Прошлая глава была полностью посвящена описанию и определению «мистического». Во второй главе мы исследуем методы сохранения «мистического» при переводе. Посредством маленького изучения и совершённой работы мы узнали, что же такое «мистическая драма», дали ей определение, как жанру, конечно выделили и разглядели главные стилистические изюминки, свойственные произведениям аналогичного жанра на примере романа Энн Райс «Интервью с вампиром».
Зная, какие конкретно конкретно свойства и особенности свойственны для готического романа, мы можем их заметить и осознать. Сейчас перед нами стоит задача – распознать методы сохранения этих изюминок в переводящем языке. В данной главе мы разглядим кое-какие примеры из оригинала и узнаем, как переводчик передал стилистические приемы, использованные автором.
Дабы решить эту задачу, переводчику нужно будет прибегнуть к такому средству, как переводческие изменения, исходя из этого мы разглядим чаще всего употребляемые примеры этих изменений, использованных при переводе романа Энн Райс «Интервью с вампиром».
Для начала направляться дать определение такому понятию, как «переводческая изменение», и привести краткий перечень существующих и когда-либо употреблявшихся изменений.
Переводческая изменение – база большинства приемов перевода. Содержится в трансформации формальных либо семантических компонентов исходного текста при сохранении информации, предназначенной для передачи [Миньяр-Белоручев, 1999].
Главные типы лексических изменений, используемых в ходе перевода с участием разных ИЯ и ПЯ, включают следующие переводческие приемы:
1. транслитерация и Переводческая транскрипция.
Переводческая транскрипция – это формальное пофонемное воссоздание исходной лексической единицы посредством фонем переводящего языка, фонетическая имитация исходного слова.
Транслитерация – формальное побуквенное воссоздание исходной лексической единицы посредством алфавита переводящего языка, буквенная имитация формы исходного слова.
2. Калькирование и лексико-семантические замены (конкретизация, генерализация, модуляция).
Калькирование – воспроизведение не звукового, а комбинаторного состава слова либо словосочетания, в то время, когда составные части слова (морфемы) либо фразы (лексемы) переводятся соответствующими элементами переводящего языка.
Конкретизация либо сужение значения используется в тех случаях, в то время, когда исходная единица владеет высокой степенью информационной неопределенности и в значительной степени зависит от контекста. Наряду с этим фактически переводится не столько само слово, сколько конкретный вариант его значения в определенном контексте.
Генерализация либо расширение исходного значения допускается в тех случаях, в то время, когда переводящее слово отличается большей степенью информационной неопределенности, которая в достаточной мере упорядочивается данным контекстом.
Кроме этого дадим определение грамматическим изменениям, каковые включают:
1. Синтаксическое уподобление (дословный перевод). Употребляется при переводе грамматических форм в условиях составных конструкций, комбинаторика которых не сходится в исходном и переводящем языках, а также в условиях несовпадения требований эксплицитности/имплицитности выражения.
2. Членение предложения либо развертывание. Проявляется в расщеплении лексико-грамматической единицы на составляющие, любая из которых несет часть исходной информации. Употребляется для преобразования синтетических форм в аналитические в тех случаях, в то время, когда этого требуют или грамматические правила в отношении данной формы, или темперамент контекста.
3. Объединение предложений либо стяжение. Выражается в сокращении морфологической формы исходной единицы при условии полного либо частичного сохранения ее категориальных значений и используется при переводе аналитической формы в контексте, что разрешает грамматически либо лексически передать ту же самую данные более кратко.
4. Функциональная замена используется, в то время, когда функции либо значения сходных грамматических форм не совпадают в исходном и переводящем языках: в таких случаях исходная форма может замещаться второй по типу формой в переводящем языке на базе сходства функций [Казакова, 2000].
Главные типы лексико-грамматических изменений включают:
– антонимический перевод;
– экспликация (описательный перевод);
– компенсация [Комиссаров, 1990].
Литературный либо художественный перевод содержится в выборе для того чтобы пути передачи исходной информации, что ведет к переводному тексту с адекватным исходному действию на получателя. Главным объектом при таком методе перевода оказывается не столько языковой состав исходного текста, сколько его содержание и эмоционально-эстетическое значение. Причем таковой перевод не допускает ни сокращений, ни упрощений исходного материала.
