Стиль — это единство художественных приемов, характерное для отдельного произведения либо всего творчества писателя, для целого литературного течения либо литературной эры.
Литература (и мастерство в целом) владеет нераздельностью формы и содержания (см. форма и Содержание). Стиль снабжает эту прочную сообщение в самом ходе творчества. Словом «stylos» древние греки именовали древесную, костяную либо железную палочку, заостренную на финише и предназначавшуюся для писания на восковых дощечках. Но научное понятие стиля, само собой разумеется, значительно сложнее и многограннее. Заберём такие строки:
В том месте, в ночной завывающей стуже,
В поле звезд нашёл я кольцо.
Вот лицо появляется из кружев,
Появляется из кружев лицо.
О кружевах и звёздах писали различные поэты в различное время, тем не меньше предельная многозначность слов, музыкальная интонация, «ночной» и «зимний» образный колорит позволяют предугадать, что перед нами «почерк», стиль русской поэзии начала XX в., еще правильнее — символизма, еще правильнее — А. Блока. В стиле диалектически связано личное и неспециализированное. С одной стороны, многие поколения повторяют за французским ученым Ж. Бюффоном: «Стиль — это человек», с второй стороны, мы то и дело говорим о стиле времени. И несоответствия тут нет, потому, что живописец с броским личным стилем усваивает опыт собственных предшественников, а его неповторимый почерк в собственную очередь наследуется будущими поколениями.
Иначе, начальное значение слова «стиль» оказывает помощь осознать, что явление связано с творческим преобразованием действительности, с единым методом обработки того материала, которым располагал живописец перед тем как приступить к работе. Темперамент отпечатка зависит от «стилоса», но не зависит от восковой дощечки, почерк зависит от нажима пера, но не от качества бумаги. В противном случае говоря, стиль — это еще и инструмент познания действительности и творческого освоения. Одна и та же тема (к примеру, «мелкий человек») совсем по?различному решается А. С. Пушкиным в «Станционном смотрителе», Н. В. Гоголем в «Шинели», Ф. М. Достоевским в «Бедных людях» — и во многом благодаря различию стилей, в котором постоянно реализуется различие в художественном содержании. По?различному предстают в различных стилях одни и те же предметы, события, одни и те же мысли. Да и таковой материал, как язык, также преобразуется под нажимом стиля, потому мы и говорим «язык Пушкина», «язык Достоевского», «язык Маяковского».
Чтобы разобраться, в стиле писателя, нужно присмотреться к тому, как преобразуются по законам этого стиля язык, предметный мир, житейские и исторические события, мир абстрактных суждений и истин, нравственно-психотерапевтический мир человека. Резоннее всего затевать с языка, потому, что отпечаток стиля тут всего отчетливее, а после этого идти по остальным уровням. Вот мир Достоевского: слово тут звучит с напряженностью, доходящей до исступления, с постоянной интонацией вопроса, требующего немедленного разрешения. описания и Детали быстро контрастны, пропорции предметов перемещены (помещение Раскольникова, похожая на гроб, помещение Сони с тупым углом), отношения и события храбрецов быстро конфликтны, на грани ссоры и скандала, любая отвлеченная мысль обязательно находит заостренное выражение в сюжете (теория Раскольникова, абстрактная по сути, перерастает в поступок, в правонарушение). Из этого можно заключить, что напряженность, гиперболичность и контрастность — свойства стиля Достоевского, соответствующие тому ужасному образу мира, что он создал в собственных повестях и романах.
В случае, если же мы обратимся к прозе А. П. Чехова, то заметим, что стиль тут лаконичен, язык прозрачен и ясен. Каждое событие обрисовано с таковой же отчётливостью и ясностью, и притом без прямой авторской оценки. Предметные подробности схвачены зорко и внимательно, любая как бы обведена контуром, отделяющим её от вторых. Характеры изображаются через речи людей и обыкновенные поступки. Заветные мысли автора, сообщённые им от себя либо доверенные храбрецам, как бы отделены от происходящего, часто они звучат афористически. Вот такая ясность, такая отчетливость границ между различными сторонами судьбы, такая пристальная вдумчивость — черты чеховского стиля, соответствующие внутренней задаче его творчества — обретению объективного, всестороннего взора на судьбу.
Формирование художественных стилей — сложный исторический процесс. Увидено, что в истории мирового мастерства закономерно чередуются стили гармоничные, законченные, внутренне мотивированные и стили дисгармоничные, быстро контрастные, тяготеющие к немотивированным, парадоксальным приемам. В. М. Жирмунский относил первые к «хорошему» типу, а вторые — к «романтическому» (возможно подметить, что Ф. М. Достоевский по этому принципу — представитель «романтического» стиля, а А. П. Чехов — «хорошего»). Такое разграничение, само собой разумеется, условно, но оно оказывает помощь уловить внутреннюю диалектику стилевого развития.
Стиль — это настоящая и большая сокровище. Но у всякого ли прозаика, поэта либо драматурга имеется собственный стиль? И. В. Гёте, к примеру, думал, что не у всякого, стиль — это высокая степень совершенства, достигаемая немногими мастерами. Применительно же к писателям более скромного уровня он предлагал пользоваться термином «манера». Но слово «стиль» то и дело употребляется в широком значении манеры, почерка, своеобразия независимо от уровня таланта. Возможно потому услышать и прочесть сочетание «нехорошей стиль» (не смотря на то, что, в случае, если направляться гётевскому принципу, в аналогичных случаях следовало бы сказать об отсутствии стиля).
В творческой судьбе живописца стиль не легко рабочий инструмент, но и необычный компас. Автор ищет «стиль, отвечающий теме» (Н. А. Некрасов), но и сам стиль, развиваясь и набирая силу, оказывает помощь писателю обнаружить новые ответа, выходить на новый материал, на новые, свежие темы. Так, стиль В. В. Маяковского, ораторский, монументальный, экспрессивный, имел возможность по?настоящему развернуться лишь на просторе тематики злободневной, пропагандистской, политической. Между стилем и темой сообщение обоюдная, перемещение встречное, как между искусством и жизнью по большому счету.