– Они не смогут отыскать себе работу, в силу того, что не хотят думать и шевелиться! Вот по какой причине они безработные!
– Кстати, а тебе самому что мешает отыскать работу? – Инфляционное давление на поток средней заработной платы. А по какой причине ты задаёшь вопросы?)
И все же неточность атрибуции фундаментальна, в силу того, что она придает значительный и ответственный суть отечественным объяснениям. Данные исследований, совершённых в Англии, Индии, Австралии и США, разрешают сказать о том, что атрибуции людей прогнозируют их отношение к безработным и беднякам (Furnham, 1982; Pandey et al., 1982; Skitka, 1999; Wagstaff, 1983; Zucker Weiner, 1993). Люди, вычисляющие бедность и отсутствие работы следствием личных диспозиций, склонны поддерживать политиков, не симпатизирующих безработным и своим бедным соотечественникам («Они ленивы и безынициативны») (рис. 3.4). Взоры таких людей отличаются от взоров тех, кто прибегает к внешней атрибуции («Весьма интересно, многого бы мы с тобой добились, если бы нам было нужно жить в аналогичной тесноте, фактически без образования и подвергаться дискриминации?»). Французские исследователи Жан-Леон Бовуа и Николь Дюбуа пишут, «что относительно привилегированные представители среднего класса более, нежели не столь успешные люди, склонны вычислять, что поведение людей разъясняется их личностными качествами» (Beauvois Dubois, 1988). (Это те, кто имеет тенденцию вычислять: вы имеете то, что заслуживаете.)
Рис. 3.4.То, как мы растолковываем чье-то негативное поведение, зависит от того, какие конкретно эмоции мы наряду с этим переживаем
Обрисовав негативные последствия детства, совершённого в одном из самых криминогенных регионов Америки, Джонатан Козол отметил: кое-какие люди, склонные к диспозиционной атрибуции, считают, что, изолировав от общества относительно маленькое число нехороших людей, возможно покончить с преступностью (Kozol, 1995, р. 163). Они считаюм, что, выбросив пара гнилых яблок, возможно спасти другой урожай. Но Козол сомневается в этом, «потому что много страждущих, каковые или нуждаются в наркотиках, или считаюм, что нуждаются в них, будут так же, как и прежде жить в невыносимых условиях… Так какое количество же “сорной травы” необходимо выполоть, дабы “поле” стало чистым? какое количество юношей, а заодно и девушек, нужно “будет вырвать” из зараженного сорняками поля, дабы в конечном счете взять радостное гетто?»
«Большая часть бедняков вовсе не лентяи… Они уезжают из дома чуть свет… Они воспитывают чужих детей… Они подметают улицы… Нет, нет, они совсем не ленивы. Преподобный Джесси Джексон, Обращение к общенациональному съезду Демократической партии, июль, 1988»
Какую пользу может принести нам осознание самого факта существования неточности атрибуции? в один раз мне довелось помогать интервьюеру, проводившему отбор сотрудников на факультет. Одного претендента мы интервьюировали вшестером, и у каждого из нас была возможность задать ему два либо три вопроса. Я ушел, думая: «Какой он зажатый, неуклюжий человек». Со вторым кандидатом мы встретились с глазу на глаз за чашкой кофе, и сразу же оказалось, что у нас имеется неспециализированный друг. Отечественная беседа длилась, я все больше восхищался тем, какой она «сердечный, обаятельный и располагающий к себе человек». Я совсем забыл о фундаментальной неточности атрибуции, а в то время, когда отыскал в памяти о её существовании, пересмотрел результаты собственного анализа. Я приписал его зажатость и её раскованность их диспозициям и только с опозданием осознал, что все это – итог интервьюирования в совсем различных условиях. Если бы я видел обстановку их глазами, о, быть может, пришел бы к вторым выводам.
Для чего мы изучаем неточности атрибуции?
Эта глава, так же как и прошлая, посвящена объяснению некоторых заблуждений и слабых сторон отечественного социального мышления. Просматривая их, вы имеете возможность поразмыслить, что, «подшучивая над вторыми, социальные психологи оттягиваются по полной программе», как выразился один из моих студентов. В конечном итоге же опыты планируются и проводятся вовсе не чтобы продемонстрировать, «какие конкретно дураки эти смертные» (не смотря на то, что кое-какие опыты и правда забавны); их цель – получение информации о том, как мы думаем о себе и об окружающих.
