В отыскивании следов собственного храбреца посмотрел я в Петербургский музей Антарктики и Арктики. Увы, музей данный был вовсе не петербургский, а так же, как и прежде ленинградский, бесплатно, что прошло лет десять по окончании упразднения КПСС, бесплатно, что расположен он в бывшем старообрядческом храме, на бывшей Николаевской, сейчас улице Марата. Экспозиция музея как была очерчена в сталинские годы, так и по сию пору возвеличивает самого главного покорителя Арктики — Ивана Папанина. И не где-нибудь, а в алтаре стоит папанинская палатка со всем своим историческим инструментарием, включая и мясорубку. Мясорубку в алтарь положить не забыли, забыли только поместить в арктический пантеон портреты тех, кто уходил в высокие широты без радио и самолетов, кто первым на заре века пришел в эту белую пустыню, кто прирастил территорию России на тысячи квадратных верст. Хорошо, гидрограф Александр Колчак. Но Сибиряков, но Вилькицкий!… Уж семь лет прошло с того времени, как произошло листать страницы полузасекреченной отечественной истории не смотря на партийного цензора. Уж и год 97-ой самим Президентом заявлен годом гражданского примирения. А Сибиряков, Вилькицкий, да какое количество еще подвижников Арктики как числились в белоэмигрантах, так в них и остались. И не знают ленинградские музейщики никакого гражданского примирения.
— А что мы можем сделать?! — вскрикнула на мои упреки сотрудница музея Арктики, — в то время, когда у нас нет ни рубля на модернизацию экспозиции?!
— Да довольно много ли необходимо средств, дабы повесить в зале пара фотографий? За семь лет возможно было хотя бы имена вписать?
Дала согласие сотрудница, что не в средствах дело…
ОРАКУЛ-2000. В конце двадцатого века, что начался для русской Арктики под посвист ветра в снастях «Зари» и шорох санных полозьев экспедиции Толля, в эти же места, по полярным льдам ушли в высокие широты лыжники под водительством офицера русском армии, полковника Владимира Чукова. Они шли все к той же цели, под той же Прикол-звездой, что светила и манила всем русским северопроходцам.
В отличие от всех других лыжных экстремалов Чуков шел со своей группой без какой-либо помощи с воздуха, в режиме полной автономности, как шли по местным льдам Толль с Колчаком, как шел Колчак с Бегичевым, уповая лишь на собственные силы и «Господи помилуй!»
«Солдат должен быть практически святым», утверждал Прудон. Это и про Чукова также…
Он и его юноши шли к Северному полюсу, теряя товарищей, шли по самой кромке судьбы, как по кромке льда, и делали это вовсе не чтобы установить очередной рекорд для Книги Гиннеса. Чуков, с бровями и заиндевелой бородой, чем-то похожий одновременно и на барона Толля, и на лейтенанта Колчака, согласился в один раз:
— Полюс для меня — священное место. Именно там, в истязательном паломничестве к нему и происходит очищение души. Так как все великие души были воспитаны на страдании.
Глубоко верующий человек, Чуков уходил и уходит в ледяные пустыни постигать Всевышнего в собственной душе. Не после этого ли отправлялся в том направлении и лейтенант Колчак?
…
Необычное дело: прошло сто каких — лёт и лёт, какими лишь походами-экспедициями не прогремевшие — а в конце двадцатого столетия внезапно опять заговорили о той практически безвестной на фоне потрясающих свершений века ничего толком не открывшей шхуне «Заря». Внезапно стали выходить книги друг за другом, посвященные барону Толлю, лейтенанту Колчаку, киноленты, фильмы… Внезапно стало почему-то ответственным определить и понять каждую подробность, каждую подробность той отчаянной экспедиции, завершившейся ужасной смертью собственного его сподвижника и командора. Возможно по причине того, что она была самой первой попыткой века познать собственный свой пространство и время, открыть не столько новые почвы в морях, сколько новые вершины в людских душах? И на данной незримой карте рядом с пиками Толля и Зееберга поднялись Бегичева и пики Колчака.
Но лишь на данный момент в конце их — Двадцатого — века стал ясен провиденческий суть той экспедиции. То была экспедиция Стратегического назначения. Она проводилась скорее в интересах ВМФ, нежели в интересах Академии наук. Да, они искали Почву Санникову, но они искали и выходы каменного угля, чтобы судам, переходящим с Запада на Восток, из Архангельска и Мурманска на Камчатку и во Владивосток было чем заправлять собственные бункеры на середине пути. Действительно, к тому времени, в то время, когда такие походы стали проводиться судам уже требовался не уголь, а жидкое горючее — соляр. Но — гидрограф его сотоварищи и Колчак очень основательно изучали льды Арктики — их перемещение, толщину, природу образования, плотность… Изучали столь скрупулезно, словно бы наперед знали, что именно льды, ледяной панцырь Северного океана станет последним щитом России, ее последним бастионом. По какой причине последним и по какой причине щитом?
Да в силу того, что последним пределом обороны от наседающего Атлантического блока, последним оплотом подводных ракетодромов России, ее подводных ядерных крейсеров с баллистическими ракетам в шахтах, стали паковые льды, под которыми они сохраняют собственную, как говорят армейские люди, «боевую устойчивость», другими словами неуязвимость. Через толщу паковых льдов не попадают «щупальца» поисковых электронно-лазерных совокупностей. Не проложены в том месте и кабели для донных гидрофонов-слухачей. А русские подводники освоили подледное пространство так, что смогут всплывать фактически в любой его точке.
«Начиная с 1991 года, — утверждают армейские аналитики, — внимание руководства ВМС НАТО и США к Арктике, как самый возможному району военных действий ядерных подводных лодок, быстро возрастает… При определенных вариантах развития военно-политической обстановке в мире Арктика может стать самый вероятным океанским театром боевых действий а также причиной и основополагающим центром полномасштабной войны».
Мы покинули удачнейшие плацдармы в Европе. Мы рассекретили ракетные установки ЖД базирования. Потеряли скрытность практически всех наземные шахтные установки, десятки их взорваны по условиям интернациональных соглашений.
И лишь по причине того, что Российская Федерация в конце Двадцатого века все еще сохраняла возможность ответного ракетного удара из под арктических льдов с ней так и не посмели говорить на языке «стеллсов» и «томогавков». Ледяным щитом прикрылась Российская Федерация на исходе кровавого века, и на том щите покинуты имена тех, кто пришел ко мне на «Заре» в 1901 году.