Более того, для самая точной передачи смысла при переводе обычно не редкость нужно прибегнуть к трансформации структуры переводимого предложения в соответствии с нормами русского, т.е. переставить либо кроме того заменить выражения и отдельные слова.
При работе с художественным текстом задача состоит не только в передаче его содержания средствами другого языка, но и в создании художественного произведения на втором языке. По словам И.Левого, благодаря несоизмеримости перевода материала и языкового подлинника между ними не может быть семантического тождества в выражении, и, следовательно, лингвистически верный перевод неосуществим, а вероятна только интерпретация [Левый, 1974].
Поэтому задача переводчика лишь усложняется тем, что нужно не только правильно передать суть написанного на языке оригинала языком перевода, но и отыскать самый близкий эквивалент средств художественной ясности, в противном случае говоря, стилистических приемов либо тропов.
Троп – стилистический термин, обозначающий перенесение смысла слов, потребление слова в переносном, иносказательном значении [Бродский, 1925].
К тропам относятся такие приемы, как эпитет, сравнение, олицетворение, метафора, метонимия, время от времени к ним относят литоты и гиперболы. Ни одно художественное произведение не обходится без тропов. Художественное слово – многозначное; автор формирует образы, играясь сочетаниями и значениями слов, применяя окружение слова в тексте и его звучание, – все это образовывает художественные возможности слова, которое есть единственным инструментом писателя либо поэта.
В данной главе мы разглядываем лишь два вида тропов – сравнение и метафору, и очень мало олицетворение. В первом параграфе мы уделить время метафоре и исследуем методы ее сохранения в переводящем языке. Для начала дадим определение данного стилистического приема.
Метафора – вид так именуемого сложного тропа, речевой оборот, при котором свойства одного явления (предмета, понятия) переносятся на второе. Метафора содержит скрытое сравнение, образное уподобление явлений посредством применения переносного значения слов, то, с чем сравнивается предмет, только подразумевается автором. Недаром Аристотель сказал, что «слагать хорошие метафоры – значит подмечать сходство» [Белокурова, 2005].
Особенную сложность, с которой переводчик сталкивается на протяжении собственной работы, является переводом метафор. Метафора – образное средство языка, которое включает в себя оценочную, номинативную и эстетическую составляющие, а потому при переводе метафор нужно сохранить два ассоциативных замысла. Это замысел, основанный на прямом значении, и замысел, основанный на сотрудничестве прямого, переносного и контекстуального значений. Теория перевода стилистических средств языка основана на так именуемом «законе сохранения метафоры», базирующемся на положении стилистики о том, что слова, употребляющиеся в тропах, должны сочетаться между собой и в их прямом значении.
Предложенная П. Ньюмарком классификация метафор на сегодня есть самая убедительной. В соответствии с данной классификации семантически метафоры делятся на шесть типов: стертая метафора (dead), метафора-клише (cliche), неспециализированная (stock), адаптированная (adapted), «недавняя» (recent) и авторская метафора (original). По структуре выделяются простые метафоры, складывающиеся из одной лексической единицы, и развернутые, представленные словосочетанием, фразой, фрагментом текста или целым текстом [Ibidem, р. 106].
самая сложной для перевода есть авторская метафора. Авторская (художественная) метафора – это образный троп, применяемый для реализации эстетической, а не номинативной функции в художественном произведении, в базе которого лежит перенос заглавия одного предмета на другой на базе их сходства. Она отличается оригинальностью, новизной, тесной связью с контекстом и несет в себе образ автора, особенности его личного стиля. Культурный опыт переводчика играется важную роль при переводе метафоры, кроме этого ответственны семантические ассоциации, характерные метафоре, и свойство переводчика воспроизвести ее на языке перевода без изменения и потери структуры.
На базе совершённого анализа закономерностей перевода метафор с английского языка на русский было выделено два показателя перевода метафор: 1) сохранение образа исходной метафоры в переводе и 2) степень семантического и структурного соответствия средств его оформления в переводе тем, что использованы в оригинале, что разрешает поделить метафоры на три группы:
– метафоры, переведенные с сохранением образа (86,8%).
– метафоры, переведенные методом замены образа (2%).
– метафоры, при переводе которых переводчик по большому счету отказывается от сохранения исходной фигуры речи, прибегая к деметафоризации – изложению мысли автора прямо, без образа, или к компенсации, т.е. введению в текст второй метафоры в другом месте текста (11,2%).
