Создание идеи юрлица, как независимого субъекта гражданского права, независимого центра хозяйственной судьбе, образовывает одну из наибольших заслуг римского права; лишь через него эта юридическая форма вошла в оборот нового европейского права. Но в самом Риме эта форма союзной организации вырабатывалась медлительно и на всем протяжении римской истории.
без сомнений, уже древнеримскому, как и всякому старому быту по большому счету, характерны узнаваемые союзные образования, имеющие внешнее сходство с юрлицами — неспециализированное имущество, внутреннюю организацию и т. д.; но эти внешние показатели отнюдь не говорят о том, что эти союзные образования рассматриваются уже под углом зрения гражданских юрлиц. Мысль юрлица по большому счету для примитивного юридического мышления недоступна.
Старое римское jus Quirtium предполагало в качестве субъектов, носителей квиритских прав лишь отдельных лиц, отдельных quirites. Все отношения, не приуроченные к отдельным лицам, регулировались иными нормами и охранялись иными средствами, чем те, каковые использовались между одиночными cives.
Так, в первую очередь, огромное значение в хозяйственной судьбе уже в ветхом Риме имело имущество национальное : мы знаем, к примеру, какую громадную роль игрались национальные почвы — ager publicus . Но все эти национальные почвы, национальные рабы (sеrvi publici) и т. д., словом, все эти res publicae (тут: национальные имущества), еще по воззрениям хороших юристов, сущность res extra commercium , другими словами находятся вне простых гражданских взаимоотношений. Они сущность вещи populi Romani («римского народа»), но не в том смысле, дабы populus Romanus представлялся их обычным хозяином, как отечественная казна; отношение populus к ним не есть простое dominium ex jure Quiritium; это отношение особенного рода: res publicae принадлежат всем по большому счету, но никому в частности. Нет субъективных прав на них, а имеется лишь объективное управление ими в интересах народа. Это управление находится в руках представителей власти — сперва царя, после этого республиканских магистратов (консулов, цензоров, квесторов и т. д.), — и совершается оно не по началам квиритского права, а по началам права публичного. Благодаря этого, в случае, если задачи управления приводят к сдаче тех или других вещей в пользование частным лицам (к примеру, к отдаче участков из ager publicus в аренду за узнаваемый оброк — vectigal), то сделки магистрата с этими последними в принципе отнюдь не являются соглашениями простого гражданского права и потому свободны от форм, нужных для этих контрактов. Так же совершенно верно, в случае, если по поводу этих соглашений (leges contractus, leges locationis и т. д) потом появляются какие конкретно — нибудь недоразумения и споры между контрагентом и магистратом, то все эти споры подлежат не простому гражданскому суду (legis actio), а административному разбирательству магистрата. Не охраны и идея регулирования чьих — или субъективных прав, а мысль управления имуществом, никому в частности не принадлежащим, определяет собою всю данную широкую область взаимоотношений. И национальная казна — aerarium — есть на данной стадии не субъектом прав, не юридическим лицом, а лишь складочным местом для национальных сокровищ.
В подобном положении находятся имущества рода (gens) и древних национальных подразделений — курий, триб и т. д. Почвы рода, потому, что они не пребывают в частном обладании отдельных домовладык, находятся в общем пользовании gentiles (участников рода), регулируемом родовым управлением. Имущество курий и триб имеется только особое имущество страны в обрисованном выше смысле.
Изъяты из простого квиритского оборота и вещи, предназначенные для служения религиозным потребностям — res sacrae (храмы, жертвенные сосуды и т. д.), res religiosae (места погребения) и res sanctae (вещи, поставленные под особенную защиту всевышних — муниципальные стенки и т. п.). Они кроме этого res commercium, потому что они — res divini juris («вещи божественного права»). На них кроме этого не может быть чьих — или субъективных прав; их неприкосновенность охраняется в публичном порядке магистратами и в сакральном порядке приставленными к ним коллегиями жрецов. Но эти коллегии жрецов отнюдь не являются субъектом прав на сакральное имущество: они лишь управления и органы наблюдения.
