Третий канал — это армейские. И те, с которыми я когда-то обучался либо служил, и те, с кем будущее свела позднее. Вот кое-какие эти, полученные таким методом.
Летом 1961 года над Воронежем показалась огромная «сигара» длиной 800 метров. Она практически без движений висела днем на практически километровой высоте. Это видели тысячи людей, а также появилась паника. Но после этого объект как бы растворился в воздухе. В то время, когда через некое время с соседнего аэропорта прилетели истребители, то никого не нашли. Но по окончании их ухода «сигара» опять показалась на прошлой позиции. Прошло пара мин., из хвоста ударила струя пламени, и НЛО начал двигаться. Спустя секунды, взмыв в небо, он провалился сквозь землю с огромной скоростью.
Летом того же года в 150 километрах от Москвы показался огромный диск в сопровождении нескольких мелких. НЛО расположились над воинской частью ПВО на высоте 20 километров. Руководство решило обстрелять необычные диски, но разрешённые войти ракеты взорвались, не долетев двух километров до цели. Второй залп также не дал результата. Мелкие диски мгновенно снизились, по окончании чего все электронные устройства ракетных установок вышли из строя. После этого диски выстроились в прошлом порядке и умчались.
Такие полеты весной 1970 года в районе советско-китайской границы держали в напряжении пограничные армии обеих сторон. Показались эти объекты и над Монголией, а также — в пограничной территории. Монгольские пограничники кроме того обстреляли их из зенитных орудий. На базе радарных сообщений и наблюдений местных обитателей армейские постарались установить местонахождение предполагаемой базы НЛО. Нанесенные на карту линии полета сошлись недалеко от реки Уркан, в 1660 километрах от Улан-Батора, в глухой сибирской тайге. Но тщательная разведка местности не дала результатов.
На экранах радаров «тарелки» появляются довольно часто. Но время от времени показания устройств почему-то расходятся с тем, что видят наблюдатели. К примеру, 21 марта 1990 года у границ Столичной, Ярославской и Владимирской областей с 20 до 24 часов радары отмечали появление неопознанных объектов. Причем на одних экранах их видели, а на вторых — нет. Кроме того вспыхнувшая на экране отметка о цели имела возможность внезапно бесследно провалиться сквозь землю. Приведем два документа:
«… В 21 час 40 мин. отдельная радиолокационная рота около Переславля-Залесского была приведена в готовность № 1 с целью опознания и обнаружения воздушного объекта недалеко от города. Согласно данным своевременного дежурного роты, В течение всего работы и включения РЛС целей без сигналов опознавания на экранах индикаторов в зоне видимости РЛС не наблюдалось.
В один момент в соседнем подразделении в 21. 41 проверялась полная боеготовность дежурных сил. По окончании включения средств разведки в радиусе 150 километров от точки стояния станции целей без сигналов опознавания найдена не было».
(Из сообщения отдельной радиолокационной роты).
«Я, полковник Семенченко А. А., пребывав в составе дежурных сил, взял команду на занятие готовности. В 21. 38 взял команду на взлет. В воздухе взял задачу недалеко от Переславля-Залесского найти и опознать цель на высоте 2000 метров. В 22. 05, следуя с ИК-220 градусов, в первых рядах, под 10 градусами визуально нашёл цель, обозначенную двумя белыми проблесковыми огнями. Цель меняла высоту в пределах 1000 метров и направление полета. С разрешения КП включил прицел на излучение, проверив выключение оружия. Замечал цель на экране. На запрос «Я собственный» цель не отвечала. Помимо этого, на экране и визуально наблюдались 3–4 трассовых самолета.
По команде КП выполнил вираж. Делая вираж, замечал на северо-западе световое явление, напоминающее северное сияние не сильный интенсивности. Выполнил сближение с целью до дальности приблизительно 500–600 метров. Прошел выше цели, пробуя выяснить ее темперамент. Замечал лишь два броских белых мигающих огня. На фоне освещенного города краткосрочно видел силуэт цели. принадлежность и Характер из-за ограниченной освещенности выяснить затрудняюсь.
По команде КП прекратил задание, вышел на аэропорт. Посадку произвел с остатком горючего 700 литров. Погода по району — 0-10. 21. 03. 90 года».
(Объяснительная записка).
