Более тщательное рассмотрение кондитума показывает нам одну занимательную изюминку его самопроявления. Структурирующая функция кондитума есть, в конечном счете, выражением трансцендентной структурности. Трансцендентная структурность, со своей стороны, отталкивается от структурирующей наличности начальной общности. Структурирующая функция кондитума раскрывает динамическую структуру кондитума, огрубив и упростив вовлеченную в него общность, возводя его в степень структурирующей наличности для собственной данности (самопроявления кондитума как такового). Это направляться из того, что начальная общность, проявляясь через наполнение собой кондитума, подвергается редукции. Трансцендентная структурность относится ко всей начальной общности, тогда как структурирующая функция кондитума есть только феноменологическим понятием и относится лишь к нему самому. Происходит растворение и своеобразное поглощение трансцендентной структурности в структурирующей функции кондитума, не смотря на то, что сама трансцендентная структурность остается (в–себе–и–для–себя) нетронутой. Такая особенность кондитума приводит нас к мысли о том, что растворение, упрощение, размывание трансцендентной структурности в структурирующей функции кондитума происходит совсем не за счет размывания трансцендентной структурности в неполноте данности начальной общности. Мы тут обнаруживаем, что размывание трансцендентной структурности является следствием того, что структурирующая функция кондитума наделена противоречивым комплексом, что есть его, кондитума, свойством – комплексом кондитума, что не позволяет развернуться наполняющей кондитум общности в роли полностью–кондитуального бытия (другими словами в роли редуцированной в комплексе начальной общности в отсутствии факторов, порождающих комплекс). Мы пришли к понятию комплекса. По собственной сути комплекс – свойство кондитума, которое лежит в понимании комплекса (комплекта факторов, порождающих комплекс) его структурирующей функции. Нам принципиально важно, что наличие структурирующей функции кондитума ведет к размыванию трансцендентной структурности, которая происходит вовсе не от какой-то неполноты либо ущербности в полагаемой нами начальной общности. Полнота наполнения кондитума начальной общностью не вызывает у нас никаких сомнений, так же как не вызывает сомнений тот факт, что при отсутствии комплекса, мы бы взяли несложную редукцию трансцендентной структурности в структурирующую функцию кондитума. Размывание трансцендентной структурности лежит в свойстве кондитума – в свойственном конкретно ему комплексе, что со своей стороны проявляется в его структурной функции.
Давайте подробнее займемся изучением понятия комплекса. На данном этапе нам в противном случае посмотреть на ранее введенные понятия, спроецировав их смысловые оттенки в второй плоскости. Запрещено никуда уйти от, узнанного в прошлом рассмотрении, заключения о роли структурирующей функции кондитума, как выражении трансцендентной структурности. Но, в также время, структурирующая функция кондитума вскрывает кондитум так, как если бы он сам для себя воображал полную и полную наличность, но проявлялся уже в форме размывания и значительного огрубления данной предполагаемой кондитуальной наличности. По сути, структурирующая функция огрубляет полностью–кондитуальную структурность, потому, что переводит кондитум в собственном структурировании объектности в более огрубленный уровень, если сравнивать с уровнем начальным (полностью–кондитуальным). Другими словами на уровень, представленный до начала структурирования – по причине того, что кондитум не отражает всей полноты начальной общности. Неспециализированный замысел перемещения мысли тут реализуется методом постепенного преображения статуса начальной общности на уровень, предоставляемый конкретным кондитумом из определяющей совокупности. Переходя на данный уровень, мы погружаемся в рамки кондитуальной наличности, а это постоянно заставляет отечественную идея стремиться к выходу из этих рамок, к попытке скинуть с себя навязанную логику нахождения в редуцированной начальной общности. Наряду с этим мы понимаем, что обойти стороной рассмотрение различных сторон (либо форм) кондитуальной наличности запрещено. Этому содействует выработанная нами логика конкретизации. Но самое основное, к этому нас приводит желание и жадное любопытство разобраться в вероятных методах изменения онтологической схемы, в том виде, в котором она предстает перед нами по окончании применения редуцирующей конструкции. Итак, в случае, если тут мы и допускаем произвол, то не более чем тот, что допустила людская идея при замене многих плюсов на один громадный мультипликативный плюс.
