И начинает Катерина собственный лечение. Да лишь не лечение это вовсе, а ворожба какая-то. Одну руку держит у пилота на шее, второй водит над спиной, как словно бы гладит. И лицо у нее наряду с этим делается такое, как словно бы ей не двадцать лет, а все со-рок.
Шибанов рот открыл, дабы что-то задать вопрос, но товарищ Жора сходу палец к губам – тишина! И стоим мы около Кате-рины, наблюдаем беспомощно, как она над переломанным выпивало-том колдует, а около тихо-тихо, лишь сосны в вышине скри-пят да дятел вдалеке – тук-тук-тук, тук-тук-тук.
И проходит так десять мин., двадцать. А позже начальник по часам своим пальцем щелкает – все, нет больше времени.
0на следующий день за плечо трогает – заканчивай, дескать.
Она поднимается, а ее шатает, как пьяную. И глаза такие,
как будто бы она не дремала трое дней.
– Все, – говорит, – товарищ Жером, я, что имела возможность, сделала. Те-перь все, что ему необходимо – это воротник на полный покой и шею. Транспортировать его из этого до тех пор пока что очень нежелательно.
– Жить будет? – задаёт вопросы начальник.
– Не только жить, – пробует улыбнуться Катерина, лишь не хорошо это у нее получается. – Уже через несколько дней возвратится в строй. А если бы я еще час с ним поработала – то и раньше.
– Ефрейтор, – говорит мне Жора, – сооруди товарищу пилоту твёрдый воротник из подручных средств.
Ну, это дело несложное. Забрал ножик, нарезал бересты, в не-какое количество слоев свернул – вот тебе и воротник.
Одели мы это сооружение пилоту отечественному на шею. Начальник разрешил ему понюхать какой-то мерзости из тюбика – он пришёл в сознание.
– Слушайте меня, товарищ летчик, – говорит Жора. – Трав-мы ваши не страшны, в случае, если лишь вы ходить не станете и голо-вой крутить. Вот вам фляга с водой, вот сухпай, а вот пистолет
0сдвумя обоймами, дабы от диких животных отстреливаться. Не смотря на то, что никого, больше ежика, в этих лесах, по-моему, не встре-чается. Лежите, отдыхайте. Часов через шесть – семь мы вас заберем.
– Как не страшны, – цедит пилот через зубы, – в случае, если я с та-кой высоты на пояснице упал? Приведите к помощи, либо пристрелите меня тут к чертовой матери!
– Отставить истерику, – начальник ему отвечает. – Распоряжения-ваю лежать и отдыхать. А если вы через два-три дня не станете опять летать, то имеете возможность вычислять меня лжецом и недобросовестным че-ловеком.
Меньше, покинули мы пилота под сосной прохлаждаться, под-хватили собственные вещмешки, да и побежали за Жорой в лес.
– А что, – задаю вопросы, – планер-то отечественный так и останется на де-ревьях висеть?
– Да, – говорит, – у нас был билет в одну сторону. Обратно по-второму добираться будем.
Пробежались по лесу километров этак десять. Катерина со-всем выдохлась – так-то она бегает будь здоров, а тут, видно, у нее все силы на лечение и ушли.
– Привал, – руководит, наконец, Жора. Ну, нас два раза про-сить не нужно – повалились в траву, как подрубленные.
Тут он добывает из внутреннего кармана запечатанный сургу-чом пакет и наблюдает на часы.
– на данный момент двенадцать ноль-ноль. В соответствии с взятому мной приказу, сейчас я обязан вскрыть пакет с подробным из-ложением отечественного учебного задания.
Мы лежим, дышим. Не до задания нам.
А Жора бодрый, как словно бы не бежал на данный момент первым, проди-раясь через бурелом и перепрыгивая через бочажины. Кроме того не запыхался ни разу – двужильный мужик.
– Итак, задание. Скрытно пробраться на территорию охра-няемого объекта «Ставка» и найти штаб условного про-тивника. Установить личность главнокому войска-ми соперника и изъять принадлежащий ему предмет. При исполнении задания огневой контакт с соперником свести к минимуму, убивать главнокому запрещается. При-мечание: предмет представляет собой серебряные часы на це-почке. По окончании исполнения задания несколько обязана отойти на защищаемый аэропорт, расположенный к юго-юго-востоку от объекта «Ставка», захватить один из подготовленных к взлету самолетов и вылететь в точку «В». Примечание: на аэропорте всегда находятся два заправленных и готовых к взлету транспортных самолета.