А вот эти поста наблюдения, находившегося недалеко от Переславля Залесского:
«Светящийся красными огнями объект с азимутом 260–270 градусов, на дальности порядка 40 километров, движущийся со скоростью, намного превышающей скорость самолета, показался в 21 час 19 мин.. Следом за ним с этими жe параметрами показался светящийся белыми огнями объект.
21. 35 — исчезновение светящегося красными огнями объекта. Азимут 220 градусов, дальность не выяснена.
21. 40 — исчезновение и попеременное появление второго объекта с белыми огнями с азимутом 270–250 градусов на дальности 40-100 километров.
21. 50 — зависание объекта и устойчивое появление на азимуте 270 градусов.
21. 55 — объект провалился сквозь землю с азимутом 240 градусов, дальностью 40 километров.
21. 57 — объект показался в указанных параметрах. 21. 59 — наблюдение самолета с азимутом 250 градусов на дальности 30–50 километров курсом 330 градусов. Объект разворачивается и на громадной скорости сближается с самолетом. При приближении на расстояние порядка 20 километров объект исчезает из поля зрения и появляется позади выше самолета. Объект перемещается по дуге, азимут 270–270.
22. 01 — зависание объекта на месте на азимуте 190–200 градусов, дальности до ста километров.
22. 03 — появление в поле зрения истребителя с азимута 240 градусов. При подходе истребителя к объекту последний провалился сквозь землю.
22. 05 — объект показался на азимуте 190–200 градусов, завис и через одну-две 60 секунд провалился сквозь землю».
Процитируем сейчас выдержки из рапортов экспертов, профессия которых смотреть за обстановкой в небе.
Итак, старший эксперт, сержант Н. Федорович: «Я был на своем рабочем месте. Приблизительно в 22. 05 ко мне прибежал рядовой И. Власюк и сказал, что над городом летает что-то непонятное. Я выбежал на улицу. Со стороны бассейна показались два огонька. Они пребывали на маленьком расстоянии друг от друга. Причем не светили неизменно, а мигали. Свет их был весьма броский. Огоньки мигали в один момент. Приблизительно через 20 секунд объект вошел в облака. Самих огоньков не было видно. Но весь обьем озарялось стеной света. Объект двигался весьма скоро и беззвучно».
Капитан Н. Филатов: «… По всей видимости, объект вращался в горизонтальной плоскости около собственной оси, поскольку источник света то сливался, то двоился. Размеры источников излучения по мощности и силе светового потока были намного больше, чем сигнальные огни самолетов, каковые совершали сейчас облет в отечественном районе. Периодичность свечения огней НЛО — 2–3 секунды. Объект пребывал в стороне Загорска. Траектория его перемещения «змейка» по вертикали и горизонтали».
Капитан И. Лапин: «… Около 22 часов мерцания объекта пропали на пять мин.. После этого вспыхнул резкий свет. Все облако было освещено, по окончании чего объект показался снова. Его сопровождали два самолета с красными огнями опознавания. С падением высоты и на громадной скорости объект улетел в направлении Москвы. По окончании него осталось красное свечение в тучах средней интенсивности. Объект замечал до 22. 40. Ощущений никаких не испытывал».
А вот как глава Главного штаба армий ПВО генерал авиации И. Мальцев комментирует события: «Я не эксперт по НЛО, исходя из этого могу только обобщить эти и высказать собственный предположение. Как сообщают свидетели, НЛО воображал собой диск диаметром 100–200 метров. По его бокам размешались два пульсирующих огня. В то время, когда объект совершал полет в горизонтальной плоскости, линия огней пребывала параллельно горизонту. При вертикальных перемещениях она поворачивалась перпендикулярно почва. Помимо этого, объект вращался около собственной оси, совершал полет «змейкой» как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскостях. НЛО то зависал над почвой, то совершал полет со скоростью, в 2–3 раза превышающей скорость современного истребителя. Все наблюдатели отмечали, что скорость полета НЛО зависела от мерцания боковых огней: чем чаще они мигали, тем выше была скорость.
Объекты совершали полет на высоте предположительно от 1000 до 7000 метров. Перемещение НЛО не сопровождалось никакими звуками и отличалось поразительной маневренностью. Казалось, что НЛО вовсе лишены инерции. Иными словами, они каким-то образом «ладят» с гравитацией. На сегодня земные механические аппараты подобными возможностями вряд ли располагают.
На экранах радиолокационного прицела самолета и экранах местных радиолокационных станций радиотехнических подразделений объект наблюдался как «отметка» от радиолокационной цели. На одной станции это наблюдение не зафиксировано».