Потом, переходя в рамки полностью–кондитуального бытия (другими словами кондитума, еще не огрубленного наличием комплекса), мы замечаем за тем, что в этих рамках свидетельствует общее огрублении трансцендентной структурности. И видим, что это указывает не что иное, как преобразование структурирующей функции кондитума при помощи некоей совокупности факторов – другими словами комплекса! – лежащей в логике самого кондитума, как вырождения проявляющейся общности (огрубления и вырождение начальной общности через ее редукцию). Данный момент на данный момент и находится в центре отечественного внимания.
Наличие комплекса, заставляющего трансформироваться (приводящего к огрублению и размыванию) структурирующую функцию, свидетельствует, что процессирование (практическое самовырождение) проявляющегося бытия не обращается в тождество, не сходится с пассивным проявлением, отрицает тождественность и покой и переходит в бытийное развитие, придает бытию диалектичность и подвижность. Нами подчеркивается противоречивость комплекса. Но комплекс, в ходе растворения и снятия противоречий для кондитума трансцендентной структурности, дает кондитуму возможность воспринять проявляющееся полностью–кондитуальное бытие уже не в полном самовыражении, а только как данность, вовлеченную во внутреннюю структурность, взятую за счет и через имеющийся у кондитума комплекс.
Так, для кондитума реализуется его роль вырожденного представления проявляющегося через него полностью–кондитуального бытия. Разглядываемый нами комплекс внутренней структурности кондитума изменяется в процессировании, он не фиксирован и не есть твёрдым атрибутом кондитума. Его изменение возможно уловить и вариационной картине определяющей совокупности и в диалектике тандема структурирующей функции и кондитуальной наличности. Из-за комплекса собственной структурирующей функции кондитум конкретизируется, как такой. Из проявляющейся начальной общности кондитум утверждается и реализуется как конкретность, отрицая вовлеченную в него изначальную общность в виде собственного полностью–кондитуального бытия. Мы тут очевидно отходим от мысли реализации общности при помощи определяющей совокупности и осмысливаем неспециализированный момент философии комплекса внутренней структурности кондитума. В философии комплекса для кондитума начальная общность выступает в качестве главного полагания, от которого в будущем предстоит отталкиваться кондитуму в его наполнении и предстоящем процессировании. Данный принцип полагания наличия начальной общности в философии комплекса для кондитума мы назовем принципом полиморфизма.
Возвратимся сейчас опять к понятию определяющей совокупности и будем отталкиваться от этого понятия в онтологической схеме. Любой конкретный кондитум из определяющей совокупности характеризуется тем, что его комплекс внутренней структурности в собственном естественном процессировании имеет тенденцию к все большему и большему расширению. Такая тенденция не вытекает из неспециализированного определения комплекса, но постулируется нами как самая вероятная. Расширение приводит ко все большему размыванию трансцендентной структурности через структурную функцию кондитума. Всякое препятствие такому расширению связано с напряжением и понятным усилием. Само собой разумеется, в общем смысле, ничего запрещено заблаговременно предположить о тенденциях развития и формирования комплекса, но, в некоем смысле, такое препятствование расширению оказывается нужным, потому, что не позволяет раскрываться трансцендентной структурности в структурирующей функции во все более размытом виде. Конечным итогом расширения комплекса может стать его полное абсолютизирование, выражающееся в окончательном вырождении трансцендентной структурности, что перевоплотит структурирующую функцию в безотносительное себе–через–себя–данное замыкание, в совершенное ничто. Кондитуальная данность, в этом случае, выродится по отношению к проявляющейся начальной общности в такое же чистое ничто – вырождение случится в связи с тем, что лишь в таковой собственной форме представленная кондитуальная данность возможно вовлекаема во внутреннюю структурность при полной замкнутости структурирующей функции кондитума на себя. В этом случае начальная общность редуцируется в кондитуальной данности абсолютно в чистое ничто. Начальная общность утратит в данной ситуации собственный суть, превратившись в чистое ничто в рамках абсолютно замкнутой на себе кондитуальной данности. Наряду с этим внешняя объектность для кондитума кроме этого прекратит существовать.
