Неспециализированная картина (заключение)
В случае, если я смог совершенно верно заметить направления, в которых изменяется опыт отечественных клиентов, то думается, что психотерапия, центрированная на клиенте, имеет громадное значение для супружеской жизни. Разрешите мне попробовать в более либо менее неспециализированной форме сформулировать ее последствия для супружеской жизни.
Создается чувство, что индивид в итоге находит удовлетворение в том, дабы в данной обстановке со всей полнотой высказывать любое сильное либо продолжительное эмоциональное отношение к человеку, с которым общается. Это для него более приемлемо, чем отрицать существование этих эмоций, либо разрешать им накапливаться , пока они не взорвутся, либо высказывать их не в тех обстановках, каковые их порождают.
Думается, что наконец индивид открывает для себя, что его более удовлетворяет строить домашние взаимоотношения на базе обоюдных эмоций, каковые вправду существуют, а не притворяться. Часть этого открытия пребывает в том, что не следует опасаться, что эти отношения будут уничтожены, в то время, когда подлинные эмоции выйдут наружу, в особенности в случае, если утверждается, что эмоции принадлежат себе, а не помогают для оценивания другого человека.
Отечественные клиенты выявляют, что, если они начинают высказывать себя более вольно и внешние взаимоотношения начинают соответствовать внутренним отношениям людей, клиенты смогут отказаться от некоторых защитных реакций и в действительности слушать другого. Довольно часто первый раз в жизни они начинают осознавать, что ощущает второй человек и по какой причине. Так обоюдное познание начинает распространяться на межличностное сотрудничество.
Наконец, у человека существует растущее желание быть самим собой. Так как я желаю быть самим собой, я нахожу, что более готов дать быть тебе самим собой, со всеми вытекающими из этого последствиями. Это значит, что семья понемногу делается собранием отдельных и неповторимых индивидов с их сугубо ценностями и индивидуальными целями, связанных между собой подлинными эмоциями – хорошими либо отрицательными, – каковые существуют между ними. Они кроме этого связаны красивыми узами обоюдного понимания хотя бы части внутреннего мира другого.
Конкретно так, как мне думается, психотерапия ведет к тому, что индивид на глубинном уровне делается более самим собой. Он находит более глубокое удовлетворение в более настоящих домашних отношениях, каковые кроме этого оказывают помощь в достижении единой цели – содействовать каждому участнику семьи в ходе открытия себя и становления собой.
Глава 17
ПОДХОД К НАРУШЕНИЯМ
МЕЖЛИЧНОСТНОГО И МЕЖГРУППОВОГО ОБЩЕНИЯ
Данный раздел книги был написан раньше остальных. Он был окончен в первой половине 50-ых годов двадцатого века для представления на конференции по общению в Норвестернском университете по случаю его столетия. Доклад был озаглавлен Общение: его активизация и нарушение. С того времени он перепечатывался полдюжины раз различными группами и в различных изданиях, включая Harvard Business Review и Etc., издание Общества неспециализированной семантики.
Не смотря на то, что некий иллюстративный материал на данный момент думается пара устаревшим, я включил его, поскольку ощущаю его важность для неприятности групповой, национальной и межнациональной напряженности. Предложения, касающиеся советско-американской напряженности, в то время казались совсем фантастическими. Я пологаю, что на данный момент они были бы приняты многими как в полной мере здравые.
* * *
Может показаться необычным, что человек, чьи опытные упрочнения связаны с психотерапией, интересуется проблемами общения. Что неспециализированного между оказанием помощи психотеропевта людям с главной проблемой и эмоциональными расстройствами данной конференции – препятствиями в общении? В действительности эта сообщение весьма тесна. Неспециализированная задача психотерапии пребывает в восстановлении нарушений в общении. Человек с эмоциональными расстройствами, невротик, испытывает, во-первых, трудности от того, что нарушено его внутреннее общение, а во-вторых, от того, что в следствии этого нарушено его общение с другими людьми. В случае, если это звучит пара необычно, то разрешите мне растолковать это в противном случае. Компоненты личности невротика, каковые именуются неосознаваемыми, либо подавленными, либо отвергнутыми сознанием, заблокированы до таковой степени, что перестают общаться с сознаваемой либо управляющей частью его личности. И до тех пор пока это продолжается, существуют нарушения в общении, отчего страдает он сам и его отношения с другими людьми. Цель психотерапии – оказать помощь человеку при помощи особых взаимоотношений с терапевтом достигнуть хорошего общения с самим собой. В то время, когда это достигнуто, он может более вольно и действенно общаться с другими. Мы можем тогда заявить, что психотерапия – это хорошее общение, как внутриличностное, так и межличностное. Мы можем кроме этого перевернуть это утверждение, и оно все равно будет верным. Хорошее, свободное общение, внутриличностное либо межличностное, постоянно имеет психотерапевтический эффект.
