Психология мастерства (англ. psychology of art) — отрасль психологии, которая изучает закономерности понимания и процесса восприятия людьми произведений искусства, исследует изюминке психологической деятельности, каковые имеют место у писателей, художников, композиторов и т.д. при создании задуманных ими произведений, и разрабатывает психотерапевтические вопросы эстетического развития и художественного воспитания.
Мастерство на десятилетия, в противном случае и на века опережает науку в познании неживого и особенно живого. Еще более значительно, что в отличие от науки мастерство порождает живое знание. Мастерство сохраняет человеческий мир целостным. Оно в случае, если и не предмет для подражания, то постоянное напоминание науке о существовании целостного неосколочного мира. Многие психологи обращались к мастерству, находя в нем подтверждение собственных догадок и стремясь отыскать новые. Б.М. Теплов писал, что художественная литература содержит неисчерпаемые запасы материалов, без которых не имеет возможности обойтись научная психология. Мастерство, являющееся посредником между душой и полным, не только осознающее, но и создающее язык души, может оказать помощь вернуть душу в психотерапевтический дискурс о познании, эмоции и воле, о сознании, личности и деятельности [8, с. 279].
В.Ф. Гумбольдт обратил внимание на то, что язык и произведение искусства, подобно человеку, имеют собственные внешние и внутренние формы. Такое же строение имеет и знак, не только поставляющий материал для мастерства, но и конституирующий его. Живой знак, при обманчивой простоте его внешней формы, имеет бесконечное внутреннее содержание. К примеру, для раскрытия внутренней формы знака креста не хватило 2000 лет, в течении которых это пробуют сделать все виды христианского мастерства. Знак в один момент материален и совершенен, он и идея и вещь, исходя из этого только через знак вещь может стать идеей, а мысль вещью. Знак в один момент конечен и нескончаем. В нем фиксированы все 3 цвета времени: прошлое, будущее и настоящее, т.е. в нем заключены не только идея и образ времени, но и представление о вечности. Знак допускает интерпретации и свободу понимания, и в любой момент, как и настоящее произведение искусства, как и человек, он абсолютно невыразим в понятиях и недосказан. Знак, в отличие от понятия, несет в себе не столько значения, сколько смыслы. Он владеет кроме этого эйдетической и духовной энергией. Подобными особенностями владеют и произведение искусства, и сам человек. В них «духовное доступно взглядам и очертания живут». В произведении мастерства присутствует душа живописца, положенная им при его создании. И. Бродский назвал стихотворения фотографиями души, по которым возможно проследить развитие души самого поэта. Всматриваясь в душу поэта, читатель может заинтересоваться собственной душой. У. Блейк сказал, что поэзия учит обращать глаза вовнутрь самого себя, всматриваться в собственную душу. Проникновение человека во внутреннюю форму знака, произведения искусства, другого человека имеется шаги по пути создания собственной внутренней формы, по пути само-постройки, «второго рождения». Философы, живописцы, психологи очень многое сделали для понимания влияния произведений искусства на людскую душу. Платон характеризовал любой подлинный акт громадного мастерства как предельную сосредоточенность, сведение в одной точке всех сил ума, воображения, памяти, воли и чувства. Подобная сосредоточенность описывается в таких терминах, как воодушевление, одержимость, неистовство, результатом которых не редкость неожиданное проникновение в истину. Основное свойство подлинного мастерства пребывает в способности его произведений притягивать (как магнит), захватывать, передавать и заряжать людей положенными в эти произведения энергией и чувствами. В аналогичных описаниях очень совершенно верно характеризуются внешняя картина действия мастерства на человека [9, с. 279].
В.В. Кандинский утверждал, что всякое произведение искусства имеется дитя собственного времени, довольно часто оно и мать отечественных эмоций: «Подлинное произведение искусства появляется загадочным, таинственным, мистическим образом из живописца. Отделившись от него, оно приобретает независимую судьбу, делается личностью, независимым духовно дышащим субъектом, ведущим кроме этого и материальную судьбу; оно есть существом… оно, как каждое существо, владеет предстоящими созидательными, активными силами. Оно живет, действует и участвует в созидании духовной воздуха…». В этом же духе думал и Л.С. Выготский, вычислявший, что аффективно-смысловые образования сознания существуют объективно вне каждого отдельного человека в виде произведений искусства либо в виде каких-либо вторых материальных творений людей. Он подчеркивал, что эти формы существуют раньше, чем личные аффективно-смысловые образования. Мастерство способно создавать «партитуру эмоций», которая избыточна для каждого человека в отдельности, но, по всей видимости, все еще недостаточна для человечества в целом. Выготский, Д.Б. Эльконин, Б.Д. Эльконин именуют эти объективные аффективно-смысловые образования, существующие до и вне развивающегося индивида, совершенной формой, которая усваивается и субъективируется в ходе личного развития, делается настоящей формой сознания и психики индивида. Так, мало кто сомневается, что мастерство — одно из наиболее значимых средств воспитания души, потому, что в нем эстетическими средствами выражается духовный и этический опыт человечества.
Мастерство — это дотеоретическая этика — этика в действии, а не в назидании. Оно фактически вводит человека в мир людских сокровищ, чего, к сожалению, нельзя сказать о науке. Не просто восприятие, а активное восприятие и созерцание произведений искусства имеется начало духовной практики. А.В. Запорожец так обрисовывал эволюцию поведения детей-дошкольников в театре: со-присутствие, сочувственное со-действие, со-чувствие, со-переживание. В итоге со-присутствие преобразовывается в симпатическое со-участие либо, в со-причастие, из которых может вырасти со-мыслие и эстетическое отношение к происходящему на сцене. Все эти стадии, благодаря детской непосредственности, четко замечаемы [10, с. 214].
Исходя из этого возможно заявить, что психология мастерства начинается непропорционально мало в сравнении с другими разделами психологии и особенно в сравнении с тем, какое настоящее значение имеет мастерство в истории и какое влияние оно оказывает на развитие отдельного человека.