Потому, что мы только постулируем тенденцию расширения комплекса как самая вероятную, имеется суть разглядеть обратную сторону этого постулирования. Разглядывая обратный процесс, другими словами сужение, расформирование комплекса внутренней структурности, возможно видеть, что структурирующая функция кондитума все полнее начнёт сближаться с трансцендентной структурностью, и проявляющаяся начальная общность начнет раскрываться кондитуму во все большей собственной полноте.
Комплекс структурирующей функции кондитума, при его рассмотрении в нюансе определяющей совокупности и, которая связана с ней, философии комплекса, назовем конкретизационным комплексом.
Выводы относительно двух форм (расформирование и расширение) развития конкретизационного комплекса для нас очень серьёзны. Под двумя формами развития мы имеем в виду тенденцию, приводящую к все большему размытию трансцендентной структурности и тенденцию, в то время, когда структурирующая функция сближается с трансцендентной структурностью. В то время, когда мы сузим рамки отечественного рассмотрения до кондитума в интерпретации, апеллирующей к людской бытию, нам будет крайне полезно снова возвратиться к этому неспециализированному месту понимания двух форм в тенденциях развития конкретизационного комплекса.
1.7. Коммуникационные схемы
Переходим от понятия комплекса к коммуникационным схемам. Возвращаемся к нашей начальной онтологической схеме. Кондитум сейчас нами понимается как проявление людской бытийности, методом проявления бытия–в–себе через бытие–для–себя, другими словами в понятиях начальной онтологической схемы. Отметим, что основная посылка начальной онтологической схемы пребывает в том, что логика существования субъекта через монотонное и постоянное трансцендирование лежит в логике (объективного) бытия–в–себе. Само же существование субъекта, его бытие мыслится субъекту в его экзистенции, как феноменологическая целостность объекта и субъекта, как данное существование.
Всякое сотрудничество кондитума, осознаваемого как проявление людской бытийности, с объективной наружностью, мы будем определять, как коммуникацию. Сотрудничество кондитума с объективной наружностью понимается нами только как феноменологическое. Ясно, что феноменологическая соотнесенность между двумя кондитумами, каковые, со своей стороны, понимаются нами в рамках людской бытийности, кроме этого будет являться коммуникацией. Ясно кроме этого, что коммуникация двух кондитумов понимается только как коммуникация первого кондитума с некоей внешней объектностью, которая выяснена как второй кондитум. Односторонность коммуникации между кондитумами, так, лежит в ее определении. Все обоснования, создаваемые в рамках понятия коммуникации, будут относиться только к феноменологическому процессу сотрудничества с объективной наружностью единственного конкретного кондитума, в которой им будет найдено наличие другого кондитума либо совокупности кондитумов. Еще раз повторимся, что кондитумы описываются нами сейчас в рамках начальной онтологической схемы и кондитуальная бытийность подразумевает бытийность человека.
Узнаем главные моменты, каковые нам принципиально важно будет осознавать, в то время, когда обращение будет идти о коммуникационных схемах. Обращаясь к имеющемуся материалу в философском анализе коммуникаций мы, без промедлений, сталкиваемся с выяснением неприятности понятия другого. Для нас, в определении коммуникации, понятие другого вытекает из того, что коммуникация выяснена лишь для одного конкретного кондитума, в объективной наружности которого он замечает и, быть может, взаимодействует с некоей частью объектности, являющейся кондитумом (подходящей под определение кондитума).
Но, в отечественном предстоящем анализе, на первый замысел выйдет совсем иное. Мы отойдем от постоянного внимания к одностронности направленности коммуникации и будем искать в ней возможность продвижения к коммуникационному балансу. Разбираться в проблеме понимания другого нам необходимо лишь для выяснения существующего осмысления данной категории, и имея в виду выработку предстоящего замысла действий по достижению главной цели – возможности коммуникационного баланса.