Так, мой психотерапии и опыт консультирования при нарушениях общения породил две идеи, которыми я желаю на данный момент поделиться с вами. Мне бы хотелось выяснить, что, на мой взор, является одним из основных факторов, содействующих затруднению и блокированию общения. После этого я сообщу о способе, что, как продемонстрировала отечественная практика, крайне важен для облегчения и улучшения общения.
Я бы желал выяснить в качестве догадки для дискуссии, что главным препятствием в межличностном общении помогает отечественное естественное рвение оценивать, делать выводы, одобрять либо не одобрять, делая прошение о втором человеке либо группе людей. Разрешите мне проиллюстрировать собственную идея весьма несложными примерами. В то время, когда вы покинете сегодняшнее совещание, вы, в полной мере возможно, услышите утверждения типа: Мне не пришлось по нраву выступление этого человека. И как вы на это ответите? Практически неизбежно ваш ответ будет содержать или согласие, или несогласие с высказанным отношением. Вы или ответите: Мне также не пришлось по нраву. По-моему, оно было плохо, или станете склонны ответить: А я думаю, оно было весьма хорошим. Иными словами, ваша начальная реакция пребывает в оценке того, что вам только что было сказано, причем в оценке с вашей точки зрения, в зависимости от вашей собственной позиции.
Либо заберём второй пример. Предположим, что я скажу с эмоцией: Я пологаю, что республиканцы выполняют политику, демонстрирующую в данное время довольно много здравого смысла. Какая реакция на услышанное появится у вас в сознании? Самый возможно, что она будет иметь оценочный темперамент. Вы найдёте, что соглашаетесь, либо не соглашаетесь, либо выносите суждение обо мне типа: Он, должно быть, консерватор или Он превосходно мыслит. Либо заберём пример из сферы интернациональных взаимоотношений. Российская Федерация быстро заявляет: Соглашение с Японией – это армейский заговор со стороны США. Мы все как один утверждаем: Это неправда!
Последний пример привносит еще один элемент в мою догадку. Не смотря на то, что рвение давать оценки практически в любое время присутствует при обмене репликами, оно существенно улучшается тогда, в то время, когда глубоко затронуты эмоции и чувства. Исходя из этого, чем посильнее отечественные эмоции, тем более возможно, что элемент взаимности в общении будет отсутствовать. В том месте будут две идеи, два эмоции, две оценки, не совпадающие между собой в психотерапевтическом пространстве. Я уверен, что вы привычны с этим по собственному опыту. Если вы сами, замечая тёплую дискуссию, эмоционально ей не затронуты, то часто, уходя, думаете: В действительности они говорили о различных вещах. Так оно и имеется. Любой выносил оценки и суждения, исходя из собственной позиции. Наряду с этим не было ничего, что возможно было бы назвать общением в настоящем смысле. Эта тенденция – реагировать на любое эмоционально значимое утверждение, оценивая его со своей позиции, я повторяю, – основное препятствие в межличностном общении.
Существует ли метод разрешить эту проблему и избежать этого препятствия? Я ощущаю, что мы удачно приближаемся к данной цели, и я бы желал поведать об этом как возможно несложнее. Тенденция к оцениванию отсутствует и настоящее общение появляется тогда, в то время, когда мы слушаем с пониманием. Это что может значить? Это значит наблюдать на высказываемые отношения и идеи с позиций другого человека, ощущать, это что может значить для него, подняться на его позицию относительно того, о чем он говорит.