Прочёл он нам всю эту лабудень, и бережно сжег бумаж-ку и пакет на огне зажигалки.
– Все, – задаёт вопросы, – светло?
– Ну да, – отвечает Шибанов, – ясно, что с для того чтобы задания не возвращаются. В случае, если это ставка Адольфа, то нас к ней и близко не подпустят, нашинкуют из пулеметов.
– Ну так нужно попытаться, дабы не нашинковали, – отвечает начальник. – И вот еще что – потому, что пилота с нами нет, то с возвращением у нас появляются неприятности. Исходя из этого пути отхо-да нужно продумать заблаговременно.
– А вы что же, – ехидно так Шибанов задаёт вопросы, – самолет разве водить не можете?
– Я-то могу, – тихо говорит Жора, – лишь в случае, если и со мной что-нибудь произойдёт, кто вас вывозить будет? Нужно было, само собой разумеется, еще летному делу вас обучать на каждый пожарный. Но сейчас уж поздно.
– Хорошая мысля приходит опосля, – соглашается капитан. – Но вообще-то я также самую малость могу.
– Вправду? – задаёт вопросы товарищ Жора с неожиданно появившимся интересом. – В вашем личном деле это не отраже-но.
– Ну, мало ли что в том месте не отражено. Я У-2 лишь пилотировал, дядька у меня в сельхозавиации трудился, ну и показывал, что да как. А в то время, когда подрос, то и за штурвал пускал.
– Превосходно, – говорит начальник. – Тогда замысел оставляем без трансформаций. Ну, отдышались? Тогда поднялись и пошли.
… Ну, а дальше, парни, началась такая катавасия, что расска-зать о ней связно у меня таланту не хватит. Объект, само собой разумеется, был учебный, но солдатиков в том направлении согнали – много две, не мень-ше. Тут нам вся отечественная учеба и понадобилась – и как через речку незаметно перебираться, и как часовых тихо резать, и как под колючей проволокой ужом скользить. Все шло нормально, пока мы в центр пробирались – а была эта база, наподобие отечественной «Синицы», лишь весьма чистенькая и вся какая-то отутюжен-ная, как солдатская форма в части, где генерала с проверкой ожидают. Домики стоят фанерные, на отечественные непохожи, перед ними цветнички, дорожки, гравием посыпанные, все культурно. Но чем ближе к центру, тем охраны больше. В итоге, отечественный-ли мы данный штаб – а около него оцепление. Не пройти, не про-
ехать. Мы лежим за штакетничком, обмозговываем обстановку.
0Итут Николаич – ну яркая же голова, говорю! – шепчет:
– Тут где-то коммуникации должны быть подземные! Может, по ним попытаемся?
Товарищ Жора говорит:
– Ну, ищите.
Стали искать. Подобрались к водокачке – рядом с ней два ча-совых с автоматами. Мы их сняли так скоро, что они кроме того пик-нуть опоздали. Тут нужно пояснить, что оружие и у нас, и у сол-датиков было настоящее, лишь патроны холостые, но шуметь было ни за что запрещено – сбежится охрана и расстреляет нас, как куропаток. Исходя из этого мы бережно этих часовых спе-ленали, рты им заклеили и в кирпичный сарай при водокачке оттащили. В этот самый момент нам весьма повезло, в силу того, что в сарае этом обнаружился люк, и был он входом в те самые коммуникации, о которых Николаич твердил.
Проползли мы по ним, все время с компасом сверяясь, дабы выйти именно к оцепленному автоматчиками штабу. Ползли продолжительно, в дерьме извозились, что твои золотари, но это ничего, нет таковой грязи, дабы водой не было возможности отмыть. Вылезли в подвал под штабом, послушали, где сверху голоса бубнят – вид-но, в том месте заседание. Позже выбили люк, что выходил в сосед-нюю помещение, и посыпались из подпола, как тараканы.
В штабе человек двадцать было, по большей части офицеры, а охра-ны мало. Мы в первую очередь, само собой разумеется, охрану вырубили – тут капитан отличился, как отправился поршнями собственными махать, ну чисто молотилка. Да и товарищ Жора, не обращая внимания на то, что по-могать нам он как бы не имел возможности, а лишь присматривал, несколько чело-век носом в пол все же уложил.
