетской науки, и под влиянием потребностей публично-исторической практики, дав замечательный импульс формированию естественных и гуманитарных наук, заложив фундамент умелого естествознания нового времени.