Столь сжатое объяснение может показаться через чур уж несложным, но это не верно. Мы обнаружили, что именно таковой подход весьма перспективен в области психотерапии. Это самоё эффективное из известных нам средств для трансформации главной структуры личности индивида, для улучшения его общения и отношений с другими. В случае, если я могу выслушать то, что он может мне сообщить, в случае, если я могу принять его взор на это, в случае, если я могу осознать личностный суть того, что он сообщил, в случае, если я могу ощутить эмоциональный оттенок его слов, то я освобождаю потенциальные силы, каковые приведут к его трансформации. В случае, если я вправду смогу осознать, как он ненавидит собственного отца, либо ненавидит университет, либо ненавидит коммунистов, в случае, если я смогу уловить оттенки его страха перед сумасшествием, либо перед ядерной бомбой, либо Россией – это будет для него самой действенной помощью в преодолении данной неприязни и этих страхов и в установлении реалистичных и гармоничных взаимоотношений с теми ситуациями и самыми людьми, по отношению к каким он испытывал страх и ненависть. Отечественные изучения говорят о том, что такое сопереживающее познание – познание вместе с человеком, а не познание o нем, – средство так действенное, что может привести к большим трансформациям личности. Некоторым из вас может показаться, что вы отлично слушаете людей, но такие результаты вам не виделись. Наверное, что вы все-таки слушали не так, как я это обрисовал. К счастью, я могу вам предложить маленький лабораторный опыт, что может оказать помощь вам проверить уровень качества вашего понимания. В следующий раз, в то время, когда вы станете спорить с женой, втором либо маленькой группой друзей, на 60 секунд остановите обсуждение и для опыта установите такое правило: Любой может высказывать собственный мнение лишь по окончании того, как он сперва суммирует чувства и идеи говорящего перед ним, причем так совершенно верно, дабы последний был удовлетворен этим. Вы осознаёте, что это будет означать. Это легко значит, что прежде, чем излагать собственную точку зрения, вам нужно вправду подняться на позицию собственного собеседника – осознать его мысли и эмоции так отлично, дабы суметь изложить ему их сущность. Это звучит легко, не так ли? Но если вы постараетесь сделать это, то найдёте, что это чуть ли не самое тяжёлое задание, которое вы в то время, когда бы то ни было пробовали выполнить. Но, когда вы сумеете постичь точку зрения другого человека, ваши личные высказывания будут в корне пересмотрены. Вы кроме этого заметите, что спор станет менее эмоциональным, сгладятся разногласия, а те из них, каковые останутся, станут более рациональными и взаимоприемлемыми.
Имеете возможность ли вы представить себе, что будет означать таковой подход, в случае, если его применить в большем масштабе? Что случилось бы с трудовыми спорами между администрацией и рабочими, в случае, если их вести так, что рабочие, даже если они не обязательно дают согласие, имели возможность бы совершенно верно изложить точку зрения управления так, дабы она была принята им как верная, а начальники, не одобряя позицию рабочих, имели возможность бы изложить дело так, что рабочие признали бы это изложение верным? Это означало бы, что достигнуто настоящее общение, и возможно было бы по-настоящему дать гарантию, что будет принято какое-то разумное ответ.
В таком случае, если данный подход помогает прямым методом к хорошим отношениям и хорошей коммуникации, а я совсем уверен, что вы согласитесь с этим, в случае, если попытаетесь совершить упомянутый мною опыт, по какой причине он не внедряется и не употребляется более обширно? Я попытаюсь перечислить трудности, каковые мешают его применению.
Во-первых, это требует мужества – качества, которое не весьма обширно распространено. Я весьма обязан врачу С.И.Хайакава, эксперту по семантике, что увидел, что при таковой психотерапии вы идете на значительный риск и это требует мужества. Если вы конкретно так осознаёте другого человека, если вы желаете пробраться в его внутренний мир и заметить жизнь его глазами, не пробуя оценивать, вы рискуете измениться сами. Вы смотрите как бы его глазами и обнаруживаете, что находитесь под его влиянием в том, что касается ваших вашей личности и отношений. Риск измениться имеется одной из самый пугающих возможностей, с которыми может столкнуться большая часть из нас. В случае, если я проберусь так полно, как смогу, во внутренний мир человека, страдающего неврастенией либо психозом, то разве я не рискую потеряться в нашем мире? Большая часть из нас опасаются идти на таковой риск. А если бы у нас тут сейчас выступал русский коммунист либо сенатор Джозеф Маккарти79, какое количество бы из нас осмелились постараться заметить мир их глазами? Большинство из нас не может слушать; мы бы поняли, что заставляем себя оценивать, в силу того, что выясняется через чур страшным. Итак, первое требование – это мужество, а оно не всегда у нас имеется.