Говорить об этом продолжительно, а в действительности все это за секун-ды происходило. Я сам не осознал, как оказался в центре комна-ты, рядом с креслом, в котором плюгавый таковой генерал сидел.
Чем он мне так приглянулся – не знаю; может, орденов у него было поболе, чем у других, быть может, охрана, пока ее Шибанов, как кегли, не расшвырял, первого его бросилась защищать.
В общем, тычу я ему в висок ствол, а сам лезу в карман его кителя – проверить, не в том месте ли часы. В левый, в правый залез
– пусто. Позже за отворот и во внутренний карман – вот они, родимые. Тяжелые такие, круглые, как серебряное яйцо. Я их вытащил, цепочку рванул, руку вверх поднял и кричу:
– Имеется! Имеется часы! Вот они, часики-то!
По какой причине мне помстилось, что когда я часы эти сцапаю, вра-ги отечественные оружие тут же побросают – не знаю. С дури, возможно.
Тут мне товарищ Жора тихо так шепчет:
– Отлично, ефрейтор, предмет ты добыл, сейчас уходить нужно. А как тут уйдешь? На улице шухер, в окна, в двери лезут авто-матчики. Офицеры, каковые в штабе были, пока мирно лежат на брюхе, как их капитан с Николаичем положили, но начнись стрельба, хорошего от них также не ожидай. В подпол обратно пры-гать? Ну так теперь-то они знают, откуда мы появились, разрешат войти газ да передушат, как котят. А бой принимать – силы через чур
неравные. Что делать?
В этот самый момент до меня медлительно, но доходит, что никто так как в нас не стреляет! И не стреляет по причине того, что я этого плюгавого генера-ла до сих пор на мушке держу! А стоит мне руку с пистолетом от виска его отвести, как затишье это срочно кончится.
Я кричу:
– Катерина, целься в моего генерала, скоро!
Молодец девка, два раза повторять не требует. Тут же собственную винтовку ему в пузо наставила.
– Так, – говорю, – товарищи воины, на данный момент мы из этого сва-лим культурно, а вы нас пропустите. В силу того, что в противном случае от глав-нокомандующего вашего лишь рожки да ножки останутся. А если вы без глупостей обойдетесь, то вернем мы его вам в цело-сти и сохранности, зуб даю.
0Ипошли мы. Сперва капитан с двумя пистолетами, за ним
0яс генералом, за мной Катерина, с винтовкой, в генерала через плечо мое нацеленной, а за ней Николаич с автоматом. Ну, и следом товарищ Жора, что наподобие как не при делах, но вы-смотрит весьма довольным.
Вышли из штаба, около – масса людей. Я кричу:
– Расступись, товарищи, дорогу главнокому! Расступились. Лишь у выхода с площади какой-то резкий
лейтенант на меня все-таки прыгнул, но Сашка его практически не глядя из обоих стволов снял.
Добрались до аэропорта. В том месте трофейные «Юнкерсы» стоят. Мы сходу к тому, около которого охраны больше.
– Экипаж где? – кричу. – Где экипаж, курицыны дети?
Ожидаем мин. десять. Позже появляются двое – бор и пилот-направляться. Шибанов их сходу на прицел берет.
– Заводи, – говорю, – шарманку. Покатаемся.
Аэропорт, в это же время, окружают со всех сторон. Подкатыва-ет пара танкеток, на деревья, наблюдаю, воины с ружьями карабкаются. Ну, думаю, на данный момент тут будет жарко.
Хватаю я этого плюгавого и высовываю в люк.
– Так, – говорю, – в случае, если в течение пяти мин. танкетки и снайперы не уберутся, с товарищем генералом неприятность произойдёт. Ясно?
Может, они ожидали, что я перед взлетом его из самолета выки-ну, но напрасно. В то время, когда экипаж двигатели раскочегарил, и винты за-плакали, я плюгавого обратно в салон втянул и люк захлопнул.
– Простите, – говорю, – товарищ генерал, за такое обраще-ние, но весьма нам нужно из этого живыми убраться.
Он наблюдает на меня злыми глазками.
– Какой, – говорит, – я к чертям свинячьим тебе генерал! Я Марк Подрабинек, заслуженный артист Конотопского драма-тического театра! Трагик, кстати. Гамлета игрался! И угораздило же меня появиться похожим на этого поца Гитлера.