Уже в самое старое время мы встречаем в Риме разнообразные частные корпорации . Таковы — альянсы с религиозными целями (sodalitates, collegia sodalicia ) и альянсы опытные разных ремесленников (pistorum (хлебопеков), fabrorum (мастеров по металлу и дереву) и т. д.). О таких частных корпорациях упоминается уже в законах XII таблиц: по свидетельству Гая, они предоставляли участникам collegia sodalicia (sodales) создавать для себя правила и уставы, только бы эти уставы не противоречили закону. Во время республики таких частных корпораций начинается множество: появляются корпорации apparitorum (низших служителей при магистратах), корпорации взаимопомощи (похоронные — collegia funeraticia ) и т. д. Все эти корпорации имеют, само собой разумеется, известную организацию и известное неспециализированное имущество — неспециализированную кассу (arca communis), но это имущество юридически рассматривается либо как имущество всех отдельных участников (правильно товарищества, societas) в известных долях, либо как имущество одного из них — того, кто есть казначеем. На вне корпорация, как единство, как особенное юрлицо, не выступает: третьи лица имеют дело лишь с отдельными участниками.
Так, те потребности, каковые в развитом праве удовлетворяются при помощи фигуры юрлиц, в старейшее время, в неразвитом гражданском обороте, удовлетворяются иными средствами. Но мало — помалу эти средства оказываются недостаточными: с развитием экономической судьбе чувствуется необходимость создать во всех обрисованных случаях некий единый экономический центр, обособленный от тех или других отдельных физических лиц и наделенный свойством к независимой юридической деятельности.
Влияние данной необходимости отражается уже во время республики на положении имуществ национальных . Populus Romanus, действительно, еще смутно начинает рассматриваться уже не как неизвестная совокупность всех , а как известное единство ; магистрат действует от имени этого единства — народа, как его орган, его представитель: все сделки, осуждённые им с частными лицами, управомочивают и обязывают не его лично, а целый народ как такой. По мере того, как римскому стране приходилось практически все чаще и чаще спускаться в сферу простого имущественного оборота, становиться в спорах и договорах на одну доску с privatae personae («частными лицами»), его положение все более и более должно было уравниваться с положением этих последних. Публично — правовой темперамент взаимоотношений страны к частным лицам понемногу сглаживался, как в сделках, так и в ходе. Подобно правам частных лиц, начинает зарождаться представление о субъективных правах народа, как единства, на принадлежащее ему имущество. Само собой разумеется, все это еще лишь в зародыше, и отношения страны к частным лицам кроме того в конце республики проникнуты еще особенным характером, — но известное перемещение в сторону представления о казне, как об особенном юридическом лице, все же заметно.
Подобное перемещение отмечается и в жизни частных корпораций . Имущество корпорации рассматривается принципиально как неспециализированное имущество всех участников по началам товарищества; но уже чтобы придать корпорации устойчивость, допускается установление в уставе принципа нераздельности этого неспециализированного имущества: отдельные члены не смогут настойчиво попросить выдела собственной части, уход одних участников и вступление вторых на неспециализированном имуществе не отзывается. Именно поэтому фактически создается узнаваемая обособленность имущества от его юридических субъектов, фиксирование его около известного, еще не выраженного центра.
Все эти смутные поиски фигуры юрлица нашли себе, наконец, и первое разрешение. Во второй половине республики, как мы знаем, в составе римского страны выяснилось много новых единиц, за которыми было признано право на внутреннее самоуправление. Это — муниципальные общины, муниципии , каковые ранее составляли независимые страны (civitates liberae), но каковые были после этого наделены правами гражданства и инкорпорированы. При данной инкорпорации вместе с самоуправлением за ними была признана и хозяйственная самостоятельность. Довольно часто это были цветущие торговые города, владевшие своим громадным имуществом и своим сложным хозяйством (к примеру, греческие колонии Южной Италии — Тарент и т. д.) Возможно, кое — где (к примеру, в греческом праве) эти города уже рассматривались в имущественном обороте как особенные юридические лица.