КОСЫГИН
Жизнь постоянно порождает вопросы. В случае, если сказать строго, то сейчас вся наша жизнь — это вопросы без ответа и ответы без вопроса.
К концу 1976 года чем больше я втягивался в проблему НЛО, тем больше недоумевал. Как же так? В отечественном небе, да и на земле, свободно хозяйничают инопланетяне, их техника демонстрирует более чем завидные качества, а этим делом ни в передовой советской науке, ни в непобедимом и легендарном воинстве никто не занимается. Более того, по газетным публикациям, по приватным встречам с учеными я начал убеждаться, что официальная наука держала прочную круговую оборону против любых поползновений навязать ей изучение данной экстравагантной темы. И тогда я сделал вывод, что наступила пора применять карт-бланш, выданный мне Алексеем Николаевичем Косыгиным семнадцать лет назад.
В начале 1959 года по окончании первого успешного экспедиционного плавания научноисследовательской подлодки «Северянка», на протяжении которого было сделано научное открытие, тогдашний министр рыбного хозяйства А. А. Ишков решил рассказать об этом не кому-нибудь, а тогдашнему Первому помощнику Примьера СССР А. К. Косыгину. Меня, как автора проекта и начальника экспедиции переоборудования боевой субмарины в научную, обязали подготовить двадцатиминутный доклад. Косыгин назначил прием на 17 часов в один из дней в последних числах Февраля.
Я первый раз попал в Кремль. Процедура попадания запомнилась. В бюро пропусков на бумаге с разводами и водяными знаками, похожей на банкноты, филигранной вязью к тому же тёмной тушью был выписан пропуск. У входа в Спасские ворота охранники сличали его с паспортом. При входе в строение Совета Министров СССР — это на нем мы постоянно видели красный флаг на фоне Мавзолея опять охранники, паспорт и пропуск. В вестибюле — фонтан с нимфами и гардероб. Лифт, талантливый вместить взвод. Выход на третьем либо четвертом этаже, точно не помню. Охранники с автоматами, пропуск, паспорт. Думается, конкретно по окончании данной процедуры у меня появилось стих «Бумажный век».
Царит на планете бумажный век.
Жизнь без бумажки — мистика.
Какой, например, ты человек
Без, скажем, характеристики.
И без отчета ты не ученый,
А просто так — огурец моченый.
Измыслил новую галиматью
Пиши доклад, подавай статью.
А вышепоставленные арапы
требуют справку, требуют рапорт.
В общем, нет спокойного места
без машинописного текста.
Я ожидаю — не дождусь благодатного дня,
В то время, когда без бумажного пропуска
В инстанции всякой примут меня
Вот так, нараспашку, попросту.
В то время, когда собрав со света всего
Мегатонны макулатуры,
Дам их за королеву Марго
Либо части ее фигуры.
Но потому, что к тому времени обмен всего бумажного на Марго еще не случился, я двигался к приемной, ориентируясь на номер, что был обозначен в пропуске. Паркет, лакированные двери, сияющие в благоговейной тишине таблички: «Глава Президиума Верховного Совета К. Е. Ворошилов», «Примьер-министр СССР Н. С. Хрущев» и т. д.
Открыв дверь в приемную Косыгина, я обомлел. В не очень большой комнате сидели, находились, а в общем, маялись около двадцати уважаемых мужчин. Как выяснилось, это были, по большей части, директора фабрик, работники министерств, другими словами, как тогда говорили, начальники производства. Кое-какие ожидали еще с обеда. Глава канцелярии, остриженный под бокс, в чёрном пиджаке и почему-то в военных штанах с кантом, одной половиной тела беседовать по телефону, а второй растолковывал присутствующим, что расписание шефа нарушил большой визитер — британский премьер Гарольд Макмиллан. В половине шестого вечера было заявлено, что сейчас никакие беседы не состоятся, потому что высокие персоны сговорились посетить балетный спектакль. «Северянам» прописали на завтра, в 11 утра. Но на завтра к Косыгину опоздали мы, приблизительно на двадцать мин.. Именно это время потребовалось сотрудникам КГБ, дабы узнать, по какой причине день назад в отечественной группе было восемь человек, а сейчас лишь семь. Их тревожило, где на данный момент научный сотрудник С. Потайчук? Устное заявление директора Всесоюзного университета морского океанографии и рыбного хозяйства В. П. Зайцева о том, что Потайчук не прибыл, поскольку простудился, было перепроверено, и лишь тогда все нормализовалось. Алексей Николаевич Косыгин стоял у огромного Тобразного стола и был лицом похож на Керенского из фильмов об Октябрьской революции. Второе, что меня поразило, так это пассивное рукопожатие его вялой и узкой, как у дамы, руки. Кстати, и манера поведения хозяина кабинета, и, например, его высказывания были такими же вялыми и никак не энергичными. Но подготовленность и высокий интеллект к предмету отечественного беседы Косыгин нашёл скоро.