Сейчас таскают по всяким учениям, семь дней не проходит, чтобы какой-нибудь ухарь-сержант наподобие тебя по шее не насовал!
Мне, само собой разумеется, смешно, но я сдерживаюсь, вида не подаю.
– Я, – говорю, – не сержант, а ефрейтор. В случае, если чего не так – прошу прощения.
0Вобщем, взлетели мы. У них в том месте около аэропорта зенитки были понатыканы – но по нам никто стрелять, само собой разумеется, не по-смел. Два самолета в атмосферу лишь встали и за нами пошли.
Тут товарищ Жора говорит Катерине:
– Добывайте рацию, вызывайте авиаподдержку. Идем в ква-драт Р-17.
– А как же режим радиомолчания? – Катерина задаёт вопросы. Он смеётся.
– Какое уж тут радиомолчание, в то время, когда вы самого Гитлера в за-ложники забрали! Всего имел возможность от вас ожидать, но для того чтобы!
Меньше, позвала Катерина подкрепление. И у самого леса, где мы пилота отечественного покинули, встретили нас три ястребка. Боя, понятное дело, никакого не было, те самолеты, что за нами шли, крыльями покачали и развернули назад.
Сели мы на картофельном поле, около леса, капитан с това-рищем Жорой за пилотом отправились, а мы с Николаичем, актёром и Катериной-трагиком Подрабинеком стали костерок жечь и картошку выпекать – весь день на голодный желудок бегали, проголодались.
Через час они возвратились, причем пилот пешком шел, не смотря на то, что Шибанов с Жорой его и поддерживали. Подошли они к нам, пилот внезапно Катерину к себе прижал да как расцелует в обе щеки.
– Поведали мне, сестренка, что в случае, если б не ты, лежать бы мне парализованному. Я сейчас твой должник навеки.
Катерина в краску. Шибанов говорит:
– Хорошо девчонку смущать, садись ешь вон давай.
Не нравится ему, в то время, когда кто-то к Катерине лезет, пускай кроме того и с признательностями. Эх, думаю, капитан, это ж ты еще про цве-точки не знаешь…
Сидим, едим. Так отлично – словно бы побывал в самом пекле, и оттуда возвратился. на данный момент бы, само собой разумеется, водочки граммов сто – значительно лучше было бы.
– Слышь, земляк, – задаю вопросы я пилота, – у тебя авиацион-ного спирта случайно на борту не заныкано?
И негромко так наподобие задаю вопросы, но у Жоры ушки на макушке.
– Отставить спирт, – говорит. – Операция закончена, и закончена удачно, но у меня имеется множество замечаний к личному составу.
Мы молчим, ожидаем, чего дальше будет.
– Назначенный мной старший группы, капитан Шибанов, вел себя безынициативно, руководителем и командиром опе-рации себя не показал.
– Разрешите, – вспыхивает Шибанов, – я не готовься к тому, что-бы взять на себя такую ответственность. Вы же сказали о том, что не станете руководить за пара мин. до начала операции!
– В настоящих условиях меня имели возможность бы , – отвечает Жора, и голос у него лязгает, как железо. – И вы, как старший по званию, обязаны были принять на себя руководство группой, независимо от того, подготовились вы к этому либо нет. А вы вели себя так, как будто бы все время ожидали от меня подсказки.
Позже поворачивается и наблюдает на Николаича.
– Немного лучше показал себя товарищ Гумилев. Он был достаточно инициативен, изобретателен, его мысль с подземны-ми коммуникациями во многом помогла выполнить задание. Но и у него были большие недостатки. Вы, товарищ Гуми-лев, значительно чаще действовали лично, не смотря на товарищей. В некоторых обстановках это имело возможность стоить жизни и вам, и вашим приятелям. Вам направляться обратить особенное внимание на отработку сотрудничества в группе.
Левка, смотрю, потупился, сидит, ковыряет палочкой почву.
– Вы, товарищ сержант, – говорит Жора Катерине, – превосходно выполнили задание. К вам у меня претензий никаких нет.
Ну, думаю, на данный момент меня песочить начнут. Но совершил ошибку я.