Сейчас разглядим кое-какие примеры из книги, которые содержат стилистические изюминки, и давайте разберемся в том, как же переводчик сохранил их и какие конкретно трансформации применил при работе с текстом.
1. But then the vampire smiled almost wistfully, and the smooth white substance of his face moved with the infinitely flexible but minimal lines of a cartoon(p. 4).
Внезапно вампир улыбнулся, ласково, практически мечтательно, и на белизне его кожный покров обозначились линии, вечно подвижные, но скупые, как на штриховом портрете.
And the smooth white substance of his face moved with the infinitely flexible but minimal lines of a cartoon– в этом случае переводчик опустил слово substance, чтобы избежать тавтологии. Слово substance в этом контексте направляться перевести, как твердость, плотность, но ранее в описании автором уже давался намек на то, что лицо вампира думается жёстким, как будто бы вырезанное из кости, и застывшее, как у статуи. Опустив это слово, переводчик избежал лексического повтора.
2. Never had I been this close to him before, and in также light I could see the magnificent radiance of his eye and the unnatural mask of his skin(p. 18).
Ни при каких обстоятельствах я еще не видел его так близко. В тусклом свете его глаза неестественно сияли на белом лице.
Кроме этого тут присутствует опущения и приём добавления, поскольку переводчик засунул в контекст второго предложения глагол сиять, говоря о глазах главного персонажа, и убрал местоимение я, тем самым сместив выговор на описание глаз, а не на впечатления повествующего. Потом, слово mask в данном контексте имеет значение восковое лицо, как гипсовая маска и т.п., что уже само по себе выглядит неестественно. Но так, как в оригинале создатель уже применяет это слово unnatural, то Литвинова избежала лексического повтора, заменив это слово на описательное прилагательное белый, что есть в данном контексте синонимом к слову mask.
3. But under this pressure, my enchantment with him was strained. I had seen my becoming a vampire in two lights: The first light was simply enchantment; Lestat had overwhelmed me on my deathbed. But the other light was my wish for self-destruction. My desire to be thoroughly damned (p. 17).
Но понемногу его волшебная власть нужно мной начала ослабевать. Мое сознание раздвоилось. С одной стороны, как я уже сказал, он просто околдовал меня и подчинил себе мою волю. Мое собственное рвение к разрушению и желание быть проклятым вели меня по тому же пути.
Целый приведенный отрывок есть примером целостного преобразования. Разглядим первое предложение: But under this pressure, my enchantment with him was strained. Фактически целый перевод этого предложения не соответствует оригиналу в плане формы, но, однако, суть передан весьма совершенно верно, и направляться подчернуть, что перевод более успешен, чем оригинал.
Второе предложение I had seen my becoming a vampire in two lights кроме этого переведено при помощи целостного преобразования текста. Но, в этом случае и смысл передан не совершенно верно, но все же перевод от этого не проигрывает, а скорее побеждает на фоне оригинала.
Следующее предложение The first light was simply enchantment; Lestat had overwhelmed me on my deathbedтакже переведено при помощи целостного преобразования. Возможно заявить, что целый приведенный как пример отрывок переведен этим методом, и наряду с этим стилистические изюминки оригинала не только сохранены, но и более ярко выражены в переводе. Чтобы доказать это, попытаемся перевести это предложение калькированием, как мы уже делали ранее. При таких условиях перевод будет смотреться не только неясно, но и утратит собственную экспрессивность: «В первом свете это было легко очарованием – Лестат поразил меня на моем смертном одре». Слова overwhelmedиdeathbedпереводятся, как поразил и смертное ложе. Так, суть текста потерян. Литвинова весьма изящно обошлась с текстом при переводе, применив прием целостного преобразования, и добавления. С одной стороны, как я уже сказал, он просто околдовал меня и подчинил себе мою волю. В оригинале не было слов как я уже сказал.