Я, подталкиваемый в пояснице А. А. Ишковым и В. П. Зайцевым, поведал о проекте переоборудования подлодки, результатах и целях ее двух экспедиций, об эффективности нового средства изучения и, наконец, об открытии в области биологии северо-атлантической сельди, имеющем значение для промышленного рыболовства. Ровно двадцать мин., отрепетированные два раза дома.
Завязалась беседа. «А какое количество стоит серийная боевая подводная лодка, из которой переоборудована «Северянка»?» — обратился Косыгин к присутствующему в отечественной команде главе Главного штаба ВМФ адмиралу Ф. В. Зозуле. Вопрос касался неатомных подлодок 613 проекта. Их навыпускали много штук, реализовывали за границу десятками. Почтенный адмирал поразмыслил, а после этого попросил разрешения выйти, дабы совладать по телефону. «Не следует тревожиться, оставайтесь», — сообщил Косыгин. В этот самый момент влез я: «Три с половиной миллиона рублей». — «А на какую глубину вычислена такая подлодка?» — задал Косыгин Зозуле спасительный вопрос. И снова, к моему величайшему стыду за адмирала, отвечать было нужно мне. Среди присутствующих я был единственным опытным подводником. После этого Косыгин, говоря о возможностях, упомянул об американском проекте глубоководной научной лаборатории «Алюминаут». Для данной подлодки, рассчитанной на глубину четыре с лишним километра, был кроме того изобретен сверхпрочный железный сплав на базе алюминия. Госдеятель тихо сыпал судостроительными и морскими терминами, именовал характеристики, сопоставлял затраты с вероятным эффектом. Неожиданно он обратился к адмиралу: «Федор Владимирович, как я осознал, в том месте у Вас какие-то срочные дела. Я Вас больше не держу». Зозуля покраснел и откланялся. А мне стало жалко этого пожилого человека, прожженного войной умелого штабного работника, но, по всей видимости, не весьма подкованного по части научного прогресса в подводном кораблестроении.
А Косыгин завершил встречу необычным гимном этому прогрессу, призвал дерзать и пробовать, поблагодарил за работу. Прощаясь, он опять подал мне, как ближе всех стоящему, собственную усталую руку. И сообщил: «В случае, если у Вас будут появляться неприятности в научных делах, прошу обращаться конкретно ко мне. Благодарю». И, обращаясь ко всем: «В случае, если товарищи не возражают, другими словами возможность продемонстрировать участникам экспедиции квартиру, где жил великий Ленин». Товарищи не возражали.
Семнадцать лет… За это время Косыгин стал Примьер-министром страны, а я из подводников пришел в уфологию. Отыщет в памяти ли? Получать приема у премьер-министра по поводу «летающих тарелок» в то время было бы безлюдным номером. По всей видимости, логичнее было бы применять правила «бумажного века», другими словами писать. И не рассчитывать, что письмо попадет адресату. Но его содержание обязательно должно было бы — а в противном случае какой суть писать затронуть патриотические и прагматические струны его ассистентов, каковые смогут переадресовать его заинтересованным лицам. В партийно-хозяйственном конгломерате державы я видел лишь одно такое лицо, к тому же еще и щедро финансируемое — Военно-промышленную рабочую группу Совета Министров СССР либо сокращенно — ВПК. Исходя из этого в маленьком заявлении на имя А. Н. Косыгина я в первую очередь спекулятивно сослался на отечественное личное знакомство, а после этого просил Предсовмина употребить все собственный влияние для организации изучения феномена НЛО у нас, дабы применять вероятные результаты в военной и народнохозяйственной сфере. И еще я указал, что за границей к этому уже приступили. Подобные письма, но с некоторыми вариациями я направил управлению КГБ (НЛО — угроза отечественной безопасности) и президенту Академии наук (НЛО — это вызов науке и неподнятая целина для постановки цикла фундаментальных изучений).