В случае, если разбираться в наработанном материале относительно проблемы понятия другого, то, первым делом, направляться подчернуть, что всякое второе сознание (в нюансе гносеологии) как самосознание, другими словами второе самосознание, выступает проявлением другой структурности в собственном самоотождествлении, а самоотождествление еще не ведет потом признания собственной особенности. Внутреннее самоотождествление только думает второе самосознание как факт его обособленности на фоне уже нетождественной для него объектности. Нужен следующий ход, необходимо признание данной самости другого сознания через внешнее для другого сознание, как нетождество ему.
О таком признании самости другого, выходящим за пределы внутреннего самоотождествления сознания, ведет обращение Гегель: Снятие единичности самосознания было первым снятием, – говорит он – этим самосознание выяснено лишь как особое. Это несоответствие порождает влечение продемонстрировать себя в качестве свободной самости и для другого быть налицо как таковым – процесс признания. Так понятие другого проявляется в виде необходимости перехода сознания из внутреннего самоотождествления во внешнее, в подлинное само–. Сейчас второй выступает необходимостью, посылкой возможности этого перехода.
В случае, если сейчас подняться на точку зрения отечественной начальной понятия и онтологической схемы кондитума, то несложно заметить отсутствие всякого перехода с позиций проявляющейся в кондитуме начальной общности. Для кондитума все самоотождествление происходит в собственной рефлексии и не требует никакой коммуникации. Однако, наличие процесса перехода внутреннего самоотождествления сознания во внешнее самоотождествление имеется проявление интроспекции в рамках понимания кондитума и, проводя рассуждения в этих рамках, возможно справедливо подчернуть, что гносеологический вывод о борющемся самосознании в полной мере оправдан. Это несоответствие имеется борьба; потому что я не могу знать себя в другом как самого себя, потому, что второе имеется для меня яркое второе наличное бытие; я, исходя из этого, стремлюсь снять эту его непосредственность[29].
С иных позиций, но к той же идее приходит Сартр, говоря об изначальной конфликтности всякой коммуникации. Лишь для него гносеологическая неприятность преобразовывается в проблему онтологическую. В отечественной концепции, где кондитум воплощает в себе начальную онтологическую схему, онтологический подход имеет единственно разумный и приемлемый суть. Нам принципиально важно не отношения сознания к сознанию, а феноменологическое отношение бытия к бытию. Сартр предлагает две позиции либо два типа взаимоотношений к второму. Первым типом он выводит ассимилирование (поглощение) бытия другого, слияние его со своим бытием так, дабы второй не отличался от ассимилирующего бытия, тогда взор другого станет собственным взором этого бытия. Вторым типом объявляется рвение к полному уничтожению субъективности другого, превращение его в чистый объект, у которого не может быть взора, отчуждающего свободу разглядываемого бытия[30].
В рамках проявляющейся интроспекции кондитума последняя позиция логика и Сартра ее построения представляются, непременно, верными. Но прослеживая расположение этого вывода по отношению к порядку вводимых нами понятий, возможно подметить, что он сделан еще в том месте, в то время, когда мы не применили редуцирующую конструкцию к начальной онтологической схеме.
Для коммуникационных схем конкретизационный комплекс есть приоритетным моментом. Вправду, находясь в рамках определенного кондитума либо внутренней логики, возможно приписать интроспективным (феноменологическим) выводам законченности и статус единственности. Выходя во внешнюю (объектную) логику и погружаясь в осмысление проявляющегося бытия, мы тот же статус относим уже к бытийному самопроявлению, оставляя выводы внутренней логики верными лишь для нее самой. Потому, что рассмотрение коммуникационных схем происходит во внешней логике, а наличие конкретизационного комплекса, исходя лишь из внутренней логики, не может быть найдено, постольку и понятие конкретизационного комплекса кондитума будет, без сомнений, серьёзным для нас.