Если вы шокированы свойством человека к самообману и иллюзиям, вспомните, что отечественный образ мыслей в основном адаптивен. Иллюзорное мышление – часто некоторый побочный продукт отечественной мыслительной способности к упрощению сложной информации. Иллюзорное мышление «трудится» параллельно с перцептивными механизмами, каковые как правило дают нам верные представления о мире, не смотря на то, что время от времени вводят в заблуждение.
Вторая обстоятельство внимания к предубеждениям, вторгающимся в отечественное мышление, содержится в том, что как правило мы кроме того не догадываемся о них. Я подозреваю, что вы найдёте намного больше сюрпризов, находок и получите больше пользы при анализе людских предубеждений и ошибок, чем при обращении к доказательствам в пользу свойства человека к логике и к интеллектуальным достижениям. С этим связан и интерес всемирный литературы к гордыне и другим людским порокам. Гуманитарное образование знакомит нас с недочётами, свойственными отечественному мышлению, в надежде на то, что мы будем более рациональны и обучимся лучше взаимодействовать с окружающей действительностью.
И надежда эта оправдывается: студенты, изучающие психологию, интерпретируют поведение не столь упрощенно, как будущие эксперты в области естественных наук, равные им по интеллекту (Fletcher et al., 1986). Исходя из этого, памятуя о серьёзной цели – о развитии отечественной способности к критическому мышлению, – давайте продолжим рассмотрение вопроса о том, как следствия новых изучений в области социального мышления способны усилить отечественные социальные объяснения.
Резюме
Исследователи атрибуции изучают отечественное объяснение поведения вторых людей. В то время, когда мы растолковываем поступки окружающих их личностными диспозициями, а в то время, когда – внешними событиями? В большинстве случаев, мы делаем обоснованные атрибутивные заключения. Но, растолковывая поведение различных людей, мы часто совершаем фундаментальную неточность атрибуции (именуемую кроме этого неточностью соответствия). Мы так склонны растолковывать поведение окружающих их установками и личностными качествами, что недооцениваем давление обстановки кроме того тогда, в то время, когда оно разумеется. В случае, если воздушный шар летит, в силу того, что его подгоняет не видимый нами ветер, мы не допускаем мысли о том, что его перемещение – итог действия какой-то внутренней силы. Но люди – одушевленные существа, и исходя из этого, замечая чье-либо поведение, мы значительно чаще не придаем значения «ситуационным ветрам» и «возлагаем всю ответственность» на внутренние силы.
Частично эта неточность атрибуции есть следствием того, что в центре отечественного внимания, в то время, когда мы замечаем за чьим-либо поведением, выясняется человек, а обстановка делается довольно невидима. В то время, когда же мы действуем сами, отечественное внимание сосредоточено на ситуации: мы реагируем на нее, и она делается более ясной. Этим и разъясняется тот факт, что мы более чувствительны к влиянию обстановки на нас самих, чем на окружающих.
Конструирование воспоминаний и интерпретаций
Результаты неординарных опытов говорят о том, в какой мере предубеждения смогут искажать отечественные трактовки и восприятие, а дезинформация – воспоминания.
В главе 1 отмечен значительный факт, относящийся к мышлению человека, то есть: обработка и восприятие нами информации зависят от отечественного предвзятого мнения. Мы растолковываем мир, глядя на него через тонированные теорией очки. Кроме того признавая, что предвзятое мнение воздействует на социальные суждения, люди не могут осознать, как оно громадно. Разглядим результаты совершённых сравнительно не так давно опытов, среди них и тех, в которых изучалось влияние предубеждений на обработку и восприятие информации, и тех, в которых суждения внедрялись в сознание испытуемых по окончании того, как им сообщалась информация. Это делалось чтобы понять, как «внедренные» постфактум идеи искажают воспоминание. Вывод, что возможно сделан из всех этих опытов, содержится в следующем: мы реагируем не на реальность как таковую, а на отечественное толкование данной действительности.
интерпретация и Восприятие событий
Влияние ожиданий и предубеждений принадлежит к тем проблемам, с которых традиционно начинается изучение психологии. Вспомните фотографию далматинца, представленную в главе 1. Либо задумайтесь над фразой (перевод которой – птица в руках):
А BIRD IN THE HAND
Вы обратили внимание на то, что она «какая-то не такая»? В ней имеется не только то, что возможно заметить глазами. То же самое возможно сообщить и о социальном восприятии. Потому, что социальное восприятие сильно зависит от зрительного восприятия очевидца, кроме того несложный стимул может произвести на двух человек совсем различное чувство. Фраза «Канадец Жан Кретьен – “обычный” премьер» его горячим поклонником будет воспринята чуть ли не как критика, а тем, кто критически относится к нему, – как чрезмерная похвала. В тех случаях, в то время, когда социальную данные возможно трактовать по-различному, предубеждения серьёзны (Hilton von Hippel, 1990).
О том, какую власть смогут иметь над людьми предубеждения, свидетельствуют результаты опыта, совершённого Робертом Валлоне, Ли Марком и Россом Леппером (Vallone, очень Lepper, 1985). Они продемонстрировали студентам – приверженцам палестинцев и израильтян – шесть фрагментов новостей различных телевизионных каналов, в которых рассказывалось об убийстве в 1982 г. гражданских – жителей двух лагерей беженцев в Ливане. Как продемонстрировано на рис. 3.5, и приверженцы израильтян, и приверженцы палестинцев восприняли каналы как необъективные по отношению к тем участникам конфликта, которых они сами поддерживали. Данный феномен в далеком прошлом стал неспециализированным местом. Кандидаты на пост президента и их сторонники чуть ли не всегда уверены в том, что СМИ «льют воду на мельницу» соперника. Спортивным болельщикам думается, что судьи более благосклонны к противоборствующей стороне. Любая из конфликтующих сторон (жена и муж, профсоюз и менеджмент, противостоящие друг другу расовые группы) вычисляют беспристрастных посредников необъективными по отношению к ним.
Рис. 3.5. И приверженцы израильтян, и приверженцы палестинцев, каковые наблюдали сюжеты различных каналов на тему «Резня в Бейруте», признали каналы необъективными по отношению к тем участникам конфликта, которых они сами поддерживали. (Источник:Vallone, Ross Lepper, 1985)
«Опрос Гэллапа, совершённый в 1995 г., продемонстрировал, что 78% чернокожих и лишь 42% белых американцев поддерживают оправдательный решение суда, вынесенный О. Дж. Симпсону. Спустя более двух лет по окончании гражданского суда 71% белых и 28% чернокожих опрощеных вычисляли обвинение в убийстве, вынесенное Симпсону, допустимо либо совершенно верно честным. Ежемесячный опрос Гэллапа, октябрь, 1995; Newport Saad, 1997»
Наши общие представления о мире способны сделать так, что кроме того свидетельство «против» покажется свидетельством «за». К примеру, Росс и Леппер помогали Чарльзу при проведении опроса студентов, которых просили оценить результаты двух якобы новых изучений (Lord, Ross Lepper, 1979). Добрая половина опрощеных высказались за высшую меру наказания, добрая половина – против. Результаты одного «изучения» подтверждали, что студенты вычисляют смертную казнь сдерживающим причиной, а результаты другого опровергали это. сторонники: и Результаты, и соперники смертной казни с готовностью восприняли доказательства, подтверждавшие их точку зрения, но быстро осуждали те результаты, каковые её опровергали. Иными словами, предъявление обеим сторонам аналогичной совокупности доказательств «за» и «против» не только не сблизило их позиции, но усугубило различие между ними. В последующих опытах участникам предъявляли смешанную данные с целью вызвать их вызывающими большие сомнения доказательствами, вынудить их задуматься о сути неприятности и мотивировать к опровержению доказательств, противоречащих их мнению (Edwards Smith, 1996; Kuhn Lao, 1996; Munro Ditto, 1997). Дело кончилось тем, что любая из сторон восприняла свидетельства как поддерживающие её мнение и только укрепилась в нем.
(– Очевидно, мне не все равно, что, по-твоему, я думал по поводу того, как ты принимала то, какими бы мне хотелось видеть твои эмоции)
Возможно ли сказать, что именно исходя из этого неоднозначная информация часто провоцирует политические, религиозные и научные конфликты? В Соединенных Штатах теледебаты кандидатов, предшествующие президентским выборам, в основном усиливают мнение, сложившееся до их проведения. На протяжении предвыборных теледебатов в 1960, 1976 и 1980 гг. большинство телезрителей (10:1) из тех, кто уже решил, за кого будет голосовать, принимали собственного кандидата как уже одержавшего победу (Kinder Sears, 1985). Подобное явление наблюдалось и в 1996 г.: по окончании первых же дебатов приверженцы обоих кандидатов стали ещё активнее поддерживать их (Munro et al., 1997). В то время, когда людям, придерживающимся противоположных взоров, предъявляется смешанная информация, они ассимилируют её сообразно своим взорам и укрепляются в собственном мнении.
«Каков я сам, так я и вижу. Ральф Уолдо Эмерсон,Эссе»
Ученые также не свободны от власти предубеждений. В главе 1 мы уже говорили о том, что в науку попадают убеждения и нравственные сокровища тех, кто формирует её. Философы, занимающиеся философией науки, напоминают: отечественные наблюдения «обременены теорией». Объективная действительность существует независимо от нас, но замечаем мы за ней через призму собственных убеждений, нравственных ценностей и установок. И это событие – одна из обстоятельств необыкновенной важности отечественных убеждений: они формируют отечественную интерпретацию всего остального. Часто это позволительно. К примеру, в случае, если у вас уже сложилось определенное мнение о журналистских стандартах некоторых таблоидов, ваше неприятие заголовков наподобие «Компьютеры говорят с мертвецом» возможно в полной мере оправданным. Случаи проявления необъективности, являющейся следствием отечественных предубеждений, – это цена, которую мы платим за помощь, оказываемую ими в эффективной систематизации и фильтровании огромного информационного потока.
«В случае, если у вас имеется какое-либо убеждение, оно воздействует на ваше восприятие релевантной информации. В случае, если какая-то страна думается вам враждебной, вы склонны истолковывать все её неоднозначные действия как доказательства её враждебности. Роберт Джервис, политолог, 1985»
{Приверженцы кандидата либо определенной трактовки того либо иного события склонны вычислять, что СМИ симпатизируют их оппонентам}
Экспериментаторы, манипулирующие предубеждениями, демонстрируют их поразительное влияние на то, как испытуемые интерпретируют и вспоминают собственные наблюдения. Майрон Ротбарт и Памела Биррелл попросили студентов Университета штата Орегон оценить по фотографии выражение лица изображенного на ней приятели (рис. 3.6). Те студенты, которым заявили, что он гестаповец, руководивший на протяжении Второй мировой безжалостными медицинскими опытами над узниками концентрационных лагерей, интуитивно сочли выражение его лица ожесточённым. (Разве вы не видите, что он чуть сдерживает усмешку?) Те же, кому его представили как фаворита антигитлеровского подполья, чья храбрость помогла спастись тысячам иудеев, сочли, что выражение лица говорит о его сердечности и доброте. (Присмотритесь повнимательней. У него участливый взор, и он практически радуется.)
Рис. 3.6. Фото «Курта Уолдена», продемонстрированное студентам Майроном Ротбартом и Памелой Биррелл. Как вы думаете, перед вами хороший либо ожесточённый человек?
«Неточность, которую совершает отечественный глаз, направляет отечественный ум: то, что направляется неточностью, должно ошибаться. Шекспир, Троил и Крессида, 1601-1602»
Германский исследователь Харальд Валлботт осуществлял контроль восприятие испытуемыми чувств, изменяя обстановку, в которой они видели лицо. Кинематографисты именуют данный феномен «эффектом Кулешова» – по имени русского режиссёра, что, искусно манипулируя зрительскими версиями, направлял их умозаключения. Кулешов показал данный феномен, создав три короткометражных фильма с участием актера, лицо которого не высказывало решительно ничего, не смотря на то, что перед этим зрителям показывали мертвую даму, тарелку супа либо играющуюся девочку. В зависимости от того, что было на экране, его лицо казалось зрителям печальным, задумчивым либо весёлым. Мораль: действительность существует вне нас, но отечественный разум деятельно истолковывает её. Различные люди истолковывают её по-различному, а потому и ведут себя также по-различному.
«Мы слышим и понимаем лишь то, что нам уже наполовину известно. Генри Дэвид Торо, (1817-1862)»
То, как другие принимают нас, также зависит от объяснения ими действительности. В то время, когда мы лестно либо нелестно отзываемся о ком-либо, люди склонны ассоциировать с нами те черты, за каковые мы хвалим либо ругаем (Mae, Carlston Scowronski, 1999). В случае, если мы всегда говорим об окружающих, что они – сплетники, нельзя исключать, что люди подсознательно начнут ассоциировать слово «сплетня» с нами самими. Назовите кого-нибудь дураком либо ничтожеством, и люди в будущем смогут сделать вывод, что вы конкретно таковой. Сообщите про кого-нибудь, что он неравнодушный человек, могущий обожать и сочувствовать, и вы сами имеете возможность показаться более сердечным. Учитывая то, что нам известно про эффект фальшивого консенсуса – преувеличение представлений о том, в какой мере окружающие разделяют отечественные точки зрения (см. главу 2), – возможно дать согласие, что мы вправду склонны видеть в других то, что справедливо по отношению к нам самим. «Я – резина, а ты – клей; то, что ты говоришь, отскакивает от меня и прилипает к тебе». [В русской традиции много подобных по смыслу идиом, к примеру: «Кто так обзывается, тот сам так именуется». – Примеч. науч. ред.] наверное, данной древней поговорке нельзя отказать в интуитивной мудрости.
Стойкость убеждений
В случае, если фальшивая мысль оказала негативное влияние на обработку информации, способно ли её последующее развенчание сгладить это эффект? Представьте себе няню, которая, совершив вечер в обществе плачущего младенца, примет решение, что кормление из рожка вызывает у ребенка боли в животе: «Похоже, что коровье молоко годится теленку, но не годится младенцу». В случае, если позже выяснится, что у ребенка жар, станет ли няня однако упорствовать и настаивать, что кормление из рожка – обстоятельство колики (Ross Anderson, 1982)? Дабы ответить на данный вопрос, Ли Росс, Крейг их коллеги и Андерсон сперва внушали людям фальшивое представление, а после этого пробовали развенчать его.
Результаты их изучения свидетельствуют: по окончании того как человек в мыслях логически обоснует фальшивое представление, его на удивление тяжело уничтожить. В каждом опыте сперва «имплантировалось» фальшивое представление: исследователи или сами объявляли его правдой, или подводили испытуемых к такому выводу, предоставив им возможность изучить два примера. После этого испытуемых задавали вопросы, по какой причине они уверены в том, что это правда. В итоге экспериментаторы совсем развенчивали исходную данные. Они говорили испытуемым, что эта информация «была сфальсифицирована» специально для опытов и что добрая половина испытуемых взяла диаметрально противоположные сведения. Однако около 75% испытуемых сохранили новое убеждение фактически «в сохранности и целости». Полагают, это связано с тем, что они не смогли расстаться с пояснениями, каковые сами придумали. Данный феномен, узнаваемый называющиеся стойкость начальных убеждений,обосновывает, что убеждения способны жить собственной судьбой и пережить развенчание породивших их свидетельств.
Так, Андерсон, Леппер и Росс предлагали испытуемым изучить один либо два настоящих примера, а после этого просили решить, хорошие либо нехорошие пожарные окажутся из людей, склонных идти на риск. Одна группа испытуемых разглядывала как пример человека, склонного к риску, что в полной мере удачно трудился пожарным, и осмотрительного человека, из которого оказался нехорошей пожарный. Вторая несколько испытуемых разглядывала диаметрально противоположный пример. По окончании того как испытуемые сформулировали собственную теорию относительно того, хорошие либо нехорошие пожарные получаются из готовых идти на риск людей, они письменно растолковывали, по какой причине пришли к тому либо иному выводу. К примеру, объяснение могло быть таким: люди, готовые идти на риск, – храбрые люди. Либо таким: не склонные рисковать действуют осмотрительнее. Каждое из написанных объяснений имело возможность продолжать собственный существование независимо от информации, которая изначально организовала убеждение. По окончании того как экспериментаторы показали несостоятельность данной информации, испытуемые не отказались от сформулированных ими самими объяснений и продолжали верить в то, что профессионализм пожарного вправду зависит (либо не зависит) от его склонности к риску.
«Никто не отрицает, что люди способны поменять собственные убеждения под влиянием новых фактов. Так как перестают же дети в итоге верить в Санта-Клауса. Мы только думаем, что подобные трансформации, в большинстве случаев, происходят весьма медлительно и что часто для трансформации убеждения необходимы более веские доказательства, чем для его создания. Ли Росс, Марк Леппер,1980»
Эти опыты свидетельствуют кроме этого и о том, что чем больше мы изучаем собственные теории и растолковываем, по какой причине они смогут быть верны,тем более закрытыми становимся для информации, в которой отечественные убеждения подвергаются сомнению. Стоит нам лишь сделать вывод, что обвиняемый возможно виновен, отыскать объяснение оскорбительному поведению незнакомца либо росту цены на акции, каковые мы предпочитаем, как эти объяснения становятся такими жизнеспособными, что в полной мере смогут устоять кроме того под напором свидетельств диаметрально противоположного характера (Davies, 1997; Jelalian Miller, 1984).
Имеется убедительные доказательства в пользу того, что ожидания и наши убеждения оказывают замечательное влияние на «мысленное конструирование» нами разных событий. Мы извлекаем пользу из отечественных предубеждений так же, как ученые извлекают пользу из созданных ими теорий, каковые направляют потом и их наблюдения, и интерпретацию событий. Иногда за эту пользу приходится дорого платить: мы становимся заложниками собственного образа мыслей. К примеру, оказалось, что так именуемые «каналы», каковые довольно часто видели на поверхности Марса, – вправду итог деятельности разумных существ, лишь существа эти обитают не на Марсе, а на Земле.
Имеется ли какое-нибудь средство, талантливое «исцелить» от стойких начальных убеждений? Да, имеется. Объясните обратное. Чарльз Лорд, Марк Леппер и Элизабет Престон повторили обрисованный выше опыт, в котором проводился опрос по поводу высшей меры наказания, внеся в него два дополнения (Lord, Lepper Preston, 1984). Во-первых, они просили некоторых испытуемых оценивать доказательства «максимально объективно и непредвзято».Данный призыв не возымел никакого действия: независимо от того, «за» либо «против» высшей меры высказывались испытуемые, те, к кому обращались с ним, оценивали доказательства столь же предвзято, как и те, к кому экспериментаторы не обращались.
Неприятность крупным планом. дилемма и Стойкость убеждений Монти Холла
Разглядим задачу, названную в честь ведущего телеигры «Давайте заключим контракт» и воображающую собой вариант двухстадийного процесса принятия ответов, что включает выбор: твердо придерживаться начального мнения либо поменять его и сделать второй движение.
«Представьте себе, что вы участвуете в телеигре и вам предстоит выбрать одну из трех дверей. За одной дверью – автомобиль, за двумя вторыми – козы. Вы выбираете дверь, к примеру дверь № 1, и ведущий, опытный, что прячется за каждой дверью, открывает другую, допустим, дверь № 3, за которой – коза. После этого он говорит вам: «Вы настаиваете на своем выборе? Либо желаете, дабы я открыл дверь № 2?» Выгодно ли вам изменять собственный ответ?»
В то время, когда Крэг Ф. Уитэйкер из г. Колумбия (штат Мэриленд) задал данный вопрос Мэрилин вос Савант, корреспонденту газеты Parade, она ответила: «Да, откройте дверь № 2». Данный эпизод привёл к лавине писем от телезрителей, причем 9 обозревателей из 10 высказывали несогласие с журналисткой. Один доктор математических наук написал: «У меня на полке – более 50 книжек по теории возможности, и в каждом из них – предостережение и верное решение проблемы против неточности, допущенной Мэрилин. Подобные неточности довольно часто совершают несведущие в математике люди».
В это же время, в то время, когда страсти улеглись, эмпирические имитации головоломки (любой читатель может сам выполнить их) и более глубочайший матанализ продемонстрировали, что вос Савант была права. Позволяйте рассуждать. Какова возможность того, что вы изначально выбрали верную дверь? Один шанс из трех. Какова возможность того, что «верная» дверь – одна из двух вторых? Два шанса из трех. По окончании того как ведущий «исключает из игры» одну из них (а это происходит в любой момент), возможность того, что «верная» дверь – это не та дверь, которую вы выбрали, – так же, как и прежде 2 шанса из 3.