Первым среагировал Комитет госбезопасности. Меня пригласили в маленькое строение на Кузнецком мосту, наоборот «Зоомагазина», предназначенное для переговоров с просителями со стороны. Часа полтора-два со мной сказал респектабельный и вежливый собеседник по фамилии, думается, Демин.
Я до конца так и не осознал, откуда он — из органов безопасности либо приглашенный этими органами представитель Госкомитета по науке и технике. Демин пробовал узнать источники и объём моей информации, а я убеждал его в необходимости безотлагательно приступить к изучению НЛО и включать в задание внешним разведкам заимствование сведений и по этому направлению. Собеседник заверил, что он все доложит управлению.
Второй отреагировала ВПК. Оказалось, что данный орган размещался в том же строении, куда я ходил на прием к А. Н. Косыгину. Говорил со мной низкий запенсионного возраста Борис Александрович Киясов. Сущность беседы: я далеко не первый, кто обращается с подобными предложениями. на данный момент их собирают «до кучи», разбирают, изучают дополнительную данные, определяют собственную позицию. Мои аргументы будут изложены руководству, я буду непременно приглашен для принятие участия в формировании распорядительных документов. Беседа шла у окна с видом на Мавзолей.
Вот стих того времени, которое связано с Мавзолеем. Написал бы я так сейчас? Вряд ли.
Лежит Ильич в гробу холодном,
Не греет кондиционер.
Лежит Ильич в костюме актуальном,
А рядом — милиционер.
Без орденов и без медалей
Лежит Ильич, устал и прям.
Его ничем не награждали,
А дали бы, не забрал бы сам.
Лежит Ильич потехи для.
А на трибуне, что над ним
Стоят приветливые дяди
По отечественным праздникам громадным.
Из них кому-то стало горько,
Что Ленин был иных скромней,
И вот провалилась сквозь землю гимнастерка,
В которой лег он в мавзолей.
В его ногах краснело знамя
Парижских дымных баррикад.
И знамя невзначай изъяли,
Стал кто-то знамени не рад.
Они стоят над ним, над нами,
При жизни в латунь перейдя,
Талантливые упрятать знамя
И перелицевать вождя.
Академия наук СССР до сих пор на мое письмо не ответила. Действительно, у индусов имеется поговорка: «Слониха рожает продолжительно, но рожает слона». Вот в случае, если исходить из этого, то для ответа время еще имеется. Тем более, что отправитель и адресат до тех пор пока еще существуют, кроме этого как и обстоятельство, породившая письмо.
Сложнее всего с правдой в те времена, в то время, когда все может оказаться правдой. Станислав Ежи Лец
ЗИГЕЛЬ
Единственной русскоязычной книгой по НЛО в столичных библиотеках был тогда переведенный с английского и изданный в первой половине 60-ых годов двадцатого века труд астрофизика Дональда Мензела «О летающих тарелках». Создатель сводил все к неумению наблюдателей разбираться в явлениях природы и в оптико-технических эффектах. Книга официально и настоятельно рекомендовалась всем интересующимся, но особенно тем, кто усматривал в НЛО происки внеземных цивилизаций.
Но в научных библиотеках попадались книги на зарубежных языках и с другой точкой зрения. В большинстве случаев, их выдавали лишь по письменному запросу организаций, в большинстве случаев для работы в читальном зале, без права копирования. Но разве может что-либо противостоять силе морского братства? Через какое-то время посредством разведуправления Главного штаба ВМФ, я, как исполнитель заказанной флотом темы, имел ксерокопии книг зарубежных уфологов Эме Мишеля, Аллена Хайнека, Ральфа и Джуди Блюм, Тэда Филлипса, Джона Киля, Р. Фаулера, Ф. Эдвардса, Д. Джекобса и три книги Жака Валле — «Анатомия феномена», «Паспорт в Магонию», «Невидимый колледж».