Но имеется и второе препятствие. Конкретно тогда, в то время, когда эмоции самый сильны, тяжелее всего подняться на позицию другого человека либо группы. Вместе с тем конкретно сейчас такое отношение к второму более всего нужно, если вы желаете с ним общаться. В отечественной психотерапевтической практике мы не вычисляем это препятствие непреодолимым. Третье лицо, талантливое отстраниться от своих оценок и собственных чувств, может весьма оказать помощь, выслушивая с пониманием каждого индивида либо группу и проясняя отношения и мнения каждой стороны. Мы нашли, что таковой способ весьма действен в тех малых группах, где существуют противоречия и антагонистические отношения. В то время, когда спорящие стороны поймут, что их верно знают, что кто-то видит обстановку конкретно так, как она предстает перед ними, утверждения становятся менее категоричными и менее оборонительными, исчезает необходимость всегда иметь в виду: Я на сто процентов прав, а ты на сто процентов не прав. Влияние для того чтобы осознающего катализатора в группе разрешает ее участникам в собственных отношениях все ближе и ближе подойти к объективной истине. Так, начинается обоюдное общение, и достижение определенного согласия делается намного более возможным. Исходя из этого мы можем утверждать, что, не смотря на то, что при наличии сильных чувств достигнуть понимания с оппонентом значительно тяжелее, отечественный опыт говорит о том, что в условиях маленькой группы нейтральный осознающий фаворит либо терапевт, выступающий как катализатор, смогут преодолеть это препятствие.
Моя последняя фраза, но, показывает на еще одно препятствие в применении обрисовываемого подхода. Сейчас целый отечественный опыт касался общения людей лицом к лицу в малых группах – группах, где напряжение появляется в сфере производства, религии, расовых неприятностей, и психотерапевтических группах, где возможно встретиться с нередкой напряженностью эмоций. Отечественный опыт, подтверждаемый маленьким рядом изучений, показывает, что в этих маленьких группах выслушивание друг друга и со-чувствие приводят к улучшению общения, к большему принятию партнера и себя, к более хорошим и продуктивным отношениям. Отмечается понижение защитных реакций, преувеличенных утверждений, оценочного и угрожающего поведения. Но все эти результаты взяты в малых группах. Возможно ли постараться достигнуть понимания между более большими группами, удаленными друг от друга географически? Либо между маленькими группами, но каковые лицом к лицу выступают не от собственного имени, а как представители вторых людей, как, к примеру, делегаты ООН? Честно говоря, мы не знаем ответов на эти вопросы. Я думаю, эту обстановку возможно представить следующим образом. Как у ученых в области публичных наук у нас имеется полученное экспериментально гипотетическое решение проблемы нарушения общения. Но дабы подтвердить достоверность этого гипотетического ответа и применить его к значительным проблемам общения между классами, нациями и группами, потребовались бы дополнительные средства, намного больший высокий уровень и объём исследований творческого мышления.