В то время, когда социальный психолог Дональд Гранберг привлек студентов Миссурийского университета к участию в имитации данной задачи, стало известно, что лишь 9% отказались от собственного начального выбора (91% участников настояли на нем) (Granberg, 1996, 1999). В Бразилии, Китае и в Швеции студенты также не торопились поменять собственный ответ в пользу более благоприятного для них варианта. Но в то время, когда изначальное ответ принимал кто-то второй, а участнику опыта необходимо было сообщить, обязан ли он поменять его либо нет, 38% высказались за трансформацию. Согласно точки зрения Гранберга, данный факт разрешает высказать предположение, что ошибочная приверженность начальному выбору отражает не только неверную оценку людьми их шансов на успех, но и стойкость их поведения и изначальных убеждений. По окончании того как принято какое-либо ответ, сделано какое-либо денежное вложение либо сформулировано какое-либо мнение, в дело вступает когнитивная инерция, которая и поддерживает их.
—
«Две трети из того, что мы видим, находится не перед отечественными глазами, а сзади них. Китайская пословица»
Во-вторых, исследователи попросили третью группу испытуемых поразмыслить над таким вопросом: стали бы они столь же высоко (либо столь же низко) оценивать доказательства, если бы приняли участие в подобном изучении, но должны были бы обосновать обратное? Испытуемые, представившие себе подобную обстановку, уже более объективно оценивали доказательства «за» и «против» их взоров. На своем собственном опыте экспериментатора Крейг много раз убеждался: объяснение обстоятельств, по которым противоположная теория возможно верна (к примеру, объяснение того, по какой причине осмотрительный человек может лучше справляться с обязанностями пожарного, чем человек, склонный к риску), ослабляет убеждения либо вовсе избавляет от них (Anderson, 1982; Anderson Secher, 1986). Так оно и имеется: объяснение не обязательно противоположного, а любого другого варианта побуждает людей обдумывать различные возможности (Hirt Markman, 1995).
Конструирование воспоминаний
Вы согласны со следующим утверждением:
«Память возможно сравнить с находящимся в мозге сундуком, в который мы складываем различную данные, а позже извлекаем её по мере необходимости. Время от времени из этого сундука что-нибудь исчезает, и тогда мы говорим, что мы это забыли.»
Около 85% студентов колледжа согласны с ним (Lamal, 1979). Как написал в 1988 г. издание Psychology Today,«наука доказала, что накопленный жизненный опыт замечательно сохраняется в вашем сознании».
На самом же деле изучения, выполненные психологами, доказали, что это не так. Многие воспоминания не являются копиями настоящих событий, «данными на хранение» в банк памяти. Вернее сказать о том, что мы конструируем воспоминания в тот момент, в то время, когда извлекаем их, потому что память включает и аргументацию, обращенную в прошлое. Применяя то, что мы сейчас знаем, либо то, во что верим, память делает выводы о том, что должно было бы быть. Мы похожи на палеонтолога, что по фрагментам костей реконструирует вид динозавра: применяя фрагменты информации и отечественные ожидания и нынешние чувства, мы реконструируем собственный далекое прошлое (Hirt, 1990; Ross Buehler, 1994). Так, мы можем легко пересмотреть (не смотря на то, что и на уровне подсознания) собственные воспоминания так, дабы они соответствовали отечественным нынешним знаниям. В то время, когда один из моих сыновей посетовал, что не был издан июньский номер издания Cricket,а позже ему продемонстрировали, где издание лежит, он сообщил: «Здорово! Я же знал, что взял его!»
{В отличие от фотографий воспоминания, извлеченные из банка памяти, реконструируются}
«Нельзя сказать, что память похожа на чтение книги. Она скорее похожа на написание книги по разрозненным заметкам. Джон Ф. Кильстрем, 1994»
В то время, когда экспериментатор либо психотерапевт начинают манипулировать с представлениями людей об их прошлом, многие конструируют фальшивые воспоминания. Попросите кого-нибудь быстро представить себе эпизод из детства (бежал, споткнулся, упал и разбил рукой окно) либо как он опрокинул чашу с пуншем на свадьбе, и вы заметите, что около 25% из тех, к кому вы обратились с аналогичной просьбой, позже начнут вспоминать эти вымышленные события как настоящие (Garry et al., 1996; Hyman et al., 1995, 1996; Loftus Pickrell, 1995). Человеческий разум занят поисками истины, но это не мешает ему время от времени создавать неправда.