В случае, если сравнивать калькированный перевод с переводом Литвиновой, то мы можем подметить, что суть текста во втором случае передан достаточно совершенно верно, и самое основное – ярко и красочно. Что может значить таковой элемент предложения, как поразил меня на моем смертном одре? Из перевода Литвиновой делается ясно, что имел в виду создатель. Пройдя собственный второе перерождение, другими словами став вампиром, главный герой Луи де Пондюлак подпал под очарование собственного создателя. Вероятнее, конкретно его перерождение повлияло так на его отношение к Лестату. Через призму видения вампира Лестат казался ему совсем вторым, чем при людской жизни – более притягательным, очаровательным, пленительным. Но, в соответствии с произведению Э. Райс, в этом случае вампир есть мертвецом, выпивающим кровь живых. Другими словами, возможно сделать вывод, что Луи был очарован своим создателем, видя его через призму смерти. Из этого делается ясно, что имел в виду создатель оригинала, используя такие слова, как overwhelmedиdeathbed.
И окончательное предложение в этом примере But the other light was my wish for self-destruction. My desire to be thoroughly damned переведено при помощи сходу нескольких изменений: приема опущения, лексического добавления и объединения предложений. Мое собственное рвение к разрушению и желание быть проклятым вели меня по тому же пути.
Во-первых, Литвинова опустила элемент But the other light, отчего текст не утратил собственную экспрессию, не смотря на то, что по смыслу тут было бы уместно перевести данный элемент, как но иначе, поскольку в прошлом предложении он был переведен так. Во-вторых, Литвинова объединила оба предложения в одно при помощи сочинительного альянса и. Но самая основная переводческая изменение содержится не в этом. Прием лексического добавления тут выражается в следующем элементе – вели меня по тому же пути, которого в оригинале нет, но имеется элемент But the other light, что и был опущен в начале, а сейчас компенсирован вот так.
Это крайне важное уточнение в данном контексте, которое очень сильно воздействует на смысловую нагрузку текста. В оригинале не совсем ясно, что направляться из всего того, о чем говорит главный герой. Чтобы выяснить, по какой причине это добавление так принципиально важно, мы вынуждены обратиться к методу калькирования при переводе. Получается: «Но в другом свете это было моим саморазрушением. Моим жаждой быть проклятым». Не совсем ясно, что имеет в виду создатель. Но, добавив указанный выше элемент, Литвинова тем самым дала читателю лишнюю подсказку, лучше раскрыв план автора. Нам делается ясно, что Луи замечательно осознаёт: с одной стороны Лестат зачаровал его, но с другой – он сам этого желал. Луи как будто бы противопоставляет ощущения и свои чувства и об этом явственно говорит фраза «Мое сознание раздвоилось».
4.Be still. I am going to drain you now to the very threshold of death, and I want you to be quiet, so quiet that you can almost hear the flow of blood through your veins, so quiet that you can известный the flow of that same blood through mine. It is your consciousness, your will, which must keep you alive(p. 119).
Не двигайся. Я планирую высосать твою кровь до последней капли и желаю, дабы ты лежал негромко, так негромко, дабы ты слышал, как твоя кровь перетекает в меня. Лишь силой разума и воли ты обязан поддерживать в себе жизнь.
Разглядим следующий пример. Первое предложение есть весьма метафоричным, но при переводе Литвинова фактически опускает всю экспрессию художественного текста. Британский глагол to drain в данном контексте имеет значение сделать глоток либо утечь, истощить человека. Другими словами создатель желал сообщить «Я планирую истощить тебя так, что ты окажешься на самом пороге смерти» либо «я истощу тебя так, что подведу к самому порогу смерти», в случае, если переводить дословно, но Литвинова применила прием целостного преобразования, передав суть метафоры, но поменяв ее форму. Нужно признать, в этом случае данный прием скорее приглушил экспрессивность текста, не смотря на то, что суть передан правильно.
Вторая часть предложения при переводе Литвиновой по большому счету опущена – the flow of blood through your veins. Эту часть в общем контексте возможно перевести следующим образом: «я желаю, дабы ты лежал так негромко, что слышал бы, как кровь течет по твоим венам», но потом направляться практически такой же элемент the flow of that same blood through mine. В целом, можно считать, что, опустив один элемент предложения, что практически не отличается в смысловом замысле от второго элемента, переводчик сохранил стилистические изюминки этого предложения. По крайней мере, утверждать, что стиль автора стал жертвой этого приема, было бы неверно. Напротив, Литвинова избежала избыточной перегруженности в плане грамматических конструкций в предложении.