Уже при имеющихся у нас на данный момент знаниях мы можем предвидеть кое-какие шаги, каковые имели возможность бы быть предприняты кроме того в многочисленных группах, дабы усилить обоюдное выслушивание и уменьшить оценивание вторых. Давайте на 60 секунд дадим волю воображению и предположим, что интернациональная несколько с психотерапевтическим уклоном обратилась к начальникам СССР со словами: Мы желаем достигнуть подлинного понимания ваших взоров и, что еще ответственнее, понимания ваших отношений и чувств к Соединенным Штатам. Мы будем излагать сущность ваших отношений и взглядов , пока вы не согласитесь, что отечественное описание обстановки соответствует вашему представлению о ней. Предположим, что позже эта несколько предложит то же самое начальникам отечественной собственной страны. И в случае, если после этого они весьма обширно распространят эти две точки зрения, причем совершенно верно обрисовывая эмоции, но не оскорбляя друг друга, воображаете, какой будет сильный эффект? Само собой разумеется, нельзя быть уверенным, что будет достигнут тот тип понимания, о котором я сказал, но его достижение будет намного более возможным. Мы можем намного легче осознать эмоции человека, что ненавидит нас, тогда, в то время, когда его отношение к нам совершенно верно описывается нейтральным третьим лицом, а не в то время, когда он сам потрясает перед нами кулаками.
Но кроме того обрисовать данный первый ход – значит распознать еще одно препятствие в применении этого подхода к пониманию. Отечественная цивилизация еще слишком мало верит в публичные науки, дабы использовать их открытия на практике. К естественным наукам это не относится. На протяжении войны, в то время, когда было обнаружено лабораторное решение проблемы неестественного каучука, к практическому применению этого открытия были привлечены целая армия гениальных ученых и миллионы долларов. В случае, если неестественный каучук возможно было приобретать миллиграммами, значит он может и будет производиться тысячами тысячь киллограм. Это и случилось. Но в случае, если в области публичных наук отыскан метод взаимного понимания и улучшения общения в малых группах, нет гарантии, что это открытие будет использовано. Может пройти жизнь поколения либо больше, перед тем как деньги и мозги будут направлены на разработку этого открытия.
Подводя итог я желал бы суммировать это маломасштабное решение проблемы барьеров в общении и остановиться на некоторых его характерных изюминках.
Я уже заявил, что сегодняшний опыт и наши исследования показывают, что нарушения общения, в частности тенденция к оцениванию, данный основной барьер в общении, смогут быть преодолены. Это достигается при создании обстановки, в которой любая сторона приходит к пониманию позиции второй стороны. На практике это достигалось кроме того в случаях сильного эмоционального напряжения при посредстве человека, что владел громадным жаждой со-чувственно осознать точку зрения каждого и тем самым действовал в качестве катализатора, ускоряющего предстоящее познание.
Данный процесс имеет серьёзные изюминки. Инициатором может выступать одна из сторон, не ждя готовности второй стороны. Инициатива может исходить кроме того от нейтральной третьей стороны при условии, что одна из сторон идет хотя бы на минимальное сотрудничество.
На протяжении этого действия возможно столкнуться с неискренностью, защитными реакциями в виде преувеличений, обманными фасадами и ложью – все это характерно практически для всех случаев неудач в общении. Такие преграды защитного характера страно скоро исчезают, когда люди выявляют, что единственное намерение – осознавать, а не оценивать их.
Таковой подход скоро и с уверенностью ведет к обнаружению истины, к реалистичной оценке объективных барьеров в общении. В случае, если одна сторона отказывается от защитной позиции, это ведет к отказу от нее у второй стороны, и так постигается истина.
Такая процедура понемногу ведет к обоюдному общению. Обоюдное общение направлено на решение проблем, а не против отдельного индивида либо группы. Оно ведет к обстановке, в то время, когда я вижу проблему таковой, какой она предстает и перед вами, и передо мной; а вы видите ее таковой, какой она предстает передо мной и перед вами. Так, неприятность, будучи выяснена совершенно верно и реалистично, наверняка сдастся перед интеллектуальным натиском, а если она в чем-то неразрешима, то будет тихо принята как таковая.
Все это предстает перед нами как полученное в экспериментальной пробирке решение проблемы нарушения общения в малых группах. Можем ли мы воспользоваться этим ответом, взятым на ограниченном материале, подвергнуть его предстоящему изучению, уточнению, формированию и применить в ужасных, а обычно и фатальных случаях нарушений общения, каковые угрожают самому существованию современного мира? Мне думается, такая возможность существует, и она бросает вызов отечественным интеллектуальным силам.