Их фрагменты мне перевели моряки. Но хотелось прочесть все. Перегружать просьбами сложное хозяйство Ю. В. Иванова было некомфортно и неразумно. И вот тогда в отыскивании квалифицированного переводчика я вышел на Иосифа Максимовича Шейдина, что именно переводил дух от работы над монографическим трудом американца Джеймса Маккемпбелла «Уфология. Новые взоры на проблему НЛО с позиций науки и здравого смысла», 1973 год. С Шейдиным, бывшим авиастроителем, перешедшим на пенсию, мы нашли неспециализированные интересы. Передав ему кое-какие копии, я вместо взял Маккемпбелла. Предисловие к переводу было написано Феликсом Юрьевичем Зигелем, учителем Столичного авиационного университета, кандидатом педагогических наук. Оно было выполнено квалифицированно, с соблюдением, как я тогда воспринял, меры такта и одновременно с этим эмоционально. Помимо этого, Шейдин дал мне два листочка на папиросной бумаге — конспект выступления Зигеля в организации «Кулон». Так случилось мое заочное знакомство, которое по окончании телефонного звонка превратилось в очное. И я быстро приехал в двухкомнатную квартиру Ф. Ю. Зигеля у метро «Сокол», где на улице Врубеля жил он и его семья.
Для меня, да и для многих, Зигель был мэтром. Шутка ли, еще в конце шестидесятых годов его публикации о НЛО показались в изданиях. По центральному телевидению он призвал очевидцев присылать сведения о наблюдениях в организованный им и генералом авиации П. А. Столяровым Комитет по изучению НЛО при Столичном доме космонавтики и авиации. И сходу пошли письма, составившие позже содержание рукописных томов «Наблюдения НЛО в СССР». Увы, 29 февраля 1968 года в «Правде» показалась резкая статья «Опять летающие тарелки?». Авторами статьи выступили глава астросовета АН СССР Э. Р. Мустель, и Д. Мартынов и В. Лешковцев. Статья заканчивалась так:
«В связи с возникновением сообщений о непонятных летающих объектах на страницах телевизионных передачах и нашей печати вопрос о пропаганде летающих тарелок стал предметом дискуссии в Академии наук СССР. Бюро отделения неспециализированной и прикладной физики Академии наук СССР сравнительно не так давно на своем совещании заслушало доклад академика Л. А. Арцимовича об данной пропаганде и подчернуло, что она носит темперамент антинаучной сенсации и что эти догадки не имеют под собой никакой научной базы, а замечаемые объекты имеют отлично известную природу». В качестве собственной научной базы академики указали «тщательный анализ свидетельств, совершённый известным американским астрофизиком Мензелом» и выводы ученых CШA. Каких конкретно? Не указано. Не имеет значения.
«Слово — это воздействие», — сказал Л. Н. Толстой, а напечатанное в партийном официозе — воздействие без противодействия. По окончании для того чтобы нокаута комитет Столярова-Зигеля был распущен, и в печати были вероятны только публикации, отвергающие проблему НЛО.
сотрудники и Преподаватели Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского (три доктора и пять кандидатов наук во главе с два раза Храбрецом Г. Ф. Сивковым) обратились в «Правду» с письмом. В том месте, например, говорилось:
«направляться заявить, что Бюро отделения неспециализированной и прикладной физики неоригинально в подобного рода распоряжениях. Еще 200 лет назад в ответ на бессчётные сообщения о падении метеорита французская Академия наук принимала особое распоряжение, в котором столь же категорически объявлялось, что никакие камни с неба падать не смогут! И под этим утверждением красовались подписи не меньше маститых ученых, таких, как Лавуазье. Неподалеку ходить за примером в наши дни. Всем известны распоряжения соответствующих незадачливых отделений, объявлявших кибернетику «буржуазной лженаукой», а генетику — «реакционной и идеалистической».
Нам представляется, что времена таких необоснованных ответов безвозвратно ушли в прошлое, а статья Э. Мустеля, Д. Мартынова и В. Лешковцева является попыткой закрыть научную проблему неотёсанным окриком».
Конечно, что письмо опубликовано не было. А Зигель боролся за идею, идя против течения фактически в одиночку. Наряду с этим, с одной стороны, он был обязан наставлять студентов по высшей математике и базам космонавтики в качестве доцента МАИ, а с другой — заниматься «крамолой». партком и Администрация МАИ, пребывавшие под прессом неусыпного контроля, были вынуждены как-то реагировать. Одно время кроме того стоял вопрос об исключении Зигеля из партии — в то время не было ужаснее наказания для советского человека. Но он выдержал горнила проработочных компаний на всех уровнях и остался уфологом.
