И жизнь, как посмотришь с холодным

Вниманьем около,

Такая безлюдная и глупая шутка.

Как легкомысленны те, кто закрывает глаза на мрачную реальность! Их легкомысленное радость — «пир на протяжении чумы», безумная пляска на краю пропасти; их оптимизм, жизнерадостность свидетельствуют только о мещанском самодовольстве, о «мелкобуржуазных совершенствах» комфорта и сытости. Пессимисту Шопенгауэру ставят в заслугу конкретно то, что он собственными разоблачениями «сорвал маску с фарисейского буржуазного самодовольства». Из этого понятен бунт Лермонтова против пустоты светского, мещанского самоудовлетворения:

И без того хотелось мне сорвать веселие их

И кинуть им в глаза металлический стих,

Облитый злостью и горечью!

Перед лицом пошлости и житейской мелочности ясно восклицание Гоголя: «Скучно на этом свете, господа!»

У Леонида Андреева “Жизнь человека” — только последовательность ожесточённых разочарований. Их финиш — смерть, зияющая могила, и на краю ее — ужасная пляска старая женщина, собственной заунывной, однообразной песней отпевающих царственную красоту человека.

Безотрадную оценку судьбы дал еще за шесть столетий до Рождества индийский мыслитель Будда. Он жил в царских палатах среди неги и роскоши. Но вот он вышел в один раз за стенки дворца и заметил жизнь в ее неприглядном, неприукрашенном виде: он встретил больного человека, позже дряхлого старика и наконец мертвое тело, которое несли хоронить. И он заключил, что в данной судьбы господствуют заболевание, смерть и старость, в ней царствует страдание. Страдание же происходит от желания, которое в итоге не может быть удовлетворено. Исходя из этого нужно вытравить в себе желание, методом аскетических упражнений стереть с лица земли в себе личность, раствориться в небытии «нирваны».

светло одно: данной судьбой, данным растительным, животным прозябанием жить вправду не следует. Воистину, на этом свете жить скучно, и не только скучно, но и страшно. Будда был прав относительно окружающего нас мира: данный мир лежит во зле, как свидетельствует апостол Нового Завета Иоанн. Будда жил за шесть столетий до явления в мир Христа. Он знал только неприглядную реальность «мира явлений», и потому понятен его пессимизм. Он замечал только данный «свет», что на деле оказывается царством тьмы. И не преувеличивает храбрец катастрофы Шекспира, Гамлет, в то время, когда в припадке уныния восклицает: «Всю землю — колония». Да, мир, как он имеется, он целый колония, целый — поликлиника а также дом душевнобольных, целый — кладбище гниющего человечества, где бессмертна только смерть (solum mars immortalis est).

Но, возможно, существует второй, другой мир, в котором на деле сбывается отечественная мечта о красивой действительности? Найдем же другого света, того, что был бы хорош этого великого имени. Потому что воистину царства света жаждет душа. И в случае, если жаждет, то недаром. Через эту жажду тайный голос, инстинкт судьбы говорит, что данный свет подлинный, данный суть бытия существует.

Каким должен быть смысл жизни?

Какой суть имел возможность бы удовлетворить всех нас? всех подряд, без различия расы, национальности, партии, религии? Какой суть может удовлетворить человека, отвечать всем возвышенным рвениям человечности, всем запросам существа, носящего на себе чело вечности, всем требованиям разума, чувства и совести красивого — предстать пред нами как Истина, Добро и Красота?

В первую очередь данный суть должен быть возвышенным, красивым, талантливым воодушевлять, поднимать вверх, ввысь над всеми невзгодами, над всеми перегородками, каковые настроили мы, люди, в собственной эгоистической, слепой, сектантской узости. Правильно говорит поэт Бялик, что в сердце человека таится и гнездо орлиное, и нора ехидны. Оно влечет человека и к надзвездным высотам, оно же тянет его в грязь и прах почвы. Авраам, человек веры, был призван идти к далекой, возвышенной цели в неизвестном краю. Ему было разрешено обетование сделать потомство его, как звезды на небе и как песок на морском берегу. С того времени сыны веры идут, взирая на звезды. Но увы! как довольно часто мы думаем только о песке, о прахе земном, о материи, забывая завет звездный!

Ища подлинный суть, как бы нам не промахнуться, не продешевить! Как бы, по словам французского писателя Виктора Гюго, «не принять за звезды следы гусиных лапок на мокром песке»! не забывай, что ты чело-век, существо у которого чело должно быть обращено к вечности. По-гречески «человек» — «антропос»; это значит: существо, обращенное лицом вверх. Туда-то, к высотам надзвездным, и влекут нас крылатые грезы молодости.

В Москве, на направлениях для рабочих, я как-то просматривал лекции о возвышенных совершенствах русской литературы, о Всевышнем, о Христе в русской поэзии. Кое-кто из администрации направлений выступал в протест этих лекций, во безбожия и имя материализма. Вопрос обсуждался на совете рабочих в моем присутствии. В следствии из шестнадцати участников совета пятнадцать поднялись на мою сторону. Один из них, рабочий-металлист, необычно и попросту выразил резолюцию в мою защиту: «Нужно же нам что-нибудь и о небе мнить!..» Недаром писал Достоевский: «В случае, если охладеет в тебе воодушевление, касание мирам иным, то станешь к судьбе равнодушен а также возненавидишь ее». Не из этого ли, от низменности совершенств, духовный упадок в современной молодежи, разочарование в жизни а также безочарование? Материализм с его отрицанием судьбы, духа, бессмертия и Бога не имеет возможности насытить человека. «Тесно орлу летать в клетке!» Он задыхается без выси лазурной и простора бесконечного, широкого, как русские степи, как безбрежное море.

Я видел в Лондоне, в зоологическом саду, орлов в огромной клетке. Они неуклюже слонялись, опустив крылья, толкаясь и натыкаясь на металлические решетки. Им не было простора, где бы они имели возможность расправить собственные могучие крылья, не было разлету! Какая жалкая картина! Подобно этому ни один из нас, кто молод душой, не отыщет удовлетворения в узких и тесных рамках материализма. Воистину он будет тосковать и томиться душою, как один из храбрецов Достоевского, что изо дня в сутки, глядя в окно, видит пред собою одну и ту же «проклятую стенке Мейерова дома», заслоняющую горизонт. Материализм, не признающий ни неба над нами, ни вечности перед нами, заслоняет от нас, подобно данной стенке, и небо, и солнце, и светло синий дали. Молодежь, рожденная летать, ни при каких обстоятельствах не согласится ползать в прахе, пресмыкаться в низинах материалистических теорий. Не забудет она тоски по идеалу, которая звучит в словах Лермонтова:

Звезды и небо!.. Звезды и небо, а я человек.

И жизнь, как посмотришь с холодным

И скучно и грустно — Михаил Лермонтов | Hezerise

Интересные записи: