Спору нет, денек выдался премерзкий. Наверху нависло тусклое небо, обложенное снеговыми тучами, трава под ногами почернела от мороза, ветер дул таковой сильный, что, казалось, готов содрать с вас кожу. По окончании спуска на равнину старая дорога была практически совсем уничтоженной. Приходилось пробираться по огромным разбитым глыбам, между валунами, по щебенке. Маленькое наслаждение, в то время, когда ступни совсем стерты. А также привала не было возможности устроить из-за холода.
Часов в десять на руку Джил упали первые неторопливые снежинки. Через десять мин. они уже ложились достаточно близко, через двадцать почву покрыл узкий снежный ковер, а полчаса спустя самая настоящая метель слепила им глаза и, казалось, не планировала уняться до конца дня.
Чтобы выяснить все последующее, вы должны не забывать, что из-за метели отечественные путники практически ничего около не различали. Подойдя к низкому бугру, отделявшему их от освещенных окон, они уже не могли его толком различить. Приходилось напрягать глаза кроме того чтобы видеть происходящее на расстоянии двух шагов. Само собой разумеется, говорить наряду с этим у них никакой охоты не было.
У основания бугра они увидели какие-то скалы с обеих сторон. Скалы были верной кубической формы, но никто из путников этого не увидел, в силу того, что не приглядывался. Их куда больше заинтересовал скалистый уступ высотой в метр с лишним, лежавший прямо на пути. Длинноногий квакль, но, не легко быстро встал на него и помог остальным. На уступе было мокро от снега — маленькая беда для болотного обитателя, но для детей вещь неприятная. Еще метров сто они карабкались наверх. Джил один раз упала, позже они наткнулись еще на один уступ. Всего этих уступов выяснилось четыре, и шли они через неравные промежутки.
Карабкаясь на четвертый, путники уже были уверены, что теперь-то добрались до вершины плоского бугра. До сих пор горный склон защищал их от ветра, что сейчас набросился на них приложив все возможные усилия. Дело в том, что вершина бугра вправду была такой же плоской, какой казалась с далека. Она была чем-то наподобие огромного стола, по которому свободно имел возможность гулять ураган. Редко где снегу получалось лечь на землю: ветер тут же срывал его, поднимал в атмосферу, кружил, бросал в лицо путникам. Мелкие снежные смерчи кружились около их ног, как не редкость на катке. Да в самом деле равнина местами была как будто бы ледяная. В довершение всего ее пересекали необычные выступы шага по три в ширину, разрезавшие вершину на прямоугольники и квадраты. Через них, очевидно, приходилось перелезать. Иные были детям до пояса, иные — до самой макушки. Перелезая через выступы, путники срочно проваливались в сугробы, нанесенные с северной стороны. В итоге совсем вымокли.
Подняв капюшон и опустив голову, пряча окоченевшие пальцы под плащ, Джил еле пробиралась вперед. Она еле подмечала необычные предметы, окружавшие их на данной равнине — справа высились глыбы, отдаленно похожие на заводские трубы, слева громоздился практически вертикальный утес. Но, повторяю, все это мало тревожило девочку. Она лишь и считала, что о собственных замерзших пальцах (и носе, ушах и подбородке), да о тёплых постелях и горячих ваннах в Харфанге.
Внезапно она поскользнулась, проехала шагов десять и с кошмаром поняла, что скатывается в узкую чёрную трещину, нежданно показавшуюся в первых рядах. Через мгновение она уже оказалась на самом дне данной не то траншеи, не то шахты, чуть больше метра в ширину. Не обращая внимания на встряску, первым эмоцией Джил было облегчение — стенки траншеи надежно укрыли ее от ветра. В следующий миг она, конечно, увидела испуганные лица Вреда и Хмура, смотрящие на нее сверху.
— Ты не ушиблась, Джил? — крикнул Юстас.
— Возможно, ноги переломала, — сообщил Хмур.
Джил поднялась и сказала, что все у нее в порядке, лишь наверх она сама выбраться не имеет возможности.
— Что же это за яма такая? — задал вопрос Вред.
— Похоже на окоп. Либо на осевшую тропинку. Она достаточно прямо идет.
— Совершенно верно, — вскрикнул Юстас, — идет прямо, и к тому же на север. Быть может, это такая дорога? Она бы нас укрыла от этого дьявольского ветра. Снега внизу довольно много?
— Практически нет. Его поверху проносит, предположительно.
— А дальше в том месте что?
— Погоди. Я взгляну. — Джил поднялась и отправилась по траншее, которая практически сразу же быстро развернула направо. Об этом она и крикнула своим путникам.
— А за поворотом что? — задал вопрос Вред.
Тут увидим, что Джил совершенно верно так же опасалась извилистых проходов и чёрных подземных мест, как Вред — скалистых обрывов. Никакого жажды идти одной за поворот у нее не было, в особенности в то время, когда она услыхала сзади оклик Хмура:
— Осмотрительнее, Джил! Такие канавы в полной мере смогут вести в пещеру дракона.
Либо — раз уж мы в стране великанов — к огромному червяку либо жуку.
— Никуда она, думается, не ведет. — Джил скоро возвратилась назад.
— Нет, дай-ка мне взглянуть, — сообщил Вред. — Что означает “никуда”?
Он присел на край канавы и скатился вниз. Позже протиснулся мимо Джил, не сообщив ни слова, но она почувствовала, что он увидел ее трусость. Тогда она отправилась с ним, стараясь, действительно, оставаться позади.
Поиски ни к чему не привели. Через пара шагов за поворотом канава разветвлялась. Возможно было пойти или прямо, или опять направо. “Так не отправится, — сообщил Вред, осмотрев поворот направо, — эдак мы возвратимся обратно на юг”. Он отправился прямо, но в этот самый момент его скоро ожидал правый поворот. В этом случае кроме того выбора не было — траншея заканчивалась тупиком.
— Дело пахнет керосином, — проворчал Вред.
Джил, не теряя понапрасну времени, решила возвращаться. В то время, когда они возвратились, квакль легко вытащил их собственными долгими руками.
Ах, как было плохо опять оказаться наверху. В траншее уши у них практически что оттаяли. В том месте они имели возможность светло видеть, легко дышать и сказать тихо, не стараясь перекричать ветер. Тем тяжелее выяснилось возвратиться на данный дьявольский мороз, и тем тяжелее услышать неожиданный вопрос Хмура:
— А ты отлично не забываешь символы, Джил? Что из них нам на данный момент нужно искать?
— Заканчивай, — сообщила Джил. — Какие конкретно такие символы? Кто-то обязан помой-му упомянуть имя Аслана. Думается. Лишь не ожидай, что я на данный момент стану их опять повторять, эти символы.
Дело в том, что Джил перепутала целый порядок знаков, в силу того, что в далеком прошлом прекратила повторять их любой вечер. Само собой разумеется, она их еще не забывала, но вернуть без упрочнения в верном порядке уже не имела возможности. Вопрос Хмура привел ее в раздражение оттого, что в глубине души она сама на себя злилась. Не стоило забывать знаков. Потому-то, к тому же из-за усталости и холода, и нагрубила она собственному спутнику. Вряд ли символы Аслана ей были так уж равнодушны.
— Разве данный символ был следующим? — удивился Хмур. — Ты путаешь, по-моему. Мне думается, необходимо осмотреться на данной плоской вершине. Вы не увидели…
— Господи! — сообщил Вред. — Отыскал время наслаждаться видами. Для всего святого, пошли дальше!
— Ой, посмотрите! — вскрикнула Джил.
На севере, довольно много выше уровня плато, показалась череда огней. Еще яснее, чем в прошедший вечер, было видно, что это свет в окнах — в мелких окнах, наводивших на идея об комфортных спальнях, и в окнах побольше, заставлявших думать о залах, где гудит пламя в очагах, а на столах дымится тёплый суп либо сочное жаркое.
— Харфанг! — вскрикнул Юстас.
— Все это отлично, — настаивал Хмур, — я лишь желал заявить, что…
— Заткнись, — отрезала Джил. — Запрещено терять ни секунды. не забываешь, что сообщила женщина в зеленом? Они рано закрывают ворота. Мы должны попасть в том направлении одновременно с. Мы попросту погибнем без крова в такую ночь.
— Еще вовсе не ночь, — начал было Хмур, но тут дети хором перебили его. “Пошли”, — сообщили они, и побежали по скользкому плато так скоро, когда имели возможность.
Бредущий за ними квакль еще пробовал что-то сообщить, но из-за ветра они не могли его услышать, даже если бы весьма захотели. Но, они и не желали. Они думали лишь о ваннах, постелях и тёплом чае, к тому же о том, как страшно было бы опоздать в Харфанг.
Не обращая внимания на спешку, брести им было нужно продолжительно, а в самом финише плато их ожидало еще пара уступов, с которых В этом случае было нужно спускаться. Наконец они добрались до самого подножия бугра и заметили Харфанг вблизи.
Замок стоял на высокой горе и, не обращая внимания на бессчётные башни, больше напоминал громадный дом, чем крепость. Хорошие гиганты, разумеется, никого не опасались. В наружной стенке совсем над самой почвой были прорублены окна, которых в настоящей крепости, конечно же, не бывает. В том месте и сям показывались двери, так что в замок легко возможно было попасть, минуя основной двор. Дети приободрились. Харфанг казался им приветливым.
Утес был плохо крутой и большой. Они нашли, действительно, вьющуюся около него тропинку, но по окончании для того чтобы дня взбираться по ней все равно пришлось тяжело. Джил совсем выдохлась — Вреду и Хмуру было нужно последние сто метров тащить ее чуть ли на собственных плечах. Наконец они оказались перед воротами. Ворота были открыты. Решетка поднята.
Но как бы ты ни устал, страшновато заявляться в гости к гигантам. Не обращая внимания на все собственный недоверие к Харфангу, самым храбрым был Хмур.
— Шагом марш, — сообщил он, — не показывайте вида, что опасаетесь. Самое глупое — что мы по большому счету ко мне пришли. Но раз уж мы тут, смотрите храбрее.
С этими словами он зашел под арку так, дабы эхо усиливало его слова, и крикнул во целый голос:
— Эй, привратник! Принимай гостей!
В ожидании ответа он снял шляпу и стряхнул с ее полей толстый слой снега.
— Может, он и нытик, — шепнул Вред Джил, — но в смелости ему не откажешь.
Дверь, отворившаяся в глубине двора, дивно отсвечивала пламенем очага; показался привратник. Джил закусила губу, дабы не закричать. Это был не таковой уж громадный гигант — повыше яблони, но пониже телеграфного столба. У него были всклокоченные рыжие волосы, он носил кожаный камзол со множеством железных пластинок, каковые образовывали что-то наподобие кольчуги, и какие-то краги на обнажённых ногах с волосатыми коленями. Он согнулся и вытаращил глаза на Хмура.
— А ты что за создание? — задал вопрос он.
Джил собрала всю собственную храбрость.
— Простите, — она возвысила голос, — женщина в зеленом уборе приветствует короля хороших великанов. Она отправила нас, двух детей с юга, и этого квакля-бродякля по имени Хмур на ваш осенний пир. В случае, если мы вас не потесним, само собой разумеется, — добавила она.
— Ого! — сообщил привратник. — Тогда совсем другое дело. Входите, малявки, входите в дом, а я до тех пор пока доложу его величеству. — Он взглянуть на детей с любопытством. — Какие конкретно у вас лица светло синий. Неприятно кроме того. Ну, приятель приятелю-то вы точно нравитесь. Одних жучков в любой момент к вторым тянет.
— Это мы от холода посинели, — растолковала Джил. — В действительности мы не для того чтобы цвета.
— Тогда ступайте греться. Заходите, коротышки, — сообщил привратник.
И они последовали за ним. В то время, когда позади опустилась огромная дверь, они перепугались, но тут же об этом забыли — в силу того, что заметили то, о чем грезили со вчерашнего вечера — пламя! И какой это был пламя! Он смотрелся так, как будто бы в нем пылало зараз штук пять толстенных деревьев, и был таковой жаркий, что подойти к нему ближе, чем на пара шагов, путники не могли. Они улеглись на теплом кирпичном полу и набрались воздуха с облегчением.
— Вот что, парень, — приказал привратник гиганту, сидевшему в глубине помещения и глазевшему на инопланетян так, что у него глаза вылезли на лоб, — беги с данной вестью к королю. — И он повторил то, что ему сообщила Джил.
Юный гигант еще раз посмотрел на инопланетян собственными выпученными глазами, звучно фыркнул и провалился сквозь землю.
— А тебе, лягушонок, — обратился привратник к Хмуру, — не помешало бы взбодриться. — Он извлек откуда-то тёмную бутылку, практически такую же, как у Хмура, но раз в двадцать больше. — Погоди. Стакана я тебе не дам — еще утонешь. Разреши-ка подумать. Солонка, пожалуй, будет тебе в самый раз. Лишь не скажи об этом никому. Ко мне все время попадает столовое серебро. Но я в этом не виноват.
Солонка эта была уже и выше, чем в отечественном мире, так что из нее вышел хороший кубок для Хмура. Дети считали, что их приятель из-за недоверия к гигантам откажется выпивать, но совершили ошибку.
— Поздно уже осторожничать, — проворчал он, — мы уже тут, и дверь захлопнулась. — Он понюхал жидкость. — Пахнет нормально. Нужно проверить на вкус. — Он отпил из солонки. — Также хорошо. Может, лишь первый глоток таковой? — Он выпил еще, В этом случае побольше. — Ага! Возможно, вся мерзость на самом дне. — Он осушил солонку и увидел, облизав губы: — Это я пробую, дети. В случае, если я сморщусь, взорвусь либо превращусь в ящерицу, вы осознаете, что тут ничего запрещено ни выпивать, ни имеется.
Гигант, находившийся через чур на большом растоянии, дабы его услышать, расхохотался:
— Ну, лягушонок, да ты настоящий мужик! Посмотрите лишь, как он ее выдул!
— Я не мужик, — нетвердым голосом сообщил Хмур, — я квакль-бродякль. И не лягушонок. Говорю же — квакль!
Тут дверь отворилась, и вошел юный гигант.
— Срочно ступайте в тронный зал.
Дети поднялись, но Хмур остался сидеть, повторяя: “Квакль-бродякль.
Квакль-бродякль. Очень глубокоуважаемый квакль-бродякль. Весьмакль уважакль”.
— Продемонстрируй им дорогу, парень, — сообщил привратник. — А лягушонка лучше отнести. Он чуток перебрал.
— Со мной все в порядке, — возразил Хмур. — И не лягушонок я. А уважакль-трезвакль.
Но юный гигант лишь схватил его поперек пояса и дал детям символ следовать за ним. В таком не весьма хорошем виде они пересекли двор. Квакль, брыкавшийся в руке гиганта, в самом деле напоминал лягушку. Но думать об этом у них времени не было. С колотившимся сердцем они вошли в основную дворцовую дверь, миновали пара коридоров, чуть поспевая за гигантом, и оказались в огромной ярко освещенной зале. В том месте сияли лампы, и пылал в очаге пламя, отражаясь в позолоте карнизов и потолка. Справа и слева теснились гиганты в шикарных одеждах. А на двух огромных тронах в дальнем финише залы сидели две громадины — по всей видимости, королевская чета.
Шагах в двадцати от тронов все четверо остановились. Юстас и Джил неудобно постарались отвесить поклон (в Экспериментальной школе не учили хорошим манерам), а юный гигант с опаской поставил Хмура на пол, где тот принял что-то наподобие сидячей позы. Честно говоря, из-за собственных ног и длинных рук на данный момент он плохо был похожим огромного паука.
В ХАРФАНГСКОМ ЗАМКЕ
— Валяй, Джил, скажи, — тихо сказал Вред.
Но во рту у девочки так пересохло, что она не смогла сказать ни слова, и лишь со страхом мотнула головой. Юстас плохо разозлился. “Ни ей, ни Хмуру ни за что не забуду обиду”, — поразмыслил он. Но делать было нечего.
Вред облизал губы и закричал королю великанов:
— С позволения вашего величества, Женщина в зеленом приветствует вас. Она заявила, что мы украсим собой ваш осенний пир.
королева и Король обменялись взорами, кивнули друг другу, и губы их расплылись в ухмылке, которая не очень-то понравилась Джил. Король, думается, был не таковой неприятный, как его жена. Для великана он кроме того был оптимален собой, со своей орлиным носом и кудрявой бородой. Королева же отличалась кошмарной полнотой: двойным подбородком и жирными напудренными щеками. И простого-то человека все это не украсит, а в в десять раз увеличенном виде выглядит еще хуже. Тут король облизнулся. Само собой разумеется, так любой может сделать. Но язык у него был таковой громадный и красный, и высунулся так нежданно, что Джил содрогнулась.
— Что за славные детки! — сообщила королева. (“Быть может, она и ничего” — поразмыслила Джил).
— Весьма славные, — поддержал ее король. — Вам очень рады к нашему двору. Разрешите пожать вам руки.
Он протянул собственную правую ручищу — чистую, со множеством колец на пальцах и с длиннющими острыми ногтями. Пожать руки он не смог, было нужно сжать им локти.
— А это еще кто? — король указал на Хмура.
— Уважако-бродякль, — отвечал тот.
— Ой! — завизжала королева, подбирая юбки. — Какая мерзость! Оно живое!
— Да он хороший, ваше величество, честное слово, — заторопился Вред. — Он вам весьма понравится, в то время, когда вы познакомитесь поближе. Я уверен.
Надеюсь, вы не потеряете интереса к Джил, в случае, если я скажу, что сейчас она внезапно расплакалась. И ее возможно было простить. Руки, нос и уши лишь начали оттаивать, по одежде стекала талая вода, целый сутки она практически ничего не ела и не выпивала. И ноги у нее ныли так, что тяжело было находиться. По крайней мере, слезы ее были кстати.
— Ах, бедненькая, — сообщила королева. — Приятель мой, отчего же мы заставляем гостей находиться! Уведите их поскорее. Дайте им еды, вина, вымойте в тёплых ваннах. Утешьте девочку. Дайте ей леденцов, дайте кукол, дайте лекарств, дайте всего на свете — печенья, копченья, соленья, варенья, игрушек. Не плачь, милочка, в противном случае ты никуда не будешь годиться на пиру.
При словах о игрушках и куклах Джил рассердилась, как любой из нас сделал бы на ее месте. И не смотря на то, что конфеты и печенье — также в собственном роде вещь хорошая — она весьма сохраняла надежду взять что-нибудь значительнее. Дурная обращение королевы, но, возымела хорошее воздействие — тут же подхватив Хмура и Юстаса, огромные лакеи унесли их в помещения. Фрейлина-великанша сделала то же самое с Джил.
Помещение Джил, размером с дом, была бы достаточно мрачной, если бы не плачущий в очаге пламя и толстый алый ковер на полу. К тому же в данной комнате дела у девочки сходу пошли на лад. К ней приставили королевскую кормилицу, которая на великанский взор была согнувшейся в три погибели старухой, а на человеческий — великаншей, достаточно маленькой, дабы войти в простую помещение, не ударившись головой в потолок. Старуха была весьма проворной, не смотря на то, что Джил предпочла бы мельче причмокиваний и бесед наподобие “Ути-тюти, какой цветочек”, “Ах ты, котичка” и “Сейчас все будет ладушки”. Наполнив великанскую ванну тёплой водой, она помогла Джил забраться в нее. Если вы можете плавать (а Джил умела) то великанская ванна — отменная вещь. И великанские полотенца, при всей их грубости, также хорошая вещь — такими огромными кроме того вытираться не требуется, знай катайся по ним перед очагом в собственный наслаждение. По окончании купания Джил одели в чистую, теплую, свежую одежду, великоватую, но все-таки людскую, а не великанскую. “Раз ко мне наезжает женщина в зеленом, они, возможно, привыкли к гостям отечественного размеров”, — поразмыслила Джил.
Скоро она убедилась в собственной правоте, в силу того, что в помещение принесли стол и стул, очевидно предназначенные для простых людей. вилки и Ножи также были в полной мере обычные. Отлично было сидеть за столом в чистоте и тепле, прикасаясь обнажёнными подошвами к великанскому ковру. Стоя, она утопала в нем чуть ли не до колен. На обед — я полагаю, это возможно назвать обедом, не смотря на то, что было время чаепития — подали луковый суп, запеченную индейку, тёплый пудинг, множество и жареные каштаны фруктов.
Злила Джил лишь ветхая великанша, которая всегда входила и выходила, принося с собой великанские игрушки — то куклу размером с саму Джил, то древесную лошадку на колесах, величиной с хорошего слона, то барабан, похожий на дирижабль. Игрушки были неотёсанные, игриво раскрашенные, и Джил кроме того наблюдать на них не имела возможности. Не обращая внимания на ее протесты, кормилица сюсюкала :
— Ну-ну-ну! Весьма кроме того захотим поиграть, в то время, когда отдохнем самую малость. Баиньки, баиньки… Ах, какой поросеночек!
Джил с удовольствием растянулась в кровати — не великаньей, но все-таки огромной, какие конкретно бывают в ветхих отелях.
— А снег еще идет, няня? — задала вопрос она через сон.
— Нет, лапочка, сейчас дождик идет. Дождичек растопит целый данный ужасный снег, дабы утром отечественная деточка имела возможность поиграть на дворе!
Ничего не знаю ужаснее, чем поцелуй великанши. Джил показалось совершенно верно так же. Но как бы то ни было, через пять мин. она уже дремала.
Целый всю ночь и вечер в окна замка стучался ливень, которого Джил не слышала. Она проспала и время ужина, и полночь. Наступил самый глухой час, в то время, когда в замке у гигантов не дремали лишь мыши. В этот самый момент Джил приснился сон: словно бы она проснулась в той же самой комнате, заметила потухающий пламя и древесную лошадь на колесах, которая сама подкатилась по ковру к ее изголовью и превратилась в льва, для того чтобы же огромного, как она сама. Лев был сперва игрушечный, а позже стал настоящим. Таким же настоящим, как тот, что повстречался Джил на горе, на краю земли. Помещение наполнило немыслимое благоухание. Но девочку мучила непонятная тревога, и у нее по щекам на подушку текли слезы. Аслан приказал ей повторять символы, а она их позабыла. Идея эта ужаснула Джил. Лев, шумно дыша, с опаской забрал ее одними губами и поднес к окну. При ярком свете луны она увидала начертанные на небе слова: ПОДО МНОЙ. Проснувшись утром, Джил совсем забыла о том, что ей снилось.
Она уже оделась и позавтракала у камина, в то время, когда вошла няня.
— А вот и наши друзья пришли поиграть с отечественной деточкой, — провозгласила она.
Джил заметила Вреда и квакля-бродякля.
— Привет! — сообщила она. — С хорошим утром! Здорово я поспала — часов пятнадцать, предположительно. Мне куда лучше, а вам?
— Мне-то да, — отвечал Вред, — а вот Хмур жалуется на головную боль. А! У тебя окно с подоконником. Давай-ка заберемся на него и посмотрим, что делается снаружи.
Так они и поступили. Джил сразу же вскрикнула:
— Ну и кошмар!
Светило солнце, практически целый снег растаял под дождем. Под ними, как будто бы распластанная на столе карта, лежала плоская вершина бугра, на которую они с таким трудом взобрались день назад. Из замка было очевидным видно, что это развалины огромного города. Плоской вершина была, как на данный момент заметила Джил, из-за мостовой, местами уничтоженной. Торчавшие вкривь и вкось выступы были остатками домов, некогда помогавших гигантам храмами и дворцами. Один участок стенки, метров в полтораста высотой, был тем самым утесом, что Джил видела день назад. Обломки колонн лежали у его подножия, как будто бы каменные стволы ужасных деревьев. А уступы, по которым они карабкались на северной стороне горы, как и те, что на южной, были остатками великанских лестниц. И в довершение, в самом центре бугра было начертано громадными чёрными буквами: ПОДО МНОЙ.
Трое путешественников посмотрели друг на друга практически в отчаянии, и Вред, присвистнув, сообщил то, что все они думали.
— Мы пропустили второй и третий символы.
— Это я виновата, — Джил мгновенно припомнила собственный сон. — Я… я прекратила повторять символы любой вечер. Если бы я о них думала, я бы кроме того в снегу выяснила, что мы в уничтоженном городе.
— Я еще больше виноват, — сообщил Хмур. — Я-то его определил. Либо практически определил. Мне казалось, что бугор весьма похож на развалины.
— С тобой-то именно все в порядке, — сообщил Вред. — Ты так как нас старался остановить.
— Не хорошо старался, — ответил квакль. — Нужно было лучше. Ах! Я же имел возможность вас легко за руки схватить!
— Правда в том, — сообщил Вред, — что мы так рвались в это место, что все другое вылетело у нас из головы. У меня, по крайней мере. С того времени, как мы встретили ту женщину с немногословным рыцарем, мы лишь о Харфанге и грезили. А о принце Рилиане практически забыли.
— Не удивлюсь, — сообщил Хмур, — если она именно этого и желала.
— Чего я не осознаю, — заговорила Джил, — по какой причине мы букв не заметили? Либо они в том месте показались за эту ночь? Возможно, Аслан успел их начертить за это время? Мне таковой необычный сон приснился…
Она пересказала приятелям собственный сон.
— Ух ты, дубина! — вскрикнул Вред. — Мы же их видели. Мы побывали у данной надписи. Осознаёшь? Мы были у буквы М… Пошли по левой палочке буквы на север, позже развернули направо, позже из угла опять направо, и после этого на юг. Идиоты! — Он в сердцах ударил по подоконнику. — Замечательно знаю, что ты думала, Джил. Я и сам думал о том же самом — как было бы превосходно, если бы Аслан начертал буквы на камне уже по окончании того, как мы миновали уничтоженный город. Да? Нет! Они в том месте были уже день назад. Нам и всего-то дали четыре символа, и три из них мы проворонили…
— Ты желаешь сообщить, я проворонила, — сообщила Джил. — Отлично. Я все вам портила сначала. Хорошо, мне плохо стыдно. Но все-таки, что же означают эти слова, — “подо мной”? Нелепость какая-то.
— Нет-нет, — сообщил Хмур. — Это значит, что мы должны искать принца под городом.
— Но как? — удивилась Джил.
— В том-то и вопрос, — Хмур потер собственные громадные лягушачьи лапы. — Как нам сейчас это сделать? без сомнений, будь у нас голова на месте, в то время, когда мы брели по Городу Развалин, мы бы нашли что-нибудь — створку, пещеру, туннель. Встретили бы кого-нибудь, кто сумел бы оказать помощь. Возможно, кроме того самого Аслана, кто знает. Как-нибудь пробрались бы под эти глыбы. Указания Аслана в любой момент действенны, без исключений. А вот как нам быть сейчас — это уже вторая история.
— Предположительно, нужно возвратиться в город, — сообщила Джил.
— Легче легкого, не правда ли? — съязвил Хмур. — Давайте для начала попытаемся открыть хотя бы эту дверь.
Они посмотрели на дверь и заметили, что никто из них не добывает до ручки, а вдруг и дотянется — не сможет развернуть.
— Возможно, нас выпустят, в случае, если мы попросим? — задала вопрос Джил. Все промолчали, но любой поразмыслил, что вряд ли это допустимо.
Идея была не из приятных. Хмур категорически возражал против откровенничанья с гигантами и просьб об освобождении. Дети, само собой разумеется, не могли поведать гигантам о цели собственного похода, в силу того, что давали слово Хмуру, что будут об этом молчать. Все трое были практически уверены, что ночью из замка улизнуть не удастся. Вечером их закроют в помещениях, где им нужно будет томиться до утра. Возможно, само собой разумеется, попросить покинуть двери открытыми, но это позовёт у великанов подозрение.