Отметим, что мы только постулируем тенденцию расширения (разрастания) комплекса как самая вероятную и, исходя из этого, имеем полное право разглядывать обратную сторону этого постулирования. Для нас, расформирование комплекса внутренней структурности проявляется в том, что структурирующая функция кондитума все полнее сближается с трансцендентной структурностью, и проявляющаяся начальная общность начинает раскрываться кондитуму во все большей собственной полноте.
Мы постоянно можем разглядеть некую коммуникационную схему, в которой кондитум будет очень сильно конкретизирован в том смысле, что его конкретизационный комплекс будет очень сильно расширен и, тем самым, очень сильно растворит, огрубит (размоет для себя) трансцендентную структурность. При таком рассмотрении будет потеряна возможность расформирования конкретизационного комплекса. Но, напротив, никто нам не мешает учитывать эту возможность расформирования конкретизационного комплекса в отечественном рассмотрении, тогда появляется суть сказать о реализуемости коммуникации. Другими словами, реализуемость коммуникации будет означать для нас такую коммуникацию, при которой конкретизационный комплекс кондитума имеет тенденцию к расформированию и продвигается в данной тенденции к сближению с трансцендентной структурностью начальной общности. Мало упрощая обстановку, мы имеем в виду, что, при расформировании конкретизационных комплексов для взаимодействующих кондитумов, последние все более начнут сближаться в собственных структурирующих функциях с трансцендентной структурностью, а, следовательно, в силу единственности трансцендентной структурности, сближаться между собой.
Так как кроме того учитывая односторонность коммуникации для данного кондитума мы вправе считать, что разглядываем две коммуникационные схемы для двух различных кондитумов в их соотнесенности. Для конкретного кондитума в его конкретной коммуникационной схеме в объектности открыт некий второй кондитум. Это, разумеется, будет правильно и в другую сторону для открытого (другого) кондитума, при полагании соотнесенности их коммуникационных схем. В общем определении коммуникации соотнесенность кондитумов нам не занимательна, но для реализуемости коммуникации мы постоянно будем полагать наличие соотнесенности, другими словами соотнесенность будет нам серьёзна при, в то время, когда мы разглядываем вопрос о реализуемости коммуникации. Конкретизационные комплексы кондитумов в ходе коммуникации будут все более не растворять структурность кондитумов, а растворяться в ней, приближаясь в собственной соотнесенности к трансцендентной структурности начальной общности. Но, в силу единственности трансцендентной структурности, в ходе расформирования (вырождения) комплексов кондитумы будут все больше совпадать между собой, а это, со своей стороны, будет пониматься нами в смысле соотнесенной реализуемости коммуникационных схем для кондитумов, принимающих в этих коммуникационных схемах участие. В случае, если внезапно появляется обстановка, в то время, когда появляется возможность сделать коммуникацию реализуемой для соотнесенных коммуникационных схем двух (либо более) кондитумов, то такую реализуемую коммуникацию мы будем именовать трансэкзистенциальной коммуникацией. Появляется ответственный вопрос – непременно ли нам в трансэкзистенциальной коммуникации расформирование конкретизационных комплексов для всех участвующих соотнесенных кондитумов? По большому счету говоря, нет – принципиально важно только, дабы процесс коммуникации шел по пути все большего совпадения, осознаваемого нами как взаимосоотнесенное процессирование их структурирующих функций на пути к все большему сближению с трансцендентной структурностью начальной общности и обратному растворению в ней за счет расформирования конкретизационного комплекса хотя бы одного из кондитумов.
Имеется и второй вопрос довольно трансэкзистенциальной коммуникации. Идет ли обращение о бытийном полагании одного людской бытия в другом, в случае, если осознавать кондитум как проявление людской бытийности? Такое познание трансэкзистенциальной коммуникации для людской бытийности допустимо при одном необходимом условии, то есть, дабы полагание бытия одного человека в другом вело к обязательному и неизбежному расформированию конкретизационного комплекса, как неотъемлемой части бытийности этого человека.