По крайней мере, инкорпорация с предоставлением хозяйственной самостоятельности поставила перед римским правом вопрос о том, как организовать участие этих общин в гражданском обороте, какому суду их подчинить и т. д. Вопрос данный был решен в смысле подчинения их обычному гражданскому праву и обычному гражданскому суду: претор в собственном эдикте признал за муниципиями право искать и отвечать на суде через собственных представителей — муниципальных магистратов либо особенных actores, назначаемых ad hoc декретом муниципального сената. Этим была признана в принципе гражданская и процессуальная правоспособность муниципий, как особенных субъектов прав, как некоего независимого юридического единства, талантливого наравне с singulae либо privatae personae владеть правами и защищать их в простых формах суда. Решительный ход был сделан, юрлицо было создано, не смотря на то, что оно на большом растоянии еще не владеет на первых порах всеми атрибутами этого последнего.
В сношениях с частными лицами — при заключении сделок и т. д. — муниципии действуют кроме этого через собственных представителей — магистратов, либо actores, но значение действий этих представителей для общины продолжительно остается еще невыясненным. Продолжительно еще отражается старое воззрение, что обязательство представителя (к примеру, идеальный им в интересах общины заем) формирует для агента лишь персональный иск против него, а не против общины. До самого финиша римское право остается на той мнению, что за деликты собственных представителей община не отвечает: «quid enim municipes dolo facere possunt?» («так как что смогут совершить муниципии со злым умыслом?») — восклицал Ульпиан (fr. 15. 1. D. 4. 3). Еще среди хороших юристов дебатировался вопрос, смогут ли муниципии быть субъектом владения — possessio (fr. 1. 22 и fr. 2. D. 41. 2). Не обращая внимания на принципиальное уравнение муниципий с privatae personae, юридические отношения их в значительной мере модифицируются некоторыми публично — правовыми элементами. Но по крайней мере муниципия, как юрлицо, уже не возбуждает сомнений: «civitates enim privatorum loco habentur» («так как общины находятся в положении частных лиц»), говорит Гай (fr. 16. D. 50. 16).
Выработанный в применении к муниципиям принцип юрлица переносится после этого на разные частные корпорации, collegia : последние начинают наделяться гражданской правоспособностью «по примеру муниципий» — «ad exemplum rei publicae» (fr. 1. 1. D. 3. 4). Первым шагом и тут было признание в преторском эдикте за ними права искать и отвечать на суде через собственных представителей. За этим первым шагом последовали предстоящие, не смотря на то, что правоспособность корпораций в некоторых отдельных отношениях все же осталась более узкой, чем правоспособность муниципий. Так, к примеру, в то время, как муниципии уже с покон веков имели возможность приобретать по завещательным отказам (легатам), коллегиям это право было даровано только сенатским распоряжением времени императора Марка Аврелия (fr. 20. D. 34. 5), тогда как муниципии уже в хорошем праве могли быть назначаемы наследниками, коллегии кроме того в юстиниановском праве нуждаются для получения этого права в особой привилегии (с. 8. С. 6. 24: «collegium, si nullo speciali privilegio subnixum sit, hereditatem capere non posse» — «коллегия, не взяв особой привилегии, не имеет возможности принимать наследство»). Но все это были только отдельные ограничения; в принципе же корпорация трактуется, как особенное юрлицо, могущее иметь права и вступать в юридические отношения. В противоположность прошлому воззрению, хорошие юристы определенно выполняют идея о полной обособленности corpus либо universitas от отдельных лиц, его составляющих: «In decurionibus vel aliis universitatibus nihil refert, utrum omnes idem maneant, an pars maneat, vel omnes immutati sint» (в отношении декурионов или других совокупных объединений не касается, остались ли все, либо остается часть, либо целый состав сменился [то имеется остается объединение тем же самым]», fr. 7. 2. D. 3. 4); «Siquid universitati debetur, singulis non debetur, nec quod debet universitas, singuli debent» («в случае, если что причитается корпорации, отдельным [ее членам] это не причитается, и что обязана корпорация, не должны ее отдельные члены», fr. 7. 1. D. 3. 4); раб, находящийся в собствености корпорации, имеется не «servus plurium, set corporis» (fr. 16. D. 50. 16).