Глава 18
ПРЕДВАРИТЕЛЬНАЯ ФОРМУЛИРОВКА
НЕСПЕЦИАЛИЗИРОВАННОГО ЗАКОНА МЕЖЛИЧНОСТНЫХ Взаимоотношений
Прошлым летом я думал над теоретической проблемой, которая в далеком прошлом меня мучила: допустимо ли сформулировать в одной догадке все элементы взаимоотношений, каковые содействуют либо, напротив, не содействуют формированию? Я создал для себя последовательность положений и имел возможность проверить их на занятиях в семинарской группе и с несколькими начальниками фирм. Это выяснилось увлекательным для всех, но громаднейший интерес появился у начальников предприятий, каковые обсуждали все за и против, имея в виду такие неприятности, как: отношения между инспекторами и теми, кого инспектируют, руководством и рабочими; подготовка руководящих работников; межличностные отношения в сфере высшего управления.
Я разглядываю эти положения как имеющие очень предварительный темперамент, и совсем не не сомневается в их правильности. Я включаю их ко мне, в силу того, что многие из тех, кто знакомился с ними, сочли их действенными, и по причине того, что их публикация может вдохновить на научные изучения, каковые разрешат начать диагностику их достоверности.
* * *
Я неоднократно задавал вопросы себя, как отечественные знания в области психотерапии смогут быть применены к людским отношениям в целом. Сейчас я довольно много думал над этим вопросом и попытался создать теорию межличностных взаимоотношений как часть более широкой теории психотерапии, центрированной на клиенте [1, ч. 4]. В предлагаемой работе один из качеств данной теории анализируется с пара иных позиций. В ней предпринята попытка разглядеть глубинные закономерности, каковые определяют, будут ли межличностные отношения содействовать росту, продуктивности, открытости, совершенствованию включенных в них индивидов либо же они приведут к подавлению психологического развития, вызовут защитную реакцию и блокировку у обоих партнеров.
Понятие конгруэнтности
Основополагающим для многих положений, каковые я желаю изложить, помогает термин конгруэнтность (согласованность, соответствие). Это понятие было создано для описания группы явлений, каковые ответственны в психотерапии и во всех межличностных сотрудничествах. Я желал бы попытаться дать его определение.
Конгруэнтность – термин, что мы используем для обозначения согласованности отечественного переживания и его сознавания. Термин может употребляться и в расширенном смысле, обозначая согласованность переживания, сознавания и сообщения о нем вторым (поведенческих проявлений). Быть может, самой несложной иллюстрацией конгруэнтности помогает младенец. Если он чувствует голод на физиологическом и висцеральном уровне, то, возможно, его сознавание согласуется с этим ощущением и информируемое им кроме этого согласуется с его внутренним переживанием. Он испытывает дискомфорт и голод, и это отмечается на всех уровнях. Сейчас он как бы объединен с ощущением голода и образовывает с ним одно целое. Иначе, если он сыт и доволен, это кроме этого цельное чувство: то, что происходит на висцеральном уровне, согласуется с происходящим на уровне сознания и на уровне сообщения. Он остается цельным, одним и тем же существом независимо от того, разглядываем ли мы его переживание на висцеральном уровне, уровне сознания либо уровне сообщения. Быть может, одна из обстоятельств того, что большая часть людей столь отзывчивы к малым детям, пребывает в том, что последние полностью искренни, цельны либо конгруэнтны. В случае, если младенец проявляет любовь, бешенство, презрение либо ужас, нам не приходит в голову сомневаться, испытывает ли он эти эмоции на всех уровнях. Он очевидно проявляет ужас, либо любовь, либо что-либо еще.
Для иллюстрации неконгруэнтности нам необходимо обратиться к кому-нибудь, кто уже миновал стадию детства. Заберём как пример человека, что испытывает бешенство, участвуя в групповой дискуссии. Его лицо раскраснелось, в его тоне слышен бешенство, он угрожает оппоненту пальцем. Однако, в то время, когда его друг говорит: Хорошо, не следует вследствие этого так злиться, он отвечает с искренним удивлением: А я и не злюсь! Да меня это по большому счету не колышет! Я легко логично рассуждал. Услышав это, остальные члены группы начинают смеяться.
Что тут происходит? Думается, ясно, что на физиологическом уровне он испытывает бешенство. Но это не согласуется с его сознаванием. На уровне сознания он не находит бешенства и не информирует о нем (потому, что он его не сознает). Налицо несогласованность между переживанием и сознаванием и между сообщением и переживанием.