И дело не только в том, что к нему тянулись энтузиасты, что он перенес изучения НЛО из кабинета на места посадок и начал концентрировать свидетельства о наблюдениях в рукописных томах. Куда более ответствен был в то время нравственный пример этого человека, что не убоялся повредить собственной научной репутации и кинул вызов официальной науке. Для людей, вступающих тогда на зыбкое поприще уфологии, позиция астронома ученого-и профессионального математика, автора десятков научно-сотен статей и популярных книг, имела неоценимое значение. Она означала для них, что НЛО — это не безлюдный звук, а настоящая цель, быть может, дающая слово настоящий прорыв в будущее.
У нас с Зигелем появилось обоюдное размещение друг к другу, и он сходу поручил мне сбор и проработку информации по сложному разделу — о подводных НЛО. Раза два в неделю мы перезванивались, а время от времени он присылал письма. Вот одно из них.
«Дорогой Владимир Георгиевич! 9. IX. 77. Куда Вы пропали? Неоднократно звонил Вам, но телефон Ваш был занят (по всей видимости, сломан).
За 9 месяцев возможно родить человека. Киясов же не родил и мышь — так же, как и прежде обещания и общий трёп. В общем, и В этом случае неприятность НЛО удушена в СССР. Один свет в окне — Ваша активность. Даст ли она хотя бы пара отлично документированных случаев? Будет ли статья в «Соц. инд.»?
Позвоните, потолкуем! Всего хорошего Вам и Вашим родным!
Ваш Зигель».
И я, как мог, поддерживал свет в окне. Собирал воедино все дешёвые случаи наблюдений НЛО под водой и оформил их в виде законченного рукописного отчета. Вместе с важным секретарем «Социалистической индустрии» Анатолием Юрковым проталкивал публикацию собственной широкой статьи. Но, выяснилось, мы бились головой в дверь, наглухо закрытую отвлечённой цензурой.
Я побывал на приеме у инструктора отдела науки ЦК КПСС В. П. Ващенко («мы Вам поможем»), у начальника Управления по контролю за космическим пространством Минобороны генерала А. Г. Карася («данные будем давать, тем более, что отечественный генерал В. В. Фаворский сам видел НЛО»), у помощника военного министра по оружию Н. Н. Алексеева, также трехзвездного генерала-инженера («лабораторию организовывать не будем, но я сам, будучи в Польше, видел «летающую тарелку», лишь Вы меня нигде не упоминайте»).
Но воистину дивны дела твои, Господи! Один из почитаемых мной уфологов и журналистов Геннадий Лисов в первой половине 90-ых годов XX века в газете «Аномалия» № 9 писал: «Очевидно, Зигель, как и каждый человек, не был безукоризнен. Люди, ближе знавшие его, вспоминают сложности его характера. Он не выдерживал свободных соперников в проблеме НЛО и в борьбе с ними иногда не считался со средствами. Особенно доставалось от него известному сейчас уфологу Владимиру Георгиевичу Ажажа. Не захотел Феликс Юрьевич трудиться и с Рабочей группой по аномальным явлениям ВСНТО, во главе которой стоял член АН СССР В. С. Троицкий».
Первый раз кошка пробежала меж нами, в то время, когда, прочтя два рукописных тома «Наблюдения НЛО в СССР», я имел небрежность подметить Феликсу Юрьевичу, что все отлично, но на его месте я бы не претендовал в этом случае на авторство и снял бы с титульного страницы собственную фамилию. Уместнее, по-моему, было указать: составитель Ф. Ю. Зигель. Не помню дословно, как ответил Зигель, но это было что-то не весьма лицеприятное.
После этого выявилось несовпадение взоров на роль периферийных уфологических групп. На переданную через меня просьбу ленинградских энтузиастов из морских офицеров дать им какое-нибудь задание Феликс Юрьевич жадно ответил: «Куда они лезут? Пускай изучают Балтийское море. С уфологией разберемся сами». Но отечественное сотрудничество длилось, потому что, как я осознавал, неспециализированная неприятность была выше противоречий. Так было до конца 1977 года. Я кроме того имел наслаждение успеть услышать публичное выступление Зигеля перед участниками Столичного общества испытателей природы. Это мероприятие, как тогда водилось, обширно не афишировалось, тем более, что выступать прилюдно Зигелю запретили, но зал, по-моему, где-то в Фурманном переулке, был полон.
Лектором Ф. Ю. Зигель был блестящим, как, к слову сообщить, и автором книг и брошюр, популяризирующих астрономические знания. Вряд ли кто-нибудь имел возможность так образно поведать о показавшихся в отечественных пространствах кораблях и инопланетных зондах либо сочно изложить сухую по сути работу Маккемпбелла.