И окончательное предложение в этом контексте переведено весьма изящно. Переводчик применил прием объединения некоторых частей предложения при помощи союзного слова лишь, которое в оригинале отсутствовало, тем самым придав тексту ясности, поскольку в оригинале членение предложения на части выглядит рублено и некрасиво: It is your consciousness, your will, which must keep you alive – «это твое сознание, твоя воля». Необходимо также подчеркнуть, что тут была применена и еще одна грамматическая изменение – прием перестановки: переводчик поменял местами слова воля и разум, но это никак не оказало влияние на суть предложения.
5. He had seemed white to me before, starkly white, so that in the night he was almost luminous; and now I saw him filled with his own life and own blood: he was radiant, not luminous(p. 21).
Прежде его лицо было полностью белым и светилось в темноте. Сейчас он предстал передо мной полным крови и жизни, излучающим замечательное броское сияние, источник которого был в него самого.
Первое предложение данного отрывка было переведено при грамматической приема замены и помощи опущения. Британское слово starkly имеет лексическое значение резкий, но в этом случае оно было заменено более удобным для контекста вариантом полностью. При переводе Литвинова опустила слово white, лишив предложение лексического повтора, которое было использовано автором для усиления стилистической окраски текста, и это скорее минус, чем плюс перевода. Она кроме этого опустила слово almost, не смотря на то, что в этом случае это никак не отразилось на переводе.
Следующим приемом, что применил переводчик, есть прием членения предложений – частенько употребляемый Литвиновой при переводе, – и возможно заявить, что он никак не оказал влияние на стилистическую окраску текста. Конструкция him filled with his own life and own blood была переведена калькированием, разве что переводчик опустил местоимение собственный при переводе, но это никак не оказало влияние на суть. Но следующая конструкция he was radiant, not luminous была переведена при помощи приема целостного преобразования, и в этом случае перевод существенно побеждает на фоне оригинала.
6. Starkly beautiful, as they seemed to float close around that florid human figure, yet pale and cold compared to that sparkling golden hair, that petal-pink skin (p. 218).
Они обступили жертву, их бледная и холодная красота тускнела перед ее золотыми волосами, ласково-розовой кожей.
Еще один пример обычной метафоры. Тут была применена грамматическая изменение – перестановка. Переводчик вынес в начало предложения базу, не став дробить метафору на пара частей.
7. But she was looking into his eyes now, and her pain bathed her in a beauteous light, a light whichmade her irresistibly alluring. It was this that held the jaded audience, this terrible pain(p. 221).
Прекрасный свет страдания, казалось, обволакивал стройную фигуру, делал ее еще красивее и желанней. Эта страшная, неприкрытая боль держала в напряжении публику.
В этом случае переводчик сместил основной упор со слова боль на слово свет, сделав его главным во всей конструкции предложения. Он кроме этого конкретизировал слово боль на страдание и убрал лексический повтор при переводе, опустив второе слово light. Примененные им изменения сделали перевод более пластичным и красивым и разрешили сохранить стилистические изюминки текста.
Окончательное предложение было переведено при помощи грамматической изменении – перестановки, кроме этого тут возможно замечать эмфатическую конструкцию.
8. She stiffened, cried out as he sank his teeth, and her face was still as the dark theater reverberated with shared passion.His white hand shone on her florid buttocks, her hair dusting it, stroking it. He lifted her off the boards as he drank, her throat gleaming against his white cheek. I felt weak, dazed, hunger rising in me, knotting my heart, my veins(p. 223).
Ее лицо было тихо, но полумрак театра гудел от страсти. Белая рука вампира светилась на ее смугловатой ягодице через золотую пелену падающих волос; он поднял ее на руки, не отрываясь от раны, ее горло розовело под его белой щекой. От слабости у меня закружилась голова, моя жажда росла, болью пульсировала в сердце, в венах.
Первая конструкция была переведена фактически дословно, если не считать того, что переводчик опустил слово shared. Вторая конструкция кроме этого была переведена калькированием, но тут кроме этого присутствует грамматическая замена – переводчик заменяет местоимение его на слово вампир, но это не оказало влияние на суть.
Потом, слова dusting и stroking, являющиеся частью атрибутивного словосочетания и зависимые от главного слова волосы, имеют лексическое значение позолоченный и ровный, ласкающий. Литвинова весьма изящно перевела эту примитивную конструкцию при помощи приема целостного преобразования, сделав ее перевод красочным, экспрессивным и броским. Совершенно верно кроме этого она перевела и окончательное предложение. Слово knottingпереводится как бахрома, узел и в этом случае в контекст таковой перевод не вписывается.