В силу того, что начальник поворачивается к пилоту и чеканит:
– А вас, лейтенант, я бы дал под трибунал. И ваше счастье, что это был учебный вылет. В силу того, что в боевых условиях ваше рвение пофорсить имело возможность бы стоить жизни всей группе и сорвать исполнение наиболее значимого национального задания.
Пилот, смотрю, делается белый, как снег.
– По какой причине это – пофорсить? – задаёт вопросы он, а голос у него дрожит. – Место для посадки я выбирал, руководствуясь…
– Руководствуясь личными предпочтениями, – перебивает его начальник. – Мне хорошо как мы знаем, что вы приняли участие в ис-пытаниях планеров А-7 и Г-11 и пара раз сажали их на лес. Но тут недалеко поле, которое возможно было применять для посадки, не рискуя ни планером, ни десантниками. А вы…
– Виноват, – говорит пилот древесным голосом, – товарищ майор, больше не повторится.
– Ну, а вы, товарищ ефрейтор, показали себя молодцом, – радуется мне начальник. – Мысль с заложником была сверкая-щей. Не говоря уже о том, что предмет добыли конкретно вы.
Мне, само собой разумеется, такие слова слышать приятно. Будь я девчон-кой, возможно, покраснел бы. А так лишь улыбнулся чуть-чуть
0иговорю:
– Помогаю СССР, товарищ майор.
И в данный праздничный момент в отечественный важный мужской разговор влезает заслуженный артист Конотопского драмтеа-тра Марк Подрабинек:
– Я, само собой разумеется, дико прошу прощения, но возможно мне взять об-ратно собственные часы? Это, кстати, наследство от дедушки, Хаима Лазаревича, что взял их в качестве подарка от самого одесского губернатора…
Глава четырнадцатая
Дуэль
Подмосковье, июль 1942 года
Капитан Шибанов возвратился из Ленинграда в ужасном настроении.
Контузия его была вправду тяжелой, и из госпи-таля он смог выбраться – угрожая медицинскому руководству всеми вероятными карами – лишь утром в среду. Его все еще пошатывало и временами мутило, отлично хоть провалились сквозь землю мель-тешащие перед глазами многоцветные пятна.
Добравшись, наконец, до Громадного дома, он узнал, что его в том месте не очень-то и ожидают. Быть может, дело было в том, что сержант-мотоциклист, которого он отпустил искать убежище на протяжении бомбежки, обратно так и не возвратился – словил слу-чайный осколок. Прямо в его смерти Шибанова, очевидно, не винили, но наблюдали достаточно косо.
После этого стало известно, что майор Веретенников, которому было поручено оказывать всяческое содействие столичному гостю, без промедлений убыл на весьма тайный объект, и возвратится не раньше пятницы.
Рассвирепевший Шибанов, размахивая подписанной нарко-мом внутренних дел бумагой, извлёк из кресла какого-либо лысого полковника и вынудил сопроводить его в архив. По мере приближения к архиву лысина полковника поменя-ла цвет с оливкового на багряный и покрылась жемчужными каплями пота. Еще у него обнаружилась астма и одышка. Не ждя, пока полковника хватит удар, Шибанов присло-нил его к стенке и внятно настойчиво попросил объяснений.
Полковник промямлил что-то о невиданном ЧП, загадоч-ным образом связанным с целью визита Шибанова в Ленин-град. Из архива пропало личное дело Льва Гумилева, а сержант госбезопасности, дежуривший в спецхранилище в ночь с поне-дельника на вторник, был обнаружен посту мертвым. Из-за это-го, по словам полковника, все руководство ленинградского управления НКВД уже третий сутки стояло на ушах.
Шибанов похолодел от ужасного предчувствия. Он обшарил архив и вправду не отыскал в том месте никаких следов дела Льва Гумилева. Дело провалилось сквозь землю вместе с указаниями на то, где храни-лись изъятые у Гумилева предметы.
После этого капитан в сопровождении двух умелых сыскарей спу-стился в спецхранилище, и принялся прочесывать его ящик за коробкой. Хранилище было огромным, и обыскать его полностью вряд ли удалось бы за месяц. Но тут Шибанову нежданно по-везло. Кто-то из сыскарей отыскал в памяти, что все вещдоки, попав-шие в хранилище по окончании тридцать седьмого года, хранились в шкафах с литерами «Л», «М» и «Н». Потому, что Гумилева аресто-вали в тридцать восьмом году, круг поиска сужался в несколь-ко раз. К тому же в хранилище имелись подробные описи, за-нимавшие два десятка толстенных гроссбухов.