Итак, трансэкзистенциальная коммуникация – это реализуемая коммуникация двух и более кондитумов, при которой они, все больше отождествляясь собственными структурностями (структурирующими функциями кондитумов) и растворяясь в трансцендентной структурностью начальной общности, все больше совпадают между собой. Реализуемость трансэкзистенциальной коммуникации предполагает расформирование конкретизационного комплекса хотя бы одного из кондитумов. Нами предполагается и тот серьёзный факт, что имеется (взаимо–) соотнесенность процессирования структурирующих функций кондитумов, участвующих в таковой коммуникации, по пути ко все большему сближению с трансцендентной структурностью начальной общности, при котором проявляющаяся начальная общность начинает раскрываться людской бытию во все большей собственной полноте.
Трансэкзистенциальная коммуникация, введенная для определяющей совокупности кондитумов через расформирование конкретизационного комплекса, есть, без сомнений, внешней логикой для понятия структурирующей функции кондитума. Нам весьма нужно разобраться в том, как в трансэкзистенциальной коммуникации происходит распад (расформирование) конкретизационного комплекса, возможность и каковы условия для того чтобы расформирования.
Кондитум как проекция начальной общности, в понимании его как одной из возможностей в вечно вариационной совокупности из редуцирующей конструкции, остается для самого себя неизменным. Любой выход за пределы конкретного кондитума заставляет нас обратиться к факту наличия нового кондитума, что опять будет только частью вечно вариационной совокупности раскрываемой начальной общности. Исходя из этого мы можем сказать, что конкретный кондитум, в собственной спроектированной форме, остается неизменным. Для него проекция диалектичности и ее форма не претерпевают трансформаций, оставляя понятия свободы в спонтанно–фатальном виде. Растворение структурирующей функции в трансцендентной структурности только концептуально сходится с вырождением, но во внешней логике, в феноменологическом нюансе, осмысливание вырождения в философии конкретизационного комплекса кондитума раскрывает это вырождение скорее, именно–рождение, наполнение и расширение интенсивностью самореализации. Формирование конкретизационного комплекса имеется растворение и огрубление трансцендентной структурности, а распад (расформирование) комплекса имеется восстановление полноты, возврат к начальной общности. В случае, если проводить анализ с позиций гносеологии, то, не вдаваясь в подробности, возможно сказать об исчезновении в самопознании его самопричины, удалении само– через и за счет иного, за счет внешнего само–, его со–удаления, со–растворения и со–приобщения к трансцендентной структурности проявляющегося бытия. Другими словами, возможно сказать о ходе, фактически подобном присутствию внешнего самосознания, которое убирает в начальном самосознании подлинную его самость. Но принять данный тезис нам не представляется вероятным – мы отталкиваемся не от гносеологической, а от онтологической схемы. И, в также время, весьма непросто отказаться от наглядности представления о расформировании конкретизационного комплекса в плане признания другого внешним самосознанием. Мы сохраним, в качестве нужной для предстоящего, эту идею о гносеологическом переносе подлинной самости сознающего себя бытия во внешнюю объектность, но будем не забывать, что в онтологической схеме эта мысль абсолютно теряет суть.
Трансэкзистенциальная коммуникация – это конкретно коммуникация, конкретно феноменологический процесс, наделенный особенными особенностями. Трансэкзистенциальная коммуникация предполагает понятие соотнесенности вовлеченных в понятие реализуемости и нея коммуникаций одной из соотнесенных коммуникаций. Собственной базой она лежит в диалектике проявляющейся начальной общности, выраженной в ее трансцендентной структурности. На протяжении предстоящего изложения мы заметим, что формирование конкретизационного комплекса связано с утратой некоего неспециализированного баланса, обрисовываемого в терминах внутренней логики кондитума. Разглядывая ту часть вечно вариационной последовательности кондитумов, которую мы относим к понятию людской бытийности, мы найдём четкую направленность в ходе формирования конкретизационного комплекса по пути его все большего разрастания. Это, со своей стороны, будет практически пониматься нами так, что для кондитумов, принимаемых нами в форме людской бытийности, превалирует тенденция к разрастанию конкретизационного комплекса.