Но в то время, как в римском праве вырабатывалось признание юридической личности корпораций, римское государство встретилось с тяжёлым вопросом о свободе альянсов . Вся первая добрая половина республики не знала никаких ограничений в этом отношении: граждане имели возможность образовывать альянсы, collegia, совсем вольно, не испрашивая никаких разрешений правительства, и мы знаем, как обширно пользовались римляне данной свободой: к концу республики мы встречаем такие коллегии в чрезвычайном количестве. Но в I столетии до Р.Х. мы видим уже множество мер, направленных против коллегий: на земле неспециализированного политического и социального кризиса, неспециализированной деморализации, коллегии опытные и религиозные (sodalitates) начинают делаться эргономичными очагами для политической демагогии, а время от времени (как об этом свидетельствует, к примеру, senatusconsultum de Bacchanalibus — сенатское распоряжение о вакханалиях, запрещавшее под страхом смерти эти празднования, посвящённые всевышнему Вакху и сопровождавшиеся разнузданным радостью) и местом, где под покровом религиозного культа совершаются чёрные, с позиций нравственности, дела.
Ввиду всего этого senatusconsultum 64 г. предписало распустить все коллегии, каковые по расследовании со стороны магистратов будут отысканы вредными для порядка («quae adversus rem publicam videbantur esse»). Но эта мера привела к энергичной оппозиции, и в 58 г. по предложению трибуна Клодия был принят закон, которым распущенные коллегии были восстановлены. Успех данной оппозиции, однако, был лишь временным: в 56 г. сенат опять постановил распустить коллегии, превратившиеся в политические клубы (по — видимому, в большинстве случаев, — sodalitates). Еще энергичнее поступил Цезарь, стёрший с лица земли все коллегии, не считая некоторых самых ветхих — «praeter antiquitus constituta».
Но этими роспусками не разрешался вопрос об условиях происхождения новых коллегий, потребность в которых без сомнений существовала. Ввиду этого императором Августом был издан закон — lex Julia de collegiis , которым в качестве обычного порядка образования альянсов устанавливалось испрошение разрешения у сената. Коллегии, взявшие такое разрешение («quibus ex senatusconsulto coire licet» — «которым разрешено сойтись ответом сената»), именуются collegia licita ; к тому же, эти коллегии eo ipso покупают и права юрлица. «Quibus autem permissum est corpus habere collegii, societatis sive cujusque alterius eorum nomine, proprium est ad exemplum rei publicae habere res communes, arcam communem et actorem sive syndicum, per quem tamquam in republica, quod communiter agi fierique oporteat, agatur, fiat» (тем же, кому разрешено иметь объединение называющиеся коллегии, товарищества либо каким — или вторым для того чтобы рода, характерно по примеру общины (rei publicae) иметь неспециализированные имущества, представителя и общую казну (actor) либо синдика, через которого так же, как в общине, то, что должно делаться и совершаться сообща, делается и совершается», fr. 1. 1. D. 3. 4).
Так, в конце республики — в начале империи в качестве юрлиц были признаны муниципии и частные корпорации. Что же касается страны — казны , то процесс его превращения в юрлицо осложнился и затруднился тем событием, что с установлением империи рядом с aerarium показался fiscus (личная казна император), что, как мы знаем, мало — помалу поглотил все источники национальных доходов, отодвинув aerarium на степень несложной муниципальный кассы Рима.
На первых порах фиск рассматривается, как личное имущество принцепса, и благодаря этого подчиняется в принципе нормам простого гражданского права. Действительно, на императоре лежит публично — правовая обязанность использовать фискальное имущество на национальные потребности, но эта обязанность не отзывается на гражданском положении принцепса: юридически он кредитор и собственник в такой же мере, как и все другие personae privatae. Именно поэтому удовлетворялась вышеуказанная потребность в едином центре национальных средств и в сближении их в обороте с имуществами частных лиц. Действительно, на месте измельчавшегося единства populus Romanus сейчас в качестве для того чтобы центра выясняется физическая личность принцепса, но ближайшая задача практической судьбе и этим до известной степени разрешалась. По мере того, как все источники национальных доходов концентрируются в фиске, указанное воззрение распространяется на всю область имущественных взаимоотношений страны.