Ни в одном из шкафов, отмеченных этими литерами, изъ-ятых у Гумилева предметов, но, найти не удалось. Шибанов перетряс все коробки и вынудил сыскарей сверить на-ходившиеся в том месте вещдоки с описями. Тут его ожидал очередной удар: в соответствии с записям в гроссбухах, предмет из серебристого металла, изображавший птицу и карта с малоизвестным шифром должны были пребывать в коробке с маркировкой М 58/77. Ка-питан ринулся контролировать ящик, и понял, что он безлюден.
Обстановка складывалась аховая: личное дело Гумилева и об-наруженные им в Туркестане предметы провалились сквозь землю, единствен-ный человек, что имел возможность что-то знать об событиях их исчезновения, был мертв. Шибанов не легко узнал, кто
из следователей вел дело о смерти сержанта Андреева и про-бился к нему в кабинет. Сначала следователь, высокий здо-ровяк с погонами майора, категорически отказывался информировать ему какую-либо данные, и чуть ли не хамил Шибанову в лицо. В итоге капитан утратил терпение и прямо из кабинета следователя позвонил порученцу Берии Саркисову.
Следующие пятнадцать мин. Шибанов злорадно замечал, как майор делается меньше ростом и уже в плечах. Отбор-ный мат Саркисова было слышно кроме того на лестнице.
К тому моменту, в то время, когда порученец Берии израсходовал боль-шую часть собственного богатого запаса обсценных выражений, следователь был уже полностью укрощен и готов к сотруд-ничеству. Дрожа от перенесенного потрясения, он поведал Шибанову, что сержанту Андрееву, вероятнее, сломали шейные позвонки профессионально нанесенным ударом из арсенала боевого самбо, и что убийство совершено, вероят-но, теми же преступниками, каковые пробрались в строение управления со стороны улицы Каляева, вырезав стекло в окне первого этажа.
– Весьма интересно тут у вас, – проговорил капитан, представив себе крадущихся по коридорам Громадного дома преступников.
– И что, довольно часто к вам этак по-свойски преступники залезают?
– Клянусь! – рыдающим голосом закричал майор, зачем-то прижимая к груди телефонную трубку. – Первый раз за пятнад-цать лет! Никто! Ни при каких обстоятельствах! Кроме того поразмыслить не имел возможности! Дабы! По-куситься!
– Следы хоть какие-нибудь остались? – задал вопрос Шибанов, уже догадываясь, что ответит ему следователь.
– Нет! Все чисто! Лишь в хранилище пулю нашли от пятна и нагана крови. А так они кроме того стекло, которое вырезали, тря-почкой протерли!
«Специалисты трудились», – поразмыслил Шибанов. Он поднял-ся и с легким сожалением посмотрел на следователя.
– Колыма тебе светит, майор, – сообщил он и вышел.
Тем же вечером Шибанов вылетел в Москву. В то время, когда «У-2» про-летал над позициями немцев недалеко от Луги, по нему открыла огонь зенитная батарея. Капитан с интересом понял, что совсем не испытывает страха.
«Быть может, ну его к линии, – поразмыслил он, – пускай лучше собьют…
Меньше позора будет».
Но то ли ему везло, то ли будущее хранила его, как бычка, предназначенного на заклание. «У-2» благополучно миновал германские огневые пределы и спустя три часа сел на одном из подмосковных аэропортов.
Выйдя из самолета, капитан прочно задумался. В Ленинград его отправлял лично Лаврентий Павлович Берия, и докладывать-ся он должен был конкретно ему. Но что-то подсказывало Шиба-нову, что если он примчится к наркому с информацией о про-павших из спецхранилища ленинградского НКВД предметах, то из кабинета Берии он может отправиться не на базу «Сини-ца», а прямиком в Лефортово. С одной стороны, он, Шибанов, помой-му ни в чем и не виноват, а с другой – кража была совер-шена конкретно в то время, в то время, когда он валялся в беспамятстве на больничной койке. Для странного наркома этого может оказаться достаточно, дабы подвергнуть незадачливого эмис-сара допросу с пристрастием.