9.She seemed unaware of me, and her eyes were infused with a soft light. Her beauty burned into my soul so that I could hardly stand it(p. 262).
Казалось, она не слышит меня, ее глаза струили мягкий, приглушенный свет. Ее красота обжигала мою душу, я страдал невыносимо.
При переводе данного предложения была применена грамматическая замена. Слово unawareозначает незнающий, неподозревающий, неосведомленный, и тут оно было переведено как не слышит. Кроме этого тут возможно замечать прием лексического добавления – слово приглушенный было добавлено переводчиком для усиления стилистической окраски текста. Первая часть второго предложения была переведена фактически дословно, но вот вторая есть целостным преобразованием. Дословно ее возможно перевести как я чуть имел возможность устоять, но Литвинова поменяла эту конструкцию абсолютно, и это лишь усилило эмоциональную окраску текста.
10. She hated me, she loathed me, as she herself had confessed, and my heart shriveled inside me, as if, in depriving me of that love which had sustained me a lifetime, she had dealt me a mortal blow. The knife was there. I was dying for her, dying for that love as I was that very first night when Lestat gave her to me, turned her eyes to me, and told her my name; that love which had warmed me in my self-hatred, allowed me to exist(p. 66).
Она ненавидит и ненавидит меня, она сама в этом согласилась, и сердце у меня сжималось от тоски. Она на данный момент нанесла мне смертельный удар, забрала самое основное – лишила собственной любви. Данный нож был тут, в моей груди, и я умирал за Клодию, за собственную любовь, умирал от любви, как в ту ночь, в то время, когда Лестат подарил ее мне, назвал ей мое имя, в то время, когда я в первый раз встретился с ней взором. Эта любовь согревала меня много лет, лечила мою неприязнь к себе, заставляла меня жить.
В качестве последнего примера приведем особенно напряженный в эмоциональном замысле отрывок, что есть кульминационным моментом развития фактически всей книги, так сообщить, точкой невозврата, в то время, когда главный герой Луи осознаёт, что все практически кончено. Он лишился самого главного в собственной жизни – любви той, которая была ему дорога, которая придавала его жизни суть и делала ее особой.
Целый отрывок переведен по большей части при помощи двух лексического – объединения добавления и трансформаций предложений.
Разглядим перевод первой метафоры: my heart shriveled inside me. Британское слово shriveledпереводится как сморщенный, и в этом случае при переводе был применен прием грамматической замены – сжималось, и лексического добавления, поскольку в оригинале не было слов от тоски. Вторая метафора была переведена методом калькирования.
После этого переводчик объединяет два предложения в одно, и использует прием добавления при переводе предложения The knife was there, поскольку в оригинале нет слов в моей груди, и нужно заявить, что это добавление придает переводу особую эмоциональную окраску, делая текст еще бросче.
I was dying for her, dying for that love – снова же тут возможно замечать прием добавления и грамматической заменыher на Клодию, и эта замена подчеркивает эмоциональное состояние главного храбреца.
Умирал от любви – еще одно добавление, содействующее усилению стилистической и эмоциональной окраски текста. Умирал за собственную любовь и умирал от нее же – это фактически идиома, подчеркивающая катастрофу главного храбреца.
И наконец, последняя метафора, которая кроме этого была переведена при помощи лексического добавления. Добавление всего одного слова лечила сделало перевод поразительно сильным и красочным в плане образности. Кроме этого в этом предложении был применен антонимический перевод: в оригинале слово allowed, означающее разрешать, в переводе было заменено на слово заставлять.
Итак, мы разглядели десять примеров перевода для того чтобы стилистического тропа, как метафора. Делая вывод из перевода и сравнительного анализа оригинала, возможно заявить, что как правило переводчик замечательно справился со своей задачей.
Трудности перевода или как переводить не надо
Интересные записи:
- Анализ текста проводиться только после эмоционального, непосредственного, целостного восприятия произведения.
- Анализ видов деятельности кгу им. к.э. циолковского
- Анатомия и топография промежуточного мозга, его отделы, внутреннее строение. положение ядер и проводящих путей в промежуточном мозге.
- Анатомия и морфология миксин.