Несмотря, но, на такое принципиальное признание принцепса граждански — правовым субъектом фискального имущества, все же в целом последовательности случаев особенная, национальная природа этого последнего отражается в разных отступлениях для него от норм простого гражданского оборота. Так появляется мало — помалу достаточно широкая совокупность фискальных привилегий — privilegia fisci : имущества фиска не подлежат давности; требования фиска есть в праве на предпочтительное перед вторыми кредиторами удовлетворение; фиску по его требованиям в собственности законное закладное право на все имущество должника и т. д. Многие из этих привилегий, но, переносятся и на частные императрицы и имущественные отношения императора.
В более позднее время как словно бы мелькает время от времени идея о том, что фискальное имущество имеется имущество страны как такового (указ императора Пертинакса: эти имущества не сущность «???? ??? ???????????? ????? ????? ??? ??????? ??? ??????? ?????? — Herodian., 2, 4, 7 — не сущность «частные имущества властителя, но неспециализированные и народные римского страны»); но усиление монархической власти и влияние восточных деспотий заглушило эту идея, благодаря чего в римском праве мы не находим светло выраженной теории о стране, как особенном юридическом лице. Фактически государство — казна живет как юрлицо, но в теории его особность исчезает в личности императора.
В случае, если юридическая личность корпораций развивалась в Риме медлительно и с большим трудом, то еще медленнее и тяжелее вырабатывалась идея о независимой юридической правоспособности другого вида юрлиц — учреждений .
Не только римское право республики, но и право хороших юристов учреждений в таком смысле не знает. Действительно, императоры относительно рано развивают благотворительную деятельность, жертвуя узнаваемые капиталы на содержание сирот и т. д. (так именуемые алиментарные учреждения императоров ); но эти капиталы не образуют независимого центра: они либо рассматриваются как часть фиска, либо же передаются уже существующим юридическим лицам — муниципиям с возложением на них обязанности использовать доходы на указанные цели. Только с признанием и распространением христианства его национальной религией создана была земля для происхождения независимых учреждений. В первую очередь были наделены гражданской правоспособностью церковные учреждения — ecclesiae : отдельные церкви есть в праве покупать имущества и приобретать по завещаниям, быть кредиторами, выступать стороной на суде и т. д.; равно как и фиск, они наделяются, сверх того, разнообразными привилегиями. От церквей после этого правоспособность переносится и на различные частные благотворительные учреждения — больницы, приюты и т. д., так как все они находятся под ближайшим наблюдением церковных правительства (епископов). Все эти благотворительные учреждения обозначаются выражениями piae causae, pia corpora, venerabiles domus («благочестивые, почтенные образования») и т. д.; все они являются независимыми юридическими субъектами, но теории их римское право уже не покинуло.
В случае, если, как мы видели, юридические лица в римском праве не достигли собственного полного развития, однако не только мысль юрлица была римским правом создана, но и дано ее главное практическое выражение : были выработаны понятие правоспособности, свободной от лица физического, приемы неестественной дееспособности а также главные типы юрлиц (корпорации и учреждения). Новому миру был передан тонкий юридический метод, при помощи которого различные социальные образования могли быть введены в обычную судьбу гражданского общества, — и новый мир обширно воспользовался им.
Глава VII
История вещных прав
виды и Понятие вещных прав
Одну из главных задач гражданского права образовывает распределение имущественных благ, другими словами в первую очередь вещей , находящихся в обладании данного общества, между отдельными его участниками. Средством для того чтобы распределения есть предоставление этим последним субъективных вещных прав .