В Лефортово капитану не хотелось. И он решил пойти ва-банк: прежде, чем предстать перед наркомом, рассказать о ЧП в Громадном доме собственному руководителю, Викто-ру Абакумову.
Было начало третьего ночи. Абакумов, вероятнее, еще си-дел в собственном кабинете на площади Дзержинского, но в том направлении Шиба-нову хода не было: через чур много внимательных глаз имели возможность подметить, что он посетил шефа раньше, чем Лаврентия Пав-ловича. Исходя из этого капитан отправился к Абакумову к себе, в Теле-графный переулок.
Окна солидной пятикомнатной квартиры комиссара госбезо-пасности были черны. Шибанов прислонился к стенке дома на-против и приготовился к продолжительному ожиданию.
Ожидать, ему, но, было нужно не больше часа. Тёмный «ЗИС» со шторками на окнах тихо подкатил к подъезду Абакумова в четыре часа утра. Водитель выскочил и открыл перед Абакумовым створку.
– Отправься к себе, Степа, – распорядился комиссар госбезо-пасности. – на следующий день заедешь за мной в двенадцать ноль-ноль.
Гулко хлопнула дверь подъезда. В то время, когда «ЗИС» завернул за угол, Шибанов сорвался с места и стремительной тенью пере-сек переулок.
Абакумов поднимался по лестнице медлительно, усталой поход-кой человека, заканчивающего продолжительный и тяжёлый сутки. Услы-шав, что кто-то вбежал за ним в подъезд, он тут же обернулся и сунул руку в карман плаща.
– Товарищ комиссар госбезопасности, – торопливо прогово-рил капитан, – это я, Шибанов.
– Что ты тут делаешь? – задал вопрос Абакумов, не вынимая руку из кармана. Капитан осознал, что одно неверное слово либо дви-жение – и он может взять пулю.
Шеф не видел его уже 20 дней – с того самого момента, как по личному распоряжению Берии Шибанова послали на базу «Синица». За эти 20 дней с капитаном имели возможность сделать все что угодно – перевербовать, запугать, обколоть наркотиками, либо в том, что его глава – враг народа.
– У меня для вас очень важная информация, – сообщил Шиба-нов, глядя на шефа снизу вверх. – Никто не должен знать, что я
0свами виделся. Исходя из этого я разрешил себе прийти к вам до-мой. В случае, если об этом определит товарищ нарком, мне крышка.
Абакумов засопел и извлёк руку из кармана.
– Встанешь? – задал вопрос он будничным тоном. – Либо так и будем на лестнице находиться?
В огромной квартире было пусто – сын и жена Абакумова летом жили на даче. Комиссар госбезопасности жестом при-гласил капитана в кухню, открыл холодильник, дотянулся оттуда початую глиняную тарелку и бутылку водки с солеными огур-цами.
– Выпьешь?
– Я же не выпиваю, товарищ комиссар госбезопасности.
– Пьяниц не обожаю, трезвенников опасаюсь, – проворчал Абакумов, наливая себе полстакана водки. – Не я сообщил, а сам товарищ Неприятный. Ну, и что в том месте у тебя стряслось, капи-тан?
Он выпил водку залпом и вкусно захрустел огурцом.
– В воскресенье по личному распоряжению наркома вну-тренних дел я был направлен в Ленинград, – начал Шибанов, но шеф перебил его.
– Это ты мне можешь не говорить. Все, что связано с опе-рацией «Вундеркинд», я курирую лично.
«А я думал, нас товарищ Берия курирует», – поразмыслил Шиба-нов. Вслух он сообщил:
– В Ленинграде ЧП, товарищ комиссар госбезопасности. Из хранилища ленинградского управления НКВД украдены пред-меты, изъятые у Льва Гумилева летом тридцать восьмого года.
Абакумов взглянуть на него тяжелым взором. Глаза у него были красные от недосыпания.
– Что-то я не осознал, капитан, – сообщил он медлительно. – Что зна-чит – украдены?
Шибанов кратко и четко доложил ему все, что определил в Ле-нинграде. С каждой минутой Абакумов мрачнел все больше.
– Ты осознаёшь, это что может значить? – задал вопрос он, наконец.
– Думаю, да. Соперник совершил на отечественной территории наглую операцию. Трудились точно специалисты, высококлассные диверсанты .
Абакумов плеснул себе еще водки, выпил, скрипнул зубами.