Серьёзным в отечественной работе будет тот момент, что трансэкзистенциальную коммуникацию мы будем принимать, как феноменологический процесс, благодаря которому существует возможность остановить (и повернуть вспять) разрастание конкретизационного комплекса. Нам будет принципиально важно познание трансэкзистенциальной коммуникации как процесса, дающего начало распаду и расформированию конкретизационного комплекса в рамках людской бытия. Выделим – конкретно в рамках понимания кондитума, как людской бытийности. Легко, более неспециализированное познание кондитума, не дает нам никакой однозначной картины для понимания роли трансэкзистенциальной коммуникации. И, исходя из этого, более неспециализированное рассмотрение данной роли хоть и весьма интересно, но, для целей данной работы, малопродуктивно. Но, отказываться от общего случая наличия всех существующих реализаций кондитума из вечно вариационной совокупности мы ни при каких обстоятельствах не будем. Мы постоянно будем подразумевать бесконечность существующих реализаций кондитума. Эта, вытекающая из редуцирующей конструкции, бесконечность будет постоянно подразумеваться нами, в противном случае будет утрачена исходная составляющая всей онтологической конструкции, отталкивающаяся изначально от понимания кондитума, как одной из нескончаемых вариаций в проявлении редукции начальной общности.
Сейчас делается понятным, что три этапа составляют отечественный подход к проблеме коммуникации (для внутренней логики кондитума). Во-первых, неприятность другого, поскольку она дана в гносеологическом нюансе. Во-вторых, перевод данной неприятности в признание и онтологическое русло на уровне кондитума, в его интроспекции, единственности и наличия двух типов взаимоотношений – полной ассимиляции бытия другого либо полного уничтожения субъективности другого. Окраску коммуникации, для этого этапа рассмотрения, нам направляться полагать как борьбу, как конфликт. В-третьих, осмысление всех моментов, которые связаны с трансэкзистенциальной коммуникацией, в особенности в рамках понимания кондитума, как людской бытийности.
Вопросы обоснования, способ
Требуемый для данной работы философский базис выстроен. Потому, что мы сознательно пропустили довольно много ответственных вопросов в построении отечественного философского базиса, нам потребуется сообщить пара слов, касающихся вопросов обоснования. Поднявшись на позиции критики рационализма, мы к философии экзистенциализма, отметив для себя, как очень важный, феноменологический нюанс. Но это не свидетельствует, что мы готовы принять все положения разных экзистенциальных течений без какой-либо критики. Критическое осмысливание нами совсем опущено. Лишь обращая внимание на то, что мы выделяем для себя как, непременно, ответственное, допустимо осознать то, что нами должно было быть рассмотрено при критическом осмысливании. Обозначим коротко только главное, что допустимо легло бы в его базу. Первым, что потребуется для нас, станет переработка идей Э. Гуссерля и понятия феномена, как базы его философской картины. Потом мы должны перейти к переработке философских взоров М.Хайдеггера. Критическая часть таковой переработки будет пребывать в выводе о несостоятельности его позиции в осмыслении организации пространственности мира, исходя из вводимого им понятия тут–бытия. Наряду с этим напомним, что весьма было бы полезно поучиться у Хайдеггера его целостности изложения и тому как фундаментальным выглядит его экзистенциальное преобразование феноменологии. Так как для нас конкретно экзистенциальное преобразование феноменологии особенно принципиально важно. Потом, не в полной мере удовлетворившись выводами Хайдеггера, мы переходим к экзистенциальной философии Ж.–П. Сартра и поиску самые приемлемых моментов в его экзистенциальной философии.