Соответственно данной функции, всякое вещное право воображает некую яркую юридическую сообщение лица с вещью — jus in rem : вещь в собственности данному лицу, и все другие члены данного общества обязаны признавать эту сообщение принадлежности и не нарушать ее собственными действиями. Благодаря этого всякое вещное право имеет темперамент безотносительного права в том смысле, что оно направлено ко всем и будет при нарушения защищаться против всех. В чьи бы руки моя вещь ни попала, я могу ее настойчиво попросить к себе на том лишь основании, что эта вещь — моя, что она предоставлена мне правопорядком.
Противоположность вещному праву, как праву полному, воображает обязательственное право , как право относительное . Обязательственное требование адресуется лишь к одному лицу — должнику, и потому есть не jus in rem, a jus in personam — «право в отношении лица» ; лишь это лицо может нарушить право кредитора (не заплатив долга и т. д.) и потому лишь против этого определенного лица может пригодиться защита (actio in personam — «персональный иск»).
Различие между вещным и обязательственным правом бросче всего выступает в тех случаях, в то время, когда предметом обязательства есть кроме этого какая — нибудь определенная вещь: к примеру, я реализовал вам такую — то лошадь. Контракт продажи сам по себе еще не дает покупщику вещного права собственности, а только формирует в его лице обязательственное право потребовать от продавца передачи вещи. В случае, если, не обращая внимания на это, продавец реализовывает ту же вещь второму лицу и передаст ее ему, то первый покупщик будет иметь право потребовать от продавца возмещения собственных убытков от неисполнения контракта; на самую же вещь он никаких прав не имеет, потому что вещного права, яркой юридической связи с нею, несложный обязательственный контракт не устанавливает: он связывает лицо с лицом, но не лицо с вещью. Для установления данной последней — вещно — правовой — связи нужен особенный акт передачи (traditio).
Вещное право предоставляет лицу юридическое господство над вещью; но самое господство это возможно различного содержания и различной степени, благодаря чего и вещные права не однообразны.
а) Главное вещное право имеется право собственности : оно предоставляет хозяину в принципе полную власть над вещью. Хозяин в праве обладать вещью, пользоваться ею, как ему угодно (jus utendi et abutendi — «право злоупотребления и употребления»), и распоряжаться ею (jus disponendi — право реализовывать, закладывать и т. д.). Но собственность имеется полная, полная власть лишь в принципе : государство может наложить на хозяина узнаваемые ограничения, и вправду в любой момент, в любой исторический момент, те либо другие ограничения в большей либо меньшей степени имеются (ограничения в интересах соседей и в интересах неспециализированного блага); благодаря этого собственность практически ни при каких обстоятельствах полностью полной не бывает. Может кроме того произойти, что в силу тех или других распоряжений в руках данного хозяина не будет ни права владения, ни права пользования, ни права распоряжения; собственность при таких условиях преобразовывается в nuda proprietas (к примеру, мне в собственности майоратное (майоратное имение представляет собой земельную собственность, которая в силу феодального «права майората» обязана перейти старшему родственнику — парню и не подлежит переходу за пределы обладающей им семьи) имение, которым распоряжаться хозяин по большому счету не имеет возможности; но, сверх того, прошлым майоратным хозяином оно завещано в пожизненное владение собственной вдове: до тех пор пока она жива, я никакой пользы от собственного огромного имения не имею). Однако, она не есть нуль: с отпадением ограничений (смерть вдовы, отмена ограничений законом) собственность сама собою восстанавливается. Это присущее праву собственности рвение восстановиться во всей собственной полноте, выпрямиться во целый собственный рост, именуется принципом эластичности права собственности .