направляться также подчернуть, что в конечном итоге информируемая им информация двойственна и нечетка. Он утвержает, что она пребывает в изложении логики и фактов. Но если судить по его тону и сопровождающим жестам она имеет совсем второй суть: Я на вас злюсь. Я пологаю, что такая двойственность либо противоречивость сообщения имеет место в любой момент, в то время, когда человек, что сейчас неконгруэнтен, пробует вступить в общение.
Приведенный пример иллюстрирует еще один нюанс концепции неконгруэнтности. Сам индивид не имеет возможности верно делать выводы о степени собственной конгруэнтности. Исходя из этого хохот группы четко и единодушно говорит о том, что человек испытывает бешенство, независимо от того, что он думает на этот счет. Но в его собственном сознании это не соответствует истине. Иначе говоря оказывается, что степень конгруэнтности сейчас не может быть оценена самим индивидом. Мы можем обучиться удачно измерять ее, принимая к сведенью точку зрения вторых людей. Мы кроме этого очень многое сможем определить о конгруэнтности, в то время, когда человек признает собственную неконгруэнтность в прошлом. Так, если бы человек, о котором шла обращение в отечественном примере, проходил направления психотерапии, он имел возможность расценить данный случай, пребывав в принимающих надёжных отношениях на протяжении психотерапевтического сеанса, следующим образом: Сейчас я осознаю, что плохо злился на него, не смотря на то, что тогда я пологал, что не злюсь. Мы скажем, что он пришел к признанию того, что его защитная реакция в тот момент мешала ему понять собственный бешенство.
Еще один пример раскроет второй нюанс неконгруэнтности. Госпожа Браун, которая чуть сдерживала зевоту и все время посматривала на часы, прощаясь, говорит хозяйке: Я замечательно совершила время. Это был прекрасный вечер. Тут между переживанием и сознаванием несогласованности нет. Госпожа Браун отлично сознает, что она скучала. Несогласованность имеет место между сознаванием и сообщением. Так, можно подчернуть, что, в то время, когда существует несогласованность между переживанием и сознаванием, в большинстве случаев говорят о защитной реакции, об отказе что-то сознавать. В то время, когда же несогласованность имеет место между сознаванием и сообщением, это расценивается как фальшь либо лживость.
Понятие неконгруэнтности имеет одно серьёзное следствие, которое не в полной мере разумеется. Оно возможно сформулировано следующим образом. В случае, если индивид сейчас абсолютно конгруэнтен, – другими словами его физиологические ощущения совершенно верно сознаются, а сообщение о них полностью соответствует их осознанию, – его сообщение не имеет возможности содержать высказываний о внешних фактах. Если он конгруэнтен, он ни при каких обстоятельствах не сообщит: Данный камень жёсткий, Он глуп, Ты плохой либо Она умна. Обстоятельство этого в том, что мы ни при каких обстоятельствах не чувствуем такие факты. Правильное осознание ощущений постоянно выражается как чувство, восприятие, значение с позиций кого-то. Я ни при каких обстоятельствах не знаю, что он глуп, а вы нехороши. Я могу лишь принимать вас такими. Совершенно верно так же, строго говоря, я не знаю, что камень жёсткий, не смотря на то, что я могу быть полностью уверен, что я чувствую его жёстким, в то время, когда падаю на него. (А также в этом случае я могу допустить, что физик принимает его как проницаемую массу молекул и атомов, движущихся с огромной скоростью.) В случае, если человек в высокой степени конгруэнтен, ясно, что все его сообщения непременно будут включены в контекст его личного восприятия. Это имеет ответственные последствия.
Отметим, но, что в случае, если человек постоянно высказывается, исходя из контекста личного восприятия, это не обязательно говорит о его конгруэнтности. Каждая манера высказываться возможно использована в качестве защитной реакции. Так, возможно заявить, что будучи конгруэнтным человек в общении непременно высказывает ощущения и свои чувства как таковые, а не как факты, приписываемые второму человеку либо внешнему миру. Обратное, но, не обязательно правильно.