— Единственный шанс, — заговорил Вред, — это сбежать днем. Точно по окончании обеда гиганты ложатся на часок-второй поспать. И в случае, если прокрасться на кухню — тёмный движение может оказаться открытым?
— Шанс из самых маленьких, — сообщил Хмур. — Но второго-то у нас нет.
Вообще-то замысел был не таковой уж неисправимый. Другой раз выскользнуть из дома средь бела дня легче, чем в полночь. окна и Двери вероятнее будут открыты, а вдруг поймают, в любой момент возможно притвориться, что прогуляться. (Ни взрослые, ни гиганты ни за что такому не поверят, в случае, если заметят вас вылезающим из спальни в час ночи).
— Нужно усыпить их бдительность, — заявил Вред. — Притвориться, что нам тут жутко нравится и что мы, умирая от нетерпения, ожидаем их осеннего пира.
— Он на следующий день вечером, — сообщил Хмур. — Я слыхал разговор между этими чудищами.
— Ясно, — вступила Джил. — Сделаем вид, что мы в полном восхищении и будем задавать им кучу вопросов. Дабы они приняли нас за простачков. Тогда легче будет.
— Радоваться, — глубоко набрался воздуха Хмур, — радоваться. Вот что нам необходимо. Словно бы вторых забот у нас нет. Резвиться, да. Вы, юные люди не всегда веселитесь, как я увидел. Учитесь у меня. Я буду радостный. Вот таковой, — он криво ухмыльнулся. И резвый. — Он скорчился и подпрыгнул. — У вас не так долго осталось ждать окажется, не волнуйтесь. Смотрите лишь на меня повнимательней. Они меня и без того уже держат за сущего клоуна. Вы, полагаю, думали день назад, что я подвыпил. Но это все — верней, практически все, — было притворством.
Позднее, вспоминая собственные приключения, Джил и Юстас никак не могли осознать, в то время, когда их товарищ сказал правду, а в то время, когда мало заливал. По крайней мере, они сделали вывод, что сам Хмур в собственные слова верил твердо.
— Превосходно, — сообщил Вред. — Будем радоваться. Кто бы нас сейчас выпустил из данной комнатищи? Радоваться, дурачиться, но необходимо как возможно больше наряду с этим определить о замке.
К счастью, в то же мгновение дверь отворилась.
— Ну, детишки, — закудахтала няня-великанша, — желаете взглянуть, как король с придворными собираются на охоту? Такая дорогая картина!
Не теряя ни секунды, они ринулись мимо нее вниз по ступеням — на собачий лай, звуки охотничьих гам и рожков великанских голосов — и в тот же миг были во дворе. Гиганты охотились пешими, в силу того, что огромных лошадей у них не было. И псы были простых размеров.
Отсутствие лошадей сперва разочаровало Джил. Ей показалось, что толстухе-королеве ни при каких обстоятельствах не поспеть за псами, соответственно, она останется дома на целый сутки. Но Джил совершила ошибку — королеву тащили на носилках шесть молодых великанов. Глупая старая женщина была одета во все зеленое, а на боку у нее висел рожок. Пара десятков великанов, включая короля, галдели и смеялись так, что возможно было оглохнуть. Рядом с Джил лаяли, махали хвостами собаки, кое-какие тыкались ей в ладони собственными мокрыми носами. Хмур начал было изображать игривое радость (что сломало бы всю выдумку, если бы его веселье увидели), но тут Джил, изобразив самую привлекательную детскую ухмылку, подбежала к носилкам королевы и крикнула ей:
— Ваше величество! Неужто вы покидаете нас?
— Да, милочка, — отвечала королева, — я возвращусь к вечеру.
— Ой, как превосходно! — сообщила Джил. — А действительно, что нам возможно будет на следующий день вечером прийти на пир? Мы об этом так грезим! И нам тут так нравится! А до тех пор пока вас не будет, возможно мы побегаем по замку, осмотрим его? Пожалуйста!
Королева кивнула и что-то сообщила — но слова ее заглушил дружный хохот придворных.