b) Но, не считая права собственности, вероятны вещные права ограниченного содержания либо вещные права на чужую вещь — jura in re aliena . Вещь в собственности на праве собственности одному, но второе лицо имеет на нее такое же яркое, следовательно, вещное, право, только ограниченное по собственному содержанию. Эти jura in re aliena, со своей стороны, распадаются на две группы:
1) Первую группу составляют вещные права пользования чужой вещью. Ко мне относятся, в большинстве случаев, так именуемые сервитуты . Одни из них предоставляют пользование чужой вещью известному определенному лицу ; таково, к примеру, право пожизненного пользования (ususfructus ): до тех пор пока это определенное лицо существует, оно может пользоваться вещью, и соответственное право хозяина на это время замирает. Сервитуты этого рода, как связанные с определенным лицом, именуются сервитутами личными — servitutes personarum (вещь помогает [servit] лицу [personae]). Другие сервитуты предоставляют право пользования не данному (именем) определенному лицу, а всякому, кто окажется в положении хозяина какой — или второй вещи: к примеру, я предоставляю право проезда через мое имение к железной дороге, к реке и т. д. всякому хозяину другого, соседнего имения, которое в таком проезде испытывает недостаток. Экономически в случаях этого рода одно имение помогает хозяйственным потребностям другого, по какой причине первое именуется praedium serviens (служащее), второе — praedium dominans (господствующее), а самые сервитуты именуются сервитутами предиальными либо вещными — servitutes praediorum . Юридически же субъектом права проезда будет любой этот хозяин господствующего имения (praedium dominans): переход этого имения из рук в руки (методом наследования, продажи и т. д.) eo ipso приведет к перемене и лица, на пользование управомоченного. Сервитуты предиальные, со своей стороны, разделяются на сервитуты муниципальные и сельские — servitutes не сильный urbanorum и servitutes praediorum rusticorum. Основанием для для того чтобы деления есть хозяйственное назначение praedium dominans: если оно предназначено для сельскохозяйственной культуры, то сервитут, установленный в целях данной культуры, будет сервитут деревенский; в случае, если же praedium dominans воображает участок для жилья, строение, то сервитут будет сервитутом муниципальным.
Но каждый сервитут — персональный и предиальный — имеется вещное право на чужую вещь, потому что каждый сервитут формирует, не смотря на то, что и ограниченное, но яркое господство над вещью. В чьи бы руки служащая вещь ни перешла, она все время будет подлежать этому господству, причем это господство не зависит от воли каждого хозяина ее. Этим сервитут отличается от разных обязательственных взаимоотношений, предоставляющих кроме этого часто право пользования чужой вещью. Так, к примеру, в случае, если я сдам вам мое имение в аренду, вы получите право пользоваться им, но это ваше право имеется лишь личное право по отношению ко мне; в случае, если после этого я это имение реализую второму лицу, это лицо может не дать согласие на вашу аренду и выселить вас; вы станете иметь лишь право потребовать от меня ваших убытков. Иное дело, в случае, если ваше пользование покоится на сервитуте: пожизненного обладателя, к примеру, продажа имения, идеальная хозяином, нисколько не затрагивает; его право будет владеть полною силой и против всякого нового хозяина.
2) Вторую группу jura in re aliena составляют вещные права на распоряжение чужой вещью. Таково закладное либо залоговое право . Сущность его пребывает в том, что кредитор, которому вещь заложена, в праве при неуплате долга реализовать эту вещь для собственного удовлетворения, другими словами распорядиться ею. Закладное право имеется кроме этого вещное право на чужую вещь: вещь остается в собственности должника, ее заложившего; но кредитор в праве вытребовать ее от всякого, в чьих руках она окажется, чтобы ее после этого реализовать: позднейший переход вещи методом продажи и т. д. прав кредитора нисколько не затрагивает — его право идет за вещью.
Таковы главные типы вещно — правовых взаимоотношений . Но все эти типы не были даны человечеству готовыми: они кроме этого вырабатывались в истории методом медленного и довольно часто тяжёлого процесса. И тут римское право шло в первых рядах и расчищало путь.
Как и во всех других областях, так и в области вещного права римская история воображает комбинацию двух пластов: глубоко внизу залегает пласт университетов ветхого цивильного права ; мало — помалу над ним образуется слой университетов преторского права . Но образование этого последнего слоя не уничтожает вовсе первого; продолжительное время мы замечаем совместное существование обеих пород, переплетающихся между собой время от времени самым причудливым образом. И только позднейшее право (хорошее и послеклассическое) создаёт упрощения и необходимую работу объединения.