Что было бы принципиально важно нам отыскать в экзистенциальных концепциях? Само собой разумеется, не только сам экзистенциальный окрас мысли, но первым делом, экзистенциальное преобразование феноменологии. Хайдеггер и Сартр по-различному осмыслили возможность для того чтобы преобразования. И в случае, если Хайдеггер пробовал воздвигнуть плотный занавес фундаментального материала около отысканной им особенной формы организации пространственности мира тут–бытием, то Сартр, кроме обнаружения идеи структурирования, не разрешил последней скрыться в толще вероятного концептуального синтеза. Сартр отказался от идеи структурирования открытой и, значит, более оформленной в статусе устойчивой и наглядно–пронзительной идеи. не меньше востребованной и нужной частью философии Сартра стала для нас его экзистенциальная онтология. преобразование понятия и Дальнейшее осмысление структурности дало нам возможность разрабатывать редуцирующий подход. Если бы обстановка с постановкой идеи структурирующей функции “бытия–для–себя” не была у Сартра очерчена столь четко, то тогда нам бы было нужно посвятить отдельную главу отечественной работы очищению понятия структурирования от наработанного на этом понятии слоя философии. Нам было нужно бы заняться осмыслением понятия структурности так, дабы сам слой, наработанный философией на понятии структурности, остался не просто утилитарным придатком, а плодом мысли, взаимозависимым со своим источником. Иное очищение привело бы нас к спекулятивной интерпретации, единственная заслуга которой состояла бы в понимании собственной необоснованности. К нашему счастью, мы смогли опустить данный ответственный для отечественной работы философский момент и не заниматься осмыслением понятия структурности – в этом мы полностью признательны позиции Сартра, что покинул понятие структурности открытым. Кроме этого мы признательны ему за возможность немедленного применения (без предварительного преобразования) в полной мере приемлемой для нас экзистенциальной его понимания и онтологии бытия–для–себя в структурирующем нюансе.
Еще одной успехом стала для нас обстановка, при которой нам не было нужно перерабатывать неспециализированную онтологическую схему философии Сартра в форму, удобную для применения редуцирующей конструкции. Мы смогли уловить в имеющейся у него экзистенциальной онтологии все подробности, нужные для анализа с позиций предварительно изложенной логической схемы. Эта схема, в силу самодостаточности и своей наглядности, не выглядит надуманной. Ее естественность лежит в полной естественности логического хода отечественных рассуждений и любой, кто хочет уловить ее необыкновенную роль, обязан оттолкнуться от всей широты представленных тут возможностей (к примеру, введенных понятий кондитума, конкретизационного комплекса и других) для осмысления и оценить вправду отличное положение конкретно таковой логической конструкции.
Получается, что мы, для полноты настоящей работы, должны были бы абсолютно критически переработать все подробности феноменологического подхода Гуссерля, осмысление Хайдеггером феноменологического подхода в экзистенциализме и всю философию Сартра, за исключением его отношения и онтологической схемы к пониманию структурности. Но, в рамках настоящего изложения, этого сделано не будет – мы сознательно тут опускаем эти ответственные моменты. Ко всему другому, мы не дали кроме этого вразумительного объяснения приоритета редуцирующей конструкции в ее применении к онтологии. Легким намеком на приоритетность либо, в случае, если угодно, легким оправданием приоритета редуцирующей конструкции станет, пожалуй, отсутствие всякой онтологии в первоначально развитой логике. Так как в случае, если сделать приведение логических понятий к онтологическому содержанию собственной начальной целью, то легко убедится в ущербности обнаруживаемой логики. В какой-то момент проясняется существо логических операций, их, как ни необычно, возможность и онтологический смысл быть онтологически наполненными. На фоне этого достаточно смело выглядит желание по большому счету отказаться от онтологической наполненности логики при ее предстоящем развертывании. Это, без всякого сомнения, заслуживает оправдания только тогда, в то время, когда возможно сказать, в смысле процесса логических построений, о чем-то очищенном от всякого жажды подогнать идея под то либо иное содержание, от попыток навесить на идея ярлык онтологии либо чего-то аналогичного. И тогда уже совсем не страно, что появляется возможность применения наработанной и промысленной конструкции в области любого предстоящего применения, пускай кроме того и в философском замысле, другими словами возможность, открывающая нам явный приоритет введенной редуцирующей конструкции.